Легкое прикосновение.

" У природы есть загадка. И загадка в красоте. Сердце защемило сладко, Устремляясь вслед мечте. Вдохновение черпают В ней художники, поэты. И стихи ей посвящают. И рисуют ей портреты. Взгляни скорей на мир зеленый. На красоту полей и гор. Как кружится серёжка клена, Как пылает закат-костер. А на заре вдруг солнышко выходит. Как исполин на поприще спешит. И мы пред ним кружим, как в хороводе. Оно нам дарит свет, тепло и жизнь.» (Из ранних стихов юного поэта Лань Хуаня) Лань Сичэнь наслаждался красотой в полном смысле слова. Несмотря на большие проблемы с озером Билин, он еще никогда не чувствовал себя таким счастливым по крайней мере лет так десять. Эти месяцы были наполнены яркими лучами солнца, невероятно нежным теплом и ощущением полета. Не было еще ни одного дня, чтобы первый нефрит клана Гусу Лань не просыпался с нереальным ощущением ожидания чуда. Ожидания сказки, ощущения тепла и радости. И это все ему дарило присутствие одного лишь человека. Юноши-солнца, юноши-чуда, юноши-сказки. Это было само воплощение прекрасного, абсолютного совершенства, той самой красоты, которой по силам спасти целый мир и не растерять своей силы. Так как она сама является источником этой самой солнечной силы, невероятной мощи, что дарована самой природой. И этого у него не отнимет никакая сила. Ибо нет на земле силы, способной победить солнце. Нет и не будет. Этот солнечный юноша всегда будет для Лань Сичэня загадкой и источником вдохновения. Всегда. Лань Сичэнь вздохнул. Вдруг он заметил, что младшего братишки с ним рядом нет. Лань Сичэнь оглянулся. Тот шел по другой стороне улицы и не спускал пристального взгляда с Вэй Усяня. «Странно, почему он так смотрит? Словно тот что-то должен ему. Наверняка сожалеет, что не получается подружиться. Ну, милый мой братишка, не надо было обижаться, когда тот шутил. Мальчик солнечный, веселый, жизнерадостный, возможно он даже и не придал значения тому, что сказал. Он привык так подшучивать над своими друзьями. Никто же не обижается. А ты так раскипятился, что даже аппетит пропал. Ну нельзя же так глобально реагировать.» Наконец они двинулись в обратный путь. Лань Сичэнь снова любовался прекрасным юношей. Он был до того светлым и ярким, словно сделан из солнечных лучей. И когда он летел на своём мече, создавалось впечатление, словно кусочек солнца оторвался и совершает полет, чтобы осмотреть грешную землю. Лань Сичэнь смотрел и запоминал каждое изящное движение, чтобы потом написать картину и назвать ее «Полет в небе.» Лань Чжань тоже смотрел, не отрывая взгляда, в сторону мальчика-солнце. «Эх, жаль, что братишка так отреагировал. Теперь он наверняка больше и не посмотрит в его сторону. Возможно он теперь думает, что Ванцзи его терпеть не может. Теперь он и не захочет его больше дразнить. Точно побоится раздражать.» Пр прибытии в Облачные глубины их встретила целая орава учеников. Они поприветсвовали Лань Сичэня и тут же все кинулись к Вэй Усяню и Цзян Чэну с расспросами. Лань Сичэнь смотрел, как Вэй Усянь весело рассказывает им что-то, как изящно поправляет выбившуюся прядь волос красивой рукой, как солнечно улыбается. И как светлеют лица мальчиков от этой улыбки. Потом он вытаскивает какую-то интересную штучку и говорит: —Не сюн, посмотри какой веер! Это тебе! Хуайсан подскакивает от радости, принимает из его рук очень необычный ярко расписаный веер, тут же раскрывает его и с восторгом рассматривает. Потом подбегает к Вэй Усяню, подпрыгивает от переизбытка счастья и обнимает того крепко за плечи. —Вэй сюн, где ты нашел такую красоту? Ученики, каждый получив свой подарок, просто виснут на мальчике-солнце и галдят, наперебой