Isn't it lovely?

джудас хочет ему верить. джудас правда хочет ему верить. просто февраль — февраль выдается ужасным, и после пяти экзаменов хочется лежать на полу все каникулы, а не ехать куда-то к семье в родной город. джизас ничего ему не рассказывает — только машет рукой на прощание, улыбается и закрывает дверь их общей комнаты. спустя пару минут возвращается, чтобы забрать дурацкую голубую шапку с помпоном... и чтобы вернуться из родного города через две недели. джудас даже приходит в себя к этому времени. конечно, не настолько, чтобы быть готовым к учебе, но по крайней мере настолько, чтобы смириться с этим чертовым февралем и ждать, когда джизас приедет. даже отмыть ради этого полы во всей комнате, — а потом зайти в магазин неподалеку и купить его любимую шоколадку. но стоит джизасу переступить порог, как джудас чувствует — что-то не так. джизас выглядит... иначе. джизас совсем не выглядит отдохнувшим, под глазами откуда-то залегают круги, а взгляд неумолимо гаснет. он приветливо улыбается, увидев джудаса, — даже машет рукой, словно они не в одной комнате, — а после падает на кровать прямо в своей светлой куртке. джудас уверен, что что-то не так. он не спрашивает — в конце концов, у каждого из них есть свои секреты. в конце концов, кому, как не джудасу знать, что такое родные? и тем более, если джизас захочет, он расскажет — но пока он устало лежит на кровати в верхней одежде и также устало молчит. — привет? — почти-шепчет джудас. возможно, он ждал немного другой встречи, ладно? джизас то ли не слышит, то ли просто не хочет говорить — и не отвечает. джудас пожимает плечами в ответ на собственный вопрос, — и уходит на кухню, оставляя его одного. *** когда он возвращается, джизас благодарно смотрит на него — но все еще молчит. он, по крайней мере снимает, куртку, — и джудас думает, что это уже прогресс. в комнате еще светло — день начался совсем недавно, но скоро уже закончится, — и джудас чувствует себя очень странно, глядя на осунувшегося джизаса при свете дня. джудасу кажется, что он видит его впервые. или открывает заново. что-то неуловимо меняется, и джудас не понимает, что именно. наконец решается: — ты как? джизас даже смотрит на него — нашаривает его взгляд своим, — и тянет уголки губ вверх. улыбается слишком ненастояще, чтобы джудас смог ему поверить: — я? отлично! — и возвращает вопрос, словно мячик в настольком теннисе: — а ты как? — нормально, — тянет джудас. больше они не говорят. *** джудас наблюдает за ним краем глаза, слушает его краем уха, и точно может сказать одно — его сосед не в порядке. джизас улыбается на публике, джизас берет на себя организацию литературного вечера, джизас пару раз успокаивает мэри, переживающую из-за пересдачи. джизас смеется на переменах вместе с питером, джизас вызывается диджеить на дискотеке в честь дня влюбленных, джизас делает чужие домашки по современному языку... и это пугает. просто... джудас видит, как джизас нервно перебирает руками свой свитер, видит, как джизас почти не смотрит в глаза, слышит, как он иногда говорит с такими интонациями, будто сейчас расплачется. джудасу просто ужасно хочется его обнять. но джудас не давит — джудас старается мягко напоминать джизасу, что ему есть, кому выговориться, что он не один. когда джизаса нет в комнате, джудас подкладывает шоколад в ящик его стола, джудас иногда приносит ему чай, если джизас засиживается допоздна, и даже делится своими тяжелыми сигаретами. но это не помогает. иногда джизас светлеет на пару мгновений, — иногда даже тянется обнять его, — но внезапно гаснет, как спичка. бросает тихое "извини" и отшатывается, провожая джудаса болезненным взлядом. джудас не понимает, что они с ним сделали. джудас в кои-то веки уверен, что это не его вина. *** он не выдерживает, когда джизас натыкается на угол стола, и в очередной раз произносит: — я в порядке! во-первых, потому что он очевидно не в порядке, во-вторых, потому что за вечер джизас повторяет эту фразу примерно десятый раз — и джудас перестает верить еще на первом. он дергает джизаса на себя — хватает за руку, останавливая его нервные шаги, — ловит одиннадцатое "я в порядке"... и, конечно же, не верит. — джизас... — шепчет он. джизас стоит к нему спиной — под серой футболкой видны острые лопатки, — и пытается выдернуть руку. но джудас держит его слишком крепко. и продолжает: — не ври мне, пожалуйста. я же вижу, что ты... — я в порядке! — упрямо повторяет джизас. джудас слышит злобу в его голосе. сердце почему-то заполошно останавливается на пару секунд. — отпусти! — ты не в порядке, — спокойно повторяет джудас. понимает — эта злость не на него. на кого-то другого, на кого-то, кто ранил, кто заставил врать. может, даже на самого себя. от этого пробирает дрожью — джудасу страшно. джудасу жутко от того, что кто-то смог заставить джизаса ненавидеть самого себя. джизаса — самого светлого человека в этом университете, в этом городе, да во всей чертовой вселенной. это несправедливо. хочется наорать на того, кто это сделал, — хочется заставить его извиниться. хочется отменить чертов февраль. — я. в. полном. порядке, — шипит джизас, выворачивая руку, пытаясь вырваться — но джудас все еще крепко держит его. произносит со всем спокойствием: — посмотри мне в глаза и скажи это. джизас дергается к нему. смотрит зло — голубые глаза кажутся почти синими. лицо искажает гримаса — жуткая, совсем непривычная, совсем неподходящая его острым чертам. кажется, что перед ним раненный зверь, готовый убивать ради собственной свободы, — свободы врать, что все в порядке. джудас видит холодный всепожирающий огонь... ...