Легкое прикосновение.

«Ушел в себя? И не вернулся больше. Ушел в себя. И без вести пропал. Опять судьба? Невыносима ноша. Поверь в себя, Пока ты не упал. Проверь себя Каким ты теперь стал?» (Растерянный поэт Лань Сичэнь) Уловив нотки безнадежности в светлых глазах брата, Лань Сичэнь спросил: — Опять пион? Он не стал спрашивать кто его подарил. Он уже сам догадался. Солнечный юноша так и не изменил своей привычке раскидываться цветами. Его взгляд упал на книгу перед братишкой. Лань Чжань молча повернул к нему книгу. Это была книга «Язык цветов.» Лань Сичэнь прочел на открытой странице: «芍药, пион (молочноцветковый), на языке цветов означает: пленять красотой, любовь, «не в силах расстаться». Пион в Китае носит множество названий, но одно из самых известных — «将离草» или «离草», что дословно означает: грядущее расставание, трава расставания. Это название пошло от древней китайской традиции дарить пион возлюбленному перед расставанием.» Лань Сичэнь поднял глаза на братишку. В его глазах стояли слезы. — Ванцзи, ты так и не поговорил. — Я попытался. — Ну и как? — Он прогнал меня. — Прямо так и прогнал? — Да. Лань Сичэнь почувствовал, как противная дрожь пробежала внутри по самому сердцу. Он взял себя в руки, сделав усилие и заговорил: — Брат, я думаю, надо было конкретно ему предложить дельную вещь. Братишка поднял на Лань Сичэня глаза: — Какую же? Лань Сичэнь немного замялся, потом, поборов смущение, все-таки сказал: — Я нашел в нашей библиотеке одну книгу… Братишка продолжал внимательно смотреть в лицо старшему. Лань Сичэнь, снова поборов приступ смущения, продолжил: — В общем это была книга по парному самосовершенствованию. Братишка не отрывал взгляд. Лань Сичэнь вздохнул и продолжил: — Я нашел тот раздел, где пары одного пола. Братишка смотрел уже с интересом на старшего. — Ну и? — Что ну и? Если об этом говорится в наших трактатах, значит это имело место быть. Тем более, у нас нет правила, запрещающего вступать в брак с мужчинами. Брови братишки дернулись: — Брат. Что именно ты имеешь ввиду? Лань Сичэнь почувствовал, что начинает злиться на вредного мальчишку: — А то и имею. Наш отец когда-то предложил нашей маме брак, как средство спасения от неминуемой смерти. Лань Чжань склонил на бок голову: — И? Лань Сичэнь начал раздражаться на непроходимую тупизну братика. Пришлось сказать прямым текстом: — Предложи ему брак! Лань Чжань покачал головой: — Исключено. — Что исключено? Ванцзи, ты понимаешь, что речь идёт о жизни и смерти твоего друга? — Понимаю. Но бесполезно. Лань Сичэнь только не закричал: — Ну почему? Почему бесполезно? — Его не привлекают мужчины. У Лань Сичэня начала болеть голова от непонятного разговора: — Ванцзи! С чего ты взял? — Он сам мне сказал, — голос братишки прозвучал обреченно. — Может это шутка была такая? — Нет. Он сказал прямо, без улыбки. «Меня не привлекают мужчины.» Лань Сичэнь просто задохнулся от возмущения: — Как целоваться с тобой, так нравятся, а как речь идёт о серьёзных вещах, так сразу не привлекают! Братишка с болью взглянул на него: — Он не видел, кто его целует. У него же глаза были завязаны. — Ты у него не спросил? — Что именно? Он искал девушку. — Девушку?! Лань Сичэнь просто взмахнул рукавами. Сил уже не было. Ему самому это было больно и обидно до слез, а он вынужден разговаривать о подобных вещах. И эти вещи больно царапали по живому, словно когтями рвали открытую рану. Он больше не мог продолжать этот разговор. Комок подступил к горлу, стало трудно дышать. Он не знал, что можно сделать в подобной ситуации. Он молча встал и пошел к себе, чувствуя, что просто позорно сейчас расплачется прямо перед братишкой. У того у самого глаза были на мокром месте. Утешать? Кого утешать? Лань Сичэнь сам был сейчас не в лучшем состоянии. Он начал теперь понимать многое. Много что встало на свои места. Но опять же, а разве ему самому не было больно до слёз, когда его друг был в опасности? Ну да, там некогда было расслабляться и распускать нюни. Это была война и тут нужны были действия, а не слезы. Действия. Лань Сичэнь твердо решил поговорить с Вэй Усянем. Еще убивал тот факт, что он дал себя поцеловать, не зная, кто это делает с ним. Неужели он такой распущенный? Ведь на месте Ванцзи мог быть кто угодно! И так запросто заниматься этим с незнакомым человеком? Искал девушку? А сам даже не знает как ее зовут. Он тут же вспомнил это кокетливое солнце в кругу самых красивых девушек. Наверняка думал, что это одна из его ярых воздыхательниц. А ведь их там не одна и не две. И даже не десяток. Говорит ли это о неразборчивости солнечного юноши? «За что это нам? Неужели наша доля настолько жестока? Влюбиться насмерть? Без надежды на взаимность? Без права на хоть какое-то человеческое счастье? Столкнуться лбами с родным братом? Что может быть хуже?» Но беда никогда не приходит одна. На следующий день кто-то прислал письмо дяде. Дядя вызвал к себе племянников. Он потрясал перед младшим конвертом и бранился: --Ванцзи, это что такое? Младший племянник поднял на дядю глаза: --Что именно? --Я получил письмо. И знаешь о чем здесь говорится? Что племянник учителя Ланя нарушил правила, гуляет по Юньмэну и пьет вино в компании Вэй Усяня и продажных женщин. Представляешь