Легкое прикосновение.

«Сознанье смутное подскажет мне что было. Рекою горною обиды унесет. Моя любовь к тебе ни капли не остыла. Я помню каждый миг и каждый вздох. Я помню все слова, что нам сказала. Обьятья нежные и твой веселый смех. Я знаю, ты надежду не теряла. Хотела сделать ты счастливыми нас всех.» (юный поэт А-Хуань) Через неделю А-Хуань рассказал обо всем маме. Мама задумалась: —Говоришь, была одета как парень и отменно фехтовала? —Да! —восторженно ответил мальчик, —а еще была такая же красивая, как и ты! Мама засмеялась: —А как её зовут не знаешь? —Я слышал как дядя её назвал один раз А-Жэнь. Мама снова задумалась. Дети внимательно смотрели на нее. Казалось мама вспоминает или думает, можно ли сказать об этом детям. Через время мама произнесла: —Нас было три подруги. Это было давно. Одна из моих подруг была спокойною нежною девочкой, а другая была ослепительно красива, но вела себя всегда как мальчишка. Отменно фехтовала, дралась со всеми подряд, отлично стреляла из лука. И всегда побеждала, несмотря на то, что ее соперниками были мужчины. Она происходила из именитого клана. Из-за неблаговидных дел своей родни она не захотела иметь с ними ничего общего. Тогда она порвала с ними все связи и сбежала из дома, переодевшись в мужское платье. Сначала она попала к знаменитой отшельнице Санжень Баошань. Здесь она поменяла себе имя, а потом ушла учиться в монастырь. Никто не знал, что она девушка, кроме троих парней, которые были близкими друзьями. Все трое были влюблены в нее. Если это она, то у меня есть надежда, она всегда находила выход из самой сложной ситуации. А-Хуань спросил: —Мама, а ты знаешь ее теперешнее имя? —Конечно, я его помню. —А как ее имя? —Какое, сынок? —Которое сейчас. —Цансэ Саньжэнь. Только никому не говорите. —Нет конечно. Теперь понятно, почему дядя ее А-Жэнь назвал. Дядя очень странно смотрел на нее. Никогда не видел его таким. Мама улыбнулась: —О, это отдельная история. Романтичная и очень печальная. —Расскажи, мама! —умоляюще посмотрел на маму А-Хуань. — Когда нибудь вы про это узнаете. Просто немного подрасти надо. А-Хуань вздохнул. Ему показалось несправедливым, что как только дело касается уроков и тренировок, то они взрослые. Но как только дело касается взрослых тайн, то они маленькие. «Эх, —подумал ребенок, —когда уже мы станем взрослыми?» Мама, тем временем, написала несколько слов на листе бумаги и сказала А-Хуаню: —Когда зайдете к папе, сможешь ему сказать, что нужно отправить письмо? Как нибудь тихонько. —Да, смогу! Мама заговорщически шепнула ему на ухо: —Только смотри, чтобы дядя не заметил. А-Хуань кивнул. А-Чжань тоже кивнул. Через пару недель, гуляя с дядей, А-Хуань увидел девушку, спускающуюся с другой стороны тропинки. Дядя остановился и спросил: —Молодая госпожа из ордена Цинь? Девушка поклонилась: —Да, господин Лань. Меня зовут Бицао. Я служанка молодой госпожи Цинь. —Что вы здесь делали? Здесь нельзя находиться женщинам. Это мужская половина. —Что вы, ничего личного! Просто относила письмо вашей невестке от ее подруги, моей госпожи. В это время зазевавшийся А-Хуань споткнулся о корень дерева, упал и разорвал одежду. Дядя быстренько подхватил племянника: —А-Хуань, ну что же ты такой неосторожный! Теперь надо идти переодеваться. Ты уже большой, а молодому господину негоже разгуливать в таком виде. Девушка, воспользовавшись небольшой заминкой, подхватила подол платья и мигом скрылась из виду. Только ее и видели. Дядя лишь покачал головой и повел племянника домой, по пути читая ему лекцию о безупречном внешнем виде адептов Гусу Лань: —А-Хуань, понимаешь, когда идешь по такой дороге, где встречаются корни и камни, надо обязательно придерживать подол платья, иначе ты не увидишь куда наступаешь. Хуже того, ты рискуешь наступить на собственный подол. Если ты наступишь на подол, то можешь разбить себе нос. А это уже никуда не годится. Ты меня понял? —Да, дядя. Мальчик кивал, показывая всем видом, что усвоил урок. Такое с ним частенько