Легкое прикосновение.

«Мои стихи всегда со мной. И доставляют грусть и радость. В них я слабак или герой. Меня свалила с ног усталость. Опять кружатся на ветру, Как лепестки слетая с веток. Я в них живу и в них умру. Уйду от вас я незаметно. Уйду туда, где нет рассвета. Где нет заката и луны. Я ненавижу их за это. Но мне они всегда нужны. Без них бы было слишком пусто. Без них я просто не дышу. Когда на сердце моем грустно, Я их слагаю и пишу… (Поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь на обратном пути снова посетил Хэцзян. Не Минцзюэ рассказал ему, что отпустил Мэн Яо к отцу с рекомендательным письмом, в котором перечислил все его заслуги и достижения, отметил его деловые качества и необычайную работоспособность. — Думаю глава клана Ланьлин Цзинь будет рад принять теперь своего сына. Наверняка ему будет стыдно за своё поведение, когда он совершил подобный поступок. Лань Сичэнь ответил: — Да, думаю наш А-Яо в этот раз обретет свою семью. Спасибо тебе, Минцзюэ сюн. — Да что ты! Меня самого до смерти разбирает, когда совершается такая вопиющая несправедливость. — Ты уже нашел себе нового помощника? — Да, нашёл, но это не то. Он не настолько расторопен и смышлен как Мэн Яо. — Ну ничего, я думаю он научится. — Сичэнь сюн, если бы. Мэн Яо имеет очень живой ум. У него прекрасная память и великолепная способность схватывать все не лету. — Ну все равно, мне кажется у отца ему будет лучше. Ведь он так стремился туда. — Я понимаю. И потому рад был оказать ему услугу. Лань Сичэнь улыбнулся. Не Минцзюэ спросил: — Как у тебя дела? Навестил брата? — Да. Все не настолько страшно, как мне описали. Ванцзи хоть и ругается частенько с ним, но, несмотря на это, он очень его поддерживает и героически защищает. Он там и в самом деле незаменим. — Что поделать, у нас любят посплетничать. Сколько мне приходилось воевать с любителями трепать языками! Хорошо у вас есть правило:"Говорить про других за их спиной запрещено.» А дуракам же закон не писан. Лань Сичэнь улыбнулся: — Я понимаю, как тебе трудно приходится. Терпения тебе, Минцзюэ сюн с такими воинами. Они еще поговорили о том о сем и Лань Сичэнь засобирался дальше в расположение войск ордена Гусу Лань. Обняв на прощание друга и пожелав ему скорейшей победы, он удалился. Вскоре до Лань Сичэня дошла новость, что Вэй Усянь изобрёл стигийскую тигриную печать и орден Юньмэн Цзян твердо занял свои позиции, отвоевывая объект за обьектом, населенный пункт за населённым пунктом. Исход войны был предрешен. Глава ордена Ланьлин Цзинь снова попросил помощи. И это несмотря на то, что людей у них хватало с лихвой. Но никто не сказал им на этот счет ровно ничего. Война есть война. Не до рассуждений было. Снова поспешил ему на выручку глава Ордена Не и на полях сражений налево и направо крошил адептов Ордена Цишань Вэнь. Через пару дней освободился Лань Сичэнь и безотлагательно отправился на выручку в Ланъя. Увидев своего друга в крайней степени гнева, Лань Сичэнь с порога подтрунил над ним: — Минцзюэ-сюн, ты прямо-таки метаешь громы и молнии. А где Мэн Яо? Почему он не спешит остудить твой пыл? Не Минцзюэ рявкнул: — Не смей упоминать при мне имя этого человека! На этот раз разговор с другом вышел весьма неприятный. — Мэн Яо убил адепта Ордена Ланьлин Цзинь и задумал переложить вину на других. Я потребовал, чтобы он повинился и начал жить заново. Мэн Яо только что покорно признал свою вину и согласился принять наказание, но затем тут же разыграл самоубийство и подстроил мне западню, а сейчас его уже и след простыл. Я впервые в жизни столкнулся с таким бесчестным человеком, к тому же, оказавшимся моим же собственным приближённым, которого я сам и повысил до этой должности. Выслушав его рассказ, Лань Сичэнь также пришёл в замешательство: — Но как так получилось? Может быть, произошло какое-то недоразумение? Не Минцзюэ ответил: — Я застал его на месте преступления. Какие тут могут быть недоразумения? Лань Сичэнь немного подумал и добавил: — Если верить его словам, то человек, им убитый, определённо вёл себя неправильно. Но, безусловно, Мэн Яо не следовало забирать у него жизнь. Сейчас мы все переживаем не лучшие времена, и в подобной ситуации трудно рассудить, кто прав, кто виноват. Хотел бы я знать, где он сейчас. Не Минцзюэ сурово ответил: — Лучше бы ему не попадаться мне на пути, а иначе я принесу его в жертву своей сабле! Лань Сичэнь был поражён в самое сердце. Как так? Его ученик, добрый юноша, почему он так поступил? — Может он побоялся, что ты доложишь на него главе ордена Цзинь? — Сичэнь сюн, ты же знаешь, что я никогда не был кляузником. Я не хочу о нем говорить. Не напоминай мне больше о нем. Прости. Лань Сичэнь просто не находил себе места. Ему было жаль и своего близкого друга. Но и то, что наивный мальчишка оказался таким подлецом просто трудно было представить! Да и тем более, его ученик! Разве он учил его подобному? Что он упустил? Нет. Этого не может быть. В другой раз он снова попытался заговорить об этом, подкараулив момент, когда друг был в добром расположении духа. — Минцзюэ сюн, скорее всего он испугался расправы, потому и сбежал. А страх очередной лестницы выбил из него все здравые мысли. Не Минцзюэ задумался. Через минуту он ответил: — Сичэнь сюн, возможно ты и прав. Но я пока не готов о нем говорить. Лань Сичэнь похлопал друга по плечу. Не Минцзюэ, немного успокоившись, задумался, потом сказал: — Проходя по полям сражений, я обратил внимание что они творили