до чего докатился? Пьет вино с продажными женщинами! Лань Чжань промолчал. Лань Сичэнь вступился за братишку: — Дядя, Ванцзи не пьёт алкоголь. Это какая-то ошибка. — Ошибка? Хорошо. Ванцзи! А кто тебе разрешил идти в Юньмэн? Тем более сидеть в компании подобных женщин! В наказание перепишешь все правила. Иди. Лань Сичэнь проводил братишку сочувствующим взглядом и налил дяде чаю с травками. — Дядя, откуда Ванцзи может знать, что существуют продажные женщины? — Все равно пусть перепишет. Лишним не будет. На следующий день утром снова заявился Цзинь Гуаньяо: — Брат, как работают мои люди? Доволен ли ты? Они сходили посмотреть на то, что уже сделано. Потом Лань Сичэнь пригласил его в яши, чтобы вместе попить чай. Отпивая чай, Цзинь Гуаньяо спросил: — Как дела у вас? Как дядя и брат поживают? — Дядя, как всегда, нервничает. Кто-то случайно увидел, как Ванцзи гуляет по Юньмэну и доложил дяде, что братишка пьёт вино в компании с молодым господином Вэем и продажными женщинами. На слове «продажные женщины " Цзинь Гуаньяо всего передернуло. — Но в вашем ордене запрещено пить алкоголь? Это так? — Ну так он и не пил. А то, что существуют подобные женщины, он и представления не имеет. — Тогда за что он его наказал? Он же не виноват? — Но дядя все равно рассердился и посадил его переписывать правила. После этой фразы, боковым зрением Лань Сичэню показалось, что названный брат улыбается. Он повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. Нет. Показалось. «Я стал странно подозрительным.» Цзинь Гуаньяо продолжил разговор: — Я разговаривал с Цзинь Цзысюнем. Знаешь, что Вэй Усянь сказал, что разозлило всех? — Что? --сердце Лань Сичэня замерло. — Он сказал, что всегда будет на надосягаемой высоте, а мы все будем смотреть ему в спину. Лань Сичэнь улыбнулся: — Просто он еще молод. И характер у него не сахар. Сердце же облило холодом. Было обидно за юное солнце. Ну зачем он так? Он же настроит против себя все общество. Цзинь Гуаньяо возразил: — Но мы с ним ровесники. Я же не позволяю себе таких высказываний на людях. Сердце Лань Сичэня снова кольнуло. Нашел с чем сравнить. У них условия разные, воспитание тоже разное. Он попробовал возразить: — Но ему и правда в талантах нет равных. Цзинь Гуаньяо сделал страдальческое лицо: — Ну да, но не надо забывать кто его родители. И в каком он клане воспитывался. Ему все досталось даром, играючи. Я же всего добивался сам. Как ты думаешь, мне не обидно? Лань Сичэнь вздохнул, но не стал напоминать, что без его помощи тот вряд ли чего добился бы стоящего. Но не хотел обижать своего ученика. Все таки это его первый ученик. Проводив Цзинь Гуаньяо, Лань Сичэнь долго думал о том, кому же все-таки не дает жить то, что младшенький встретился с юношей солнцем? И что это ему дало? Перебрав в голове всех, кого он знал, так и не придумал ничего вразумительного. Кому мешает его младший брат? Это как надо его ненавидеть? Наверняка тот, кто постоянно кляузничает, слишком высокого мнения о себе и имеет слишком больное самолюбие. Но кто это? Вечером он этот разговор с Цзинь Гуаньяо передал братишке. Лань Чжань серьезно посмотрел на брата и сказал: — Разве это не так? — Что именно? — Что он всегда будет находиться на недосягаемой высоте? И эти все господа всегда будут смотреть ему в спину. Лань Сичэнь поднял бровь. В устах братишки это звучало удивительно. — Брат, ты действительно так думаешь? — Да, никто из них никогда не сравняется с ним. Никто. Голос младшего звучал твердо и уверенно. Лань Сичэнь подумал и решил, что так оно и есть. Но был страх, что у солнышка начинается мания величия. А это прямой путь к разрушению души. Стало страшно. Надо поговорить. Обязательно. Хватит тянуть. А то еще что-нибудь произойдёт. Скорее всего непоправимое… И они оба будут потом об этом жалеть. На следующий день он, ничего не сказав младшему брату, отправился прямиком в Юньмэн. В воротах привратник сказал ему, что шисюн где-то гуляет по Пристани. Туда и отправился Лань Сичэнь. Он прошел уже порядочное расстояние, как вдруг с балкона на втором этаже харчевни его окликнул звонкий чистый голос. — Цзэу Цзюнь, вот так встреча! Сердце заколотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Лань Сичэнь поднял голову. На перилах балкона сидел молодой господин Солнце! Он был ослепителен до слез! Одну стройную ногу он согнул в колене, другой болтал свободно, свесив с перил. В руке был сосуд с вином. — Поднимайтесь ко мне, выпьем! Лань Сичэнь не поверил своим ушам. Неужели? Вэй Усянь секунду подумал, потом снова сказал: — Если не спешите. Ах, я забыл, ведь у вас запрещено выпивать. Лань Сичэнь быстро ответил, пока тот не передумал: — Не откажусь. И мигом взлетел по ступенькам наверх. Сердце ликовало. Вэй Усянь провёл его в уютную комнату и заказал вино. Когда слуга принёс вино, Вэй Усянь разлил по чашкам и неуверенно подвинул чашу Лань Сичэню. Лань Сичэню не хотелось выглядеть в его глазах занудой нефритом. Он взял чашу и выпил, послав поток духовных сил, чтобы алкоголь побыстрее растворился. Потом вторую, третью. Удовлетворённо отметил, с каким удивлением или даже восхищением смотрит на него солнечный юноша. Подумал, а ведь он мог легко завоевать его расположение. Но… Ситуация