благодарят его. —Вэй сюн, как ты догадался? Спасибо огромное! —Вэй сюн, я давно мечтал иметь такую кисточку! Как ты ее нашел? Спасибо, спасибо! --Ой, какая необычная подвеска! Я такую давно искал! Спасибо огромное! Он улыбается всем своей ослепительной улыбкой, слегка кокетничая. Лань Сичэнь просто стоит и любуется этой чудесной такой теплой картинкой. Какой же он милый! И как его любят друзья! И как он безошибочно угадал кому что нужно? Он действительно невероятен! Такой друг как Вэй Усянь мог бы запросто расшевелить его угрюмого нефритового братишку, если бы тот только захотел! Но тот не хочет! Лань Сичэнь повернулся и посмотрел на брата. Тот стоял и сверлил всех мрачным взглядом. Ну что за взгляд? —Ванцзи, смотри какой он веселый, какой жизнерадостный! А какой красивый! Как его любят одноклассники! Кстати, вы месяц сидели в библиотеке, тебе удалось хоть поговорить с ним? При слове «красивый» братишка мрачнеет еще сильнее. —Нет. Лань Сичэнь удивленно смотрит на младшенького: —Нет? За месяц ни разу?! —Нет. —Только не говори мне, что он не пытался с тобой заговорить! —Пытался. —А ты что? —Разговоры за переписыванием запрещены. Лань Сичэнь всплескивает рукавами: —Только не говори мне, что ты применял на нем молчание. —Именно. —Чтооо?!!! —Именно. Лань Сичэнь в шоке. —Так у тебя никогда не будет друзей. —И не надо. Лань Чжань сжимает рукоять меча, так что хрустят костяшки пальцев, бросает еще один свирепый взгляд в сторону галдящих учеников и уходит к себе. Лань Сичэнь понимает, что его братишка просто безнадежен. Он грустно улыбается и продолжает смотреть на юношу-солнце. Какой он очаровательный! Им невозможно не любоваться! Нежный юноша, стройный и изящный, словно теплый солнечный луч, который светит всем. И всем с ним тепло, всем уютно и хорошо. У него столько друзей! Разве есть у такого время, чтобы тратить его на странного угрюмого юношу? А этот угрюмый юноша только сильнее хмурится, словно его неприятно слепит яркий солнечный свет! Почему на него так неправильно действует солнечное обаяние прелестного мальчика? Как бы его расшевелить, растормошить? Как бы братца уговорить, чтобы он был с ним более приветливым? Ведь это ему только на пользу пойдет. Как хотелось все-таки Лань Сичэню, чтобы его братишка растаял! Как хотелось, чтобы носился вместе с ребятней по ароматным лугам, купался, катался на лодке наперегонки, ловил рыбу, смеялся. Просто был бы счастлив! Ведь у них и так не было детства. А он сидел в библиотеке, словно прирос намертво к этому месту. Страшно было смотреть, как твой родной человек неумолимо превращается в нефритовую статую. Каменеет и сам не замечает этого. Скоро начнет покрываться мхом или отрастит бородку. Лань Сичэнь встрепенулся, отгоняя жуткое видение. Как у любого художника, у него очень живо работало воображение, так что перед глазами встала картинка. Нефритовая замшелая глыба с жидкой бородкой, вросшая в библиотечный пол. Мда. Вот этого только и не хватало. А больше тревожил разговор, произошедший несколько месяцев назад. —Ванцзи, может сходим погуляем? Посмотри какой закат! —Мне нужно дописать. —Брат, ты помнишь, что нам сказала наша мама? Мы не должны терять свое сердце в правилах. —Что в этом плохого? —Ванцзи, ты что хочешь этим сказать? —Правила это все. В них весь смысл нашей жизни. —Ванцзи! Братишка не сказав ни слова, снова взялся за кисть. По сердцу Лань Сичэня неприятным ощущением прошелся холодок. Он тогда вышел, не сказав ни слова. Остановился возле беседки, противное чувство страха не покидало. Что будет дальше? Как на это повлиять? Когда он узнал про то, что юноша-солнце будет у них учиться, затеплилась надежда. Невозможно