Легкое прикосновение.

«Посреди листопада усни. Упади головой в бесконечность. Пусть короче становятся дни. Нас преследует злая беспечность. На гуцине порвётся струна. На Лебин доиграю я песню. Осень, ты в целом парке одна. Мне с тобой, как ни с кем, интересно.» (Молодой поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь любил это время года. Он медленным шагом прошёлся по парку, набрал целый букет разноцветных листьев, полюбовался на новые наряды деревьев, подышал запахом осенней листвы. Но в этот раз не взялся за новую картину, а решил поговорить с братишкой. После прогулки поставил листья в вазу и зашел в библиотеку. Весь их разговор с дядей передал Лань Чжаню. Тот внимательно выслушал весь рассказ. Лань Сичэнь ждал наводящих вопросов, но тот сидел с непроницаемым выражением на лице и о чем-то напряжённо думал, так что у него появилась складка между бровей. Через пару минут братишка вдруг сказал: — Десять лет заточения. — Да, десять лет. Хорошо, что у нее были мы. — Раз в месяц… — печально сказал братишка. — Отец тоже навещал её. — Но все равно это была тюрьма. Отец хотя бы чаще ее навещал? — Я не знаю… Лань Чжань поднял на брата глаза, полные надежды: — Все таки он добился её расположения. Она полюбила его? — Ты об отце и маме? — Да. — Полюбила. Он очень старался. Окружил ее заботой. Хотя, мне кажется, тут имела место больше благодарность за спасение жизни ее родных. — Плохо. Если так. — Что плохо? — Благодарность. Она должно быть была очень несчастна. Нельзя держать взаперти того, кого любишь. — У нашего отца просто не было выбора. Это решение суда. Иначе родственники того старейшины могли запросто вырезать всю ее семью. И им никто ничего не сказал бы против. Это кровная месть. Они имели на нее полное право. Могли пострадать невинные люди. Это был единственный способ их защитить. — Плохо когда нет выбора. — Ну не мог же наш отец пойти один против всех. Внутри клана тогда начался бы раскол. И так уже начался бунт. — Плохо — Что плохо? — Что не мог пойти против всех. Лань Сичэнь поднял брови. Что в его голове? Да, конечно, десять лет заточения это ужасно для молодой женщины. Но ведь не было выбора. Не было. Но почему плохо проявлять благодарность? И как эта благодарность может сделать человека несчастным? Можно ли пойти против всех, против собственного клана, если любишь? Зачем ему это все? Сердце Лань Сичэня подсказывало ему, что в голове братишки что-то зарождается странное и пока что неуловимое. Лань Чжань опять задумался. Он думал так сосредоточенно, что казалось не замечает брата. Лань Сичэнь понял, что тот больше не скажет ни слова больше, потому тихонько вышел из библиотеки и пошел по своим делам. Конечно, ему тоже было жаль свою маму. На ее месте он поступил бы точно так же. Благополучие его родных всегда было у него на первом месте. Он бы с радостью принес бы себя в жертву, если бы им угрожала опасность. Тем более, если проходится отвечать за свои необдуманные поступки. Родные не виноваты. Он понимал, что это расплата за серьёзное преступление. Но не хотел осуждать мать. Наверняка в силу юного возраста и юношеского максимализма, мама поступила спонтанно. Она очень хорошо понимала последствия. Но подумала о них уже тогда, когда остыла. Вряд ли она боялась смерти, но когда она поняла что навлекла беду на своих родных, тогда она встала перед выбором. Лань Сичэнь не хотел копаться в этом деле. Это было слишком больно. Он вздохнул и подумал: «А ведь не случись всего этого, не было бы нас с братишкой. Значит, так надо было .» От этой мысли стало легче. Он поднял голову, втянул носом осенний свежий ветерок, вздохнул, на минуту зажмурил глаза. Лучи тихого осеннего солнца коснулись его лица. Солнышко. Где он сейчас? На зянятиях. Дарит