почему-то изменилась в неожиданную сторону. И пусть это только мечты… Сердцем он чувствовал, что что-то здесь не так. Вэй Усянь, тем временем восхитился: — Цзэу Цзюнь, а вы умеете пить. Неужели Цзэу Цзюнь так же как и я тайком пил вино в Облачных глубинах? Лань Сичэнь улыбнулся. Все таки какой же он милый! Все его страхи и неожиданные предположения улетели куда-то на второй план. Перед ним был прекрасный, ослепительный, сияющий, солнечный Вэй Усянь! Он просто тонул в искрах бездонного омута этих невероятных глаз, купался и ловил солнечных зайчиков. Ловил самозабвенно до бабочек в животе! — На самом деле, я подавлял крепость вина с помощью золотого ядра. И практически не употреблял алкоголь. Вэй Усянь улыбнулся: — Все таки с Цзэу Цзюнем никому не сравниться. Но почему пришли на этот раз вы, а не Лань Чжань? — Дядя его оставил, чтобы переписать заново правила. Вэй Усянь поперхнулся от неожиданности: — Три тысячи с чем-то правил? Да это же невозможно жестоко с его стороны! Заново все правила! Лань Сичэнь ласково улыбался. — Вы можете посетить Облачные глубины в качестве гостя. Ответ превзошёл самые смелые ожидания: — Прекрасно, я могу последить за ним, как когда-то он следил за мной. Все равно я последнее время ничем не занят. Сердце подпрыгнуло от радости и замерло. Лань Сичэнь чуть не заплакал от счастья. Он перевел дух, взял себя в руки, через минуту уже смог вздохнуть свободнее. Вот что значит задушевный разговор! Он решил ковать железо пока горячо: — Тогда вы сможете послушать несколько древних мелодий. Все они несут в себе очищение духа и сердца, а так же концентрацию внимания. — Очищение сердца? --нахмурилось Солнце. — Да. Ванцзи последнее время тщательно изучает омовение. Вэй Усянь испытующе посмотрел в глаза Лань Сичэню: — Цзэу Цзюнь, значит вы специально пили со мной вино, чтобы меня уговорить прийти к вам? Значит вы выступаете чьим то посредником? Лань Сичэнь почувствовал, что Вэй Усянь напрягся. Он лихорадочно подбирал слова. С ним было непросто! Между тем на солнышко набежали грозовые тучи: — Послушайте, в вашем клане Лань все любят вмешиваться в чужие дела? Лань Сичэнь почувствовал отчаяние. Что сказать? В голове громом прозвучала фраза: » Его не привлекают мужчины.» О чем говорить? Будет ли теперь уместно говорить о чувствах Ванцзи? Не прогонит ли он его сразу же? Так же, как совсем недавно без всяких церемоний прогнал его братишку! Почувствовав себя свахой-неудачницей, он все-таки решил сказать, но уже перефразировал те слова, что готовился ранее произнести: — Ванцзи мой родной брат. И мне известны его помыслы. Послушаете вы меня или нет, но в мире существуют принципы и правила, которым подчиняется все на свете. Но если бы вы были одни, вы могли бы поступать как вам вздумается. Но, к сожалению, у каждого человека в мире есть свое мнение. Надеюсь излишняя самоуверенность молодого господина Вэя не повлияет на тех, кто по-настоящему беспокоится и заботится о вас. И тому, кому вы очень дороги. Если вы верите мне и Ванцзи, клан Гусу Лань может помочь вам вернуться на путь меча. Солнышко спряталось, уступив место чёрной туче: — Я мог бы поверить, но не хочу С этими словами Вэй Усянь оставил вино недопитым, встал из-за стола. Лань Сичэнь встал следом за ним: — Молодой господин Вэй, тигриную печать нелегко контролировать. Это может разрушить тело и душу. Вэй Усянь поднял голову, в бездонных глазах полыхнуло пламя: — Не важно. Я хочу попробовать. Может я и есть тот гений, который сможет контролировать этот процесс. С этими словами он повернулся, махнул рукой и покинул его. Легко прошуршали по полу шёлковые одежды, оставив после себя неповторимый аромат трав и цветов, а так же бесконечно тоскливую горечь сожаления. Лань Сичэнь остался стоять посреди комнаты, словно поражённый громом. В груди неожиданно сдавило, потом отозвалась сильной болью, стало трудно дышать. Виски резко сдавило, закружилась голова. Он медленно опустился на циновку, обхватив голову руками. Но почему? Почему так больно? Почему так больно, когда этот человек вот так напрямую отталкивает тебя? Он долго просидел в полной прострации. Вот и все! Вот и поговорили! Солнечный юноша спрятался за грозовую тучу и сжёг за собой мосты, в которые ударила молния его гнева. Да, нелегко с ним разговаривать. Практически невозможно. Его постоянно нужно гладить вдоль шерсти, как вредного чёрного котика. И ни в коем случае не против! А иначе он выпускает когти и очень больно кусается. В данном случае бьет молнией и оглушает громом резких слов. Он теперь вполне понимал братишку, его волнение и безнадёжное отчаяние. Да еще и с его умением говорить! Лань Сичэнь никогда не жаловался на отсутствие способности убеждать, на этот раз столкнулся с абсолютно несгибаемым характером юноши солнца. Хотелось забыться и ни о чем не думать. Отчаянным жестом он взял сосуд с вином, опрокинул его и допил весь залпом, отчего резко перехватило дыхание. Во рту и глазах защипало, разум затуманился. Он уронил голову на согнутые в локтях руки и уснул тут же за столом. Проснувшись вечером, он вышел из комнаты, заказанной Вэй Усянем, испытывая немалый стыд и горечь сожаления. Легче не стало. Решив ничего не говорить братишке о своем более