Легкое прикосновение.

«Любовь. Что такое любовь? Это шелест листвы. Это чашечка чая, Что стоит предо мною. Где жилище любви? Оно там, где есть ты. Мое солнце, я вижу Тебя пред собою. Ты тепло мне дарил. Светишь ласково нам. Лучик теплый послал. Греешь нас чрез окошко. Ты даришь нам тепло. Ты уют нам дарил. Ты мурлычешь уютно, Как домашняя кошка. Замечаю тебя В этом ласковом дне. Видижу в облаке, в солнце. Во всем пред собою. Словно в ярком и радостном, Как в детском сне. Вокруг нас все пропитано Доброй любовью.» (Поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь вспоминал счастливые моменты и размышлял. Иногда он задавал себе вопрос: догадывается ли сам сам виновник этого солнечного всплеска в поэтической душе Лань Сичэня об истинном к нему отношении старшего нефрита? Да, он был ласков, приветив, окутывал его своим солнечным светом, согревал нежным теплом свои рук. Но было ли это признаком его особого отношения к Лань Сичэню? Вряд ли. Это просто свойство его солнечной натуры. Он просто светил всем, как солнце. А так же этот юноша был весьма избалован вниманием. Так что не все так просто. Он настолько привык к тому, что все кидаются к нему помочь, поддержать, подать руку, а то и подставить услужливо свою спину, стоит только ему пошатнуться или споткнуться. И это несмотря на то, что он превосходил в значительной степени любого из них по силе и способностям. А о его невероятной силе Лань Сичэнь знал не по наслышке, это солнышко не ведало преград и могло дать достойный отпор каждому, кто попытался причинить ему вред. Но никто не пытался. Все знали о его силе. Один только Лань Чжань лез в драку и каждый раз получал отпор такой силы, что ходил как побитый, но снова и снова упорно повторял свои попытки найти на солнышко управу. Но Ванцзи был не в счет. Редкий упрямец. Так что в помощи юное солнышко вовсе не нуждалось. Просто каждый кто его видел, испытывал желание хоть на миг прикоснуться к этому солнечному чуду, к этому источнику невероятно ласкового света. И насчет услужливой спины. Цзян Чэн тащил его на спине до самой комнаты, когда тому крепко досталось ферулами. А вокруг толпилась целая куча нянек, готовых поддержать, подхватить на ручки. Так что солнечного юношу не удивишь тем, что подашь руку. Его любили все. Даже Цзян Чэн со своим ревнивым характером. Он, несомненно, любит своего шисюна, если все три месяца учебы таскал за ним повсюду меч, а потом и самого хозяина этого меча. Вот только любовь его детская, совсем не зрелая, эгоистичная, собсвенническая. Он так ревниво оберегает своего шисюна от посторонних посягательств, что вполне спокойно поддержал тогда досужие сплетни про женитьбу Вэй Усяня на Цзян Янли. Ему так было выгодно. Хотя, дева Цзян весьма милая и добрая девушка и очень любит своего братика. Это явно видно из их нежных отношений. Но смешил его идеал любимой девушки. Цзян Янли была настолько хрупкой, что вряд ли смогла бы оторвать рослого юношу даже на полцуня от пола. Лань Сичэнь невольно улыбнулся, эта идея показалась ему очень забавной. Такая девушка по крайней мере должна была иметь рост не ниже их с братишкой и такие же сильные руки. Этакая смесь Не Минцзюэ и Цзян Янли. Но так же иметь покладистый характер, никогда не перечить и во всем соглашаться. Но когда он поведал об этом братишке, тот не посчитал это смешным, а наоборот задумался. Лань Сичэнь удивился: — Ты не находишь это забавным? — Нет. Братишка, как всегда все шутки солнечного мальчика воспринимал слишком серьезно. Но для Лань Сичэня солнечный юноша был внутри все еще маленьким и очень милым, со своим забавным представлением о жизни. «Все таки какой он еще ребёнок,"--думал, умиляясь, Лань Сичэнь. Сам Лань Сичэнь недолго себя ощущал ребенком. И то только в те дни, когда навещал свою мать. При встрече с отцом, он чувствовал, что взрослый. Да и эта его депрессия… Вот и сейчас. Он вроде и есть, а в жизни братьев Лань он практически отсутствует. Глава ордена Лань продолжал медитировать в уединении, если это можно было так назвать. Дядя