видеть это феноменальное чудо, этого прекрасного во всех отношениях юношу и не оттаять всем своим сердцем. Свое то сердце Лань Сичэнь давно отдал этой сверкающей красоте, этому невероятному источнику вдохновения, этому юноше из чудесной сказки. Только ему под силу растопить любой лед. Но его солнечное обаяние неожиданно встретило отчаянное сопротивление. Именно отчаянное. Было похоже, что братец сопротивляется из последних сил. Скоро он сдаст свои позиции, но он почему-то сознательно подавлял в себе желание дружить с этим источником света и тепла. Лань Сичэнь подумал, что над этой проблемой надо бы поработать. Но как? «Кажется, он безнадежен!» Руки сами по себе опускались. Лань Сичэнь решил взять на сегодня паузу. Пока он не будет трогать братишку. Он сегодня слишком раздражен. Но он непременно теперь будет думать о недавних событиях в Цайи. Его задело и очень сильно поведение солнечного юноши, наверняка у него много мыслей в голове. Пусть сам по себе переболеет с этими мыслями, перемелет это все в голове. Все что произошло не пройдёт для него бесследно. Возможно скоро начнет думать иначе. Дядя не возвращался, занятий не было. Учителя тоже отсутствовали, они ушли вместе с Лань Цижэнем решать проблему. Ученики вообще расслабились. Они пили вино, играли в кости, рассказывали истории и смеялись. Канечно же зачинщиком был Вэй Усянь. Но Лань Сичэнь не считал это преступлением и не препятствовал этому безобразию. Лань Чжань же сидел безвылазно в библиотеке и что то там переписывал, не поднимая головы. И только шумная компания, проплывающая мимо его окна заставляла его выглянуть наружу и с тоской смотреть вслед. Лань Сичэнь, наблюдавший за этим, пришел к выводу, что он все-таки хотел бы иметь друзей. Иначе он не смотрел бы с такой тоской на веселую компанию, где в середине всегда шел юноша-солнце, своим ярким светом освещая унылые Облачные глубины. Но почему он так сопротивляется? Он не понимает, как это здорово, иметь друзей! Так рассуждал про себя Лань Сичэнь, глядя как счастливые товарищи обнимают солнечного мальчика за плечи. Через пару дней Лань Сичэнь сходил в Цайи поставил снова сети. Выловил несколько странных существ. Они вообще не были похожи на тварей, известных в природе. Снова вернулся в Облачные глубины, нужно было следить за порядком. И он следил. Вернее сказать, любовался. Ученики во главе с солнечным юношей распивали алкоголь, гуляли, играли, смеялись. Лань Сичэнь только умилялся, глядя на это милое солнышко. Ему нравилось в нем все. Начиная от яркой сногсшибательной красоты и заканчивая его солнечным характером. Нравился его звонкий смех, эта его веселая бесшабашность, которая притягивала к нему как магнитом учеников разных кланов, а так же адептов Гусу Лань. Они все ходили за ним хвостиком и с большим удовольствием участвовали во всех шалостях, на которые был способен сам солнечный Вэй Усянь. Сам же Лань Сичэнь не участвовал, конечно, в их безобразиях, но неизменно наблюдал с доброй улыбкой. Как тут не улыбаться, когда он такой милый и обаятельный! Он был особенно прекрасен, когда смеялся от души, изящно смахивая со лба непослушную прядку волос. На утренних тренировках, Вэй Усянь хоть и опаздывал по-прежнему, Лань Сичэнь ставил его всегда в пару к младшему братишке. Братик уже не возмущался, а терпеливо ждал солнечного любителя поспать. Но зато сам поединок был словно прекрасный танец с талантливыми исполнителями! Снова Лань Сичэня уносило на много лет назад, когда он впервые увидел это прекрасное представление. Танец облаков! Он уже закончил эту картину и теперь рисовал новую. С новыми исполнителями. На это можно было смотреть и смотреть. А тут было