с пленными. Они их насиловали и буквально рвали на части. Жуткое зрелище. Зачем делать такие мерзкие вещи? Лань Сичэнь печально ответил: — Знаешь, Минцзюэ сюн, нам с тобой многого не понять в этой жизни. Мы родились другими. И воспитывали нас, прививая благородство и отвагу, а так же честность и нравственность. После этой фразы оба долго молчали, погруженные в безрадостные мысли. Прервал молчание Не Минцзюэ: — Знаешь Сичэнь сюн, не могу забыть его лица. На нем была такая отвратительная ухмылка. Лань Сичэнь снова приобнял друга: — Возможно это нервы? — Не знаю…но так и стоит перед глазами. До сих пор. Лань Сичэнь не знал, что и подумать, ему было жалко обоих. Через некоторое время он снова навестил братишку. Братишка по-прежнему умудрялся то весьма заботливо нянчиться с Вэй Усянем, то спорить с ним. Теперь юному солнцу не нужно было играть на флейте. Достаточно было соединить две половинки печати и жуткие марионетки, порождения тьмы, бывшие когда-то солдатами клана Вэнь, буквально сметали вражеские войска на своем пути. Теперь просто так приблизиться к юноше солнцу было невозможно. Если только достать выпущеной из лука стрелой. Зато Лань Чжаню было больше работы, приходилось с удвоенной энергией уворачиваться самому от стрел, а так же защищать это чёрное солнце, чтобы его не ранили. Но и, смертельно уставший, он не переставал нежно заботиться о Вэй Усяне. Какой бы он ни был, он в первую очередь думал об этом солнце, а потом уже о себе. И неважно какое у него было состояние, это не умаляло той заботы, которой он окружал своего друга. Он как будто получал силы от подобного занятия. Лань Сичэнь обрадовался, что братишка всё-таки подружился с Вэй Усянем, но все равно сделал ему очередное внушение. — Ванцзи, я говорил тебе уже и еще не раз повторю, чтобы ты поменьше ругался с молодым господином Вэем. — Брат, ты не понимаешь, все это потом может быть обращено против него. Сейчас война. Но в мирное время найдутся те, кто обвинит его в жестокости. Лань Сичэнь ответил: — Да, возможно ты и прав. Главное, чтобы он не использовал эту опасную вещь в мирное время. Иначе не миновать беды. Кстати, я заметил, что он не носит меча. Что случилось? — Я не знаю. Могу только предполагать. — Подожди, тогда когда его бросили на могильник, там был Вэнь Чао? А телохранитель у него Сжигающий ядра? Вэнь Чжулю? — Да. Оба брата переглянулись. В душе Лань Сичэня казалось образовалась чёрная дыра, в которую неумолимо падало сердце. В глазах Лань Чжаня была огромная тоска. — Ванцзи, послушай. Возможно это и есть причина. Но…не делай ему больно, возможно ему и самому это сейчас жутко вспоминать. Сейчас конечно война и не время говорить об этом. Но потом надо будет обязательно убедить его прийти к нам, чтобы провести глубокую диагностику его духовных сил. — Брат, он меня не слушает. — Возможно потому, что именно сейчас не время думать о себе. Потом, когда закончится война, если все будет хорошо, тогда непременно надо с ним поговорить. Хорошо? Обещаешь? Тем более вы так сейчас хорошо сдружились. — Постараюсь. Война продолжалась целых три года с переменным успехом. Но созданный Вэй Усянем артефакт все больше вселял в восставших людей надежду. Неожиданно Лань Сичэню пришло весьма любопытное послание из самого Цишаня. " Цзэу- цзюню. Доброго времени суток. Узнал случайно, что вы сейчас терпите поражение. Потому решил помочь. Прилагаю к этому письму небольшой рисунок. Это Цишань. Думаю тебе понравится. До свидания.» К письму прилагалась довольно-таки подробная карта города Цишань Вэнь. Лань Сичэнь отнёс эту карту в штаб и отдал Не Минцзюэ и они хорошенько изучили тогда её, потом созвали военный совет, всех поощрили запомнить расположение важных объектов этого города. Через время к Лань Сичэню прилетело следующее письмо, с расположениями войск, что помогло четырем орденам отвоевать кое какие позиции. Еще через некоторое время Лань Сичэню пришло новое письмо, где автор письма предлагал отправить Не Минцзюэ в город Янгуан, где он сможет убить Вэнь Жоханя. Ко всему прочему, он приложил чертежи крепости, где должен был находиться Вэнь Жохань. В письме говорилось: «Моему самому первому учителю. Пишет тебе твой ученик. Я еще не забыл наши тренировки по утрам. Как ты учил меня фехтовать и гонял вверх в гору, чтобы мои мышцы окрепли. Как закалял меня в холодном горном ручье. Я очень благодарен тебе, твои тренировки не прошли даром. Как твои дела? Как твоя одежда? Стираешь сам или по-прежнему сдаёшь в прачечную? Передавай привет дяде.» Лань Сичэнь обрадовался, он сразу догадался. Мэн Яо! Пробраться в стан врага надо иметь немалое мужество! И это его ученик! Сердце переполняла гордость и радость. Все таки не зря он в него столько вложил сил и знаний! Ему теперь есть чем гордиться! Лань Сичэнь снова поспешил в Хэцзян и Не Минцзюэ получил сведения о местоположении врага и нанёс неожиданный удар в Янгуане. Чифэн-цзунь почти всегда нападал первым и одерживал победу за победой. Однако на этот раз вылазка неожиданно привела его прямо к главе Ордена Цишань Вэнь — Вэнь Жоханю. Подобного исхода Не Минцзюэ не предполагал, и вскоре перевес сил сделал своё дело — Орден Цишань Вэнь благополучно справился с налётчиками и одержал верх. Они взяли в плен всех людей вместе с главой клана Не, участвовавших во внезапной атаке, и увели в Безночный Город. Лань Сичэнь, узнав, что его друг по истечении нескольких дней не вернулся, собрал людей и помчался на выручку. По дороге