снова кинулся в рутину дел. Теперь его племянники были достаточно взрослыми, чтобы помогать во многих делах родного клана. Множество дел он переложил на их плечи. Лань Сичэнь только успевал переделать все дела между тренировками и учебой. Но все равно вечерами после отбоя он находил немного времени для своих любимых занятий. Для творчества. Он написал несколько пейзажей. А так же в самом укромном уголке шкафа за книжными полками он хранил портреты шикарного солнечного юноши. Теперь коллекция пополнилась еще двумя. На фоне огромных ярко красных бутонов роз и у фонтана с золотыми рыбками. На первой алые цветы отбрасывали алые тени на нежную кожу юноши, крася щеки ярким румянцем. На второй нежный закат касался его прекрасного лица и великолепной стройной фигуры с тонкой изящной талией. Время он времени он вытаскивал эти портреты и подолгу любовался ими. В это время ему приходили в голову прекрасные стихи, рождённые из самого сердца, которое переполняла невероятная солнечная нежность. Такая же солнечная и теплая, как и его улыбка. Но был еще один. И он был не закончен. Это нежное юное солнце он все же нарисовал в красном платье, рядом он набросал очертания себя, но пока еще не раскрасил. Не было времени, а рисовать приходилось тайком. Он прятал свой шедевр подальше, чтобы никто даже не догадался о его чувствах. Частенько уже после отбоя он вытаскивал из тайника картину, добавлял несколько новых штрихов и любовался. Это была его отдушина в серой монашеской рутине гусуланьских дней. Лань Чжань же целыми днями пропадал в библиотеке, переписывая все подряд. Вечерами он что-то сосредоточенно читал. Что-то старательно выписывал. Лань Сичэнь смотрел на братишку и только головой качал. Казалось, тот был просто одержим учебой и переписыванием. Иногда Лань Сичэню казалось, что это неспроста. Что то гложет его младшенького, что то выбивает его из обычной колеи. Казалось, чтобы совсем не сойти с ума от безрадостных мыслей, тот себя просто загружает по полной программе, чтобы ни о чем не думать. Наконец подошёл следующий совет кланов. Лань Сичэнь напряжённо вглядывался в толпу гостей. Вдруг помещение озарило светом. Лань Сичэнь тут же повернулся в сторону света и поспешил навстречу поздороваться. — Молодой господин Вэй! — Цзэу Цзюнь! Юноши улыбнулись друг другу. Лань Сичэнь уже привычно протянул руку и ощутил легкое невесомое рукопожатие. Тепло дошло до самого сердца, которое так сильно уже соскучилось, что замерло от счастья. Вэй Усянь глянул в сторону Лань Чжаня, который с весьма унылым видом стоял возле дяди. — Что с Лань Чжанем? — Все нормально. Он все еще наказан. Вэй Усянь понимающе кивнул, бросил сочувствующий взгляд в сторону Лань Чжаня. В этот момент младший братишка поднял голову и посмотрел на Вэй Усяня. В его взгляде было столько тоски и ожидания чего-то… Что сердце Лань Сичэня сжалось. Бедный! Он смотрел и смотрел на солнечного юношу так, что Вэй Усянь, кажется на мгновение смутился, но тут же улыбнулся ему в ответ и помахал рукой. Лань Чжань медленно поднял руку и только хотел помахать в ответ, как дядя грозно глянул на него. Тогда младший братишка опустил руку и ограничился кивком головы. Но Вэй Усянь не обиделся, он понимающе посмотрел на Лань Чжаня и сочувствующе улыбнулся в ответ. Лань Чжань опустил голову. Лань Сичэнь только грустно улыбался и вздыхал, жалея брата. Он все еще очень хотел, чтобы мальчики подружились. Лань Ванцзи как раз и нужен такой веселый и живой товарищ. Чтобы хоть кто то выводил второго нефрита из состояния оцепенения, пока тот не зачерствел совсем. И он действительно пока не зачерствел! Лань Сичэнь, возвращаясь к дяде и брату заметил, что в глазах братишки плещется радость. Он словно оттаял немного и стал человеком. Вот так одна солнечная улыбка прекрасного юноши растопила лед в его сердце. Уехали они опять раньше всех, нашлись какие то срочные дела в ордене. Лань Вандзи все равно был рад, что увидел Вэй Усяня и, кажется, между юношами установились нормальные отношения. Лань Сичэнь спросил уже