на что посмотреть! Белые летящие одежды, изящные движения, яркие вспышки мечей. Одна обжигающе красная, а другая морозно синяя. Остальные ученики, затаив дыхание, тоже не сводили глаз с этого сказочного зрелища. Вэй Усянь не только не уступал Лань Чжаню, но и немного даже превосходил в искусстве фехтования. Когда по времени поединок заканчивался, на лице Лань Чжаня не было видно раздражения по этому поводу. На его лице явно проступало восхищение и интерес к талантливому юноше. Его даже не раздражали восторженные крики учеников, которые восхищались своим другом. Лань Сичэнь уже был рад, что его братишка все-таки начал оттаивать от своей вечной мерзлоты, в которую он впал еще в раннем детстве, словно в зимнюю спячку. Радовался однако он недолго. Через пару дней Лань Сичэнь снова навестил поселок Цайи. Сетей ставить в этот раз не понадобилось. Главы кланов собрались возле озера и приняли решение полностью осушить все-таки озеро Билин, а потом взяться за его зачистку. Дядя сказал Сичэню, что скоро вернется, как только убедится, что озеро осушили. Все таки учебный год и надолго учеников оставлять нельзя. Но там останется Цинхэнь Цзюнь, отец нефритов. Лань Сичэнь вздохнул с облегчением, еще помог немного с осушением и вернулся домой уже к отбою. Дойдя до ворот, он остановился у стены послушания, прочитал последние правила, которые были добавлены за последние пару месяцев. Особенно рассмешило его 3001 правило: «На территрию, прилегающую к Облачным глубинам запрещается приводить собак.» Когда он спросил у дяди, что это за странное правило, дядя ответил: —Ванцзи попросил. Ванцзи попросил? И это тот, который никогда ни о чем не просил! Всегда справлялся своими силами со своими проблемами. Что заставило всегда молчаливого Лань Чжаня озвучить такую необычную просьбу? Что возникло в его голове? О чем он думал? Чем руководствовался? Но что бы, то ни было, новенькое правило красовалось там на следующий же день. Лань Сичэнь улыбнулся и пошел смывать с себя дорожную пыль. Пора готовиться ко сну. Уже лежа в кровати, он задумался над тем, что все-таки братишка становится более размороженным, благодаря влиянию живого и неунывающего характера молодого господина Вэя. Молодой господин солнечный Вэй! Лань Сичэню нравилось думать о нем. О его яркой красоте, о его сверкающей улыбке! Каждый раз сладко замирало сердце, когда этот юноша смотрел на него с ласковой улыбкой и говорил: —Цзэу Цзюнь! Доброе утро! Я опять с Лань Чжанем? Глядя на него, слушая его чарующий голос, невозможно было удержаться от того, чтобы губы сами собой не растянулись в ответной улыбке. —Молодой господин Вэй, доброе утро! Да, как всегда, вставайте в пару к Ванцзи. —Благодарю, —отвечал с солнечной улыбкой юноша. Потом он вставал напротив Лань Чжаня: —Лань Чжань, защищайся! И поединок, так похожий на танец облаков. Все раскрыв рты, завороженно смотрели на это невероятное зрелище. Когда еще увидишь такую красоту? Лань Сичэнь уже сделал набросок этого красивого поединка. Теперь же прокручивал в голове каждое движение, каждый выпад, который сохранил в своем сердце. Вдруг его размышления прервал шум, доносящийся со стороны высокого забора. Лань Сичэнь приоткрыл занавеску и выглянул в окно. На стене дрались два человека. Один из них был его младший братишка. А другой… Судя по неуловимой грации и кувшинам с вином это был молодой господин Вэй! «Да, что же это такое? Снова драка! Угомонится Ванцзи когда-нибудь?» Раздосадованный, что тот опять взялся за старое, Лань Сичэнь вознамерился выйти и немедленно остановить черезчур шустрого братишку. Он встал и начал одеваться. Справившись в темноте ханьши с длинной одеждой, он обулся и