случалось. Особенно, когда в голове вдруг начинали крутиться новые рифмы. Тогда мальчик забывал обо всем и абсолютно не смотрел под ноги. Придя с прогулки, он быстро хватал листок и записывал новый стишок, пока не забыл. Теперь, когда они шли к маме, он прятал за пазуху новые стихи, которые он написал за месяц и читал их маме. В такие минуты мама и младший братишка сидели тихо и внимательно слушали. Мама любовалась сыном, потом говорила: —Какой у нас талантливый А-Хуань! Будь всегда таким, не растеряй свое сердце в трех тысячах правил! Но будь осторожен. Ты же знаешь, что здесь это не поощряется. А-Чжань вдруг сказал: —Мы их прячем под матрасом. Мама засмеялась. А-Хуань добавил: —Это чтобы дядя не ругался. Мама улыбнулась: —Ваш дядя по молодости еще не такие стихи писал! Мальчики так и застыли с открытыми ртами. —Дядя писал стихи? Вот здорово! У А-Хуаня загорелись глаза: —Мама, а папа? —спросил А-Хуань. —О, ваш папа и сейчас пишет. А вот дядя ваш вряд ли сейчас пишет. Задавили, задушили его правила и заботы. Очень много забот… А-Чжань спросил: —А как это задушили? Мама ответила: —Так получилось, что большой груз ответственности свалился на него, когда он был еще мальчишкой. У него тогда не было выбора. —Груз нефритовости? —спросил А-Хуань. Мама снова засмеялась: —Можно сказать и так! Потом обратилась к А-Чжаню: —А ты чем занимаешься в свободное время? —Переписываю правила, —честно ответил ребенок. Мама внимательно посмотрела на сына: —Ох, А-Чжань, смотри сильно не увлекайся. А то станешь скучным унылым занудой. Тогда с тобой даже поговорить будет не о чем. Мальчик насупился и больше не произнес ни слова, как бы мама его ни тормошила. То, что ребенок искал, за какое преступление отправляют в заточение, оба сказать никак не могли. Это была их тайна. Большая детская тайна. И хоть виделись они всего раз в месяц, рассказать они все равно не могли, даже маме. Они хотели докопаться до всего сами. Другие дети виделись со своими мамами каждые выходные раз в неделю. А отцы и вовсе находились рядом. А поскольку родители мальчиков являлись преступниками, то и получалось, что виделись так редко. Они знали, что совет старейшин установил время и частоту свиданий. Хорошо, что вообще разрешили видеться. Но не могли мальчики, не могли спросить, что за преступление совершила их мать. Не могли и не хотели. Сам А-Хуань был еще не готов услышать страшную правду, слишком тяжело было для детской психики. Вдруг правда окажется еще более суровой, чем их догадки? А младший братишка молчал и поддерживал старшего. Да и он сам еще мало соображал по подобным взрослым суровым темам. Иногда эти темы навязчиво крутились в голове, не давали спать. В эти моменты в голове были мрачные строчки, складывающиеся в рифму. Но он редко записывал их. Слишком печально. Лучше не думать. Лучше найти красоту и представить себе другую жизнь. Найти и мечтать, восхищаться, радоваться. Часто, гуляя с дядей, он видел в поселке детей, идущих с мамами за руку. Он уже начинал понимать, что между этими детьми и детьми клана Гусу Лань есть разница. Эти люди не принадлежали к их ордену, потому жили по другим законам. Их предок не был монахом, потому и женщины жили вместе со своими семьями. Это были простые люди, не имеющие клановой принадлежности. А адепты Гусу Лань именно этим и отличались. А еще их клан должен был защищать этих людей. Он все это понимал. И понимал, что они не такие как все. Потому это его особо не угнетало. Постепенно приходило ощущение радости, становилось легко. Все нормально. Просто он родился в ордене заклинателей. У них другой уклад жизни. Думая так, он смотрел в окно, смотрел в сторону маминого домика. Он находился в самом дальнем конце Облачных глубин. Вот так за размышлениями он столкнулся с необычным явлением. Вдруг он увидел столб синего пламени. Он резко взметнулся над маминым домиком, словно молния и тут же исчез. Странно, вроде грозы нет. Откуда молния? Первым побуждением мальчика было побежать в ту сторону, но