Легкое прикосновение.

«И сердце, как прежде, забьется, Надежду в душе затая. Мое ты прекрасное солнце, Пропала улыбка твоя… Вновь болью любовь отзовётся. Прекрасная радость моя. Ты ясное, нежное солнце. Ну где же улыбка твоя? " (Поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь изо всех сил торопился в Облачные глубины. По прибытии он обнаружил там жалкую кучку людей, состоящую из нескольких старейшин и адептов, которые не могли воевать в силу преклонного возраста или были изувечены. Остальные были еще малы. Облачные глубины были сожжены. Остаток людей ютился в наспех восстановленых уцелевших наполовину домиках. Лань Сичэнь, поспешил к себе и первым делом кинулся проверить, целы ли его шедевры, но испытал горькое разочарование, словно безвозвратно потерял близкого человека. Большая часть ханьши сгорела, сгорела именно та часть комнаты, где были спрятаны в шкафу любимые картины и стихи. А ведь он так и не закончил картину, где они оба в красном! На месте пожарища кое где уже проросла зелёная трава. Но поставки продовольствия были налажены. Библиотека была сожжена дотла. Придя на место, где была библиотека, Лань Сичэнь раскопал под слоем пепла на земле люк, ведущий в запрещенную комнату библиотеки. Лань Сичэнь спустился по ступенькам и обнаружил, что книги уцелели, так как были под землей и враги просто не видели потайную дверь и не попали в запретный фонд библиотеки. Лань Сичэнь сгрузил спасенные книги, сложил их у стены. Он вылез и завалил люк большим тяжеленным камнем. Потом для верности еще и запечатал. Старейшины, вышедшие поприветствовать нового главу клана доложили, что Цинхэнь Цзунь скончался от полученных ран, Лань Цижэнь пошёл на фронт с оставшимися годными к военной службе адептами. Больше половины людей были убиты Вэнь Сюем. Он же и устроил пожар в Облачных глубинах. Свои действия орден Цишань Вэнь назвал очищением. Младшему братишке сломали ногу, не дав толком зажить перелому, забрали в лагерь перевоспитания ордена Цишань Вэнь, куда согнали детей и из других кланов. У них отобрали мечи и целый месяц Вэнь Чао гонял молодых людей на ночные охоты в качестве приманки для злобных тварей. Потом Лань Чжаня вместе с молодым господином Вэем завалили камнями и оставили умирать в пещере черепахи губительницы на целую неделю. Жуткая тварь их чуть не сожрала. Но все-таки, собрав все силы и смекалку, а так же объединив усилия, они убили черепаху. Но орден Цишань Вэнь приписал всю славу младшему сыну главы ордена Вэнь, Вэнь Чао и праздновали победу несколько дней. Второй молодой господин Лань вернулся без меча и весь израненый. Он, конечно, ожидал от этого лживого и жестокого ордена чего-нибудь подобного, но то, что они решатся вот так цинично напасть… Поистине их наглость и жестокость уже вовсе не имели границ. Но было и кое-что положительное. То, чего не смог сделать он, Лань Сичэнь, сделали Вэни. Лань Сичэня особенно обрадовал тот факт, что его братишка слаженно действуя с молодым господином Вэем, убили страшного монстра, которого в течение четырехсот лет безуспешно пытались победить довольно прославленные герои всех времен. «А ведь вместе они колоссальная сила! Они практически непобедимы! " В душе плескались и гордость за мальчиков и сожаление о чём то несбывшемся. Но Лань Сичэнь решил не зацикливаться. После этих событий четыре ордена — Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не, и Юньмэн Цзян — объединились в союз, повели за собой армию восстания и призвали орден Гусу Лань присоединиться к ним. Восстание назвали Аннигиляция солнца. Сейчас все воюют под командованием Не Минцзюэ. Лань Сичэнь понимал, что страдать было некогда, Аннигиляция солнца