наконец вышел. В тот самый момент, как только он вышел за двери, произошло следующее. Вэй Усянь обхватил Лань Чжаня обеими руками и они вместе свалились со страшным шумом на улицу со стены. Лань Сичэнь почти физически ощутил, удар о землю, синяки и ссадины. Невольно сжался в комок и потер поясницу. Подняв снова голову и не обнаружив никого наверху, он прислушался к звукам снаружи. Услышав тихий голос Вэй Усяня, вздохнул с облегчением. Живы. Никто не убился. Он силился разобрать слова. Но за стеной наступила тишина. Пока он размышлял, выйти или нет за ворота, справиться о том, что произошло, на гребне стены показался Вэй Усянь. Он легко спрыгнул со стены, подобрал сосуды с вином и спокойно пошел к себе. Лань Сичэнь проводил его изящную фигуру взглядом, пока он не скрылся в темноте. Потом подумал, стоит ли идти к брату. Решил что не стоит. Он сейчас вряд ли будет рад, если увидит свидетеля своего поражения. Лучше сделать вид, что ничего не видел. Он снова тихонько зашел и прикрыв двери, стал смотреть в окно. Через некоторое время мимо окна прошел с опущенной головой тяжелым шагом его братишка. Он еле передвигал ноги. Возможно сильно ударился. Но как бы не было ему больно, он в жизни не сознается, а будет терпеть и не покажет даже ни малейших признаков боли. На этот раз видно было, что братишке не на шутку досталось, даже скрывать боль не выходило. Он просто плелся, хромая на обе ноги. Лань Сичэнь поправил на себе одеяло и только собрался закрыть глаза, как снова мимо его комнаты протопал братишка, шаркая ногами как древний старик. Лань Сичэнь уже не стал выглядывать, вознамерился все-таки уснуть. Уснуть удалось, только не сразу. Примерно около трех-четырех часов ночи снова шаркающие шаги. Лань Сичэнь открыл глаза, сел на постели. Мимо окна опять шаркал младшенький. С его волос стекала вода. «Да, что вообще происходит? Дадут мне сегодня спать или нет? Где он уже успел искупаться? Они там что, в лужу упали?»--спросонья мелькнула мысль. Лань Сичэнь наконец закрыл окно и снова лег спать. «Угомонится он сегодня или нет?» Но долго спать ему не пришлось. В скором времени, примерно через минут двадцать, он услышал истошные крики и многоголосый шум. «Что опять произошло?» Лань Сичэнь встал, оделся, натянул сапоги и вышел из комнаты. Шум слышался со стороны храма предков ордена Гусу Лань. Лань Сичэнь огляделся. Еще такая рань! Даже еще не пробили на башне подьем. До подьема было, как минимум, еще целый час! «Что сегодня за ночь какая-то сумасшедшая?» Лань Сичэнь снова зашел к себе, понял, что уже спать не получится, взял книгу, пытаясь почитать. Только он погрузился в чтение, как снова послышались крики и причитания. «Да что там такое? Массово сошли все с ума? " Лань Сичэнь вышел на улицу, по-прежнему с этой же самой книгой в руках. Он не успел дойти до храма предков, как мимо него быстро прошел младший братишка. Он шел прихрамывая, вид у него был потрепаный, он шел, явно испытывая боль. Но шел с ровной, как никогда спиной. Не заметив брата, Лань Чжань направился в сторону холодного источника. «Что он творит? Похоже так и не угомонился.» Лань Сичэнь не стал окликать брата, так как тут же сзади послышался многоголосый галдеж учеников. Лань Сичэнь повернулся в сторону шума. И что же он увидел? Вэй Усянь, окруженный учениками, которые наперебой жалели его, ехал на спине сына главы Цзян. Он удобно устроился, остальные шли по обе стороны и заботливо поддерживали его. «Что это с ним? Да что сегодня за утро такое?» Лань Сичэнь изумлённо остановился и улыбнулся: — Что случилось? Цзян Чэн крайне сконфузился, не зная, что ему ответить, но Не Хуайсан опередил его: — Брат Сичэнь, Вэй-сюн