дома дядю: — Дядя, вы правда считаете молодого господина Вэя злом, что не отпускаете от себя Ванцзи? Дядя нервно подергал бородку: — Сичэнь, мне и так хватает нервов. Ты сам знаешь. Но если бы эти юные господа не устраивали драки и бедлам всюду, то я бы не волновался. Ванцзи уже давно не думает, как он выглядит в глазах других. Где его манеры? Вот скажи мне, пожалуйста! — Но они уже давно не устраивают никаких драк. — Это потому что я рядом. А так, неизвестно до чего они додумаются. И вообще, ты же знаешь, сколько я не предостерегал, не ругал Вэй Усяня, он все равно имеет вольнодумный и мятежный характер. Даже я не смог на него повлиять! Он попросту сбежал, так ему у нас не нравится! Думаешь, почему он сбежал с учебы? Чтобы никто ему не указывал как жить. Чтобы не ограничивали его правилами. Так что неизвестно как это может отразиться на Ванцзи. — Дядя, я не думаю, что Ванцзи так легко попадает под влияние. — Не знаю. Но он уже и так творит что ему вздумается! Уже больше года после отъезда Вэй Ина я никак не могу его образумить! Его словно подменили! Лань Сичэнь не понимал дядю. Ему наоборот нравилось, что Лань Чжань стал более живым, более эмоциональным. Кому нужно это нефритство? Дяде? Старейшинам клана? Да, дяде для рекламы его педагогических способностей. Старейшинам чтобы было чем гордиться перед другими кланами. И все. А им самим что это дает? Кроме вечной головной боли, что нужно изо всех сил соответствовать. Ничего. Тем временем младший братишка по велению дяди занялся копированием древних трактатов. Лань Сичэнь только вздыхал, глядя как любимый братик снова медленно, но верно превращается в нефритового книжного червя. Хотя, одно обстоятельство все же радовало. Брат не был сейчас настолько мрачен. Временами Лань Сичэнь замечал, что тот любуется закатом или смотрит в восхищении на облака или снежные шапки гор. А однажды ночью он услышал, как братишка играет на своём гуцине неизвестную ему мелодию. Он слышал эту мелодию впервые. Теперь перед сном он часто слышал как братишка тихо напевал мягким низким голосом и наигрывал нежную грустную мелодию на своем инструменте по имени Ванцзи. «Это хорошо, --подумал Лань Сичэнь, --кажется он нашел отдушину. Теперь ему точно будет легче.» Днем он часто видел как Лань Чжань идёт к кроликам с корзиной. Кормит их, гладит, разговаривает с ними. Сладкая парочка, подаренная солнечным юношей, привела самочек и активно размножалась. Но все равно они все время бегали вместе. Лань Сичэнь и сам выбирался частенько за ворота погладить пушистых зверьков. Жизнь, казалось, текла тихо и размеренно. Но все когда нибудь кончается. Кончилась и мирная жизнь в обители покоя. Орден Цишань Вэнь, пользуясь своим влиянием и могуществом, забрал себе все охотничьи угодья и запретил другим кланам охотиться без разрешения. Впрочем добиться такового разрешения было нереально, так как орден Цишань Вэнь мотивировал отказы тем, что у них якобы отбирают добычу. Никто не мог ослушаться, ведь любое неповиновение или возражение приказам влекло за собой обвинение в мятежном духе и опасныых настроениях. И тут же этот клан обвиняли в преступлении против всего заклинательского мира. Опираясь на такие обвинения, орден Цишань Вэнь обьявлял себя освободителем и стирал клан с лица земли, абсолютно уверенный в правомерности своих действий. В этот год несколько небольших кланов прекратили свое существование, хотя было непонятно какие преступления они совершили. Итак, все мелкие кланы, расположенные вблизи Гусу Лань и бывшие их союзниками, были уничтожены. Клан Гусу Лань мог запросто оказаться следующим. Поэтому разослали разведчиков, чтобы они докладывали, не приближается ли на их Облачные глубины опасность. Через время разведчики доложили, что войска ордена Цишань Вэнь двигаются в сторону Гусу. Поэтому Лань Цижэнь срочно вызвал к себе старшего племянника и повелел: — Сичэнь, ты видишь что обстановка накаляется. Тебе задание --собрать самые ценные книги из библиотеки, вывезти за пределы Гусу и спрятать до лучших