набирала обороты, к ним присоединялось все больше кланов, восстание было в самом разгаре, время было военное. Он собрался и поспешил присоединиться к армии восставших. Старший сын Главы Ордена Вэнь, старший брат Вэнь Чао, Вэнь Сюй, был обезглавлен предводителем армии восстания молодым главой Не после чего голову убитого вывесили на передовой для запугивания клана Вэнь. Сам Вэнь Чао находился в бегах. Через несколько дней он узнал, что братишку после битвы в Ланья отпустили в короткое увольнение и поспешил в Облачные глубины. Прибыв он узнал, что тот хоронит кролика. Лань Сичэнь пришёл на полянку, где его братишка сидел возле небольшого свежего холмика земли. Рядом был еще холмик. После приветствия, он спросил: — Кролики? Лань Ванцзи кивнул: — Оба. — Да, мне уже сказали, что сначала умер А-Сянь, потом А-Чжань не ел несколько дней и умер от тоски. Лань Ванцзи поднял на брата полные боли глаза: — Брат. Позволь мне отправиться в Цзянлин. — Там сейчас орден Цзян. — Да. Позволь. Что-то такое промелькнуло в глазах братишки, что Лань Сичэню захотелось заплакать. — Молодой господин Вэй сейчас там? — Да. — Как будто, если я не позволю, ты не пойдёшь? — Пойду. Лань Сичэнь улыбнулся и не стал его удерживать, только сказал напутственные слова: — Брат, только не спорь с молодым господином Вэем. Сейчас не то время, иначе он перестанет доверять тебе. Давай во всем разберемся после войны. Младший кивнул и взял на руки маленького крольчонка, который подбежал и стал тереться о белые сапоги. Пока тот прижимал кролика, Лань Сичэнь спросил у братишки: — Ты же был в Лянья? Как молодой господин Вэй? С ним все в порядке? Братишка печально посмотрел на старшего: — Он снова подрался с Цзинь Цзисюанем. Он помолчал, потом со вздохом добавил: — Из-за Цзян Янли. Лань Сичэнь больше ничего не стал спрашивать, на сердце было грустно. Он не нашел больше слов и просто промолчал. А что он мог сказать? Возможно ли контролировать само солнце? «Значит все-таки дева Цзян…» Он глянул на младшего. В светлых глазах неуловимо плескались слезы. Всё таки братишка болезненно перенёс смерть своих любимых питомцев. Не отдохнув положенные три дня, этим же вечером Лань Ванцзи отправился в Цзянлин. Он сменил там несколько адептов из ордена Гусу Лань и остался помогать ордену Цзян. Вечером прибыл Хуайсан. Его отправил в Гусу Не Минцзюэ. «И правильно, какой там с него вояка?» Лань Сичэнь встретил его со всем радушием, но предупредил, что как только он вернётся, тренировки возобновятся. Хуайсан горестно вздохнул: — Брат Сичэнь, я саблю забыл. — Ничего, потренируешься на учебном мече пока. Разместив Хуайсана в уцелевшей хижине и уладив кое какие дела, Лань Сичэнь отправился на помощь к дяде. Во время Аннигиляции Солнца Хэцзян являлся стратегически важной местностью для обеих сторон и, кроме того, главным театром военных действий Не Минцзюэ. Он неприступной крепостью стоял на пути Ордена Цишань Вэнь и не позволял им продвигаться на юг. Орден Цинхэ Не и Орден Цишань Вэнь издавна испытывали неприязнь друг к другу, но всегда сдерживали своё недовольство. Когда же грянула война, обе стороны дали волю накопившейся ярости. И малые стычки, и масштабные сражения велись не на жизнь, а на смерть, и часто оборачивались беспорядочным кровавым месивом. Мирное население Хэцзяна несло большие потери. Орден Цишань Вэнь, разумеется, не заботился такими мелочами, но Орден Цинхэ Не не мог действовать без оглядки. Рассказы о Чифэн-цзуне повествовали о его неукротимой мощи, стирающей с лица земли любого пса из клана Вэнь, возникшего на его пути. Когда обстановка в Гусу стала менее напряжённой, Лань Цижэнь прочно занял оборонительные позиции, и с тех