всем свой яркий свет на уроках? Как же дядя старается хоть немного приглушить тот свет! Боится, что мальчик слишком много внимания к себе привлекает. Считает что этот самый свет может в будущем оказать для него плохую услугу. Что же в этом плохого? Лань Сичэнь снова вздохнул, открыл глаза и снова заспешил по делам. Как-то вечером Лань Сичэнь случайно увидел, как младший братишка, крадучись, выскользнул из библиотеки, нарвал где-то пучок травы и понес в свою комнату, пряча в рукаве. Потом принес из кухни капустные листья в корзинке Что-то новенькое. Новая диета после ужина? Брат никогда не позволял себе ужинать в цзиньши. Он ел всегда в столовой вместе со всеми. Ладно еще капустные листья. Но траву? Очень странно… Пока не стал ничего спрашивать. Успеется. Кстати, кажется братишка с успехом нарушает правила. Кого это он там кормит? Привычки младшего кардинально поменялись. Теперь Лань Чжань вместо холодного источника находился всеми вечерами у себя в комнате. Каждый вечер Лань Сичэнь наблюдал как тот выносит цулую кучу мусора после уборки. Странно, что там делает у себя младший брат, что столько мусора каждый день скапливается? Но правилами запрещено вмешиваться в чужие дела. Лань Сичэнь решил не лезть пока. Если братишка не хочет, он не скажет, хоть убей его. Но тут произошли другие весьма любопытные события. Солнечный юноша подрался с сыном главы ордена Цзинь. Причиной драки стала шидзе Вэй Усяня, дева Цзян. Драка встревожила оба именитых ордена, и в этот же день Цзян Фэнмянь и Цзинь Гуаншань поспешили в Гусу из Юньмэна и Ланьлина. Оба главы нашли своих сыновей стоящими на коленях и выслушивающими суровое порицание от Лань Цижэня. Отцы стерли пот со лба и завязали праздный разговор, в ходе которого Цзян Фэнмянь поднял вопрос о расторжении помолвки. Он сказал Цзинь Гуаншаню: — С самого начала мать А-Ли настаивала на помолвке, а я не одобрял её. Сейчас уже понятно, что ни один из наших детей не жаждет этого брака, так что будет лучше, если мы не станем их заставлять. Цзинь Гуаншань был удивлён. Он медлил с ответом, поскольку думал, что разрывать помолвку с дочерью главы именитого ордена — не очень хорошая идея, и в итоге ответил: — Что бы дети понимали во взрослых делах! Они галдят по поводу и без. Фэнмянь-сюн, нам нет никакой нужды принимать их мнения всерьёз. Цзян Фэнмянь сказал: — Цзинь-сюн, мы можем заключить за них помолвку, но мы не можем вступить за них в брак. В конце концов, ведь это именно им придётся провести остаток своих жизней вместе. После некоторых размышлений, Цзинь Гуаншань набрался мужества и дал своё согласие. Лань Сичэнь, присутствовавший за этим разговором, очень удивился, что обаятельный и добрый солнечный юноша оказался не просто драчуном, а инициатором драки. Да еще и неслабо навалял чванливому сыночку главы Цзинь. Одна сторона его так тщательно оберегаемого лица была похожа на сливу, отливающую фиолетовым, да так, что глаз полностью заплыл. На самом же Вэй Усяне не было ни царапинки и он вовсе не чувствовал себя виноватым. Создавалось такое впечатление, что это не он только что превратил половину лица Цзинь Цзисюаня в сплошной синяк. Он, как всегда, светил своим ярким светом, немного приглушая сияние опущенными длинными ресницами, которые отбрасывали длинные тени на его нежные персиковые щеки. Для самого Цзинь Цзысюаня это была большая трагедия, так как он, как никто, трясся над своей внешностью. Лань Сичэнь смотрел на эту картину и ему было смешно и грустно, но в разговор не вмешивался, будучи еще молод, потому не мог еще решать такие проблемы. Когда главы кланов ушли, Лань Сичэнь посмотрел вопросительно на дядю. Лань Цижэнь только вздохнул и развел руками. После внушения мальчиков красиво расставили подальше друг от