Лицо, полное сожаления

      — Итак... — широко усмехнулась Мито, жаждая сплетен. Она села напротив Мадары. — Как все прошло?       — Как прошло что? — сверлил ее взглядом Мадара поверх чашки эспрессо.       — Только не говори... Мадара, ты не помнишь, что произошло прошлой ночью?       Мадара тяжело вздохнул:       — Мои воспоминания... в лучшем случае смутные.       — Ох...       Сочувствие в глазах Мито было унизительным. Что бы ни сделал Мадара, это должно быть... ужасным. Возможно, лучше оставить все в тайне.       Но нет. Мадара не из тех людей, которые не могут ответить за свои действия. Ему нужно разобраться в том, что он натворил, чтобы, по возможности, исправить свои ошибки. Остается надеяться, что ему придется заплатить только за удаление татуировки.       — Просто... расскажи мне то, что знаешь.       — Ну, — Мито сделала глоток своего чайного латте. — Я и сама сильно надралась. Может, даже целовалась с вышибалой, а может, и нет.       Мадара хохотнул, невольно повеселев. Приятно знать, что он был не единственным, кто выпил слишком много.       — По крайней мере, ты не... — Он огляделся по сторонам, как будто кого-то в этом кафе настолько волновал их разговор, чтобы подслушивать. — По крайней мере, ты не сделала ничего такого, что мучило бы тебя всю оставшуюся жизнь.       — Звучит зловеще, — Мито наклонилась вперед. — Так в чем же дело? Что это за ошибка такая, что будет мучить тебя до конца твоих дней?       Боже, грудь Мадары ужасно чесалась.       — Похоже, я сделал… татуировку.       — Татуировку? — рассмеялась Мито. — Не то чтобы с татуировками было что-то не так — у меня их три, — но, Мадара... О, Мадара.       Татуировка ощущалась как прогорклый ожог, кислота на его коже.       Мито понизила голос почти до шепота.       — Где она? Мадара, она у тебя что, на пояснице?! Или она у тебя на...?       — Она у меня на груди, — от одной мысли о том, что на его заднице вытатуировано лицо, бросало Мадару в дрожь. — Но она огромная и... Не смейся.       Мито с трудом справлялась с собой.       — Прости, прости! Я просто очень хочу увидеть ее.       Кафе не было переполнено, но все же был разгар воскресного утра.       — Не здесь.       — Моя квартира в двух кварталах отсюда, — предложила она.       — Ладно.       У Мито было просторно и чисто, на каждой свободной поверхности стояло много растений и безделушек, а стены были увешаны фотографиями. Мадара изо всех сил старался не завидовать тем, на которых запечатлены она и Хаширама. Сейчас они просто друзья. Мягкий диван и два элегантных кресла стояли в центре гостиной около деревянного журнального столика.       Мито чинно сидела на диване и выжидающе взирала на Мадару. Стыдливо вздохнув, он задрал футболку, морщась от того, как ткань отлипала от свежей раны на коже.       Он знал, что не должен был ожидать иного, но все равно раздражало, как Мито заходится в истерике.       — Ха-ха-ха, — сухо отчеканил Мадара. — А теперь скажи мне, знаешь ли ты, кто это?       Мито вздохнула, вытирая глаза и выглядя так, будто может вновь расхохотаться в любую секунду. Она встала и подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть.       — Это ужас, — загоготала она.       — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — проворчал Мадара. — Например... ты видела, с кем я ушел?       Мито проигнорировала его.       — Знаешь, на кого это похоже? Если очень-очень прищуриться? И, может быть, если посмотреть немного сбоку?       — Говори уже.       Ее губы сжались в ровную линию, она явно с трудом сдерживала смех.       — Похоже на Хашираму.       Кровь отлила от лица Мадары, а в груди образовалась ледяная тяжесть. Он думал о Хашираме всю ночь. Неужели он наткнулся на тату-салон, показал им самое паршивое и низкокачественное фото, которое у него было, и получил подобие Хаширамы, навсегда запечатленное у сердца?       — Или, может быть, у меня уже глюки из-за того, что вы ушли тогда вместе.       — Мы ушли вместе?       Они ушли вместе. Еще одно яркое воспоминание настигло его.       Они с Хаширамой грузно опирались друг на друга и смеялись как идиоты над... чем-то. Хаширама, возможно, плакал. Как вдруг Мадаре (черт! неужели ему?!) пришла в голову блестящая идея.       — Я хочу татуировку, — невнятно произнес он, нелепо улыбаясь.       — Ты уверен? — Хаширама явно был не в восторге от этой затеи. — Может, тебе стоит подождать, пока...       — Нет, — перебил его Мадара. — Я влюблен, и мне нужно набить татуировку.       (Твою мать, он действительно это сказал?!)       — Ну хорошо, если это сделает тебя счастливым...       Следующее, что запомнилось Мадаре, это то, как он ввалился в такси, таща за руку Хашираму. Он сидел гораздо ближе к Хашираме, чем если бы был трезв, но, видимо, Пьяный Мадара решил забыть о такте и сдержанности.       Лицо Трезвого Мадары горело от смущения. Невозможно, чтобы Хаширама не уловил сигналы, которые он посылал... если только тот не был так же пьян.       А он был сильно пьян.       Однако Мадара сомневался, что Хаширама мог так же нажраться, как и он сам. Тогда как он мог позволить Мадаре сделать это? В его животе начало формироваться иррациональное чувство гнева, и он рванул к двери.       — Я убью этого идиота Сенджу, — заявил он, захлопывая входную дверь Мито.