пор Лань Сичэнь часто странствовал по территориям особенно жестоких столкновений, оказывая помощь союзникам и приходя на выручку мирному населению. Шла война. Тяжёлая, кровопролитная. Думать и страдать было некогда. Но по ночам Лань Сичэню часто снился один и тот же сон. Он сидит вместе с юным солнцем на пирсе и они беззаботно болтают ногами в прохладной воде лотосового озера. Над ними колышутся огромные нежно розовые бутоны. Лань Сичэнь держит в руке один из них и вплетает его в шикарные длинные волосы юноши. Его лицо светится словно нежный лепесток прекрасного цветка. Длинные локоны струятся по плечам, спине, стройным бёдрам юноши. Серебряная гладь озера словно бездонное зеркало, не в силах вместить столько красоты, подергивается рябью. Качают головами лотосы, являя собой достойное обрамление прекрасного солнечного создания. Но его красота имеет такую огромную силу, что ее не каждый может выдержать и не сгореть дотла в ее лучах. И уж тем более, у этого водного зеркала нет столько сил, столько мощи, чтобы отразить все это великолепие, всю эту неописуемую красоту. Потому оно сильно волнуется и от того подергивается серебряной рябью, и бессильно качает розовыми бутонами нежных лотосов. Словно пытается оправдаться в своем бессилии и весьма расстроено от того, что не все в его власти. Серебряный смех проносится над водой и рассыпается мерцающими искрами. Солнечная улыбка, освещающая ночное небо яркой зарницей. Легкое мимолетное прикосновение его тёплых пальцев к щеке первого нефрита… Лань Сичэнь просыпался от того, что теплый солнечный луч, пробившись сквозь ставни невесомо касался его лица. Как там он? Рядом Ванцзи. Вместе они сила. Непобедимая сила. Лань Сичэнь знал, что надёжнее чем его брат нет воина, но беспокойство не покидало. Как-то у них состоялся с дядей разговор: — Да, Ванцзи пошёл помочь войскам Юньмэна, поскольку у них очень мало людей. И что ты думаешь, он там делает? — Что? --удивленно спросил Лань Сичэнь. — Он крутится беспрерывно вокруг Вэй Усяня. — Дядя, но это же война! Он воюет! Он им помогает! —Воюет? Воюет, только не с тем с кем надо! Наши люди доложили мне, что он беспрерывно ругается с Вэй Усянем. Дело доходит чуть ли не до драки. Помогает? Это даже и помощью то назвать нельзя! Уже анекдоты про них ходят! Одни проблемы от него! Вот не могу понять, чего ему все неймётся? Что его там держит? Что и кому он хочет доказать? Лань Сичэнь улыбнулся и уже привычно налил учителю Ланю успокоительного чаю. — Хорошо, дядя, я обязательно с этим разберусь. — Разберись уж. Сделай милость. А то мне неприятно слышать как он позорит наш орден. Где его хваленая выдержка? — Хорошо. Дядя, я сам лично посмотрю, действительно ли все так, как говорят люди. Итак, Лань Сичэнь, обрадованный возможностью увидеть солнечного юношу, поспешил в Цзянлин. Наконец-то он его увидит после такой длинной разлуки! Лань Сичэнь, сопровождая заклинателей на поля сражений, проходил через Хэцзянь, служивший перевалочным пунктом для армии сопротивления, он каждый раз останавливался здесь на короткий отдых. Вот и сегодня Не Минцзюэ встретил его и провёл в просторную и залитую огнями залу, где уже сидели несколько других заклинателей. Войдя в залу, Лань Сичэнь увидел Мэн Яо, который стоял возле Не Минцзюэ и очень обрадовался. Все таки тренировки прошли не зря. Этот мальчишка оказался не только упорным и трудолюбивым, но и весьма смышленным, если глава Не возвысил его до своего помощника. После пары приветственных фраз Мэн Яо, стоявший подле Не Минцзюэ, обошёл собравшихся в зале людей и поднёс им чай. Некоторые люди отставили посуду в сторону, а затем вынули из рукавов белые платки и принялись