Легкое прикосновение.

" Проходит ночь, сметая с ног усталость. Объятиями сонных простыней. Ты потерпи, осталась только малость. Ведь утро вечера конечно мудреней. Сметая сны как в липкой паутине. Седая дрема навалилась на глаза. В хрустальной вечности слеза твоя застыла, Растрескавшись как камень бирюза. Упасть с обрыва и ломая крылья. Не полететь, а камнем вниз упасть. И потерявшись на дороге длинной, Хочу себя найти и не пропасть.» (Поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь долго думал, почему от этого юноши у него такие странные ощущения. Радость, тепло, легкость, полет, счастье, крылья за спиной. И этого счастья хочется больше и больше. До головокружения. До звездочек в глазах. Хочется кружиться в волшебном танце, петь, рисовать картины, писать стихи. Хочется быть легким и воздушным. Хочется обнять весь мир. «Все таки это от того, что нам не хватало ласки в детстве. А молодой господин Вэй еще и напоминает те немногие счастливые моменты, которые были связаны с теплом, лаской, ощущением самого настоящего счастья.» Да, это была его единственная ниточка, которая связывала его с теми немногими воспоминаниями, когда он был в обьятиях любви. Единственная. Ничего не осталось из тех времен кроме маминых рисунков и нескольких безделушек, что забрал он из ее домика себе на память. Но все это были неодушевленные предметы. А он был живой и теплый! Мальчик солнышко из чудесной сказки! Он вырос и стал еще сильнее светить! Для него не было ни запретов, ни правил! Для него не существовало защитных барьеров! Для него вообще ничего не существовало из того, что ограничивает свободу! Впрочем, как и для солнца. Возможно ли ограничить солнце? Можно ли для него поставить предел? Солнце светит всем, независимо от того, хочет кто или нет. Оно светит! Оно солнце! И это понимал даже их суровый дядя, который в этот раз вернулся очень озабоченный. Они вернулись вместе с отцом. Тот сразу же ушел к себе и снова сел в позу для медитации. А дядя вызвал к себе племянников. —Сичэнь, Ты чем думал, когда взял на охоту двух учеников из Юнь Мэна? Если бы что нибудь случилось, что бы ты стал говорить главе ордена? —Дядя, они очень умные и опытные в этом деле, думаю главе не о чем беспокоиться. —Но там был Вэй Ин, А за него мы бы точно получили от Цзян Фэн Мяня. Он так о собственном сыне не беспокоится. —Напрасно. Он не только очень способен и силен, он весьма талантлив, у него потрясающе аналитический склад ума. Среди всех наших учеников я еще не видел ни одного юноши с подобным потенциалом. Лань Сичэнь знал о чем говорит. Все это он видел воочию. Но дядя хмурился и качал головой. Лань Сичэнь посмотрел на дядю и ему показалось, что вовсе не главу Цзян боится дядя. А чего же? Но дядя повернулся уже ко второму нефриту: —Ванцзи, почему ты был наказан? —Был за территорией после комендантского часа. —Каким же образом? —Поскользнулся на черепице. --Что ты там делал? Братишка опустил голову, ответ прозвучал еле слышно: --Ловил нарушителя. —А чего ты вообще полез на стену? Не проще было потом зайти в комнату и поймать нарушителя с поличным? Лань Чжань стоял опустив голову, но не произнес больше ни слова. Дядя подергал бородку. —Кстати, что произошло в библиотеке? Говорят ты так орал, что все слышали! Никогда ты еще не вел себя подобным образом! —Ничего. Это я виноват. Вышел из себя. —В общем так, я прерываю твою педагогическую практику, снимаю тебя с уроков, идешь в библиотеку и переписываешь правила 10 раз. Раздел о надлежащем поведении. Весь. Пока не поймёшь, как должен разговаривать учитель с учениками. Потом будешь переписывать древние манускрипты из исторического раздела. На улицу запрещено, общаться с учениками из других орденов заперещено, к Вэй Ину подходить запрещено до конца их учебы. Иди. И скажи мне спасибо. Это для твоего же блага. Пока не поздно. Лань Чжань молча поворачивается и идет в