он присоединился к войску ордена Юньмэн Цзян, где были его братишка вместе с Вэй Усянем. Лань Сичэнь теперь воочию увидел, какой мощной ударной силой обладает солнечный юноша. Вернее это было чёрное солнце. Мрачное и прекрасное. Оно зловеще светило, словно солнце сквозь грозовые тучи, предвещающие страшную бурю. По-прежнему его братишка порхал вокруг него с Бичэнем, не позволяя никому из врагов приблизиться, чтобы причинить ему вред, а так же он успевал отбиться от вражеских стрел, которые летели в их сторону тучами. Когда они были уже на подходе к городу, Лань Сичэнь получил еще одно письмо, в котором говорилось, что Не Минцзюэ находится во дворце в плену у Вэнь Жоханя. К письму прилагалась приписка: «Брат, передай своему другу, что я после случившегося в Ланъя мучился сильными угрызениями совести.» Надо было торопиться. Лань Сичэнь знал насколько свиреп и безжалостен глава ордена Вэнь. Друга надо было срочно спасать. Зная расположение города и его карту, они шли уже не вслепую, они точно знали, что и где находится. В конце концов они смогли захватить Цишань Вэнь и окружить дворец. Лань Сичэнь сидел со своими людьми в лесу, прилегающему к главному входу во дворец и ожидал, когда враг начнёт сопротивление. Из дворца никто не выходил. Не было никакого звука. Прошло некоторое время, но никого так и не было. — Что они там все умерли, что ли? --спросил один юноша. Лань Сичэнь тогда послал в разведку нескольких людей. Они обошли с одной стороны дворца, сам же Лань Сичэнь пошел с другой. Дойдя до задней части дворца, он увидел Мэн Яо, который отчаянно убегал от разьяренного Не Минцзюэ, а тот пытался достать его своей саблей, но силы того были сильно истощены. Так что Мэн Яо повезло. Лань Сичэнь закричал: — Минцзюэ-сюн! Он бросился к ним. Перепуганый Мэн Яо, трясясь и падая, юркнул за его спину: — Цзэ у-цзюнь! Цзэу-цзюнь!!! Не Минцзюэ свирепо рвался напролом, и на ходу проревел: — Сичэнь, в сторону! Лань Сичэнь перехватил Не Минцзюэ на полпути, отчасти чтобы поддержать его качающееся тело, а отчасти — остановить: — Минцзюэ-сюн, умерь свой пыл! Что произошло? Не Минцзюэ прорычал: — У него спроси! Лань Сичэнь обернулся и посмотрел на трясущегося от страха Мэн Яо. Он явно не планировал и не хотел умирать. Он был и рад, что встретил обоих братьев и не мог взять в толк, что же снова произошло в конце концов. Час от часу не легче! Не Минцзюэ продолжил, обращаясь к Мэн Яо: — Когда ты исчез из Ланъя, я голову сломал, пытаясь сообразить, почему никак не могу отыскать тебя! А ты, получается, стал прихвостнем псов из клана Вэнь, помогая тирану творить его преступления в Безночном Городе! Лань Сичэнь воскликнул, понимая, что сейчас может случиться непоправимое: — Минцзюэ-сюн! Он редко перебивал других, и Не Минцзюэ слегка растерялся. Лань Сичэнь добавил: — Ты знаешь, кто в последнее время передавал тебе тактические схемы и военные планы Ордена Цишань Вэнь? Не Минцзюэ ответил: — Ты. Лань Сичэнь продолжил: — Я лишь доставлял их. А ты знаешь, кто являлся источником всех разведданных? Не Минцзюэ взглянул на Мэн Яо. Тот стоял с опущенной головой за спиной у Лань Сичэня. Брови Не Минцзюэ задёргались, словно он не мог поверить услышанному. Лань Сичэнь заметил: — В сомнениях нет нужды. Я ведь и сегодня пришёл сюда, чтобы помочь тебе, только потому, что получил от него сведения о твоём местоположении. А иначе как бы я очутился тут? После случившегося в Ланъя А-Яо мучился сильными угрызениями совести. Кроме того, он опасался рано или поздно столкнуться с тобой, поэтому ему пришлось проникнуть в Орден Цишань Вэнь и сблизиться с Вэнь Жоханем. Затем он начал инкогнито писать мне. Поначалу я также не знал, кто являлся отправителем, и догадался лишь тогда, когда он выдал себя, упомянув кое-какие подробности некоторых событий. Он повернулся к Мэн Яо и тихо произнёс: — Ты ничего не рассказал Минцзюэ-сюну? Зажав рану на руке, Мэн Яо жалко улыбнулся: — Цзэу-цзюнь, ты же сам видишь. Даже если бы я и рассказал, глава Ордена Не всё равно бы не поверил мне. Бася и Шуоюэ намертво скрестились, и ни одно из оружий не поддавалось. Мэн Яо мельком взглянул на вихри меча и сабли и искры, высекаемые ими, и в глазах его отразился священный ужас. Он ещё немного потоптался на месте, а затем вдруг сделал шаг вперёд и опустился на колени перед Не Минцзюэ. Лань Сичэнь спросил: — Мэн Яо? Мэн Яо прошептал: — Глава Ордена Не, несмотря на то, что в Знойном Дворце я лишь пытался не потерять доверие Вэнь Жоханя, я намеренно делал Вам больно и говорил непозволительные вещи. Я бередил Ваши старые раны, зная, сколь глубоко смерть предыдущего главы Ордена Не задевает Вас… И хотя мои деяния проистекают из отсутствия иного выбора, я всё равно очень виноват перед Вами. Не Минцзюэ сказал: —Ты должен падать на колени не передо мной, а перед заклинателями, коих убил собственными руками. Мэн Яо ответил: — Вэнь Жохань обладал весьма жестоким нравом и при малейшей дерзости впадал в буйство. А притворяясь тем, на кого он может положиться, разве мог я сидеть сложа руки, когда кто-то оскорбляет его? Так что… Не Минцзюэ перебил его: — Отлично. Выходит, ты уже давненько этим занимаешься. Мэн Яо вздохнул: — Я был в Цишане. Лань Сичэнь, не уступая Бася, вздохнул следом: — Минцзюэ-сюн, он находился в Цишане под прикрытием, и порой случалось то… чего избежать не представлялось возможным. Но, поступая подобным образом, в душе он также… Но ему не дали договорить, Не Минцзюэ вновь угрожающе