чем позорном поражении, он отправился домой. По дороге корил себя за самонадеянность. Теперь он понимал, почему братишка не давал ему проявить самостоятельность. Вот проявил! И что получил взамен? Убедил? Нет, вышло еще хуже! Теперь он и вовсе будет избегать братьев Лань! Ко всему прочему добавилось чувство вины, за то что проявил ненужную инициативу и все испортил. Ванцзи в этом случае оказался гораздо мудрее. Он не торопился и настойчиво использовал разные подходы. Да, Вэй Усянь прогонял его, отмахивался, но братишка снова и снова упорно шел к нему поговорить. А теперь? Что теперь? «Теперь он думает, что Лань Чжань послал меня посредником? Ох, зачем я в это влез? Как теперь дальше жить и смотреть в глаза Ванцзи?» Вроде разговор начался совсем неплохо. Но… Не все так просто, как казалось. С этим юношей надо было быть очень и очень осторожным, чтобы не навлечь на себя его гнев! Все остальные дни для Лань Сичэня были как в тумане. Он жил теперь и делал свои дела чисто автоматически, не понимая зачем вообще живёт. Зачем он вообще здесь? Он глава клана! Эта должность! Будь она неладна. До праздничного обеда в резиденции Ланьлин Цзинь оставалось пару месяцев. Лань Сичэня часто навещал Цзинь Гуаньяо, он смотрел как помогают на стройке его люди, потом сидел пил чай с Лань Сичэнем. Вдруг он завел весьма странный разговор: — Брат, ты не заметил, как испортился характер господина Вэя? Лань Сичэню и так было нелегко эти дни, так еще и стало теперь вдвойне неприятно, почему вдруг Цзинь Гуаньяо начал интересоваться солнечным юношей? Тут же встал на его защиту: — Он еще юноша. Ничего страшного. Все в его возрасте переживали перестройку личности. — Нет, не в этом дело. Мне кажется у него расшатана психика. Потому кто знает, чего можно от него ожидать? Лань Сичэнь удивился: — Я бы так не сказал. Я разговаривал с ним. Он вполне адекватный. И вполне трезво мыслит. В душе же очень хотел поскорее закончить этот разговор. Но Цзинь Гуаньяо настаивал: --Брат, ты не понимаешь! Вдруг он потеряет над собой контроль и применит свою тигриную печать на всем заклинательском мире? Что если он захочет мирового господства? — Он не собирается это делать. Наоборот он сейчас ищет способы контроля над ней, чтобы она не повредила никому. Однако Цзинь Гуаньяо был не согласен: — Такой опасный артефакт должен находиться под контролем более зрелых и адекватных людей. Желательно, чтобы эти люди были постарше. А лучше хранить его в клане Ланьлин Цзинь. Потому что сам клан находится у всех на виду, а значит здесь все-таки намного надежнее. Согласись, брат! — Что ты предлагаешь? — Я предлагаю высказать свое мнение на будущем совете кланов. — Но это не мое мнение. — Брат, как ты не понимаешь! Опасный артефакт в руках у гордого и амбициозного мальчишки! «Ну что ты до него прицепился? Что он то тебе жить не дает?» Лань Сичэнь покачал головой: — Я не буду извращать факты. — Это не извращение фактов. Это констатация действительности. И всем пора уже это понять. Понять и принять соответствующее меры. Лань Сичэнь удивился. Это же не могут быть слова простого наивного мальчика. Странное суждение у вчерашнего счетовода на ферме. Неужели он полез в политику? Зачем? Здесь сьедят и не подавятся! — А-Яо, послушай меня. Это политика. Зачем это тебе? — А что я должен всегда принимать гостей и заботиться об угощении? — Да лучше заботиться об угощении и принимать гостей, чем лезть в это грязное дело. — Брат, но ты то сам глава ордена! — Пойми А-Яо, если бы у меня был выбор, я бы тоже туда не лез. Думаешь, я не нашел бы чем заняться? — Мой брат не уверен во мне? Мой брат думает, что я ничего не стою? И мое место прислуживать другим? Высоко же ты меня ценишь! Лань Сичэнь не ожидал, что разговор примет такой оборот. — Прости, А-Яо. Я не хотел тебя обидеть. — Я просто хотел оградить всех от опасности. Если мы все вместе дружно за это дело возьмемся, то возможно будет эту опасную штуку держать под контролем, чтобы снова не грянула новая буря. Лань Сичэнь был согласен, что такую вещь надо держать под контролем. Но не таким путём. — А-Яо, прости, но я не буду кляузничать. И не буду травить человека. — Это вовсе не кляуза. И никакая не травля. Мы должны все вместе убедить молодого господина Вэя от опасного шага, чтобы он сдал опасную вещь под наш общий контроль. Но Лань Сичэнь был не согласен: — Мы не имеем права. Тем более это его изобретение. И только он имеет право контролировать её. А ты уверен, что орден Ланьлин Цзинь справится с этим? Как только Цзинь Гуаньяо не убеждал его, какие аргументы не приводил, Лань Сичэнь чувствовал здесь какой-то подвох и ни в какую не соглашался. В течение двух месяцев перед советом Цзинь Гуаньяо еще несколько раз возвращался к этому разговору. Но Лань Сичэнь был неумолим и несгибаем как скала. Подходило время, когда должен произойти торжественный совет кланов в башне Золотого Карпа. Лань Сичэнь зашел в библиотеку. Библиотека была уже готова. Остались только наружные отделочные работы. Брат не сидел за переписыванием правил. Он копался на полках, отыскивая что-то. Одна книга была у него в руках. — Ванцзи, ты что ищешь? — Вот. Лань Сичэнь глянул на открытую страницу. — Почему человек не может носить