библиотеку. На лице явно читается печаль и безнадежность а в глазах едва зарождающийся протест. Но дядя этого не видит. Для него вообще загадка чувства младшего племянника. Он даже как-то в сердцах пожаловался старшему племяннику: —Ругаешь его, а он смотрит на тебя таким пустым взглядом, словно убить хочет. И что он там о тебе думает? Кто его знает? Но впечатления от его взгляда весьма неприятные. Хочется поскорее уйти и не стоять у него на дороге. --Дядя, но Ванцзи же никому плохого не делает. Вы же знаете. Да и он очень хорошо воспитанный. --Это пока. А что с него будет когда вырастет? Его будут просто все бояться. --Дядя, за всех я не знаю. Но Ванцзи никогда не причинит вред тем, кого любит. А вас он любит. --Любил бы, не смотрел бы так. Как он вообще собирается жить дальше с таким лицом? Лань Сичэнь качал головой. Нет смысла переубеждать дядю, если он уже что-то вбил себе в голову. Для дяди младший племянник всегда был самой большой загадкой. Да, учится отлично, послушный, старательный, аккуратный. Но кто его знает, о чем он думает? И чего от него можно в следующую минуту ожидать? Говорит мало, слова не вытянешь. Но если ему что в голову стукнуло, то не свернешь ничем. Лань Сичэнь понимает своего братишку. Знает, что кроется за бесстрастным выражением, знает как он боится показать свои настоящие эмоции. Видит как ему нелегко, потому провожает его сочувствующим взглядом. Младший же старательно избегает встретиться взглядом с братом. Как только он уходит, дядя начинает рассказывать о Бездонном омуте. —Бездонный омут в посёлке Цайи доставил нашему Ордену огромные неприятности. Полностью уничтожить монстра мы не можем, и, вытравить его в какое-то другое место, как сделал Орден Цишань Вэнь мы тоже не можем. —Дядя, а что говорит отец? —Ваш отец сразу пошел медитировать в уединении, так мне придется взять на себя решение проблемы с монстром. Сичэнь, ты остаешься опять за старшего. —Дядя опять уходит? —Нет, не сейчас. Придется мои уроки перенести на утро и сократить. Еще несколько учителей пойдет со мной. Их уроки тоже сократим. Совсем без учебы нельзя всех оставлять. И эту проблему надо решать. Так что нам придётся решать проблему с озером после занятий. Тренировки перенесём на время после уроков. Главное, не забывай проводить их, чтобы ученики совсем не разболтались. Знаю, что для них это будет настоящий праздник. Лань Сичэнь кивнул. Занятия в классе становились все короче и короче, дядя с несколькими учителями после занятий сразу уходили в Цайи. Лань Сичэнь проводил тренировки, а потом смотрел как Вэй Усянь с друзьями уходили в горы и проводили там всё больше и больше времени. Один раз он вышел, чтобы посмотреть, как Вэй Усянь с компанией возвращается с прогулки, и увидел, что из окна библиотеки вылетает солнечный юноша и хохочет во все горло. Какая прелесть! Солнечный полет солнечного юноши! Его белые одежды легким облачком парили вокруг его стройных ног, длинные блестящие пряди волос развевались от потока воздуха. Лань Сичэнь невольно залюбовался им. Юноша легко приземлился на ноги и по-прежнему смеясь, ушел прочь. Смех прозвенел серебряным колокольчиком, шлейфом прошелестел шёлковый ветерок, оставив аромат горных лугов. Следом с грохотом захлопнулось окно библиотеки. Лань Сичэнь стоял и продолжал наблюдать. Что же будет делать Лань Чжань? Через некоторое время из дверей библиотеки высунулась голова братишки. Он огляделся по сторонам, потом крадучись, словно воришка, короткими перебежками побежал к себе, что-то прижимая к груди, закрывая широкими рукавами. «Странно, что за игры?» Лань Сичэнь никогда не видел своего младшего в таком виде. Неужели тоже собрался удрать с учениками в горы? «Было бы неплохо. А то он совсем в зануду превратился со своими правилами, » —подумал Лань Сичэнь, идя незаметно следом за младшеньким. Только он дошел до его комнаты, как тот вышел и собрался