Лицо, полное сожаления

      Как только дверь закрылась, Хаширама заключил одной рукой Мадару в костедробительные объятия. Замешательство Мадары усилилось, когда Хаширама достал перед ним букет красных роз и сказал (хотя это немного очевидно):       — Это для тебя.       — Я... благодарен тебе? — он посмотрел на цветы, а затем снова на выжидающее лицо Хаширамы. — Хаширама... у меня, похоже, есть пробелы в памяти о прошлой ночи.       Краски исчезли с лица Хаширамы, его жизнерадостное настроение улетучилось:       — Так ты не... ты не хотел этого, когда...       — Просто... дай мне минутку, — Мадара изо всех сил сосредоточился на воспоминании о том, как он вышел вслед за Хаширамой на балкон.       Воздух был жутко холодным, а Хаширама отдал свою куртку Тобираме. Не желая, чтобы Харашима мерз, Мадара предложил ему обняться. Хаширама охотно прижался к нему, и только сложенные руки мешали им стоять грудь к груди. Мадара затянулся сигаретой, осторожно выдыхая дым подальше от лица Хаширамы. От холодного воздуха и дыма у него побаливало в груди, но он чувствовал себя уже более трезвым, чем раньше.       Хаширама уткнулся своим холодным лицом в шею Мадары. Большая компания друзей, куривших сигареты и травку, один за другим возвращались в помещение, пока они не остались наедине. Прижимать к себе Хашираму было уже замечательно, но еще лучше было, когда Хаширама обхватил руками талию Мадары, не выпуская их из его толстой кожаной куртки.       — Ты такой теплый, — прошептал он в шею Мадары.       Мадара лишь что-то невнятно прогудел.       Когда Хаширама отстранился, Мадара подавил желание выразить недовольство, но тот улыбался ему так ласково, что все его недовольство и жалобы вмиг испарились.       — Слушай, — тихо сказал Хаширама через несколько секунд. — Я должен тебе кое-что сказать.       — В чём дело? — во рту у Мадары уже все пересохло.       — ...Спасибо, что пришел на мой день рождения.       Мадара улыбнулся в ответ, чувствуя себя немного озадаченно:       — Не за что?       — Я хочу, чтобы ты всегда был рядом, — продолжил Хаширама.       Мадара вовсе не был раздражен внезапной банальностью фразы, наоборот, он купался в лучах этого неожиданного проявления симпатии к нему.       Затем Хаширама наклонился вперед и со всей осторожностью нежно поцеловал его в губы. Сердце Мадары чуть не выпрыгнуло из груди. Он подался вперед, чтобы поцеловать его снова, и замер, когда руки Хаширамы прикоснулись к лицу Мадары, словно ему было мало.       Мадара потерял счет времени, пока они целовались на тесном шатком балконе, а гулкий бас доносился до них сквозь тонкие стены здания, пробирая до костей. Когда они наконец отстранились, чтобы отдышаться, Хаширама сказал, тяжело дыша:       — Я так давно хотел это сделать.       — Я тоже, — еле слышно прошептал Мадара. А затем, поспешив «перепрыгнуть» на сто шагов вперед, он признался: — Думаю, я люблю тебя, Хаширама.       Улыбка Хаширамы была ослепительной, сердце Мадары сжималось от нежности.       — И я тебя люблю.       Мадара легонько толкнул Хашираму в плечо:       — Тогда почему ты никогда ничего не говорил?       — Ну... — Хаширама рассмеялся. — Во-первых, я даже не знал, нравятся ли тебе мужчины. Ты такой... скрытный, когда дело касается твоей личной жизни.       — Трудно быть скрытным в отношении того, чего попросту нет.       — Не знаю... Наверное, я не хотел рисковать нашей дружбой, — он намотал прядь жестких черных волос Мадары на палец. — Лучше, чтобы ты был моим другом, чем вообще никем.       — Со мной было то же самое, — признался Мадара. — Черт, какие же мы тупые.       Хаширама засмеялся, и вся ситуация показалась Мадаре настолько комичной, что он рассмеялся вместе с ним. Они хохотали без устали, как вдруг Мадара почувствовал, что что-то мокрое капнуло ему на лицо.       Он смахнул слезы Хаширамы.       — Почему ты плачешь, придурок?!       — Я не знаю, — все еще посмеиваясь, Хаширама вытер глаза тыльной стороной ладони. — Ты просто заставляешь меня... Я не знаю.       — Я хочу сделать татуировку, — внезапно заявил Мадара, не переставая ухмыляться, как дурак.       — Ты уверен? — Хаширама явно был не в восторге от этой затеи. — Может, тебе стоит подождать, пока...       — Нет, — перебил его Мадара. — Я влюблен, и мне нужно набить татуировку.       — Ну хорошо, если это сделает тебя счастливым...       Они едва успели попрощаться со своими друзьями и братьями, как стремглав бросились на улицу ловить такси.       Хаширама выглядел подавленным.       — Наверное... мы можем забыть о том, что все это случилось.       — Хаширама, — голос Мадары застрял у него в горле. — Теперь я вспомнил.       На лице Хаширамы проступило облегчение, и он шагнул вперед, обхватив лицо Мадары ладонями.       — Слава богу, — произнес он, наклоняясь, чтобы поцеловать Мадару, как и накануне вечером.       Цветы оказались на полу, когда Хаширама потащил его к дивану. Они плотно прижались друг к другу, их губы ритмично двигались, и они оба отчаянно пытались наверстать все годы, которые они потратили впустую, полагая, что никто из них не заинтересован в чем-то большем. Хаширама цепко ухватился за рубашку Мадары, задев при этом его татуировку, отчего тот сдавленно зашипел.       Затем Мадара вспомнил, что вообще-то должен злиться на Хашираму за то, что тот позволил ему набить ее. Однако ему трудно было вызвать у себя настоящий гнев.       — Так ты был там, когда мне делали эту татуировку?       Хаширама кивнул:       — Я действительно пытался отговорить тебя от этого, клянусь, но ты настоял на том, что мы должны сделать одинаковые татуировки.       — Ты имеешь в виду... — его глаза стали шире, когда он посмотрел вниз на грудь Хаширамы. — Покажи.       Морщась, Хаширама задрал рубашку повыше... но там ничего не было, кроме единственной черной точки в районе сердца.       — Теперь мы оба имеем напоминание о нашей тупости, — торжественно изрек он.       — Сам ты тупой, — Мадара запустил подушкой в голову Хаширамы. — Это даже не татуировка! Это просто… точка! — Он поднял рубашку: — А вот это долбанная мерзость!       Щеки Хаширамы надулись. Было очевидно, что он пытался не рассмеяться.       — Она... ужасна.       — Думаешь?!       — Типа... совсем ужасная. Даже не скажешь, что это я!       — Но мне придется с этим жить! — Мадара не мог не рассмеяться, ему стало легче на душе после всех событий. Хаширама его любил, и, хотя еще неизвестно, что ждет их в будущем, они встретят его вместе. — Мне придется смотреть на твое уродливое лицо каждый раз, когда я принимаю душ.       — Эй! Считаешь, что мое лицо уродливое? — в глазах Хаширамы заблестели притворные слезы.       Мадара схватил его за шиворот и притянул ближе, чтобы поцеловать.       — Заткнись. Ты знаешь, о каком лице я говорю.       Хаширама ехидно улыбнулся в губы Мадаре, обвив руками его шею.