яростно тереть пальцы. На их лицах читалось явное отвращение. Лань Сичэню стало не по себе. Что вообще происходит? Ему стало обидно за своего первого ученика. Не Минцзюэ никогда не обращал внимания на подобные мелочи, но Мэн Яо же вёл себя так, будто ничего не замечал, и с неугасающей улыбкой продолжил подавать чай. Когда очередь дошла до Лань Сичэня, тот принял из его рук чашку, коротко взглянул на Мэн Яо и улыбнулся: — Благодарю. Он тотчас же сделал глоток, и лишь после возобновил беседу с Не Минцзюэ. Остальным людям, оказавшимся свидетелями этой сцены, стало немного не по себе. Они поспешно схватили чашки. Но гордость не позволяла сделать хотя бы глоток. Они так и сидели с чашками в руках, не в силах сделать хоть одно движение. Не Минцзюэ не принадлежал к числу любителей праздных разговоров, но в присутствии Лань Сичэня он, как всегда, расслабился: — Ты к нам надолго? Лань Сичэнь ответил: — Минцзюэ-сюн, я переночую в твоём лагере, а на следующее утро отправлюсь дальше, на встречу с Ванцзи. Не Минцзюэ спросил: — Куда? Лань Сичэнь сказал: — В Цзянлин. Не Минцзюэ нахмурился: — Но разве Цзянлин ещё не в руках псов из клана Вэнь? Лань Сичэнь ответил: — Его освободили пару дней назад. Сейчас им владеет Орден Юньмэн Цзян. Глава какого-то клана подал голос: — Глава Ордена Не, возможно, слухи ещё не достигли вас. Глава Ордена Юньмэн Цзян весьма основательно засел в том регионе. Ещё один человек добавил: — А как же иначе? Вэй Усянь может в одиночку справиться с миллионами, так кого же ему бояться? В отличие от нас, отчаянно сражающихся за собственные жизни, ему стоит лишь окопаться в одном месте и преспокойненько наблюдать за ситуацией. Вот уж повезло так повезло… Кто-то спешно вмешался: — Но зато у нас есть Цзэу-цзюнь и Ханьгуан-цзюнь, которые приходят на помощь каждому. Если бы не они, то неизвестно, сколько бы кланов и невинных обывателей пали жертвами псов из клана Вэнь. Не Минцзюэ спросил: — Твой брат тоже там? Лань Сичэнь кивнул: — Верно, он сменил нескольких наших адептов в Цзянлине в начале прошлого месяца. Не Минцзюэ удивился: — Но твой брат — весьма искусный заклинатель, и его одного хватило бы с головой. Зачем же ты едешь туда? Лань Сичэнь вздохнул: — Мне неловко об этом говорить, но, похоже, со дня своего прибытия в Цзянлин Ванцзи только и делает, что ругается с молодым господином Вэем из Ордена Юньмэн Цзян. Я должен лично разведать обстановку. Не Минцзюэ спросил: — А что у них случилось? Кто-то ответил: — Мне кажется, Ханьгуан-цзюнь препирается с Вэй Усянем лишь потому, что приёмы того слишком уж тёмные и неправильные. Люди толкуют, будто Ханьгуан-цзюнь отчитывает Вэй Усяня прямо в лицо за то, что он оскверняет усопших, безжалостен и любит убивать, сбился с пути и предал свои прежние идеалы. Но здесь все только и судачат о битве при Цзянлине, а о силе Вэй Усяня рассказывают самые невероятные истории. Хотел бы я, чтобы судьба предоставила мне возможность хоть одним глазком взглянуть на него в бою. «Я бы тоже хотел это увидеть, » — подумал Лань Сичэнь. Кто-то сказал: — А я думаю, что Ханьгуан-цзюню нет нужды вести себя подобным образом. В наши дни даже живые висят на волоске от гибели. Разве стоит нам беспокоиться о каких-то мертвецах? Ещё один человек добавил: — Да, времена нынче тяжкие. Глава Ордена Цзян прав: если уж касаться вопросов правильности Пути, то есть ли хоть кто-то, чьи методы порочнее методов Ордена Цишань Вэнь? Как бы то ни было, он на нашей стороне и истребляет псов из клана Вэнь, так что же в этом плохого? Лань Сичэнь и остальные поднялись со своих мест и вслед за Мэн Яо прошли по гостевым комнатам. Не Минцзюэ вернулся в свои покои. Впустив Лань Сичэня