детская часть Гусу очень надежно и тщательно охранялась по ночам. Адепты, сменяя друг друга, постоянно совершали обход вокруг детской территории. А возле каждого домика стояли часовые, так что даже выйти из домика незамеченным не было возможности. Да и в голову детей не приходила мысль разгуливать по ночам. Комендантский час. Отбой есть отбой. Да и никто не возмущался, что посягают на их драгоценную свободу. Все знали, что это для их безопасности. В любом ордене есть уязвимое место, которое тщательно охраняется. Это дети. Будущее ордена. Все таки орден серьезный и враги у него могли быть более, чем серьезные. А-Хуань подумал, что разберется со всем утром, когда проснется. Утром он рассказал А-Чжаню про синий столб, который видел над домиком матери. Оба не могли даже предположить что это было. И снова младший братишка остался на выходные в библиотеке переписывать правила, а сам потихоньку решил поискать про загадочное явление. В очередной свой визит А-Хуань все-таки решил рассказать маме про синий столб. Мама улыбнулась и промолчала. —Мама, ты тоже это видела? Он как раз был между сменами караула! Над твоим домиком. Мама снова улыбнулась и покачала головой. Когда А-Чжань им читал вслух книжку, мама наклонилась к уху старшего сына и тихонько шепнула: —Это секрет. Но, если все получится, мы будем вместе. Только тихо. Братик твой еще слишком мал. Если что-то пойдет не так, для него это может стать ударом. А-Хуань только незаметно кивнул, по сердцу разлилась и радость и одновременно тревога. Мама погладила сына по спине: —Смотри какой красивый наш А-Чжань. Ему очень идет, когда он такой сосредоточенный. А-Хуань улыбнулся. Мама взяла лист бумаги и кисточку. Вскоре на листе появился очень реалистичный портрет мальчика, который сидел чинно читая у окна. —А-Чжань, посмотри что у меня есть! Мальчик оставил книгу и подошел к матери. Увидев свой портрет, он взял его в руки и легкая улыбка тронула его детские губы. Мама погладила А-Чжаня по волосам. —Погоди, дай-ка. Она забрала у сына портрет и дорисовала ему в волосах цветок: —Вот так будет лучше. Она положила перед ним лист и рассмеялась. А-Чжань смотрел на свой портрет как завороженный, легкая улыбка так и не сходила с его лица. Мама еще сильнее рассмеялась, обняла ребенка и зацеловала в его щечки. Малыш с радостью прильнул к маме, наслажлаясь лаской. Когда они уходили, за пазухой мальчик бережно нес свой портрет, нарисованный мамой и поддерживал его рукой, чтобы не потерять. Как всегда замороченный делами и работой, дядя не заметил теплых золотых искорок в глазах младшего племянника. Придя домой, ребенок очень бережно и аккуратно сложил портрет вместе со своими рукописями и положил на дно своей шкатулки, которую спрятал под кровать. Там же лежал и рисунок кроликов, который подарила ему еще раньше мама. Дети снова легли спать счастливыми. Прада А-Хуань еще время от времени поглядывал в окно. Это странное явление со светящимся синим столбом А-Хуань наблюдал еще несколько раз, пока не спал, сочиняя стихи, которые он потом неизменно показывал маме. С тех самых пор на столе у мамы стала появляться пища, которую маленький А-Хуань часто видел на прилавках торговцев и в трактирах. Кушанья были посыпаны приправами и красным перцем. —Мама, что это? —спрашивали дети. —Еда, нормальная еда. А то на вашей монашеской диете загнуться можно, —отвечала со смехом мама. Она предлагала попробовать, но дети отказывались, так как подобная еда была для них непривычной. А-Хуань правда отведал маленький кусочек. Во рту защипало, было очень неожиданное ощущение остроты пищи. Он закашлялся. Мама засмеялясь, тут же дала ему воды, чтобы запить и больше не предлагала. Вечером очередной шедевр пополнил коллекцию под матрасом у А-Чжаня. «Золотые искорки любви. Согревают нас холодной ночью. Маму ты тихонько позови. Пусть нефритство дядя нам пророчит. Золотые искорки тепла. Освещают нам с тобой дорогу. Догорел закат уже дотла. Скоро уже юность у порога.» (юный поэт А-Хуань)