замахнулся саблей. Лань Сичэнь воскликнул: — Минцзюэ-сюн! Мэн Яо закрыл глаза. Лань Сичэнь также сжал в руке Шуоюэ: — Прости… Но не успел он закончить фразы, как серебристый блеск лезвия неудержимо ринулся вниз, разрубив валун, лежавший неподалёку. Мэн Яо подпрыгнул от грохота скалы, расколовшейся на части. Бася вернулась в ножны. Не Минцзюэ выпустил пар и ушёл прочь, не оглядываясь. Лань Сичэнь проводил друга взглядом. Он понимал его в этот момент, но пока решил подождать, потом он поговорит с ним, когда тот окончательно остынет. В самом дворце они обнаружили мёртвого Вэнь Жоханя. Война была окончена. Цзинь Гуаншань обьявил, что они сами разберутся с домочадцами Вэнь Жоханя и остатками клана Вэнь и предоставил это сделать Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь распрощался с ним и три великих клана вышли из города, чтобы вернуться домой. Уже идя отрядом по дороге, Лань Сичэнь заметил, что братишки нет с ними. Поискав его глазами, обнаружил, что он идёт с отрядом ордена Юньмэн Цзян. Рядом с Вэй Усянем. Идет молча. Они ничего друг другу не говорили, лишь шли плечом к плечу. Оба высокие, стройные. Один весь в белом, другой в чёрном. Лань Сичэнь невольно залюбовался, так они были хороши, словно одно целое. Словно ночь и день. Свет и тьма. Инь и янь. Что бы это ни было, это было прекрасно. Когда дошли до развилки и стали прощаться, Лань Сичэнь стоял еще долго ждал своего младшенького. А его братишка с юным солнцем стояли друг напротив друга и просто молчали. Лань Чжань поднял голову и посмотрел на Вэй Усяня. Их глаза встретились. В глазах плескалась печаль. Они еще довольно долго простояли вот так, не говоря друг другу ни слова. Через время нежные губы Вэй Усяня тронула совсем почти незаметная грустная улыбка. Лань Чжань, увидев это подобие хоть какой-то улыбки, немного встрепенулся, словно ждал ее появления. Он словно очнулся ото сна и с надеждой заглянул в глаза прекрасного молодого человека. Они так и не сказали друг другу ни слова. Потом кивнули друг другу на прощанье и медленно разошлись в разные стороны. Никто не посмел ничего сказать им, пока они вот так стояли в полном молчании. Все просто терпеливо ждали. В сердце Лань Сичэня щемило непонятное чувство. Словно это была какая-то траурная минута молчания. По ком эта минута молчания? По безвозвратно ушедшей юности? По беззаботной мирной жизни? По прежним дням? По прежнему юному солнцу? А может по прежнему Лань Чжаню? Что бы это ни было, но что-то происходило между этими двумя. И это ушло безвозвратно. Не вернёшь. И оба это понимали. И вот сейчас, только что на глазах у всех они похоронили это. Лань Сичэнь вздохнул. Им было что хоронить. Ведь они провели, без малого, около трёх лет в одной палатке. Когда орден Юньмэн Цзян направился в свою сторону, Лань Чжань подошел к брату, встал рядом. Но так и не сдвинулся с места, а стоя рядом со старшим братом, он напряжённо всматривался в удаляющийся изящный черный силуэт. Вдруг Вэй Усянь обернулся и помахал Лань Чжаню. Тот словно потянулся всем своим существом. Словно подсолнух, который неизменно поворачивается в сторону солнца. Лань Сичэнь разглядел, как в глазах братишки появилась смутная надежда. Он поднял руку в прощальном жесте. И только когда скрылся с глаз черный стройный силуэт, братишка с большим трудом сдвинулся с места. И с ним вместе тронулся в дорогу Лань Сичэнь и все остальные. Весь путь до дома Лань Чжань молчал, так и не проронив ни слова. Старший брат так и не решился ничего спросить. Ему казалось, что он что-то нарушает своим вопросом. Как-то не вписывались в эти минуты никакие вопросы, никакие темы, кроме печальной темы расставания. Все вопросы казались неуместными. Дома Лань Сичэнь все-таки решился нарушить молчание: — Ванцзи, ты говорил с молодым господином Вэем? — Да. — И что? Голос младшего прозвучал глухо: — Он сказал, что пока нет в этом нужды. Он в порядке. Лань Сичэнь покачал головой: — Ох, в чем я сильно сомневаюсь. Лань Чжань только опустил голову. Брат понимал, что характер юного солнца вовсе не сахар, несмотря на прелестный внешний вид юноши. И уговорить его на что-то, чего он совсем не желает, задача не из лёгких. Вернее, задача абсолютно невыполнимая. Со смертью Вэнь Жоханя оставшиеся адепты Ордена Цишань Вэнь пытались продолжать сопротивление, однако их судьба была уже предопределена — они потерпели окончательное поражение. А бесстрашного смельчака Мэн Яо, все эти годы работавшего под прикрытием в Безночном Городе, слава настигла сразу же после битвы в Янгуане. Лань Сичэнь все-таки уговорил Не Минцзюэ побрататься с Мэн Яо. Тот уступил лишь потому, что был благодарен за спасение своей жизни. Все таки Не Минцзюэ в той или иной степени полагался на помощь Мэн Яо и пользовался данными, передаваемыми им через Лань Сичэня. Да и появилась теперь хорошая возможность почаще общаться и наблюдать за своим учеником. Все таки в той или иной степени Лань Сичэнь нес ответственность за его действия. А теперь они вдвоём с Не Минцзюэ, как старшие товарищи смогут наставлять и направлять своего младшего названного брата. В чем он весьма сейчас нуждался. Так как общество господ заклинателей было непростым, а Мэн Яо был еще весьма наивным деревенским пареньком. И их задача как раз и состояла в том, чтобы помочь адаптироваться в этом обществе и поддержать по необходимости. А иначе, пропадёт мальчишка, съедят и не подавятся. Лань Сичэнь еще помнил случай с чаем в Хэцзяне. Если бы не Лань