меч? — Да. Меч связан с духовными силами. Я тогда не смог его вытащить из ножен. Он запечатался сам по себе. — Запечатался? Но такое может произойти раз в десять тысяч лет. Неужели молодой господин Вэй находится на такой стадии развития? Это немыслимо! — Я тоже так думаю. Его просто необходимо спасти. Описывались несколько причин. Повреждены духовные каналы или ядро. Но как это определить не написано. Идет отсылка на более древние трактаты. — Они возможно есть. Но дядя забрал ключи от закрытого фонда и не дает никому. Даже мне. — Почему? — Боится, что строители туда случайно зайдут. — Это люди из клана Цзинь? — Да, мне их прислал Цзинь Гуаньяо. Братишка посмотрел на Лань Сичэня: — Правильно сделал. — Думаешь? — Не доверяю я твоему Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь очень удивился. С чего это у младшего такие выводы? Но ничего не стал спрашивать. Снова навалилось много дел. Он иногда заходил в библиотеку. Перебрасывался парой фраз с братом. Время от времени Облачные глубины посещал Цзинь Гуаньяо так же по-прежнему как и раньше. Снова пытался уговорить Лань Сичэня замолвить слово по поводу того, чтобы Вэй Усянь отдал печать. — Ты понимаешь, если он заманил в сети своего ордена треть добычи просто так играючи, то представь насколько он опасен? — Но другую треть уничтожил наш старший брат. — Все равно это несправедливо. Он не приложил вообще никаких усилий. Что ему стоит уничтожить вот так же всех нас? Лань Сичэнь снова отмахивался. — Прекрати, А-Яо. Пошли лучше налью тебе чаю. С успокоительными травками. Проводив Цзинь Гуаньяо, Лань Сичэнь снова зашел в библиотеку. — Цзинь Гуаньяо считает что несправедливо Вэй Усянь поступил на охоте. Лань Чжань поднял голову: — Что здесь несправедливого? — Представляешь, остальных уничтожил глава Не. Он единственный из всех, кто занимался охотой. Остальные просто бродили по лесу и обсуждали новости. О какой несправедливости может идти речь? Лань Ванцзи молча согласился. Он долго сидел в задумчивости, словно что-то вспоминал. Лань Сичэнь вывел его из состояния задумчивости: — Брат, завтра нас пригласили на торжество в орден Ланьлин Цзинь. Ты не забыл? На следующий день, братья прибыли в Ланьлин. До начала пира, они прогуливались по роскошному цветнику с прекрасными пионами. Пионы, пионы. Большая часть счастья и беспокойства была связана с этими прекрасными цветами. Пион на открытии охотничьего сезона, брошенный солнечным мальчиком десять лет назад. Пион, который поймал братишка совсем недавно на горе Байфэн. Пион, который он принёс на днях, слезы в его глазах. И море пионов. Лань Сичэнь долго наблюдал за младшим, осторожно касаясь нежных лепестков, боясь потревожить росу, словно драгоценные камни, блестевшую на роскошных бутонах. Но потом все-таки решился спросить: — Ванцзи, что за сильное беспокойство охватило твою душу? Почему ты столь задумчив? Братишка тихо сказал: — Брат, я… хочу забрать одного человека в Облачные Глубины. Забрать? Но как он собирается это сделать? Неужели силой? Но это невозможно! Лань Сичэнь весьма удивленно переспросил: — Забрать в Облачные Глубины? Лань Ванцзи кивнул, видно было, что на сердце у него лежит тяжесть. Помолчав, он добавил: —Забрать… и спрятать. Глаза Лань Си Чэня сделались заметно шире. — Спрятать? Внутри голос говорил:"Он же не кролик! Как можно спрятать за пазухой солнце?» Лань Ванцзи, тяжело, словно преодолев внутренний барьер, с горечью в голосе, произнес: — Но…только он не желает этого… Лань Сичэнь понимал его. Ведь он сам предпринимал уже попытку забрать Вэй Усяня в Облачные глубины, но из этого ничего не вышло. Он корил себя за то, что сказал про песню очищения сердца. Кто его за язык дёрнул? Солнечный юноша это понял по-своему, потому со свойственной ему вредностью характера сразу оказал сопротивление. Он воспринял это как давление, как посягательство на свою свободу. Он не любил, когда его кто-то пытается заставить или начинает на него давить. Нужен был какой-то другой метод. Нужно просто придумать план и обсудить его вместе. Он только хотел ответить, как разговор их был прерван криком Цзинь Цзысюня, он бранил молодого человека. Это был Су Шэ, бывший адепт ордена Гусу Лань, теперь перешедший в орден Ланьлин Цзинь после охоты на горе Байфэн. Подоспел Цзинь Гуаньяо и, заступившись за него, увел Су Шэ с собой. Дальнейший разговор не получился, было много свидетелей. Всех пригласили на пиршество и гости прошли в зал несравненной изящности и сели за приготовленные столы. Лань Ванцзи молча сидел за столиком, где стоял чайный стакан и блюдца с лакомствами, по-прежнему погруженный в свои мысли. Клана Юньмэн Цзян на пиру не было. И это еще сильнее усугубляло мрачное настроение Лань Сичэня. Он был уверен, что братишка хандрит по тому же поводу. Вдруг к столикам братьев Лань подошел изрядно выпивший Цзинь Цзысюнь со стопкой: —Глава Ордена Лань, Хань Гуан Цзюнь, хочу выпить с вами вина в вашу честь! Цзинь Гуаньяо пришел тут же на выручку, желая смягчить неудобную ситуацию: —Цзы Сюнь, Цзэ У Цзюнь и Хань Гуан Цзюнь — гости из Облачных Глубин. Лучше тебе не просить их выпить с тобой вина, а… Уже довольно пьяный Цзинь Цзисюнь перебил его: —Кланы Цзинь и Лань — одна семья, все здесь свои