Мелочи жизни

      Антон не приходит – вваливается в квартиру, едва переставляя ноги. Куртка давит тяжестью на плечи, от сценического света и громкого звука слегка кружится голова, и в целом такое чувство, будто на нем вспахали классические шесть соток под картошку.       Сил нет, как нет и хоть чего-то съестного в холодильнике, кроме заветревшегося куска сыра и подсохшего хлеба – Антон определенно чувствует с ним родственную связь – но, ей-богу, ждать еще час доставку он не сможет. И поэтому довольствуется тем, что ставит чайник, достает сковородку и лезет в шкаф не за привычным пакетиком, а за нормальной заваркой, а потом еще гипнотизирует плиту, пока не раздается свист; крепкий сладкий чай – это его мана на все времена, а поджаренный бутерброд вполне сойдет за среднюю хилку.       После ужина вязкая хмарь в голове чуть отступает, зрение проясняется, и в целом уже не так и хочется растянуться прямо на полу посреди кухни, поближе к батарее. Антон длинно и с облегчением выдыхает, растекаясь по стулу, как медуза, и ленивым глотком допивает чай, чувствуя, как медленно, но верно оттаивает изнутри, параллельно выставляя будильник на семь утра.       Он тащится в коридор – выпотрошить сумку и закинуть в стирку часть вещей – и даже чувствует в себе сверхспособность залезть в душ. Горячая вода расслабляет и смывает усталость окончательно, остатки этого дня утекают в слив вместе с пеной, и Антон теперь пахнет медовой ромашкой.       Ему нравится.       А упасть в перестеленную накануне кровать и вовсе ощущается наградой за весь день.       Рой мыслей в голове утихает, уходит из тела привычная и ставшая почти незаметной нервозность. Одеяло – крутое, навороченное и утяжеленное, подарок от любимого мужчины – греет не хуже пресловутых батарей, и Антон соскальзывает в сон стремительно, как скатывающийся со льда пингвин, буквально за несколько минут – успел только поставить телефон на зарядку и отписаться, что доехал – и не слышит ни звука открывающейся двери, ни тихого «Шаст? Спишь?» из коридора...       Не слышит даже приглушенного шума воды из ванной.       Но даже сквозь непривычно крепкий сон чувствует, как матрас позади прогибается, и как со спины прижимается теплое распаренное тело.       - Привет, родной, - выдыхает Арсений ему на ухо, осторожно отводя непросохшие кудри с лица и оставляя поцелуй где-то у шеи, а потом аккуратно просовывает руку под подушку, второй обнимая поперек груди. – Спи, люблю тебя.       Антон улыбается сквозь сон, неосознанно льнет к нему ближе, и Арс обнимает еще крепче, легонько выцеловывая плечи и трогательно выступающий позвонок.