который гаснет, словно по щелчку. джизас падает в его объятия. джудасу кажется, что он похож на птицу с подбитыми крыльями — птица пытается взлететь, но злые мальчишки снова и снова кидают в нее камни, — и снова и снова попадают. ей хочется сбежать, оказаться в безопасном месте, — и она летит, превозмогая боль, на пределе своих возможностей, — чтобы в следующую секунду разбиться о водную гладь. джудас не хочет, чтобы с джизасом было то же самое. и он прижимает его ближе к себе, пока джизаса колотит. пока джизаса ломает чем-то бессвязным, чем-то мрачным и до невозможного холодным. пока джизас дрожит в его ладонях, словно та же птица. джудас осторожно гладит его по спине. джизас не плачет — это что-то, больше похожее на истерику, на громкий смех и разбитое стекло. джизас не плачет — он смеется до хрипа и смотрит обезумевшими глазами. джудас только держит его крепче. джудас запускает пальцы в спутанные волосы, осторожно расчесывая их, будто это — самые драгоценные нити в мире. джудас шепчет на грани слышимости: — я тут, ты же знаешь? — джизас мотает головой, пытаясь то ли согласиться, то ли отказаться от помощи. но джудас только касается губами его виска и просит: — поэтому пожалуйста, дыши, хорошо? *** джизас рассказывает потом — про родственников, про город, про дом, где нельзя остаться одному, про чужих людей, у которых сотня проблем, про... про слишком многое. джудас не понимает, как джизас с этим справляется. — знаешь, там все такое... я чувствую себя так, будто приезжаю в старую пыльную неуютную квартиру, жители которой никак не могут ужиться друг с другом, постоянно диктуя всем новые порядки. одна хочет убрать ель, другой мечтает развешать игрушки, третья уже пять лет планирует избавиться от старого хлама и спорит с четвертой, для которой это не хлам, а память. И каждый год ждешь, что приедешь в теплую любящую семью, а получаешь... вот это. и лучший выход — это улыбаться и не приносить никаких проблем, говоря всем, что все хорошо. даже если это не так. — он грустно улыбается. — а еще — считать дни до отъезда. — джиз... — шепчет джудас, не зная, что сказать. джизас понимает его не так, — и медленно отстраняется, выпутываясь из объятий. шепчет потускневше: — извини, я не должен был... все равно это бессмысленно, и... — это не бессмысленно. это твои переживания, твои слова, которые надо сказать, которые должны услышать. — джизас только улыбается — и снова смотрит куда-то в стену. — иногда мне кажется, что все, что я делаю, в конце концов будет бессмысленным. этого не вспомнят, не увидят, не услышат — и я хочу заполнить эту пустоту, оставить хоть какой-то след в чужих жизнях, и... наверное, это глупо. в конце концов, что я могу сделать, если даже дома... вот так. джудас ласково усмехается. просит посмотреть на себя, мягко касаясь подбородка, но джизас только поднимает голову. — поверь мне, последнее, что тебя определяет — это то, что происходит в твоей семье. просто... поверь, хорошо? ты делаешь достаточно. для этого вуза, для своих друзей. достаточно для меня, ты знаешь это? джизас качает головой — не верит, или не хочет верить, что это правда. но джудас продолжает: — сам посмотри: ты организовываешь половину наших праздников, ты всегда готов помочь, почти в любое время суток, ты... ты спасаешь, джизас. не знаю, как ты не видишь этого — но ты правда помогаешь. ты умеешь находить правильные слова, умеешь говорить то, что человеку нужно услышать. — внезапно делится: — я бы убил себя, если бы не ты. джизас вздрагивает. слишком серьезно заглядывает в глаза, будто пытается найти там следы лжи, — и понимает, что он не врет. это оказывается тяжело — и джудас делает медленный вдох. говорить про тот май в этом феврале ужасно не хочется — но он продолжает: — помнишь, в прошлом мае?.. тогда... — пытается подобрать слова. — тогда все было чуть сложнее, чем сейчас. я думал, что тебе придется вынимать мой труп из петли — прости, что чуть не травмировал. но... ты в тот день остался дома. и на следующий. а потом снился мне и просил не умирать. и я услышал. кажется, в глазах джизаса стоят слезы. кажется, он тянется к нему сам. — так что пожалуйста, джизас. послушай. я слышу тебя. все слышат тебя. ты делаешь больше, чем достаточно, и ты очень-очень важен. и тебе не обязательно быть "всегда отлично", чтобы оставаться светлым и теплым человеком. я вижу тебя, хорошо? он всхлипывает, кивая головой. — хорошо.