люди. И если братья Лань откажутся пить со мной, я сочту это за проявление неуважения! Подвыпившие люди из свиты Цзинь Цзы Сюня хлопнули в ладоши: —Вот так смелость! Таким и должен быть прославленный заклинатель! Никто еще никогда не предлагал братьям Лань спиртное, все знали, что алкоголь в их ордене под строгим запретом. Лань Сичэнь вежливо отказался. Цзинь Цзысюнь не успокаивался: —Не нужно слов, Глава Ордена Лань, наши кланы ведь не чужие друг другу. Поэтому отговорки, которые действуют на посторонних, для меня ничего не значат! Одно слово: просто скажите, выпьете со мной или нет? Лань Сичэню все это показалось сном. Никто и никогда не позволял себе подобных выпадов в адрес братьев Лань, зная насколько строгие правила в монашеском ордене. Мало того, все считали престижным, чтобы отправить учиться своих детей к ним в Гусу. Потому определённая степень уважения распространялась на всех адептов ордена Гусу Лань, не говоря об их главе и его родном брате. Но такое просто хамское поведение они не заслужили. Это было впервые. Еще больше поразило то, что с лица Цзинь Гуанъяо не сходила странная улыбка. Заметив его взгляд, он посмотрел на Лань Сичэня взглядом, полным извинений, и довольно-таки мягко произнёс: — Главе Ордена Лань и его брату ещё предстоит обратный путь на мечах. Боюсь, что алкоголь плохо скажется на управлении… Цзинь Цзысюнь не принял его возражений всерьёз. — Неужели после пары чарок можно свалиться с меча? Да я даже после восьми мисок вина по-прежнему смогу взлететь к небесам! Вокруг раздались одобрительные восклицания. Лань Ванцзи всё ещё сидел и буравил холодным взглядом чарку, которую Цзинь Цзысюнь поставил перед ним. И как раз когда он уже собирался заговорить, к чарке внезапно потянулась чья-то рука. Лань Сичэнь вздрогнул. Неужели? А взгляд братишки внезапно потеплел, складка меж бровей разгладилась. Он поднял глаза. Медленно его взгляд достиг прекрасного лица солнечного юноши. Он с облегчением вздохнул. Вэй Усянь одну руку завёл за спину, а другой опрокинул чарку в рот, показал Цзинь Цзысюню опустевшее дно и произнёс: — Я выпил вместо него. Ты доволен? Глаза его улыбались, но тон голоса на конце фразы едва заметно повысился. Он держался с достоинством и изяществом, божественно прекрасный и одухотворённый. Лань Сичэнь, не в силах ничего сообразить, только произнёс: — Молодой господин Вэй? Раздался чей-то тихий удивлённый возглас: — Когда он явился сюда?! Вэй Усянь поставил чарку на стол, одной рукой поправил ворот одежды и произнёс: — Только что. Только что? Но ведь очевидно же, что не прозвучало ни объявления, ни приветствия, никто даже не заметил, когда ему удалось пробраться в Зал Несравненной Изящности. По коже присутствующих заклинателей пробежал холодок. Цзинь Гуанъяо отреагировал немедленно, всё с той же сердечной теплотой он обратился к Вэй Усяню: — Я не знал, что и молодой господин Вэй почтил своим присутствием Башню Золотого Карпа. Прошу извинить меня за неучтивость. Должен ли я позаботиться о месте для вас? Ох, верно, у вас имеется приглашение? Вэй Усянь не стал отвечать на приветствие и заявил прямо: — Нет нужды. Приглашения не имеется. Затем легко кивнул в сторону Цзинь Цзысюня со словами: — Молодой господин Цзинь, можно вас на пару слов? Цзинь Цзысюнь ответил: — Если у вас есть какие-то вопросы, мы можем обсудить их после завершения торжественного приёма. Заметно было, что он вовсе не собирался беседовать с Вэй Усянем, который прекрасно это понял, но всё же спросил: — Сколько придётся ждать? — Шесть-восемь часов. А может, и десять-двенадцать. Сказать трудно. Или же до завтра. Вэй Усянь дёрнул изящной бровью: — Боюсь, я не могу ждать столь долго. Цзинь Цзысюнь надменно произнёс: — Не можете, а придётся. Вмешался Цзинь Гуанъяо: — Хотелось бы узнать, по какому вопросу молодой господин Вэй обращается к Цзысюню? Это настолько срочно? Вэй Усянь ответил: — Не терпит ни минуты промедления. Цзинь Цзысюнь снова повернулся к Лань Сичэню с поднятой чаркой в руке. — Глава Ордена Лань, ну же, давайте, вы ещё не выпили свою чарку! Во взгляде Вэй Усяня промелькнули чёрные всполохи. Он понял, что Цзинь Цзысюнь лишь тянет время, и потому сощурился, приподнял уголок красиво очерченного рта и произнёс: — Отлично. Тогда я скажу прямо здесь. Прошу, ответьте, молодой господин Цзинь, известен ли вам человек по имени Вэнь Нин? Цзинь Цзысюнь переспросил: — Вэнь Нин? Нет. Вэй Усянь продолжил: — Вы наверняка должны его помнить. В прошлом месяце вы охотились близ Ганьцюань и в погоне за восьмикрылым Царём летучих мышей оказались в месте обитания остатков клана Вэнь. Или, лучше сказать, в месте их заточения. И увели оттуда группу адептов клана Вэнь, лидером среди которых являлся именно он. Цзинь Цзысюнь ответил: — Я сказал — не помню, значит, не помню, мне не настолько нечем занять себя, чтобы тратить силы на запоминание имени какого-то пса из клана Вэнь. Вэй Усянь произнёс: — Хорошо, мне не составит труда рассказать подробнее. Вы не смогли изловить Царя летучих мышей, но весьма удачно наткнулись на адептов клана Вэнь, которые вышли к вам узнать, что происходит. Тогда вы стали заставлять их стать вашей наживкой. Они побоялись. На переговоры с вами вышел заикающийся