в комнату, Мэн Яо остановился у порога и разговорился с Лань Сичэнем: —Благодарю вас, Цзэу Цзюнь. Лань Сичэнь удивился: —Ну во первых называй меня по-прежнему, во вторых за что благодаришь? Мэн Яо ответил: —Здесь много ушей. А если вы хотите сохранить вашу тайну, мне лучше не показывать, что мы с вами знакомы. Иначе могут возникнуть неудобные вопросы. Здесь люди любят посудачить на чужой счет. Мне уже крепко досталось от их злых языков. Так что не обойдут злословием и вас. — Ну хорошо. Только когда будем наедине, называй меня как прежде. — Как вам будет угодно, только не здесь. Лань Сичэнь сел на циновку, жестом пригласил сесть Мэн Яо: — А благодарил ты меня за что? — За то, что не побрезговали принять чашку из моих рук. — А-Яо, мы несколько месяцев жили в одной хижине, ели из одной чашки. И чего я должен брезговать? Я в своих действиях не вижу ничего героического. — Простите, но для меня это очень много значит. Вы же сами видели… Лань Сичэнь улыбнулся: — Давай не будем о плохом. Мы так давно не виделись. Ну как ты? — Я хорошо. Очень рад вас видеть здесь… Лань Сичэнь заговорил: — Надо же, какое совпадение. Ты присоединился к войскам Минцзюэ-сюна и даже стал его помощником. Мэн Яо ответил: — Мне выпала большая честь удостоиться поощрения Чифэн-цзуня. Лань Сичэнь улыбнулся: — Минцзюэ-сюн обладает довольно вспыльчивым нравом. Уверен, заслужить его поощрение было не так-то просто. Немного помолчав, он добавил: — Сейчас глава Ордена Ланьлин Цзинь переживает не лучшие времена в Ланъя. Я слышал, он отчаянно нуждается в способных воинах. Мэн Яо на миг растерялся: — Цзэу-цзюнь, вы говорите, что… Лань Сичэнь пришёл ему на помощь: — Тебе нет нужды осторожничать со мной. Я не забыл, как однажды ты сказал мне, что не теряешь надежды добиться места адепта в Ордене Ланьлин Цзинь и получить признание своего отца. Но сейчас ты уже достиг довольно высокого поста и обеспечил себе будущее под командованием Минцзюэ-сюна. Поэтому я спрашиваю тебя, твои мечты всё ещё при тебе? Мэн Яо затаил дыхание и крепко задумался. Лишь через некоторое время он ответил: — При мне… Лань Сичэнь обрадованно сказал: — Я так и думал. Мэн Яо продолжил: — Но теперь я помощник главы Ордена Не. И я безмерно благодарен ему за покровительство, поэтому не могу покинуть Хэцзян, какими бы мои мечты не оставались. Лань Сичэнь вновь немного помолчал, а затем произнёс: — Что верно, то верно. Если ты надумаешь отбыть в Ланъя, то сообщить о своём решении будет довольно сложно. Но всё же я убежден, что если ты осмелишься рассказать ему, то Минцзюэ-сюн с уважением отнесётся к твоему выбору. Правда, есть ничтожная вероятность, что он откажет тебе, но я всегда могу попробовать уговорить его. Вдруг послышался голос Не Минцзюэ: — Почему я должен отказать ему? Говоря это, он распахнул дверь и вошёл в комнату. Лань Сичэнь, увидев Не Минцзюэ, слегка удивился, а Мэн Яо немедленно вскочил на ноги, но тот, не дав ему раскрыть рта, сказал: — Сядь. Мэн Яо остался стоять на месте. Не Минцзюэ добавил: — Завтра я напишу для тебя рекомендательное письмо. Мэн Яо растерялся: — Глава Ордена Не? Не Минцзюэ пояснил: — Ты можешь взять его с собой в Ланъя и найти своего отца. Мэн Яо затараторил: — Глава Ордена Не, но если Вы всё слышали, то значит, знаете, что я сказал… Не Минцзюэ перебил его: — Я повысил тебя не потому, что ждал благодарности за своё покровительство. Я лишь посчитал, что ты хорошо справишься с обязанностями, которые накладывает этот пост, и твои личные качества пришлись мне по нраву. А если ты и впрямь хочешь отплатить мне добром, то убей побольше псов из клана Вэнь! Мэн Яо от удивления не нашёл подходящих слов. Лань Сичэнь