получил больше сотни ударов ферулой! У тебя есть какое-нибудь лекарство?! Вэй Усянь вскрикивал от боли, а юноши гурьбой столпились вокруг него — казалось, что его состояние крайне тяжёлое. Лань Сичэнь тотчас же подошёл к ним: — Это сделал Ванцзи? Молодой господин Вэй может идти сам? В конце концов, что случилось? «Кажется Ванцзи сошёл с ума.» Цзян Чэн изъяснился как-то туманно: — Ничего страшного, всё в порядке, раны не серьёзные! Он может идти сам. Вэй Усянь, ты почему всё ещё не слез с меня?! Вэй Усянь произнёс: — Я не могу идти. Он показал свои распухшие красные ладони и пожаловался Лань Сичэню: — Цзэу-цзюнь, твой младший брат такой жестокий! Лань Сичэнь немедленно осмотрел его руки: — Да, наказание и в самом деле было суровым. Скорее всего, отёк спадёт не раньше, чем через три-четыре дня. Цзян Чэн видно не догадывался, что Вэй Усяню действительно крепко досталось. Он воскликнул: — Что? Три-четыре дня? Его ноги и спина тоже подверглись ударам ферулы. Неужели Лань Ванцзи способен на такое?! Неожиданно для самого себя он произнёс последнее предложение с плохо скрываемым недовольством, и понял это только после того, как Вэй Усянь украдкой шлёпнул его ладонью. Однако Лань Сичэнь не придал этому значения и с улыбкой сказал: — И всё же раны не настолько серьёзны, чтобы требовалось лечение. Молодой господин Вэй, я могу порекомендовать один способ, дарующий исцеление всего за несколько часов. —Хорошо, спасибо, Цзэу Цзюнь, —ответил Цзян Чэн. Галдящая толпа утащила беднягу в комнату. Про себя он подумал: «Ванцзи наверняка пошел на холодный источник. Возможно они все-таки нормально поговорят.» Идея была, конечно, сумасшедшая, но неужели у его братишки совсем нет жалости? Неужели ему показалось мало того, что они упали ночью со стены? По его виду было заметно, что братцу тоже досталось не слабо теми же ферулами. Что с ним творится? Он словно с цепи сорвался. Лань Сичэнь так и не нашел объяснения диким выходкам своего младшенького. Потому все-таки взял охлаждающую мазь и тоже пошел к Вэй Усяню в комнату. Юноши положили беднягу на кровать. Лань Сичэнь принес мазь с посоветовал осторожно втереть в синяки и ссадины от ферул. Чтобы показать, как это правильно делать, присел на краешек кровати и взял в свою руку изящную кисть юноши с синими отметинами, чтобы нанести мазь. Как только он взял его за руку, знакомое с детства ощущение солнечного тепла передалось ему через нежную атласную кожу юноши. Прикосновение взволновало тонкие душевные струны в сердце Лань Сичэня. Он на миг прикрыл глаза, отдаваясь этому ощущению. Потом резко вспомнил где он находится. Несколько пар глаз наблюдали за ним с надеждой. Лань Сичэнь взял немного мази и легкими, почти невесомыми движениями нанес целебный бальзам. Рука на его ладони расслабилась. —Спасибо, Цзэу Цзюнь. Лань Сичэнь поднял голову. На него смотрели такие невероятные глаза! Он снова нырнул в бездонный омут. Нырнул и сразу утонул, ловя золотые и серебряные искорки. Из оцепенения его вывело легкое нежное прикосновение. Свободная рука солнечного юноши легла на ладонь Лань Сичэня, коснувшись легко кончиками пальцев. Легко. Очень легко. —Цзэу Цзюнь? —Прости, задумался. Лань Сичэнь никак не мог побороть оцепенение. Прикосновение разливалось по всему телу невероятным солнечным теплом и бередило воспоминания. —Цзэу Цзюнь, ты переживаешь за братишку? Но ведь я и правда нарушил уже много раз. Сколько раз он делал вид, что не замечает моей наглости! Когда нибудь это должно было произойти. Лань Сичэнь, не в силах оторвать от солнечного юноши свой взгляд, только грустно улыбнулся: —Нет, нет, извини меня, просто впомнил кое что и задумался. Он кое как