юноша, Вэнь Нин, о котором я упомянул ранее. Пока суд да дело, Царь летучих мышей скрылся, а вы избили тех адептов клана Вэнь и силой увели с собой. Теперь их местонахождение неизвестно. Стоит ли мне объяснять ещё подробнее? Они до сих пор не возвратились домой, и я не знаю, кого ещё следует спрашивать об этом, кроме вас! Цзинь Цзысюнь вспылил: — Вэй Усянь, что ты хочешь этим сказать? Явился ко мне, чтобы их найти? Неужели хочешь вступиться за псов из клана Вэнь? Вэй Усянь с прелестной улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, ответил: — Тебе какое дело, собираюсь я вступиться или казнить их? Отвечай, где они, немедленно! Последняя фраза стёрла улыбку с его лица, голос сделался ледяным. Очевидно, он уже потерял терпение. Множество заклинателей в Зале Несравненной Изящности содрогнулись от страха. Цзинь Цзысюнь выкрикнул: — Вэй Усянь, ты совсем распоясался! Разве на сегодняшний приём Орден Ланьлин Цзинь тебя приглашал? А теперь ты смеешь стоять здесь и упиваться своей наглостью? Думаешь, что тебе всё позволено и никто не смеет тебе перечить? Собрался перевернуть Небеса? Вэй Усянь в ответ рассмеялся: — Это ты себя-то с Небесами сравнил? Прости за прямоту, но это и есть наглость чистой воды. Ни для кого не было секретом, что Цзинь Цзысюнь действительно уже давно считал Орден Ланьлин Цзинь новыми Небесами мира заклинателей. Но однако сейчас и сам прекрасно понял, что сказал лишнего. Со слегка покрасневшим лицом он вознамерился громко дать отпор Вэй Усяню, когда с почётного места раздался голос Цзинь Гуаншаня. Он, посмеявшись, произнёс: — Разве это дело настолько серьёзное, чтобы молодые люди понапрасну ссорились? И всё же, молодой господин Вэй, рассуждая справедливо, вам действительно не следовало врываться на частный приём, устроенный Орденом Ланьлин Цзинь. Сказать, что Цзинь Гуаншань позабыл о случившемся на горе Байфэн, было бы невозможно. Именно поэтому он всё это время спокойно смотрел на то, как Цзинь Цзысюнь задирает Вэй Усяня, и не собирался его останавливать. Лишь когда Цзинь Цзысюнь оказался в невыгодном положении, Глава Ордена вмешался. Вэй Усянь кивнул ему и ответил: — Глава Ордена Цзинь, я не хотел помешать вашему частному приёму, прошу меня извинить. И всё же. Сейчас не известно ни местонахождение тех людей, которых увел молодой господин Цзинь, ни живы ли они вообще. Каждая секунда промедления может стать роковой. Одному из тех людей я обязан жизнью, поэтому ни в коем случае не могу остаться в стороне. Не смею надеяться на ваше великодушие, в будущем готов загладить свою вину. Цзинь Гуаншань не уступал: — Любое дело может немного подождать. Прошу, вначале присядьте, мы спокойно всё обсудим. Цзинь Гуанъяо уже давно незаметно приготовил ещё одно место для гостя. Вэй Усянь ответил: — Вы слишком любезны, Глава Ордена Цзинь. Но я не могу задержаться. Дело не терпит отлагательств. Прошу вас выполнить мою просьбу как можно скорее. Цзинь Гуаншань продолжал: — Не спешите. Если поразмыслить как следует, мы с вами ещё не разрешили некоторые вопросы, также не терпящие отлагательств. Раз уж вы явились сюда, давайте не станем упускать прекрасную возможность решить все проблемы сразу. Как вы на это смотрите? Вэй Усянь вновь приподнял изящную бровь. — Что ещё мы не разрешили? — Молодой господин Вэй, мы ведь уже касались этого вопроса в разговоре с вами, и не раз. Вы наверняка помните… Во время Аннигиляции Солнца вы некогда использовали одну вещицу. — Ох, Тигриная Печать Преисподней. Вы в самом деле упоминали об этом. И что же? — Если верить слухам, вы переплавили Тигриную Печать Преисподней из металла железного меча, который добыли со дна пещеры Черепахи-Губительницы. Вы использовали её на поле битвы всего единожды, но тогда её сила оказалась такова, что затронула и некоторых наших соратников… Никто никогда не смел прерывать главу ордена Ланьлин Цзинь, но только не солнечный юноша. Вэй Усянь прервал его: — Прошу, переходите к главному. — Это и есть самое главное. В той битве потери понёс не только Орден Цишань Вэнь, но и наша сторона тоже. Я убеждён, что подобный артефакт весьма сложно держать под контролем, и боюсь, что пока он находится в руках у одного лишь человека… Он не успел довести фразу до конца, когда Вэй Усянь начал смеяться. — Глава Ордена Цзинь, позвольте мне задать один вопрос. Вы считаете, что раз Ордена Цишань Вэнь не стало, то Орден Ланлин Цзинь вполне заслуженно способен его заменить? В Зале Несравненной Изящности воцарилось гробовое молчание. Солнечный юноша добавил: — Все на свете артефакты должны принадлежать вам, все должны слушать только вас? Глядя на подобное поведение Ордена Ланьлин Цзинь, я невольно возвращаюсь во времена расцвета Вэньского владычества. Лань Сичэнь уже понял, откуда дул ветер, когда Цзинь Гуаньяо настаивал на том, чтобы Лань Сичэнь замолвил слово за тигриную печать. Вот оно что! Цзинь Гуаньшань хочет себе в безраздельное пользование желанный артефакт! Никаким спасением мира здесь и не пахнет! Но как он сильно влияет на младшего названного брата! И в очень нехорошую сторону! Но что мог возразить отцу вчерашний деревенский простачок? Цзинь Гуаншань всегда был непререкаемым авторитетом. Для всех. Но кто бы мог