друга, чтобы снова не подрались. Теперь они стояли в разных двориках и Лань Сичэнь решил сходить к солнечному юноше, хотелось утешить. Или самому утешиться? Он еще сам не понял, но решительно пошел. Не успел он войти в маленький дворик, вымощенный белой галькой, как увидел братишку, который бежал прямо из библиотеки на всех парусах тоже туда же. Лань Сичэнь остановился. Тот, не замечая брата, буквально пролетел мимо. Лицо его было бледно и выражало крайнюю степень беспокойства. Он забежал во дворик. Лань Сичэнь решил не мешать и уйти. Возможно братишка хочет сказать что-то важное для него самого. Пусть поговорят. Через время он снова увидел Лань Чжаня, он бежал назад очень взволнованный, на нем не было лица, в буквальном смысле. Он забежал в библиотеку и больше не показывался. «Что это с ним? Так сильно его расстроило наказание этого прелестного юноши?» Лань Сичэнь примерно с минуту колебался. Куда сходить? К Вэй Усяню или к братишке сначала? Что произошло между ними? И пока он думал к кому в первую очередь сходить, к нему подошёл управляющий и позвал проверить счета. До позднего вечера они занимались подсчетами. Лань Сичэнь ушел к себе уже после отбоя. Конечно уже и Вэй Усянь и Лань Чжань ушли к себе отдыхать. «Ладно, --решил Лань Сичэнь, --утром после тренировки поговорю сначала с одним, потом с другим.» Но разговор не состоялся. На утренней тренировке Вэй Усяня не оказалось. Лань Сичэнь обратился к Цзян Чэну: —Молодой господин Вэй опять опаздывает? —Нет, он ночью собрал вещи и уехал вместе с отцом. Лань Чжань молча повернулся и ушел с тренировочного поля. —Ванцзи, ты куда? —В библиотеку. Весь его вид говорил о том, что ни с кем в паре, кроме Вэй Усяня, он не желает драться. И его можно было понять. Из всех учеников не нашлось для него более достойного противника. Только Вэй Усянь. Итак, первый раз за все эти годы братишка пропустил тренировку. Что будет дальше? А дальше стало скучно и уныло. Впрочем, так было всегда. Но почему-то Лань Сичэнь никогда не замечал этого. Странно. Почему? Казалось, вся жизнь застыла в Облачных глубинах без солнечного юноши. Было такое ощущение, словно украли с небосвода солнце. И сразу стало пасмурно и уныло. Лань Сичэнь стоял, как громом пораженный. Почему-то все сразу потеряло смысл. Было такое же точно чувство, когда не стало мамы. Потом, когда они с дядей искали следы красивой тети с солнечным мальчиком. И не находили. Ощущение покинутости. Брошенности. Одиночества. Словно он заново осиротел. У остальных учеников тоже упало настроение. Тренироваться тоже никто не хотел. Ученики бестолково топтались по тренировочному полю. Но нельзя было отменять тренировки. Лань Сичэнь кое как разбил учеников на пары, которые фехтовали без энтузиазма. Ученики как попало закончили скучную тренировку. Лань Сичэнь в недоумении пошел после тренировки к дяде. Дядя зачем-то сбрил бороду и выглядел намного моложе и симпатичнее. —Дядя, зачем вы выгнали молодого госполина Вэя? —Я его не выгонял. —Но он уехал сегодня ночью. — Я давно говорю, нельзя так баловать ребенка! Нельзя при малейшей трудности потакать его капризам и забирать с учебы! Лань Сичэнь силился понять, что же все-таки произошло. — Как так? Дядя только в досаде взмахнул рукавами и пошел пить свой успокоительный чай. Лань Сичэнь вышел в недоумении. По дороге он встретил Хуайсана. —Хуайсан, не знаешь, почему молодой господин Вэй уехал так скоропостижно? —Брат Сичэнь, а ты разве не знаешь? —Нет. —У него же помолвка! «Что за дичь он несёт?» Лань Сичэнь вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха: —Помолвка? —Ну да, помолвка. С девой Цзян. Лань Сичэнь, чувствуя как падает сердце, переспросил: —С девой Цзян? —Ну да! Он же расторг ее помолвку с Цзисюанем, потому