времен. Так как есть сведения, что скоро к нам наведаются Вэни. И поторопись, времени мало. — Дядя, я должен остаться, чтобы защитить свою семью. — Ты, как будущий глава клана должен сохранить наши ценные знания, накопленные веками. Нет знаний, нет ордена. Запомни. — Дядя. — Сичэнь, я все сказал. Они могут появиться здесь не сегодня, завтра. Не теряй времени. Итак, собрав все самые ценные книги из библиотеки и упаковав их в мешок цянькунь, Лань Сичэнь отправился куда глаза глядят. Нужно было быть очень осторожным. На мече лететь нельзя, его сразу заметят снизу враги. Пришлось идти пешком, пробираясь через густой горный лес. Спать не приходилось, промедление могло стоить не только жизни. На сердце было неспокойно. Мысли все время возвращались к дяде и брату. Как они там без него? Справятся ли с врагом? Как там отец? Сможет ли выйти из своей депрессии, чтобы дать достойный отпор? Лань Сичэнь чувствовал себя не очень уютно, от мысли, что там остался дядя, у которого не все в порядке было с духовными силами, отец с затяжной депрессией и брат подросток, пусть даже с немалой физической силой. Но, к сожалению, он будущий глава. И его первостепенная задача сохранить наследие ордена. И сохранить свою жизнь, будь она неладна! Лань Сичэнь никогда не был трусом, потому его чрезвычайно напрягало существующее положение вещей. Мысли постоянно возвращались к родным людям. Как они там? Что с ними? Возможно что их нет уже в живых. А он взрослый сильный парень находится в бегах. Испытывая невозможный стыд, чувствуя себя трусом, он пробирался сквозь чащу деревьев. Но выбора не было. Он будущий глава. Вспомнил своего близкого друга Не Минцзюэ. А ведь он стал главой в восемнадцать лет! Что бы сказал друг, узнай он что Лань Сичэнь оставил свою семью и спасается словно заяц по лесу. Нет. Не узнает. У них никогда не было тайн друг от друга, но это совсем другой случай. Совсем. Лань Сичэнь никогда не расскажет ему об этой позорной странице своей биографии. Он постарается ее закрыть. Закрыть и не напоминать себе о постыдном бегстве. Пусть даже и с книгами. Но он же воин! Он нужен там! Может спрятать книги и вернуться? Но где? Подходящего места он не находил. Так он прошел Юньмэн и прошел уже дальше до Юньпина. Проходя мимо Юньмэна, он думал о том, как бы узнать, как дела у солнечного юноши, увидеть его хоть одним глазком. Но нельзя было, иначе он подвергнет его и всех его близких опасности. Ведь его уже наверняка обьявили в розыск. Ужасно, когда ты рядом, но не можешь увидеть, потому что тебе нельзя останавливаться здесь. В лесу между двумя городами на него напали разбойники, пришлось драться, так что одежда была в пыли и крови. Надо было найти постоялый двор, купить новую одежду, немного отдохнуть и привести себя в порядок. Уже было за полночь, когда он дошёл до развилки, где стоял столб, указывающий направление в город. Лань Сичэнь вытащил на пару цуней меч, чтобы посветить и поднял глаза. На табличке со стрелкой висело внизу объявление, где красовался портрет самого Лань Сичэня, почти похожий. Текст гласил о том, что орден Цишань Вэнь назначает награду за поимку опасного преступника Лань Сичэня. Кто доложит о его местонахождении, получает немалую награду. Лань Сичэнь, прочитав это объявление, понял, что чистая одежда и хоть какой-то отдых ему сегодня точно не светит. Придётся снова отдыхать под деревом на корнях, если можно так назвать короткие пятнадцатиминутные передышки. Лань Сичэнь со вздохом осмотрел свою испачканную одежду, порванную в нескольких местах и выбрал узкую тропинку, ведущую к горному лесу. Углубившись в лес, он дошёл до горного ручья. Место было глухое и безлюдное. Лань Сичэнь сел на большой белый камень, чтобы перести дух и немного прийти в себя. Уже начинало светлеть. Вода манила своей хрустальной чистотой и прохладой. Лань Сичэнь снял с себя одежду, сложил аккуратной стопкой. Спрятал под камень книги. Ближе к воде положил в кусты меч, чтобы, если возникнет опасность, сразу призвать его. С удовольствием вошёл в прохладную