Было весело

      Перекидывать изображения с камеры на компьютер было тем ещё представлением и испытанием, особенно когда ты камеры такие не видел особо и не знаешь как, что и куда впихивать. Но всё же это, с горем пополам, удаётся.       Камера хранила в себе множество различных фотографий, некоторые были очень старые, наверное с детства Руслана, а другие совсем новые, на них даже изображён Коля. Ох и много их было, странных и не очень, красочных и забавных, Коля даже ловит себя на мысли, что из Руслана вышел бы хороший фотограф. А может некоторые фотографировал и не сам Енисейский, так как на самых первых снимках рядом с ним всегда был какой-то мужчина, причём его лицо всегда было частично скрыто или размыто. Рядом с ним ребенок выглядел как-то максимально счастливо, радостно сверкали зелёные бусинки в глазах.       А затем мужчина пропал и пошли какие-то редкие видеозаписи в памяти. Сначала они никак не включались, что-то всё время странное и жутко бесячее происходило. Какой-то шум и вечная кружащаяся анимация загрузки. — Та-ак…о работает! — из старого динамика тихо слышен по-детскому высокий мальчишеский голосок. Он показался Коле настолько смешным, что тот тихо хихикнул в кулак, глядя на монитор, где вертелся в глубине комнаты от счастья и что-то счастливое кричал ребёнок, будто пытался спеть что-то, но выходило максимально нелепо и фальшиво. Какой-то странный подарок от Руслана, совсем несвойственный ему, но наверное тот и забыл про эти доисторические записи.       А потом он почему-то побежал искать за кадром, был слышен тихий и странный грохот, изредка передаваемые каким-то невнятными громкими детскими возгласами. А потом, спустя немного времени, мальчишка вернулся с большой и, видимо очень старой, пыльной обувной коробкой. — Так, тут вроде он хранил эти штуки. Обычно он не разрешал мне туда лезть, но сейчас его нет, он уехал, так что не страшно. — на этом моменте он поскальзывается и коробка падает ему на голову. По звукам было понятно, что там что-то с грохотом рассыпалось и этого «что-то» было многовато. Кажется, что было слышно тихое и жалобное «больно то как». Но потом мальчишка выныривает из-за стола, на котором видимо и стояла камера. Его голова и волосы немного испачкались в густом сером полотне пыли и грязи. Он посмотрел куда-то за камеру и сверкнули его большие и будто наивные зелёные глазки. — Ты вообще снимаешь? — Да-да, запись идёт, идиот. — Сам идиот!       Коля немного вздрогнул услышав другой, явно незнакомый ему голос. Тоже мальчишеский и юный, но немного пониже, уже начавший ломаться. Всю запись его «хозяин» никак не появлялся и особо не фигурировал, изредка бросая какие-то короткие фразы. А «главный герой картины» смеялся и радовался, что-то вечно говоря, правильно говорят о таких людей, язык без костей. Он доставал из коробки какие-то книги и журналы, показывал человеку за камерой. Что именно не удалось разглядеть, но это и не важно сейчас. Почему-то эта картина очень умиляла Колю, но одновременно он немного завидовал, так как его детство было менее красочным и радостным, скорее пустым и одиноким, скучным и это пуга́ло.       Было множество всяких подобных видеозаписей. Возможно ли то, что Руслан не забыл их стереть, а просто от тоски пересматривал и ностальгировал в немом восхищении. Наверняка, по крайней мере так решил для себя Коля. — Это точно хорошая идея? — Определённо, взрослые так же делают, значит это нормально.       Коля вздрагивает от этой записи, когда мальчик в видео заметно напуган, чуть подрагивает, насколько это видно по не самому лучшему качеству. Ребёнок в руках вертел сигарету, не понимая что и зачем это, внимательно глазами изучая белую палочку, от которой, по его мнению, очень странно пахло.       Чужие руки насильно впихивают эту сигарету в рот со словами «да не ссы ты, чего как девчонка». От всего этого мальчишка замученно хмурится, видно что ему очень не нравится подобное. Огонёк зажигалки мелькает и поджигает сигарету вместе со словами «а теперь втягивай». Мальчишка чуть не сплёвывает её и, захлебываясь, нервно кашляет со словами «это было ужасно». По нему было видно, что тот готов сейчас расплакаться.       