что они любят друг друга! Потому он не мог больше ждать. Счастливое воссоединение влюбленных наконец то состоялось! «Что вообще сегодня творится? Какая помолвка? Он же еще совсем дитя! " Ощущение нереальности происходящего не покидало. Ему только пятнадцать. Куда так торопиться? Неужели так срочно понадобилось? Лань Сичэнь не смог ничего больше сказать, только тихо пошел к себе. Уже сидя у себя в ханьши, он думал: «Чего это я так расстроился? Он женится, мне надо наоборот за него радоваться. Но я совсем не рад. Почему?» В памяти всплыла тоненькая девушка, которая нежно обнимала солнечного мальчика там на горе Байфэн, потом что-то прошептала ему на ушко и увела. Тогда это ему казалось вполне невинным. А оказывается, они давно любят друг друга! Вдруг за окном он услышал разговор нескольких учеников. — Вот так прям и расторгли помолвку? —Да! При чем глава Цзян первый предложил. —Ооо, наверняка Вэй Усянь теперь попросит ее руки. —Да, не зря же он так яростно отлупил Цзинь Цзысюаня. Из-за него же и расторгли помолвку! —Нууу, теперь наши влюбленные счастливо воссоединятся. --Эх, жаль, скучно без Вэй сюна. --Да, и не говори. В этом монастыре можно совсем прокиснуть. --Может он передумает и вернется? --Эх, это вряд ли. Там такая любовь! Вы бы видели! Стало совсем плохо на душе. Были еще дела, но все валилось из рук. Лань Сичэнь вышел из ханьши и пошел за ворота. Хотелось на природу. Природа и пейзажи очень действенно успокаивали непонятные эмоции. Дойдя до ближайшей полянки сразу за воротами, он вдруг увидел младшего братишку, который стоял к нему спиной и что-то держал в руках. Когда он тут успел появиться? Услышав звук шагов, он это что-то поставил на землю, повернулся, посмотрел на брата. В глазах мелькнула смутная надежда, но увидев брата, он не смог скрыть явного разочарования, появившегося на его бесстрастном до того лице. Лань Сичэнь сам был не в лучшем настроении. Он посмотрел на брата, проникся сочувствием, потом сказал: —Господин Вэй вчера ночью вернулся домой вместе с главой Цзян. —Ночью? —Да, сегодня ночью. —Его дядя выгнал? —тихо спросил Лань Ванцзи, голос его в конце дрогнул. —Нет. Причина неизвестна. Но, судя по такой спешке, видно нашлись какие то срочные дела. «Срочные, конечно же…» Лань Ванцзи растерянно смотрел на брата. «Ванцзи, ну что ты на, меня так смотришь? Я не знаю, что сказать. Не знаю…», —думал Лань Сичэнь. Тут к их ногам подбежал белый пушистый комочек, встал на задние лапки. Кролик! Вот оно что! Сразу стало понятно, зачем братишка таскал к себе траву, почему выносил столько мусора каждый день. Таскал капустные листья. Он завел кроликов! Лань Сичэнь с удивлением смотрел под ноги. Ванцзи наклонился и бережно взял его на руки. Лань Сичэнь спросил: —Они совсем тебя не боятся. Я заметил, что ты их прячешь у себя. Но решил пока не спрашивать. Где ты их взял? — Это Вэй Ин принес. —Какие смешные. Но… брат, ты же знаешь. Никто и никогда не заводил питомцев на территории Облачных Глубин. Это против правил. — Я знаю. Но… я уже дал обещание и не могу его нарушить. Лань Сичэнь произнёс: — Разве можно считать обещанием обыкновенную детскую забаву? Ты уверен, что причина именно в этом? Ванцзи потупился и замолчал. От вида забавного беленького пушистика немного улучшилось настроение. Лань Сичэнь улыбнулся ему: — Что ж, будь по-твоему. Но если дядя спросит, ты должен будешь ему всё как следует объяснить. В последнее время ты тратишь очень много времени на заботу о них. Лань Ванцзи очень обрадовался, но сделал серьёзный вид и кивнул: — Благодарю, брат. После секундной паузы он добавил: — …Это не отразится на моих занятиях. Лань Сичэнь заверил: — Я знаю, что не отразится, Ванцзи. Но только дядя ни в коем случае не должен узнать, кто подарил