воду, окунулся, смывая с тела дорожную пыль. Немного поплескавшись в воде, он начал плавать в ручье, наслаждаясь прохладой. Прежде чем выйти на берег, он еще раз окунулся в холодную воду, разбрызгивая капельки воды и радуясь приятной свежести ручья. Он подставил свое лицо первым ласковым лучам солнца и стоял так, жмурясь от тёплых лёгких прикосновений. Снова это напомнило нежные пальцы юноши солнышка. Где он сейчас? Все ли у него хорошо? Увидятся ли они еще? Последнее время его сердце жило в ожидании советов кланов и совместных мероприятий. Хоть не часто, но они виделись. Но… Жизнь сделала крутой поворот и распорядилась иначе. Выйдя из воды, Лань Сичэнь сел снова на белый большой камень, развернул свое платье, которое было местами запачкано кровью. Вздохнул. Верхнее одеяние и вовсе было не просто пыльным, а уже невозможно грязным. Вдруг он услышал как позади него зашумели ветки, словно кто то пробирался к ручью. Лань Сичэнь встал, сжал в руке меч, огляделся, он не испытывал страх. Враги бы не стали так долго ждать, а накинулись бы на него, пока он сидел в воде безоружный. Это не был испуг или настороженность. Скорее любопытство. Тут из-за кустов буквально выполз совсем молодой мальчишка небольшого росточка. — Молодой господин, я могу чем то помочь? Лань Сичэнь оглядел мальчишку. Для него он не представлял абсолютно никакой опасности. Он был почти ребенок. Лань Сичэнь спросил: — Молодой господин! Вы не скажете что это за местность? — Это Юньпин. — Значит я нахожусь во владениях ордена Юньмэн Цзян? — Истинно так. Мальчик кивнул на одежду, которую мужчина держал в левой руке: — Что то случилось? Может я все-таки смогу чем то помочь? Лань Сичэнь виновато ответил: — Одежда… Совсем пришла в негодность. Думаю вам нет нужды волноваться. Мальчик улыбнулся, явив Лань Сичэню блестящие ямочки на весьма обаятельном лице: — Если молодой господин позволит, я могу помочь. Лань Сичэнь удивился, но все же доброжелательно ответил: — Простите, молодой господин, не имею чести знать ваше имя. — Мэн Яо, можете называть меня просто А-Яо. Так вы позволите вам помочь? — А я Лань Сичэнь, но можешь называть меня брат Сичэнь. Да, пожалуйста, хотя я не совсем понимаю, как тут можно помочь. Мэн Яо снова поклонился: — Господин Лань, все очень просто. Платье можно постирать и починить. Я подобными делами уже больше года занимаюсь сам. Смотрите, это совсем не сложно. — Но здесь пятна крови. — Брат Сичэнь! Все очень просто! Пятна крови отлично отстирываются холодной водой! А вода в ручье достаточно холодная. Позвольте, молодой господин Лань? — Просто брат Сичэнь. Оставим церемонии. Мы не на приеме, —мягко и ласково улыбнулся Лань Сичэнь, протягивая грязное платье. Лань Сичэнь никогда не был стеснительным, он просто не хотел напрягать паренька. Но, раз уж такое произошло, что без чужой помощи не обойтись, то он ни за что не останется в долгу. Он обязательно ответит за помощь. Тем более, он сейчас не в том положении, чтобы выбирать. Мальчик взял из рук Лань Сичэня одежду, намочил, разложил на большом белом плоском камне и принялся натирать мыльным корнем. Особенно уделил внимание тем местам, где была грязь и пятна крови. Лань Сичэнь внимательно наблюдал за его действиями. Юноша спросил: — Господин, вы сражались? — Вроде того. Но мне так стыдно за свои действия. Поистине, это позор всей моей жизни. Надеюсь, молодой господин Мэн … А-Яо… никому никогда об этом не расскажет? — Что вы! Не в моем праве судить кого-то, а тем более предавать огласке. Да и кому я буду рассказывать? Это не в моих правилах. Пока он говорил это, он уже оттер пятна с платья и принялся полоскать в воде: — Ну вот и все, а сейчас можно пойти развесить вон на той ветке и оно быстро высохнет. — Спасибо, А-Яо. Лань Сичэнь смотрел на юношу, как на своего спасителя. Мэн Яо поспешил его заверить: — Конечно, не каждому человеку можно довериться. Но вы меня можете не опасаться, мне самому приходится скрываться здесь кое от кого. Потому не общаюсь ни с кем, не рассказываю никому ничего. Я здесь