От этой записи остаётся какой-то неприятный осадок, ужасное и тошнотворное чувство. Хотелось бы закончить весь этот кошмар, но одновременно так же хотелось узнать всё. Все тайны, что скрывали за собой остальные видеозаписи, коих было… достаточно приличное количество, дохуя проще говоря. Некоторые записи были сделаны через приличное количество времени, несколько лет, будто камеру совсем забыли. А возможно некоторые записи просто давно почистили, может в них хранилось что-то совсем ужасное. Этого Коля никогда не узнает. По фотографиям было видно, как менялся этот взгляд, пропали эти озорные живые светлые зелёные искорки. На их замену ничто не приходило и цвет радужки будто медленно тускнел и гас. Морально это убивало сильнее, зачем вообще Руслану оставлять подобное Коле. Или это банальное желание открыться перед ним и показать своё доверие?       Котёнок на коленях резко завозился, что вернулось парня в реальность. Он опустил взгляд вниз, прямо на проснувшегося зверька. На него внимательно смотрели яркие зелёные озорные глазки, это успокаивало и внушало настоящую умиротворённость. «Всё точно будет хорошо» — ничего не сказав, внушали они. Почему же сейчас это и правда работало, может плацебо или ещё какая-то подобная хрень. И как только все тревожные мысли уходят на второй план, Ромка вновь засыпает, тихо мырлыча что-то на своём.       Коля нервно и судорожно выдыхает и продолжает этот жуткий просмотр видеозаписей. Удивительно, но некоторые записи были достаточно жизнерадостными и приятными глазу, в них мелькали какие росписные пейзажи города, дома утопающие в темнеющей летней ночи или зимнем кружевном снегопаде на фоне чёрного бескрайнего неба, в такие моменты сияли лишь тусклые жёлтые фонарные столбы и холодные белые люстры в окнах домов. А на фоне, кажется, начинала играть какая-то гитара, в них Коля не разбирался, и голос. Это был его голос, переливающийся в слова какой-то старой песни, подобно тем падающим большим снежным хлопьями на фоне, кажется, будто с неба летят огромные белые перья диковинной фантастической птицы.       В конце этой записи, под конец мелодии слышится странный хрип, вперемешку с глухим кашлем. Судя по звукам, человек, будто выплёвывал свои лёгкие вместе с тихим «ох блять, ну что за хуета опять». Рука касается стекла, оставляя за собой странный тёмный след, сложно понять в темноте, что это, да и эта камера явно не создана для съёмок в почти полной темноте. Нельзя увидеть и понять точно, что за странная субстанция.       И не смотря на эту, достаточно грустную концовку только что просмотренной записи, датируемой зимой этого года, что-то на душе теплилось, загорелось и стало так хорошо-хорошо, будто прямо сейчас, именно для него, а не для кого неизвестного, Руслан сыграл эту песню, пусть она и не написана им.       Записей дальше, судя по датам, достаточно долгое время не было. Следующие фотографии и видеозаписи были сделаны уже ближе к цветущему маю, когда зацвели под панельными домами сирени различных цветов, а рядом не менее красиво цвела белоснежными нежными цветами красивая грациозная тоненькая яблоня. И почему же на этих фотографиях такие привычные и повседневные вещи кажутся такими красивыми, особенными. — Да Коль, просто улыбнись, чего совсем кислый? Господи, засранец ебанный. — Коля резко вздрагивает, от этого радостного и до боли знакомого тона. Котёнок недовольно мяукнул и спрыгнул с колен искать себе более удобное место. А Сибиряков продолжает с бо́льшей охотой смотреть эти записи. Может в них что-то спрятанно. — Да нормальное у меня лицо. — Коля с видео недовольно смотрел прямо в камеру, не понимая зачем ему улыбаться. По крайней мере именно в этот момент. Они сидели в том пыльном забытом кабинете и что-то обсуждали. — Тебе ещё не надоело снимать всё подряд? — Да нет. Мне нравится снимать твою кислую рожу просто. — Руслан звонко смеётся от своей же не совсем уместной шутки.       А Коля кажется начинает припоминать какой это был день. Незадолго до их неудачного признания, всего за несколько дней до этого. Да и знакомы тогда они были относительно немного. Хотя уже тогда Сибиряков чувствовал себя более умитворенно рядом с ним. Какое же замечательное и сказочное начало. — Это не смешно. — проговорил Коля и уткнулся в свои бумаги, что-то начерчивая на полях листа и местах, где текста не было. Сибиряков и не думал, что он именно так выглядит, когда занят, похож на какого-то очень недовольного и злобного чудика. Осталось состариться и получится совсем типичный старик, сидящий на лавочке, бормоча себе под нос — «а во-от в на-аше вре-емя! …». — Да брось ты. — судя по глухому звуку, Руслан поджигает сигарету и делает небольшую затяжку. — Время есть, ты б отдохнул.       