их тебе. Иначе он разгневается так, что будет метать гром и молнии, и в любом случае заставит тебя от них избавиться. После этих слов братишка покрепче прижал кролика, которого держал на руках, словно не был намерен расставаться с пушистыми зверьками. Лань Сичэню очень хотелось потискать белый пушистый комочек, но он лишь улыбнулся и кончиком пальца погладил розовый носик белого зверька, носик был мягкий. Кролик был очень милый. «Вот и все что осталось от солнечного юноши. Вот и все…» Лань Сичэнь, чувствуя, что в горле сдавило, повернулся и быстро ушел, оставив братишку на полянке с кроликами. На душе было смутно, странно и тревожно. Он прошел мимо стайки учеников, котрые судачили о скорой помолвке Вэй Усяня и Цзян Янли. Они уже в который раз говорили о том, что со способностями Вэй Усяня клан Цзян достигнет небывалых высот. Так что глава Цзян не просчитался, когда прочил себе в зятья приемного сына. «И как им не надоедает об этом постоянно говорить?» Невольно услышав подобные разговоры, Лань Сичэнь чувствовал, что все сильнее болит сердце. Он уже в который раз спрашивал себя, что это с ним. В очередной раз, придя к выводу, что это связано с детскими впечатлениями и недостатком любви в юные годы, Лань Сичэнь немного успокоился. Как и ожидалось, кто-то все-таки доложил дяде про кроликов. Дядя сильно ругался и снова отправил младшего племянника переписывать правила. Но не смог его убедить избавиться от них. Лань Чжань оказался намного упрямее дяди. Ванцзи с каменным лицом выдержал дядины крики, ругань, топанье ногами, обмороки, даже попало отправленной в полет книгой, но остался непреклонен. Лань Сичэнь смотрел на брата с уважением. Вот это характер! Вот это выдержка! Пушистики были отвоеваны. Лань Сичэнь и сам иногда приходил на полянку, погладить пушистых зверьков. Они немного утешали его. Как-то раз он услышал, как братишка называл кроликов. —А-Ин, А-Чжань! «Странно, зачем давать кроликам человеческие имена?» Потом, поразмыслив, он пришел к выводу, что это вполне логично. Один был шустрый и веселый как солнечный юноша. А другой был меланхоличный, точь в точь как его нефритовый братишка. Да и подарил ему их кто? Логично, что одного он назвал именем Вэй Усяня. Значит все-таки они подружились? «Вот и славно, —думал Лань Сичэнь, —все равно брат немного меняется, может все-таки оттает. Вон уже кроликов завел. До Юньмэна не так уж и далеко, они могут ходить друг к другу в гости.» Возможно что скоро такой случай предоставится. Немного успокоившись, Лань Сичэнь, как всегда, позвал братишку утром на тренировку. Они стояли на одной руке на веранде уже минут пятнадцать, когда Лань Ванцзи произнес: — Брат. — Что такое? Помолчав секунду, Лань Ванцзи спросил: — Ты когда-нибудь собирал лотосы? — …Нет — Брат, ты знаешь… — О чём? — Отцветшие лотосы со стеблями вкуснее, чем без стебля. Лань Сичэнь удивился: — Да? Я о таком не слышал. А почему ты вдруг заговорил об этом? — Просто так. Время, меняем руку. Вдруг на веранде появился беленький пушистый комочек. Сичэнь улыбнулся. — Ванцзи, к тебе гость. Это был гиперактивный А-Ин, он подскочил к Лань Ванцзи и ткнулся носом в руку. Сичэнь спросил: — И как он узнал, что ты здесь? Лань Ванцзи сказал кролику: — Уходи. Тот же не послушался, а начал тянуть зубами его за лобную ленту, словно хотел утащить за собой. Лань Сичэнь спокойно произнёс: — Видно, он хочет поиграть с тобой. Кролик, которому не удалось сдвинуть человека с места, сердито пропрыгал вокруг них. — Это тот… самый шумный кролик? — Слишком шумный. — Ну и пусть, ведь он такой милый. Я помню, их было двое, они ведь часто бегали вместе? Почему же пришёл только один? Второй, наверное, любит тишину и не хочет выходить гулять? — Он тоже придёт. Следом пришел напарник