Сичэнь, Мэн Яо совсем бы пал духом. После церемонии Цзинь Гуаньяо так и сказал: — Братья, большое вам спасибо, что принимаете участие в моей жизни. Без вас я бы просто пропал. Или мой папаша снова спустил бы меня с лестницы. Не Минцзюэ похлопал его по плечу: — Ну, ну, не преувеличивай проблемы. Ты отлично справляешься. — Да, А-Яо, --добавил Лань Сичэнь, --ты теперь герой. Так что лестница тебе уже не грозит. — Только рядом с вами. Только рядом с вами, --отвечал Цзинь Гуаньяо. По окончании Аннигиляции Солнца Орден Ланьлин Цзинь устроил грандиозное пиршество, длившееся четыре дня, на которое пригласили бесчисленное множество орденов и заклинателей, призывая всех отметить победу вместе. Вроде победа, но радости особой на лице братишки не предвидилось. Кажется, он стал еще мрачнее, еще угрюмее. — Ванцзи, я смотрю что ты как бы и не рад? Мы же победили! — Мы проиграли. — Что ты такое говоришь? — Вэй Ин. Мы его потеряли. В душе Лань Сичэня стало тревожно: — Как? Он, надеюсь в порядке? Он даже улыбнулся тебе. — Нет. Он изменился. И все остаётся по прежнему. Что-то с ним происходит. Я говорил тебе раньше. Лань Сичэнь вздохнул, сердце начало ощутимо болеть. — Ванцзи, с ним надо поговорить. Надо все-таки затащить его к нам и провести диагностику. Возможно мы смогли бы ему помочь. — Он меня не слушает. — Была война. Наверняка было не до этого. Сейчас мирное время. Он постепенно успокоится и сможет адекватно выслушать. — Может быть. — Ванцзи, давай я поговорю с ним. — Ты не можешь. — Но почему? Я найду правильные аргументы. — Нет. Лань Чжань поднял глаза на брата. В них плескалась непримиримость. — Я сам. — Ванцзи. — Я должен это сделать сам. Лань Сичэнь отступил. Он знал, что братишка если хочет это сделать сам, то непременно сделает. И здесь ему помощники не нужны. Лань Сичэнь, внимательно взглянув на брата, сказал: —Брат, вижу ты очень волнуешься. —Все нормально. Тогда он решил просто переменить тему. —А я волнуюсь. Помнишь, я тебе рассказывал о Мэн Яо? Это внебрачный сын Цзинь Гуаншаня, он тогда помог мне, когда я с нашими книгами спасался от клана Вэнь. Недавно Цзинь Гуаншань взял его в башню, возвысил его, он теперь Цзинь Гуаньяо. Он показал себя героем на войне, когда стал шпионом в Безночном городе, а потом убил Вэнь Жоханя. Но клан Цзинь пригласил к себе адептом преступника, на совести которого сотни невинных жертв и Цзинь Гуаньяо очень дружен с ним. Теперь между Не Миндзюэ и Цзинь Гуаньяо словно кошка пробежала. Не Миндзюэ требует голову Сюэ Яна, а Цзинь Гуаньяо находит разные отговорки. Зачем клану Цзинь этот преступник? Мы трое названные братья и я теперь как между двух огней. Мало того, Чифэнцзунь рассказал о несколько довольно подлых поступках Цзинь Гуаньяо. А я то знаю про его доброту и отзывчивость, не верится что он может быть подлым и вероломным. Надеюсь, что Не Миндзюэ это показалось. И я не теряю надежды помирить их. —Брат, ты лучше меня знаешь главу ордена Не. Он честный и бесхитростный человек. И вряд ли будет говорить то что ему кажется. —И то верно. Не забудь, пожалуйста, поговорить с молодым господином Вэем. «Нет. Он не забудет. Он месяц готовился к этому разговору.» Хоть трудно было определить по лицу Лань Ванцзи о чем он сейчас думает, но Лань Сичэнь понимал причину его мрачного состояния. Он никак не может добиться, чтобы вернуть своего друга на светлый путь. Он слишком увлекся тёмными практиками, что путь меча теперь ему казался неинтересным. Почему-то Лань Сичэнь сейчас здесь себя весьма странно ощущал третьим лишним. Да и братишка проявлял свое непреодолимое упрямство. Тогда он решил все-таки щекотливое дело предоставить решить ему. Хотя на душе скребли кошки. Да еще и Лань Сичэнь сейчас думал о том, как бы помирить между собой своих двух побратимов. Он понимал, что Не Минцзюэ не может никак забыть то, как Мэн Яо тогда подло поступил с ним, но могло быть, что все это ему показалось? Они дружили с детства и подобное обстоятельство весьма напрягало. Тем более никак не верилось в подобную подлость со стороны простого деревенского паренька. Возможно по другому было нельзя. А эта ситуация с бегством выглядела более правдоподобно, чем если бы он просто сбежал. Лань Сичэнь попытался все-таки объяснить это своему другу именно с такой точки зрения. Ему удалось убедить его, что по-другому поступить было просто невозможно. А подобный поступок с отравлением самого Не Минцзюэ придавал вес беглецу. Да и везде были шпионы. Кто нибудь это все равно видел. Да и недавняя неожиданная помощь от лица самого А-Яо еще больше расположила к нему Лань Сичэня. Зная, что орден Гусу Лань особенно пострадал, потеряв много людей, Цзинь Гуаньяо прислал своих людей для помощи. Так как ордену явно не хватало рабочих рук. Мало того, он еще и частенько наведывался с проверкой, как продвигаются работы, не нужно ли ещё людей. Лань Сичэнь, чтобы он каждый раз не стоял за воротами, а отчасти из благодарности подарил ему нефритовый жетон. Теперь он мог в любое время навещать своих людей. Потому Лань Сичэнь думал, что никак такой добрый отзывчивый человек не мог держать подлых намерений в голове. Никак. И старался уговорить своего друга, что Мэн Яо действовал по ситуации и у него тогда просто не было выбора. --Но его никто не толкал туда, --возражал Не Минцзюэ. --Не толкал. Но он хотел, чтобы мы выиграли эту войну. --Нам бы одного Вэй Усяня хватило с его тигриной печатью. --Но ведь А-Яо ушёл еще когда тигриной печати не