идти обратно в библиотеку. Они столкнулись лбами. —Брат, —наклонил голову Лань Ванцзи. Его лицо было, как всегда непроницаемо. Но в глазах плескалось что-то неуловимо показывающее, что его застали врасплох. —Добрый день, как настроение? —кивнул Лань Сичэнь. Пару секунд и братишка справился с замешательством. Но зачем-то перешёл в наступление, словно желал защититься от лишних вопросов: —Брат. Ты Вэй Ина отправил на холодный источник? «Вот как. Интересно о чем они все-таки говорили?» —О, господин Вэй так страдал. Ужасно страдал. Я хотел ему помочь. Откуда мне было знать, что ты еще там? Что то произошло? Вы опять подрались? Лань Сичэнь виновато улыбнулся. Лань Чжань только сказал: —Ничего. —Ванцзи, прости, я правда не знал, что ты еще там. Лань Чжань опустил глаза, старательно избегая внимательного взгляда старшего брата. Почему-то Лань Сичэню показалось, что в его глазах стыд, гнев, замешательство и такая невозможная тоска, что он вот вот расплачется. Возможно показалось… Но никогда еще ни в одном человеке Лань Сичэнь не видел столько противоречивых эмоций сразу. Он вспомнил, когда дядя бранил его за излишнюю эмоциональность после смерти матери. Потому он отлично понимал, почему теперь у него такое лицо. Знал каких огромных усилий стоило братику сохранять такое безэмоциональное выражение. Лань Сичэнь не стал больше приставать к братишке с расспросами, поняв, что тот просто не желает продолжать разговор. «Все таки плохо, что у нас не было детства. Все таки плохо, » —думал Лань Сичэнь, уже сидя у себя в ханьши, пытаясь собрать в кучку мысли. Отчет надо доделать. Это часть работы главы клана. Отец все больше хандрил и уходил с головой в медитацию. Но Лань Сичэнь теперь уже понимал, что никакая это не медитация. Это самая настоящая депрессия. Когда они были маленькими, после смерти матери они очень нуждались в отце. Но тот никого не желал видеть, даже собственных детей. Он долго не выносил их присутствие, быстро уставал. Тогда маленький А-Хуань не мог этого понять и обижался. Но ждал того времени, когда скорбь пройдет. Скорбь не проходила. Тогда, будучи уже взрослым, он понял, что это не просто скорбь. Это болезнь. Теперь его беспокоило, то как бы это не передалось по наследству. Неужели это злой рок всех Ланей? Потому что, он смутно подозревал, что дядя тоже этому подвержен. Просто он насилует себя, заставляя работать, стиснув зубы, сдерживая рыдания, рвущиеся наружу. Потому что больше некому! Он остался один на один с двумя маленькими детьми и огромными проблемами. Тут нет возможности расслабиться. Хотя иной раз и надо бы расслабиться, отдохнуть, поправить здоровье. Но это невозможно. Вот откуда его непримиримость и суровый характер. Да еще и несчастная любовь… «Если это так, то лучше не жениться никогда, » —думал Лань Сичэнь. У них все-таки состоялся тот самый разговор с дядей, когда он обещал ему обьяснить некоторые моменты по поводу романтики. —Когда погибли наши родители, наша бабушка самолично взяла управление клана на себя. Было неспокойно. Старейшины бунтовали, никогда еще на потяжении истории ордена Гусу Лань его не возглавляла женщина. Чтобы нас обезопасить, она отправила нас учиться к своей давней подруге Саньжэнь Баошань на обучение. Потом я ушел в монастырь. Когда моему брату исполнилось восемнадцать лет, его отозвали с обучения, чтобы обучить тонкостям управления для того, чтобы сделать главой. Когда умерла бабушка, моему брату было всего дявятнадцать лет. Ему пришлось взять бразды правления в свои руки. Ему помогал тогда один из старейшин, он обучал его всем тонкостям упраления орденом. Когда твоему отцу исполнилось двадцать лет, он возвращался с ночной охоты и встретил девушку, которая тоже возвращалась с ночной охоты. Его поразила ее смелость и красота. Он влюбился с первого взгляда. Но девушка оказалась своевольной. Когда брат обьяснился с ней, она рассмеялась