Коля поднимает голову и скептически смотрит на него, как на идиота, не понимающего всей сути жизни. Он недовольно вздыхает и что-то бормочет, из этого было слышно в динамике еле слышные короткие высказывания о вреде курения и о том, что курить в помещении лучше не стоит. А Руслан усмехается и, чуть пыхтя дымом в открытое окно, начинает опять оскорбительно шутить, кидая не самые лестные комментарии. — Господи, за что мне послали этого идиота? — хором проговаривают и Коля в видео, и Коля у монитора. Правда у одного голос на грани жгучей обиды и злости, а у другого полон отчаяния и горькой тоски. Он и правда сильно истосковался по Руслану. Тому радостному и живому пареньку, что часто подкидывал различного рода не самые приятные шутки, фотографировал всё вокруг и радовался каждому колиному рисунку, как маленький ребенок, которому подарили его любимые конфеты.       Дальше было ещё несколько, до боли, знакомых записей, что были то на улице, то в кабинете или в комнате Руслана. Коле кажется, что он скоро расплачется от всех этих заснятых моментов, что он будто переживал снова, испытывал те же чувства. Но потом становилось только вдвое больнее, ведь его любовь уже мертва и сейчас лежит где-то в холодной, ещё не совсем прогретой солнцем земле. «Как раньше уже не будет».       Но глаза цепляются за другую, последнюю запись, где Руслан был совершенно один. Такого момента из их жизни Коля не помнил совсем. — Эээ… хуй-знает-какой день до смерти. — лениво и сонно протягивает Руслан, откидывая голову на спинку стула. Его глаза были совершенно пусты, почти стеклянные на вид, но возможно это было из-за задернутых штор, через них тускло выбивался яркий солнечный свет. Он берет камеру в руки и смотрит прямо в душу, у Коли аж в душе всё свернулось и сжалось нахуй. Он робко вздыхает и, потупив, отводит глаза в сторону, словно боясь или даже смущаясь. А потом, будто берет себя в руки и аккуратно, совсем немного раздвигает шторы. — О, вот и ты кстати! Надеюсь хорошо видно. — и правда, Коля видит самого себя, идущего домой. Правда с такого расстояния он кажется каким-то совсем крошечным, как муравей, еле различить и узнать можно. Теперь то, возможно, Коля и припоминает этот день. Тогда ещё дождь пошёл внезапно, не смотря на солнце и хорошее утро. — Коль, мне так жаль. Просто пиздец. Возможно, ты это смотришь, когда я уже буду в могиле лежать, по крайней мере, я попрошу передать тебе эту камеру. Но, если хочешь, то можешь выкинуть, я разрешаю. Вообще делай, что тебе захочется со всем что ты увидел, возможно я не успел всё почистить там до конца, но не суть. Похуй, блять.       Камера всё ещё направлена на окно и улицу, так что лица Руслана было невозможно увидеть совсем. Коля слышит нервный и достаточно сильный хриплый кашель. А потом то, как что-то капает на пол, и этого «что-то» много. Очень много. — Блять, ну нахуя. — тихо мычит себе под нос Руслан, слышен какой-то хлюпающий звук, но вскоре и он совсем стихает. — Так, что же я хотел сказать. Ой блять!       Камера переворачивается и смотрит уже в сторону Енисейского. По его подбородку стекала кровь, но выражение лица всё равно оставалось невозмутимым и даже спокойным, расслабленным. Он делает глубокий вдох и начинает нервно говорить, пытаясь тыльной стороной ладони убрать стекающую кровь с лица. — Коль, мне так страшно за тебя. Типо, я умру, а как же ты? И возможно, тебе будет грустно и больно. Блять, ну что за хуйню несу вообще. Просто, сука, я хочу, чтоб ты не сдох нахуй и вообще, если хочешь, то сделай небольшое одолжение, живи ради тебя и… меня. Стань там каким-то врачом или художником, кем ты там становиться хочешь и живи нахуй. Просто блять, не дохни. Я так люблю тебя. Блять. — Последняя фраза была произнесена шёпотом, но будто очень близко, совсем рядом. Руслан кажется заметно бледным, видно, что у него очень трясутся ноги и руки, будто сейчас он упадет. — Просто блять живи.       На этой фразе заканчивается эта запись, оставленная в камере. Коля смотрит в пустой, черный монитор, в котором тускло отражается его собственный силуэт. Его переполняли странные смешанные чувства, он не мог даже полностью описать, что было на душе. Парень поднимается с места и смотрит в окно.       А за окном такая спокойная ясная ночная погода, тёмное синее небо без звёзд, в окнах панельных зданий почти не горел свет, город начинал медленно засыпать. Мир погрузился в полную тьму и лишь Луна одиноко освещала всё вокруг. Но вдруг на небе вспыхнула какая-то яркая, но крохотная звезда, что будто кричала о том, что тоже хочет сиять, как Луна или Солнце. Она продолжала ярко сиять, мерцая и переливаясь белым.       Коля вспоминает фразу Руслана о том, что «после смерти нам всегда будем место среди звёзд» и еле заметно улыбается.