и они устроили догонялки, потом легли оба возле руки Лань Ванцзи. Лань Сичэнь, впрочем, сказал: — В прошлый раз я слышал, как ты звал их. Братишка промолчал. Лань Сичэнь совершенно искренне заверил: — Очень хорошие имена. Лань Ванцзи поменял руку. Лань Сичэнь заметил, что тот растерялся, но сказал только: — Время ещё не вышло. Тогда Лань Ванцзи безмолвно поменял руку обратно. Лань Сичэнь спросил: — Как тебе дядя без бороды? — Ему так больше идёт. Спустя полчаса, когда время вышло, они закончили тренировку стойки на руках и вернулись в яши, где можно было позавтракать. На завтрак принесли арбузы, порезанные дольками и очищенные от кожуры. Взяв дольку арбуза, Лань Сичэнь обратил внимание, что братишка не притронулся к еде. Он тут же остановился, увидев, как Лань Ванцзи смотрит на блюдо неясным задумчивым взглядом. На душе было странное предчувствие. Это было утро сюрпризов. Не обманув его предчувствий, Лань Ванцзи заговорил: — Брат. — Что такое? — Ты когда-нибудь ел арбузные корки? Недоуменно помолчав, Лань Сичэнь переспросил: — Разве арбузные корки можно есть? — Я слышал, их можно пожарить. — Может быть. — Говорят, на вкус весьма неплохо. — Я не пробовал. — Я тоже. — Хочешь, попросим кого-нибудь приготовить? Он все ждал, когда братишка все-таки поймет, что несет полнейшую чушь. Он понял. Лань Ванцзи покачал головой. Лань Сичэнь облегченно вздохнул. Что-то подсказало ему, что совершенно нет нужды задавать вопрос «Кто тебе такое сказал?». После завтрака Лань Сичэнь зашел к Хуайсану. Тот должен все знать. И про всех. Он, конечно, ленивый, немного изнеженный, но весьма наблюдательный. — Хуайсан, как дела у тебя? — Все хорошо. — Ты не знаешь, можно ли пожарить арбузные корки? Хуайсан рассмеялся: — Брат Сичэнь. — Что такое, Хуайсан? — Просто вспомнил забавный случай. — Какой же? — Ты же знаешь, Вэй сюн очень страдал от вашей диеты, потому частенько сбегал в Хунаньскую кухню в Гусу. Очень хорошо готовят там. И весьма вкусно. Лань Сичэнь улыбнулся и пошутил: — Они готовили из арбузных корок? Хуайсан опять рассмеялся: — Нет, нет. Совсем не то. Один раз Вэй сюн не успевал сбегать пообедать и пришел в вашу столовую вместе со всеми. Ему принесли поднос еды. Он понюхал, скривился и есть не стал. Только спросил у Лань Чжаня: «Как это можно есть? " Лань Чжань удивился:"Почему это нельзя есть?» Тогда Вэй Усянь сказал, что жареные арбузные корки вкуснее, чем ввел твоего братишку в полнейшее замешательство. Потом вспомнил, что у него ещё остались паровые пирожки и ушел. А твой братишка долго сидел и думал, что это сейчас было. Вот тогда же ему пришлось съесть оба обеда, чтобы Вэй сюна не наказали. Лань Сичэнь слушал это с улыбкой: — Вот оно что. Это была шутка. А Ванцзи принял ее всерьёз. — Знаешь, брат Сичэнь, мне кажется что твой братишка все, что говорил Вэй сюн принимал слишком серьезно. Лань Сичэнь улыбнулся и пошел к себе. Все таки монашеское воспитание отрывает их от настоящей жизни. Он то хоть с дядей гулял частенько и видел как живут люди, чем питаются, как зарабатывают на жизнь. Лань Чжань же все детство просидел безвылазно в Облачных глубинах. И другой нормальной жизни совсем не видел и не знал. И вот такие шутки просто воспринимал всерьёз. Так что. Все нормально. Брат не сошел с ума. Но… На следующее утро братишка пропал. Не пришел на тренировку. Не было его в библиотеке. Не было в классе. Не было даже на крольчьей полянке. Не было в холодном источнике. Не было в цзиньши. Не было нигде. «Вот и закончилось звонкое лето. В жёлтые платья деревья одеты. А по шуршащим от листьев дорожкам Мягонько бродит рыжая кошка. Неизбежно свиданье с тобой. Одеваю я рыжее платье, Гармонируя в цвете с тобой. Упаду в сугроб к листьям в обьятья.» (Навеяло. Лань Сичэнь)