подумать, что солнечный юноша окажется далеко не робкого десятка и обличит при всем народе главу Цзинь да еще и с явной насмешкой? Один из приглашённых заклинателей по правую руку от Цзинь Гуаншаня выкрикнул: — Вэй Усянь! Следи за языком! Вэй Усянь спросил: — Разве я не прав? Заставлять живых людей стать своей наживкой, а когда они не повинуются, всячески принуждать их к послушанию. В чём же это отличается от действий Ордена Цишань Вэнь? Другой приглашённый заклинатель вскочил на ноги со словами: — Разумеется, разница есть. Злодействам псов из клана Вэнь не было числа, постигший их конец стал заслуженным наказанием. А мы лишь берём зуб за зуб, заставляем их пожинать плоды, которые они сами же и посеяли. Разве в этом можно нас упрекнуть? Вэй Усянь ответил: — Ищи того, кто тебя укусил, с него и требуй платы. На руках Вэнь Нина и его родных крови нет. Или вы хотите привлечь к ответственности даже непричастных родственников преступника? Кто-то спросил: — Молодой господин Вэй, ваши слова о том, что на их руках нет крови, вовсе не означают, что всё так и есть. Это лишь ваше сугубо личное мнение. Но где доказательства? Вэй Усянь ответил: — Разве ваши слова о том, что они причастны к убийствам, — не сугубо личное мнение? Разве это не вам следует первыми предоставить доказательства? Почему же вы сразу стали требовать их от меня? Тогда другой заклинатель холодно усмехнулся и произнёс: — В прошлом, когда люди Ордена Цишань Вэнь убивали наших соратников, их действия считались намного более жестокими, чем в данном случае! И никто из них не пытался дать себе разумное оправдание. Так почему же мы теперь должны так поступать? Вэй Усянь усмехнулся: — О. Раз псы из клана Вэнь совершали множество бесчинств, то любой, кто носит фамильный знак Вэнь, заслуживает смерти? Но постойте, ведь немало мятежных кланов из Цишань сдались добровольно и сейчас живут припеваючи. Кажется, даже здесь присутствует несколько глав кланов, которые ранее являлись вассалами Ордена Цишань Вэнь, не так ли? Несколько заклинателей, на которых указал Вэй Усянь, немедленно поменялись в лице. А он тем временем продолжал: — В таком случае, если на любом, кто носит фамилию Вэнь, можно срывать свой гнев, заслуживает он того, или нет, стало быть, я имею право прямо сейчас поубивать их всех без остатка? Еще на середине фразы он опустил руку и коснулся висящей на поясе Чэньцин. В тот же миг люди в торжественном зале содрогнулись. Только что эти люди, которые умудрились устроить целый базар, в панике одновременно вскочили со своих мест. Лань Сичэнь напрягся, сжал в руке меч. Но в полной тишине раздался мрачный голос Лань Ванцзи: — Вэй Ин! Цзинь Гуанъяо стоял к Вэй Усяню ближе всех, однако его лицо даже не изменилось, а голос по-прежнему остался мягким: — Молодой господин Вэй, прошу, ни в коем случае не поступайте опрометчиво. Мы ведь можем всё мирно обсудить. Цзинь Гуаншань тоже поднялся на ноги. На его лице попеременно отразилось удивление, гнев, страх и негодование. Он воскликнул: — Вэй Усянь! Считаешь… что раз Главы Ордена Цзян здесь нет, тебе позволено вести себя столь своевольно? Вэй Усянь резко ответил: — Ты думаешь, что если бы он был здесь, я вёл бы себя иначе? Если я собрался кого-то убить, кто сможет меня удержать и кто посмеет меня удержать?! Лань Ванцзи выговорил слово за словом: — Вэй Ин. Опусти. Чэньцин. Вэй Усянь бросил взгляд на него, на пару светлых, словно стеклянных, глаз, резко отвернулся и крикнул: — Цзинь Цзысюнь! Цзинь Гуаншань торопливо вторил: — Цзысюнь! Вэй Усянь проговорил: — Хватит пустой болтовни, наверняка все вы уже знаете, что терпение моё имеет границы. Где он? Я и так потратил на тебя слишком много времени, поэтому считаю до одного. Три! Цзинь Цзысюнь собирался упорствовать до последнего, но когда увидел взгляд Цзинь Гуаншаня, вздрогнул. Вэй Усянь продолжал: — Два! Лишь тогда Цзинь Цзысюнь громко выкрикнул: — …Ладно! Ладно! Всего-то кучка псов из клана Вэнь. Если тебе столь сильно хочется распорядиться их жизнями, так забирай, я больше не желаю препираться с тобой! Отправляйся искать их на тропу Цюнци, и дело с концом! Вэй Усянь холодно усмехнулся: — Ты ведь мог сразу мне всё рассказать. Он пришёл словно ветер, так же и удалился. Едва силуэт Вэй Усяня исчез из поля зрения, в сердцах всех присутствующих словно развеялись тёмные тучи. Лань Сичэнь ощущал себя полным ничтожеством. Вот он какой! Он спокойно, без всяких сожалений бросил вызов обществу, нисколько не беспокоясь о том, что о нем будут думать! Он плевал на это общество, на их гордость и напыщенность. И такого человека они хотят спрятать? Спрятать? Можно ли спрятать солнце? Можно ли удержать его? Да он просто не сможет сидеть спокойно, если заметит хоть какую-то несправедливость! Забрать? Но как забрать? Он только что появился и так же пропал! Можно ли забрать ветер? Что теперь делать? «Крылатая фраза влетела в мой дом. Крылатая фраза взмахнула крылом. Крылатую фразу ее не унять. До самой до ночки строчу я опять. Бесценная строчка, постой, погоди. Бессонная ночка опять впереди. Вольный ветер рвет мне душу в клочья. И тоски смертельной не унять. Что ты здесь забыла этой ночью? Вдрызг исписанная старая тетрадь?» (Печальный поэт Лань Сичэнь)