неподалеку работаю счетоводом. Считаю продукты, выдаю деньги. Оказаться здесь меня принудила моя нелегкая доля. Но я не жалуюсь, я рад тому, что у меня есть работа и крыша над головой. Лань Сичэнь внимательно слушал, немного погодя он спросил: — А родители у тебя есть? — Нет у меня никого, я сирота. Хотя… Есть отец, но он не знает ничего о моем существовании. Вернее, он не знает абсолютно ничего ни о моей жизни, ни о том где я. Да и вряд ли интересуется подобными вещами. Мэн Яо сделал такое лицо, словно у него болел зуб: — Но я не хочу об этом сейчас говорить. Лань Сичэнь сочувствующе улыбнулся: — Конечно, конечно… А-Яо. Я и не спрашиваю. Не беспокойтесь, если вам больно об этом говорить… То и не надо. Тем более… Вы меня не знаете. А это не слишком хорошая идея, говорить такие личные вещи первому встречному. Мэн Яо почтительно склонил голову: — Спасибо вам большое… Брат… Сичэнь. Но что-то мне подсказывает, что вы хороший человек. Мэн Яо попытался поклониться. — Ну что… Ты… А-Яо… Не стоит. Лань Сичэнь легким движением ласково поддержал под локти его руки, не позволяя кланяться и тепло улыбнулся: — Это я должен благодарить… Тебя. Что непрошенным гостем ворвался в твое жизненное пространство, да еще и принимаю помощь от тебя. Знаешь, я тут подумал, раз уж так все произошло, мне все-таки нужно обьяснить тебе всю ситуацию. Чтобы ты не опасался меня. Мальчик казался таким неискушенным, он улыбнулся, улыбка была доброй и наивной. Лань Сичэнь сразу проникся тёплым чувством благодарности к этому незнакомому совсем молодому мальчишке. Тот продолжил: — Молодой господин, я вас не принуждаю. Можете ничего не говорить, но если вам нужна еще моя помощь, то я с радостью помогу. — Я все-таки проясню ситуацию. Во избежание недоразумения. Вам знаком такой орден Цишань Вэнь? — Кое что слышал. — Ну так вот. Они стерли с лица земли несколько кланов, просто внезапно напали без предупреждения. Наши люди разузнали, что они идут на нас. Идут не с добрыми намерениями и ведут с собой целый отряд вооруженных людей. Мне очень неудобно об этом говорить. Ведь это позор всей моей жизни. Я должен сейчас находиться там, защищать свой дом и близких. А я бежал, просто позорно бежал. Дядя и отец, а так же старейшины настояли, чтобы я немедленно спасал нашу библиотеку. Они сказали, что в моих руках сейчас все накопленные знания нашего клана за несколько веков. И их нужно обязательно спрятать, чтобы они не попали в руки врагов. Потерять их все равно, что обескровить наш клан. На лице мальчишки появилась снова добрая улыбка: — Господин… Брат Сичэнь, я так понимаю, они… ваши враги могут обьявить вас в розыск. Вам нужно надежное укрытие. Лань Сичэнь опустил голову: — Да, вы правы. Я теперь обьявлен преступником и нахожусь в розыске. Мне так стыдно, еще никогда я не бежал от своих врагов и не прятался! Я, взрослый мужчина! — Но, я так понимаю, в ваших руках сейчас драгоценные знания вашего ордена, накопленные столетиями! И от этого зависит, сможете ли вы потом возродить ваш орден? — Да, вы совершенно правы… Совершенно прав, А-Яо. — Брат Сичэнь, смею добавить. Это большая ответственность. Поэтому не считайте это позором! Наоборот, это большой подвиг. Тем более, вы подвергаете себя весьма большой опасности! — Я считаю позором то, что не могу на данный момент защитить своих близких, которые сейчас сражаются не на жизнь, а на смерть. Вполне возможно, что они уже погибли. А меня с ними нет, я вынужден прятаться. Мэн Яо улыбнулся: —Брат Сичэнь, не почтите это наглостью и самоуверенностью. Я так понимаю, вам сейчас нужно надежное укрытие? «Быть может тебе захочется Уехать, уйти, убежать. Спасаясь от одиночества В толпе, что не может понять. В толпе, что не может любить. В толпе, что не может прощать. Как хочется все позабыть. И вдаль навсегда убежать! В ту синюю даль, где нет горя. Где нет равнодушья вокруг. Где ласково синее море. И снежные горы вокруг. Войду я в бескрайнее море. На гору пойду заберусь. Забуду обиды и горе. В небесную синь окунусь…» (поэт Лань Сичэнь)