улыбнулся: — Видишь, я же говорил, что Минцзюэ-сюн с уважением отнесётся к твоему выбору. Глаза Мэн Яо слегка покраснели: — Глава Ордена Не, Цзэу-цзюнь… Я… Он опустил голову: — Я действительно не знаю, что сказать… Не Минцзюэ опустился на стул: — Раз не знаешь, что сказать, то ничего и не говори. Он положил на стол руку с зажатой саблей, принесённой им из спальни. Лань Сичэнь сразу узнал саблю и при виде неё улыбнулся: — Сабля Хуайсана? Не Минцзюэ ответил: — Я знаю, что в твоих краях он в безопасности, но, тем не менее, ему нельзя забывать об учёбе. Попроси своих людей погонять его в свободное время. В следующий раз я проверю его владение оружием и знание заклинаний. Лань Сичэнь убрал саблю Не Хуайсана в свой рукав: — Хуайсан отлынивал от занятий, прикрываясь тем, что забыл свою саблю дома. Теперь же у него не останется отговорок. Не Минцзюэ полюбопытствовал: — Кстати, а вы, получается, уже раньше встречались? Мэн Яо ответил: — Да, я уже был знаком с Цзэу-цзюнем. Не Минцзюэ удивился: — Откуда? И как давно? Лань Сичэнь улыбнулся и покачал головой: — Давайте не будем продолжать. Это позор всей моей жизни. Минцзюэ-сюн, пожалуйста, не задавай больше вопросов. Не Минцзюэ изумился: — Как ты можешь бояться осрамиться передо мной? Мэн Яо, рассказывай. Но Мэн Яо тоже покачал головой: — Если Цзэу-цзюнь не желает поведать об этом, то и мне следует сохранить его тайну. Немного поговорив еще, Не Минцзюэ и Мэн Яо ушли, а Лань Сичэнь лег спать. Всю ночь он думал о том, что увидит юное солнце. Как давно они не виделись! Он помнил слова, которые сказал братишка, когда он его провожал: — Он изменился. Лань Сичэнь тогда забеспокоился: — Как изменился? — После того, как его сбросили на Луанцзан, он стал другим. — Он хоть уцелел? — Да…но кажется испытывает сильную боль. Сказав это, братишка повернулся и ушел. Лань Сичэнь так и остался стоять с болью в сердце. То, как это было сказано, каким голосом, с каким выражением в светлых глазах, невольно вызывало слезы и тоску. Теперь же, лежа в гостевой комнате, он хотел его видеть и одновременно боялся. Перед глазами стоял солнечный юноша на берегу лотосового озера, водопад волос, лотосы, вплетеные в черные локоны, свет исходивший изнутри юного солнца. Было страшно от одной только мысли, что нет всего этого! Уснуть удалось только после полуночи. Ему снова приснился лотосовый пруд, снова он вплетал цветы лотоса в шикарные волосы цвета воронова крыла. Легкое прикосновение к щеке. И юноша солнце растворяется в чёрной дымке, оставляя после себя только ему одному присущий аромат трав и цветов. И лотосов. Утром Лань Сичэнь с беспокойным сердцем отправился в Цзянлин. Прибыв как раз в период временного затишья, дело было к вечеру, он встретил Цзян Чэна. Они поприветствовали друг друга и Лань Сичэнь спросил в какой палатке находится Лань Ванцзи. Цзян Чэн хмуро махнул рукой: — Воон в той. Но он там не один. — Не один, это как? — Он живёт там с моим шисюном. С Вэй Усянем. Но их там нет сейчас. Лань Сичэнь поднял удивлённо брови: — Глава Цзян, позвольте узнать, почему они не отдыхают, как все люди? Ведь завтра снова бой. Нужны силы. — Цзэу Цзюнь, не извольте беспокоиться. Они, как всегда перед сном ругаются. У них уже традиция такая. — Традиция? — Ну да, традиция. А иначе им спокойно не спится. У нас уже по этому поводу анекдоты ходят. Лань Сичэнь покачал головой: — Ох, дожили. Уже анекдоты про них слагают. — Ну да. Но на поле боя они всегда вместе. Хангуан Цзюнь его оберегает и защищает. А потом они ходят вместе по полю и ругаются. А в народе уже говорят, что они одной рукой сражаются с врагом, а другой дерутся друг с другом. Хотя на самом деле они не дерутся. — Я