было, --возражал Лань Сичэнь, — Тем более война закончилась и нам теперь надо учиться жить в мире друг с другом. Он говорил об этом, убеждал друга, а у самого с головы не шёл юный красавец, который был ярким сверкающим солнышком, а превратился в источник страшной разрушающий силы. Хотя и такой он ему нравился настолько, что он снова уже делал набросок с чёрного солнышка. Было очень жаль, что он не успел убрать подальше свои стихи и картины. Они сгорели вместе с Облачными глубинами несколько лет назад. Братишка оказался умнее, чем старший. Он устроил под полом цзиньши тайник в погребке и еще задолго до вторжения Вэней сохранил многое из того, что было ему так дорого. У самого же Лань Сичэня совсем не осталось дорогих его сердцу стихов и картин того времени. Кое-что он все-таки попытался восстановить по памяти. Но совсем мало. Итак, братья отправились в башню Кои. У обоих на сердце было неспокойно. Один думал как помирить названных братьев и затащить в Облачные глубины чёрное солнце. Другой думал только о чёрном солнце. Или ему показалось? Лань Сичэнь глянул сбоку на братика. Лань Ванцзи ещё сохранял некую невинность в чертах, но холодное выражение лица, держащее всех на почтительном расстоянии, оставалось прежним. Нет, даже не прежним, оно было еще угрюмее. Лань Сичэнь вздохнул, он переживал о том каким он сейчас увидит Вэй Усяня, говорили что его характер сильно испортился за последнее время. На сердце лежал камень. Вдвоем братья подошли к Не Миндзюэ и поприветствовали его. Лань Ванцзи не любил подобные мероприятия и не проявлял интереса к сборищам заклинателей. Лань Сичэнь же не мог избежать их, поскольку являлся главой клана. Не Минцзюэ сказал: — Представляешь с кем я сейчас видел нашего младшего брата? С Сюэ Яном из Куйчжоу. — Что? Не может быть! Лань Сичэнь знал про Сюэ Яна, про его преступления. Потому очень удивился. Что может быть общего между наивным деревенским пареньком и опасным психопатом преступником, который убивал не задумываясь, словно семечки щелкал. — Что у них общего? — Я не могу взять в толк. Он мне сказал, что глава Цзинь взял Сюэ Яна приглашённым учеником и он обязан за ним присматривать. — Ну может так оно и есть. — Не знаю. Но мне показалось, что им двоим вполне весело и комфортно друг с другом. Лань Сичэнь задумался. Час от часу не легче. --Теперь этот преступник постарается повлиять на нашего младшего брата. А ведь он такой еще молодой, наивный и абсолютно не разбирается в людях. Не Минцзюэ нахмурился: — Я бы так не сказал. Он весьма не глуп. Как он мог попасться на его уловки? — Минцзэ сюн, если бы он разбирался в подобном, он бы не пошел к отцу во время праздника. — И то верно. Но в тоне голоса читалось недоверие. — Нам нужно отвлечь его от этого, так называемого, приятеля. Не Минцзюэ кивнул. Пока Лань Сичэнь разговаривал со своим другом, вдруг увидел боковым зрением как вздрогнул братишка. Он поднял голову и увидел… Ох, лучше бы он его не видел! Он увидел ослепительно прекрасного молодого человека, одетого во всё чёрное, стоявшего плечом к плечу с Цзян Чэном, заложив руки за спину; с заткнутой за пояс сверкающей флейтой темнее ночи, с которой свисали бахромчатые кисточки алого цвета, однако, без меча. Вместо тепла повеяло ледяным холодом. Абсолютно новый Вэй Усянь! Это был какое-то очень редкое, невыразимо прекрасное и непостижимо сказочное чёрное солнце со смертельно опасными лучами! Им можно было бесконечно любоваться, затаив дыхание, не в силах оторваться, но притронуться не предоставлялось возможным! Он стал еще более ослепительно прекрасным. Уже не было привычного конского хвоста на макушке, который был перехвачен то заколкой, то лентой. Смотря по настроению. Теперь его волосы стали еще длиннее. Густой черный водопад блестящих волос перехватывала на затылке такая же блестящая кроваво красная шелковая лента. Бледное нежное лицо, на котором особенно ярко выделялись бездонные омуты глаз с идеальным разрезом, обрамленные длинными изогнутыми ресницами. Изящно очерченные брови, идеальный нос, высокий лоб. Ярко розовые по-детски пухлые губы. Стройная высокая фигура, мягкие, легкие и непринуждённые движения. Его ослепительная красота была с какой-то мрачной меланхолией, она была какой-то роковой и таинственной. От его красоты веяло совершенством и холодом. И это совершенство просилось на холст! И это ледяное совершенство было явно не в настроении. Братишка молча стоял рядом, явно растерявшись. Да, к такому не так то просто подступиться! Нужно немалое мужество. Но Ванцзи, закаленный в боях воин, доблестный и бесстрашный, кажется трусил! Что это с ним? Оба нефрита посмотрели разом на юношу. Точно, он был явно не в настроении. Каризно поджатые красивые губы говорили о том, что он чем-то недоволен. Они с Цзян Чэном молча поклонились. Братья Лань ответили на приветствие ответным поклоном. Лань Сичэнь посмотрел сбоку на братика. Его взгляд был полон тревоги. Натолкнувшись на взгляд Вэй Усяня, он опустил глаза. Цзян Чэн с Вэй Усянем повернулись и пошли. Потом Вэй Усянь остановился и посмотрел на Лань Ванцзи, словно почувствовал на себе его взгляд. Но Цзян Чэн снова подошёл близко к нему. Они оба склонили головы и с серьёзными выражениями лиц заговорили о чём-то. Вэй Усянь засмеялся в голос. Но его смех не был прежним солнечным и радостным. Скорее он был мрачным и язвительным. Взгляд братишки стал совсем печальным. Юноши из Юньмэна направились в другую часть зала, по-прежнему идя плечом к