нашел в себе силы закончить накладывать мазь. —Вот смотрите, как надо. Мазать надо тихонечко. Без нажима. Легонько. Как начнет опять гореть, снова мажьте. Но лучше, конечно, отнести его на холодный источник. —Я пока не в состоянии, —капризно надул очаровательные губки юноша. Лань Сичэнь не мог никак оторвать взгляда и по-прежнему чувствовал, что совершенно глупо улыбается. —Хорошо, как только молодой господин Вэй сможет идти самостоятельно, помогите ему туда сходить. —Да, да, спасибо, Цзэу Цзюнь, —закивали головами юноши. Хуайсан вдруг сказал: --Брат Сичэнь, мы так и не поняли, почему Лань Чжань себя тоже наказал? Лань Сичэнь снова улыбнулся: --Я спрошу у него. Сам же подумал: «Что вообще творится в голове у моего брата? Не разберёшь вообще, чего он хочет добиться? Довольно сомнительный способ подружиться.» Он все еще держал руку этого солнышка на своей ладони. Так хотелось подуть на эти синяки и поцеловать их, как это делала мама в их детстве. Усилием воли заставил себя сдержаться. Юноши еще о чем-то говорили, спрашивали. Он им что-то отвечал, не помнил что именно. Уходить не хотелось. Хотелось так и сидеть у постели этого солнышка и просто держать эти нежные пальчики на своей ладони. Но он не мог себе позволить подобного столько, сколько ему бы хотелось. Он вздохнул и все-таки кое как заставил себя подняться и выйти. Были еще дела, а он и так долго здесь пробыл. Он пришел к себе. Нужно было составить отчет. Но в голову ничего не лезло. Легкое прикосновение солнечного юноши на руке. Ощущение от него никак не проходило. «Что это со мной?» —в который раз спрашивал себя Лань Сичэнь. Он поднес к лицу кисть руки, на которую так легко и нежно легли изящные пальцы солнечного юноши и вдохнул запах. Сквозь запах мяты пробивался неуловимый аромат горных лугов, запах трав и цветов, запах вечного лета. Он вдыхал и вдыхал этот пьянящий аромат, приближая все ближе свою ладонь, пока не закрыл рукой лицо. В конце концов он осторожно притронулся губами того места, которого коснулись нежные изящные пальцы юноши. Просидев так несколько минут, он наконец медленно пришел в себя. «Что это со мной?» «Впрочем не важно. Главное это так прекрасно. Этот миг. Он может никогда не повториться.» Бумаги лежали на столе. Но голова никак не могла сосредоточиться. Все мысли разом вылетели. Осталось ощущение этого легкого теплого прикосновения его нежной изящной руки и бездонный омут глаз, из которого не хотелось выныривать. Лань Сичэнь долго так и сидел с закрытыми глазами. Не хотелось, чтобы эти ощущения покидали его, хотелось пережить это необыкновенное чувство вновь и вновь. Он посмотрел на бумаги, лежащие перед ним на столе и снова закрыл глаза. Переживая недавние события, он полностью погрузился, отдавшись необыкновенным, чудесным, нежным ощущениям. Прошло немало времени. Бумаги так и лежали на столе нетронутыми. Только через долгое время Лань Сичэнь открыл глаза, взял чистый лист и начал писать: «Легкое прикосновение. Легко коснусь твоей руки. И, пробудив воспоминанья. Все их обрывки и куски. И уложу в своем сознаньи. Все то тепло, что ты дарил. Когда был маленьким ребенком. Все, что когда-то говорил. Чудесным голосочком звонким. Я вновь упал в твой омут глаз. В волшебных искрах искупался. Я утонул в них, и не раз. Ловил и снова удивлялся. Да, нет подобного тебе. Ты свет и жизнь, тепло и лето. Ты проскользнул в моей судьбе. Я жизнь благодарю за это. Я жизнь благодарю за луч. И за тепло, что с глаз струится. Ты словно солнце из-за туч. Лечу я ввысь, как будто птица. Лечу и радуюсь весне. Что оживила вдруг природу. Пою я песню в вышине. И крылья чувствуют свободу.» (Влюбленный поэт Лань Сичэнь)