поговорю с братом. — Пожалуйста, Цзэу Цзюнь. Лань Сичэнь не стал искать брата, а просто прошел в палатку, указанную Цзян Чэном. Он сел, поставил чайник, налил себе чаю и стал ждать. Через некоторое время в палатку бегом влетел его младший братишка и увидев брата, резко остановился. —Брат. Зачем ты здесь? Не обращая внимания на невежливый тон младшего, Лань Сичэнь сразу перешёл к делу: — Ванцзи, до меня дошли вести, что вы опять ругаетесь. Все беспокоятся, что вы поубиваете друг друга. — Не поубиваем. Просто я вижу то, что не видят остальные и я волнуюсь за него. — Но то что он делает сейчас, все считают величайшим подвигом, достойным всяких похвал. — Брат, но пройдет время и все забудется, он разрушит себя. А насчет подвига —слава и позор относительны. И ты знаешь об этом не хуже меня. Лань Сичэнь покачал головой, подумал. А ведь он прав! И он действительно не просто так ругается. Он беспокоится! Он хочет помочь. Лань Сичэнь прождал в палатке до ночи, но так и не дождался Вэй Усяня. Лань Чжань заметно нервничал. Но Вэй Усяня не было. Лань Ванцзи встал. — Я пойду поищу. Но не успел он выйти из палатки, как заглянул Цзян Чэн: — Цзэу Цзюнь, Хангуан Цзюнь. Вэй Усянь переночует у меня. А вы располагайтесь. Вам вдвоём будет удобнее. Лань Чжань так и застыл. Лань Сичэнь посмотрел на младшего братишку: — А ты как хотел? Ты же знаешь, что его перевоспитывать себе дороже. Ну хорошо, хоть нашелся. Лань Сичэнь лег спать в палатке с братом на походную кровать Вэй Усяня. Кровать была аккуратно застелена, явно не солнечный юноша здесь наводил порядок. На следующее утро снова начался бой. Перед битвой все вышли строем. Из строя вызвали Лань Ванцзи и Вэй Усяня и отправили на передовую. Лань Сичэнь смотрел во все глаза, ждал с волнением и нетерпением. Вот он вышел. Юноша солнце. Он стал еще прекраснее, но какой-то мрачной роковой красотой. Он по-прежнему был солнцем. Но это было чёрное солнце. На бледном, словно белая яшма лице не было ни кровинки, ярко выделялись только огромные глаза с длинными ресницами, изящные брови и ярко розовые по-прежнему пухлые, как у ребёнка губы. Он был весь в черном. Шикарные волосы были перехвачены ярко красной лентой. В руках его не было меча. Вместо этого он держал чёрную флейту с ярко красной кисточкой на конце. Вот такое новое юное чёрное солнце предстало перед Лань Сичэнем. Он подошел поприветствовать: — Цзэу Цзюнь. — Молодой господин Вэй. Лань Сичэнь поднял голову и заглянул в его глаза. Они были по-прежнему бездонным омутом. Но на этот раз в них плескались опасные огненные всполохи вместо весёлых искорок. А самое жуткое было то, что он даже не улыбался… Подобное поведение солнечного юноши. было непривычным для Лань Сичэня. Оно, в принципе, было ему не свойственно! Лань Сичэнь вглядывался до боли в родные глаза, смотрел на его нежные губы. И понял, что эти прекрасные губы уже давно не трогала улыбка. Он повернулся к братишке и заметил с какой тоской тот смотрит на своего друга. «Все таки они подружились! Но что случилось с молодым господином Вэем? Где то солнышко? Что с ним? Что с ним сделали Вэни?» Он только хотел спросить у Вэй Усяня, почему он так сильно изменился, как прозвучал сигнал к наступлению. Начался бой. Страшный. Кровавый. Лань Ванцзи и Вэй Усянь встали спина к спине. Один играл на флейте, поднимая убитых людей из клана Вэнь и повелевая ими. Лань Ванцзи вился вокруг него, словно мать львица и защищал, чтобы ему не причинили вред. Он собсвенной грудью заслонял юное солнце, кидаясь на обнажённые мечи противников и молниеносно отражал любую атаку. Так мать львица бросается защищать свое дитя, иногда ценой собственной жизни. Лань Сичэнь