плечу. Люди перед ними расступались, давая дорогу. Все смотрели на Вэй Усяня, не отрывая глаз, словно на них снизошло неотвратимое стихийное бедствие с небес. Страшное, но так же и прекрасное, так что невозможно оторвать глаз. Вдруг Не Минцзюэ спросил: — Почему Вэй Ин без меча? На торжественных мероприятиях ношение оружия равнялось облачению в парадные одежды — негласному символу соблюдения правил этикета, и заклинатели из именитых орденов придавали этому особо большое значение. Лань Ванцзи бесцветным тоном произнёс: — Скорее всего, забыл. Не Минцзюэ поднял бровь: — Он способен забыть даже о подобном? Лань Ванцзи ответил: — Для него в этом нет ничего удивительного. Братишка явно старался отвлечь других от настоящей причины, ведь он уже догадался. Но не хотел, чтобы другие начали гадать на этот счет. Стараясь скрыть свои мысли, он просто улыбнулся: — Молодой господин Вэй как-то сказал, что не желает беспокоиться о вычурных церемониальных условностях. Сегодня он не надел даже своего облачения, не говоря уже о мече. Но разве кто-то в силах воздействовать на него? Он ещё совсем юноша. Лань Сичэнь заметил, как смотрит на него младший братишка. Его взгляд был до того осуждающий, что стало не по себе. Вдруг он пробормотал, словно про себя: —Какая распущенность. Что он хотел этим сказать? Братишка сам становился загадкой. Лань Сичэнь взглянул на него, как будто только что увидел: — Хм? Почему ты ещё здесь? Лань Ванцзи пришёл в некоторое замешательство и с серьёзным видом проговорил: — Брат здесь, и, само собой разумеется, я тоже здесь. Лань Сичэнь спросил: — Почему ты всё ещё не пошёл поговорить с ним? Они скоро уйдут. Братишка взглянул в сторону юношей и бестолково затоптался на месте, чем вызвал немалое раздражение Лань Сичэня. Он только хотел сказать брату:"Ну и долго ты будешь топтаться на месте? Почему ты не поговоришь? Сам не подходишь и мне не даешь!» Вдруг его намерения прервались перепалкой на другом конце залы. Вэй Усянь говорил на повышенных тонах: — Цзинь Цзысюань! Ты уже забыл, какие речи произносил и какие поступки совершал? Что за мотивы ты преследуешь сейчас?! Цзинь Цзысюань столь же запальчиво воскликнул: — Я спрашивал главу Ордена Цзян, а не тебя! И спрашивал я о деве Цзян! Так как же это касается тебя?! Вэй Усянь ответил: — Замечательно, просто чудесно сказано! А как тебя касается моя шицзе? Не у тебя ли раньше глаза росли на затылке? Цзинь Цзысюань продолжил: — Глава Ордена Цзян, это пиршество нашего Ордена, а он — человек из вашего! Вы намереваетесь вмешаться или так и останетесь в стороне?! Лань Сичэнь удивился: — Почему они вновь затеяли ссору? И снова ссора из-за девы Цзян! Все таки это были не досужие разговоры! Это была правда! Из ничего слухи тоже не рождаются! На сердце снова стало тяжело. «Лань Хуань, а ты что хотел? На что-нибудь надеялся?» Он взял себя в руки и посмотрел в сторону братишки. Лань Ванцзи устремил взгляд в направлении перебранки, но ноги его так и остались прикованными к земле. Немного потоптавшись на месте наконец, решился, сделал шаг вперёд. Однако его прервал долетевший до них голос Цзян Чэна: — Вэй Усянь, закрой уже свой рот. Цзинь Цзысюань, я приношу свои искренние извинения. Моя сестра поживает хорошо, спасибо за участие. Мы можем обсудить всё позднее. Вэй Усянь холодно рассмеялся: — Позднее? Никаких «позднее» не будет! Хорошо ли она поживает или же плохо — тоже не его ума дело! Что он о себе возомнил? Он развернулся и пошёл прочь. Цзян Чэн выкрикнул: — Вернись! Куда ты собрался? Вэй Усянь замахал руками: — Куда угодно, лишь бы подальше от него! Я всё равно не жаждал приходить сюда. Ты и сам прекрасно со всем справишься. Вэй Усянь бросил Цзян Чэна в одиночестве, лицо того заметно помрачнело. Цзинь Гуанъяо как раз хлопотал вокруг, шурша то здесь, то там. Он улыбался всем и каждому, разрешал малейшие неурядицы и, увидев, что в той стороне случилась беда, тотчас же поспешил на выручку: — Молодой господин Вэй, прошу Вас, останьтесь! Вэй Усянь с угрюмым выражением на прекрасном лице стремительно летел вперёд, заложив руки за спину и не замечая никого вокруг. Лань Ванцзи сделал ему шаг навстречу, но не успел сказать ни слова. Они столкнулись плечами и разминулись. Цзинь Гуанъяо, как ни бежал за ним, но ноги того были раза в два длиннее. Так что он так и не сумел догнать Вэй Усяня. Он остановился, запыхавшись, досадливо притопнул ногой и посетовал: — Эх, ушёл. Глава Ордена Цзян, что… что же теперь делать? Цзян Чэн прогнал со своего лица мрачное выражение: — Просто не обращайте внимания. Он — не человек приличий, и дома ведёт себя точно таким же образом. На него не найти управы. Лань Сичэнь наблюдал эту сцену с болью в душе. Глядя на запыхавшегося Цзинь Гуаньяо, он понимал, что тот бросил тренировки. А проводив взглядом Вэй Усяня, понял, что тот сейчас защищал то, что дорого его сердцу больше всего. А особенно дорога ему сейчас была дева Цзян. Но и характер солнечного юноши испортился еще больше. Лань Сичэнь вздохнул. Потом подошёл к брату, так и стоявшему столбом и глядящему тому вслед с такой невероятной, почти физически ощутимой тоской! Не успел! Не успел поговорить! Лань Сичэнь спросил: — Брат. Ты так и не поговорил с господином Вэем? Братишка медленно повернулся. Лань Сичэнь внимательно изучил растерянное лицо младшенького. Если бы кто нибудь смотрел сейчас в лицо Лань Ванцзи, то не заметил бы ничего необычного, обычное каменное выражение, больше ничего. Но Лань Сичэнь