и сказала, что ее не привлекают мужчины. Лань Сичэнь удивился: —Прямо так и сказала? —Да, так и сказала. Не знаю, что она хотела этим сказать. Возможно из вредности, а может просто хотела отшить назойливого ухажера. Но девушка была не робкого десятка. Она прекрасно дралась на мечах, метко стреляла из лука. И вообще была настолько дерзкой, вспыльчивой и упрямой, что частенько ввязывалась в потасовки. Никто не смел ей и слова поперек сказать. У нее была такая же сумасшедшая подруга. Последнюю фразу дядя произнёс очень тихо, в глазах что-то блеснуло. Возможно слезы? Лань Сичэнь не стал заострять на этом внимание, видя, что далось ему это с трудом. Он сказал лишь: —Вот как, на моей памяти мама осталась очень доброй и нежной женщиной. —Возможно материнство изменило ее. Но я ее помню, какая она была в юности. Вспыльчивая, бескомпромиссная, очень упрямая девушка. Тогда и произошло вот это событие, когда тот самый учитель твоего отца обвинил ее в мошенничестве. Что им двигало, я не знаю. Но он тоже оказался на редкость упрямым. Мы с вашим отцом пытались уладить дело, но уперлись оба. В конце концов после охоты они подрались и ваша мать убила его. Мы были поражены. Родственники требовали отмщения. И тогда ваш отец принял отчаянное решение, которое и стоило ему нервного истощения, а затем и свободы. К тому времени девушка остыла и поняла, что навлекла беду не только на себя, но и на всех своих родных. Брат уговорил ее тайно обручиться и быть под его защитой. Он обьявил всем, что это его жена. И кто покусится на ее жизнь и жизнь ее родных, будет иметь дело с ним. Твой отец сильный и смелый воин, потому никто не осмелился начать мстить, но нервы они потрепали ему основательно. Да и сама девушка все-таки его не любила. Он прекрасно понимал это, но все равно пытался завоевать ее сердце. Он делал для этого все, что в его силах. В конце концов она все же ответила на его чувства, хотя он, конечно, не такого хотел. Он вполне понимал, что не сможет сделать ее счастливой. Чтобы все узаконить и в клане не начался самый настоящий бунт, родственники убитого настраивали других против главы. И чтобы не начались бесконтрольные действия, пришлось произвести суд, на котором старейшины выдвинули просто невозможные требования. Нам пришлось принять их условия, а иначе внутри клана могла начаться междоусобица. Кое как удалось все-таки уладить эту проблему. Но нервы все-таки не железные. После того случая у вашего отца случился нервный срыв, который перешел в длительную депрессию. Лань Сичэнь кивнул, ему теперь было проще понять своего отца. Дядя продолжал: —Вот во всей этой истории я не понимаю лишь одного. Ну подрались, зачем было убивать? Ведь это принесло столько проблем. Лань Сичэнь кивнул: —Да, действительно, этого было делать, конечно же не нужно. —Мы можем провести расследование. Среди старейшин еще есть те, кто помнит эту историю. И знал вашу мать и ее подругу. — Но что это даст? --По крайней мере мы узнаем истинные мотивы, почему она его убила. Лань Сичэнь вдруг понял, что не хочет знать, почему так произошло. Он не хотел ворошить эту историю, заранее понимая, что имя его матери могут просто облить грязью уязвленные родственники убитого. Да и среди старейших до сих пор еще были недовольные этой историей. Он ответил: —Но… ладно, я не хочу даже думать об этом. Не хочу копаться, почему она это сделала. Пусть на моей памяти моя мать останется нежной и доброй женщиной. Дядя поскреб бородку: —Возможно ты и прав… «В ненастный день, роняя тихо слезы, Вдруг дождик застучал в мое окно. Забылось все--упреки и угрозы. И мне уже, конечно, все равно… Осень шуршит и уносит тепло. Сколько воды с этих пор утекло. Сколько промчалось безрадостных лет, Кровоточащий оставили след. Раны на сердце уже не болят. Лишь иногда неприятно саднят. Их не убрать, да и не залечить. Я научился со всем этим жить.» (Поэт Лань Сичэнь)