чуть не пропустил вражеский удар, так отвлёкся на эту прекрасную картину. Хотя, это была страшная по своему беспощадному военному реализму сцена, но все-таки это было прекрасно. Белый рыцарь защищал прекрасного изящного человека в чёрных одеждах, порхая вокруг него, словно большая белая птица, с мечом и молниеносно отбивающий вражеские атаки. Да, Вэй Усянь представлял в этом бою главную ударную силу, потому ему нужен был надёжный защитник. И этим защитником был его бесстрашный братишка. После обеда бой закончился, поверженый враг уже не был опасен. Отряд Юньмэн Цзян продвинулся еще вперёд, занимая отвоеванные позиции. Все смертельно устали и люди просто попадали на горизонтальную поверхность, особо не беспокоясь об удобстве и чистоте. У самого Вэй Усяня тоже закончились силы, он еле держался на ногах. Цзян Чэн подошел, хромая, чтобы поддержать его, но Лань Ванцзи сурово скользнул по нему ледяным взглядом и подхватив того за гибкую талию, почти унёс отдыхать в палатку. Цзян Чэн не обиделся, он только махнул рукой и просто лег на землю, там, где стоял. А братишка, хоть сам еле переставлял свои ноги, но упорно тащил юное чёрное солнце в палатку. И откуда только силы взял? Лань Сичэнь молча наблюдал за тем, как братишка очень осторожно, словно хрупкую вазу, положил того на кровать. Затем развязав пояс, снял с него мантию, принёс воды, намочил полотенце и бережно умыл юношу солнце, стирая с лица кровь вперемешку с пылью. Потом распустил его роскошные волосы, осторожно расчесал и аккуратно привёл их в порядок. Налил ему попить, подал в руку чашку, заботливо поддержал, пока тот пил. Потом промокнул ему уголки губ платком и пошел к полевой кухне, чтобы принести поесть. Лань Сичэнь смотрел на своего братишку в образе просто прекрасной во всех отношениях няньки и не верил тому, что люди считали их непримиримыми врагами. Лань Сичэнь полюбовался действиями младшего, затем вышел на улицу, чтобы умыться, налил себе воды, попил и пошел обедать. Лань Ванцзи, только что отнесший в палатку обед Вэй Усяню, тоже умылся и вскоре пришел сел рядом с Лань Сичэнем: — Брат. — Ванцзи. Я хочу у тебя спросить. — Мгм. — Что случилось с молодым господином Вэем? Почему он такой бледный и печальный? — Пристань Лотоса сожжена, глава клана Юньмэн Цзян, его супруга и все ученики убиты. Сам он, раненый, был сброшен Вэнь Чао на могильник, где провёл три месяца. Лань Сичэнь вздохнул и печально улыбнулся: — Ты хорошо заботишься о нем. Братишка поднял на брата глаза. Ничего не сказал. В глазах по-прежнему была печаль. Казалось, он вот-вот заплачет. Но не заплакал. Только тяжело вздохнул. Лань Сичэнь положил руку на плечо братишки, ощущая что перед ним уже не тот смущающийся резкий подросток, который при упоминании о том, что ему хорошо бы подружиться с Вэй Усянем, сжимал в руке меч и убегал. Перед ним взрослый мужчина, прошедший страшные испытания, закаленный, храбрый и сильный воин, научившийся ценить дружбу и человеческие отношения. — Ванцзи, это хорошо что вы подружились. Ему сейчас нужна поддержка. Он наша главная сила в этой войне. Обещай что будешь меньше с ним ругаться. Хорошо? — Я постараюсь, — устало ответил братишка. — Вот и хорошо. Лань Сичэнь поднялся. Нужно было возвращаться. Самое главное, что юное солнце под надёжной защитой. Вернее… Это чёрное юное солнце. Но по-прежнему прекрасное и ослепительное особой мрачной и роковой красотой. Рядом Ванцзи. А он очень надёжный защитник. И пока он рядом, можно не опасаться за жизнь юного солнышка. «Юность весёлая вновь не вернется. Светит печально нам чёрное солнце. Пространство заполнив от края до края Светит твоя красота роковая.» (Военный поэт Лань Сичэнь)