видел как был сейчас расстроен его брат. —Брат. Я… Он поднял глаза на брата, в его вгляде, казалось плещутся невыплаканные слезы. —У него нет никакого желания говорить на эту тему. Я и так надоел со своими нравоучениями ему еще там на войне. --Но стоит попробовать поговорить. Сколько ты еще собираешься вот так страдать, глядя как твой друг разрушает себя, разрушает свою жизнь. Вы же вроде неплохо начали понимать друг друга. Вам надо научиться одному говорить, а другому слушать. Уже пять лет я наблюдаю эту картину печали. Вам уже по двадцать. Сколько можно? Давай я поговорю с ним. Но младший настаивал: —Нет. Я должен сделать это сам. —Тогда скажи ему все так как есть. —Думаю он оттолкнет меня. Ведь он уверен что я хочу предать его суду. Да и брат его постоянно настраивает его против меня. Говорит ему что я его ненавижу. Он твердо уверен что я его терпеть не могу. А я переживаю за него. Я помочь хочу. Но ему не нужна моя помощь. — Так ты так и скажи, что волнуешься за него, что ценишь его как друга, что хочешь помочь. Ну если и после этих слов отвергнет твою помощь и оттолкнет, тогда по крайней мере твоя совесть будет чиста. Насильно то не поможешь, конечно печально. Понимаю. Но зато хоть какая то определенность. Не думаю что господин Вэй начнет смеяться над чувствами другого человека или позорить его. Он не такой человек. И хоть он любит нарушать правила, но благородства ему не занимать. Лань Сичэнь добавил: —А если все-таки есть хоть маленькая надежда на его расположение, мы сможем его затащить в облачные глубины. Он же хотел с тобой дружить? —Сейчас не хочет. — Почему ты так думаешь? — Я сам виноват. Когда нам было еще по пятнадцать, я часто сам отказывался дружить с ним. Теперь поздно. — Так это было давно. Ситуация давно изменилась. — И сейчас он так же думает. —Ладно, не накручивай себя раньше времени. Сначала поговори. Выводы будем делать потом. Лань Сичэню больше всего сейчас хотелось стукнуть братишку. Ну что за…он даже слов не находил. Сам не решается поговорить и ему не дает! Что за детство? А может спасовал перед прекрасной ледяной неприступностью черного солнышка? Он думал, что его младший братишка повзрослел, пройдя суровые годы войны. Но было совсем не похоже. Когда еще выдастся такой случай поговорить? А время то идёт. И неизвестно чем это может обернуться. Лань Сичэнь решил все-таки сам поговорить без помощи младшего брата. Но случай все не предоставлялся. Послевоенная разруха задушила в свои тиски. Надо было восстанавливать сожженные до тла Облачные глубины. Наладить поставки стройматериалов. Людей катастрофически не хватало. Надо было набрать новых адептов, обучить их. А еще нужно было помочь мирному населению восстановиться после войны. Лань Сичэню даже не всегда удавалось нормально поесть и поспать. А на все это требовались силы. Вскоре орден Ланьлин Цзинь объявил о том, что они осенью приглашают всех на большую облаву. До охоты оставался месяц. В ускоренном темпе шли тренировки по верховой езде, стрельбе из лука. Лань Сичэнь только успевал поворачиваться. Спать он падал далеко за полночь. Вставал задолго до пяти утра. Редкий случай если им с братом и дядей удавалось поспать больше трёх часов в сутки. Братишка застыл нефритовой глыбой, словно не живой. И все делал чисто автоматически, не только не проявляя каких либо эмоций, но и абсолютно ничем не интересуясь. Просто делал то, что ему говорили, остальное время молчал, словно онемел. Было крайне тяжело, но Лань Сичэнь не сдавался и не ждал помощи ни от кого. Время трудное, сейчас всем кланам непросто. Часто его мысли возвращались к Вэй Усяню в Пристань Лотоса. Солнечному юноше тоже сейчас не до разговоров, это же и так понятно. Юньмэн тоже пострадал не меньше чем Облачные глубины. Но молодой глава Цзян успешно справлялся с делами, благодаря своему одаренному шисюну--Вэй Усяню. Снова в памяти всплывали идеальные черты лица, бездонные глаза, изящная грация молодого человека. Но от всего этого веяло необычным холодом. Не было того тепла и от того сердце куда-то падало, словно в черную неуютную бездну. Незаметно за хлопотами подошла осень, орден Ланьлин Цзинь организовал охотничьи угодья на горе Бэйфан и пригласил всех на охоту. Сьехались все кланы. Это была первая охота после аннигиляции солнца. В предгорье располагалась большая арена, окруженная трибунами, на которых сидели зрители. В этот день братья Лань должны были первыми открывать шествие перед охотой. Лань Сичэнь очень скрупулёзно рассматривал свое отражение в зеркале, когда готовился к этому событию. Разгладил каждую складочку, очень тщательно убрал волосы. Хотелось быть особенно красивым в этот день. Он даже сам не понял почему. Наконец они с братишкой и остальными адептами сидят на белоснежных скакунах, готовые выехать на арену. Он сильно волновался. «Сегодня день прошел по мне. Страдая ложью и обманом. Маня искринкой в вышине. Неважно трезвым или пьяным. Но этот день прошел по мне. С углов сметая паутину, Летели на пол пауки. Что завели эту рутину, Кидаясь сплетнями с тоски Любовью прикрывая толки, Везде совали длинный нос. В стогу искали все иголку. У всех в глазах стоит вопрос. Соткавши наспех паутину, Хотели солнышко поймать. Нарисовав себе картину. Уж начали торжествовать. Но время тигра наступило. (1) И серебринкой на ветру Летела тихо паутина Под солнцем…рано… поутру…» (поэт Лань Сичэнь) (1)秋老虎 На севере Китая бабье лето называют «осенним тигром» 秋老虎 [qiūlǎohǔ] volume_up.