Легкое прикосновение.

«Вдохновение--хрупкая вещь. То, как бабочка, рядом летает. И в ромашки так хочется лечь. Над тобой облака в сини тают. Осторожно, его не спугни. Не помни ты у бабочки крылья. И нечаянно не прогони. И оно может стать очень сильным. Вдруг накроет оно как цунами. И, как вихрь, все сметая вокруг. Словно смерч пронесется над нами. И подхватит тебя в этот круг. Вдохновение --нежная вещь. Только дунул, оно и растает. Вдохновение --вредная вещь. Когда хочет оно прилетает. Вдохновение --трудная штука. Невозможно с ним договориться. Вдохновение --не наука. Невозможно ему научиться. Вдохновение--бабочки крылья. Только взял, облетела пыльца. Вдохновение может быть сильным. Или длинным, как жизнь без конца. Как волна вдруг накатит внезапно. Набежит как вода на песок. Может ночью прийти или завтра. Невесомым быть, как лепесток.» (Поэт Лань Сичэнь) —Брат. Я должен идти. Мне нужен жетон. И… Прикрой меня. —Ванцзи, если дядя узнает? —Лань Сичэнь забеспокоился, что еще надумал младший? Последнее время он в открытую нарушает правило за правилом. На него уже не действуют никакие наказания. Даже в детстве он не позволял себе такого! Да что вообще творится с ним? «Что, что? А я сам что делал на Луанцзан ночью? Вот то же самое и творится. Только он хочет пойти туда днём.» —Брат. Мне нужны деньги. Сколько нужно, чтобы купить рис на пятьдесят человек хотя бы на пару месяцев. —А потом? —А потом я придумаю что нибудь. —Ванцзи, я понимаю твой благородный порыв. Но будь осторожен. —Если что, я на ночной охоте. Лань Сичэнь проводил младшего, проследив, чтобы его никто не увидел и вернулся к себе. Пока братишка отсутствовал, снова прибыл Цзинь Гуаньяо. Они обошли Облачные глубины, посмотрели выполненные работы и теперь сидели в яши. Лань Сичэнь налил другу чаю. Отхлебывая чай, Цзинь Гуаньяо сказал: --Брат. Все таки мой отец оказался прав, он давно уже хотел сбежать от всего мира. Представь, он там проводит зверские эксперименты над людьми. А оставайся он в Юньмэне, кто бы ему позволил вытворять такие жуткие вещи? Лань Сичэнь не согласился: --А-Яо, на чем основаны твои предположения? На фактах? Нет, на слухах. Никогда нельзя решать такие дела опрометчиво. Цзинь Гуаньяо сощурился: --Брат, про меня тоже ходят всякие слухи. Ты сам это слышал. Слышал, как порочат доброе имя моей матери. Хотя сам знаешь, что это совсем не так. Мой отец был единственным мужчиной, которого она любила и ждала всю свою жизнь. Но ей пришили ярлык шлюхи. --А-Яо, что ты такое говоришь. Ты же знаешь, что я никогда не слушаю сплетни и не верю им. Я верю тебе. Ты всегда был и будешь в моих глазах добрым и искренним юношей. Цзинь Гуаньяо улыбнулся и сменил тему разговора: --Брат, ты знаешь, то высказывание твоего братишки вызвало резкий резонанс в обществе. Все недовольны вашим поведением. Я еле еле уладил ситуацию. Пришлось поговорить со многими главами кланов. Кое кого пришлось подкупить подарочком. Лань Сичэня и раздражало это лицемерное общество, но ведь и Цзинь Гуаньяо терпел из-за него неприятности. Мало того, он еще и заступался за них перед всеми. И столько всего делал для братьев нефритов! Так что ему стало стыдно. --Прости, А-Яо, что я тебе доставляю много хлопот. Спасибо большое за твою заботу. Я опять у тебя в долгу. Цзинь Гуаньяо снова улыбнулся: --Брат, что ты. Ничего ты мне не должен. Я только попрошу тебя об одном. Я прошу поддержать меня на совете кланов в одной малости. Не откажи мне, пожалуйста. --Что такое, А-Яо? Я готов выполнить любую твою просьбу. --Всего лишь малость. Когда речь зайдёт о молодом господине Вэе и тигриной печати, ты должен поддержать меня. --Что именно, А-Яо я должен сказать? Надеюсь это будет справедливо? --Да, да, брат. Вполне справедливо. Люди должны знать, что он очень опасен и надо предостеречь всех. Лань Сичэнь удивился: --Но я абсолютно не вижу в нем опасности. Он никого не трогает. Тихо себе живёт с этими людьми на горе и все. --Брат. Ну почему ты такой наивный? Он наверняка готовит новую войну против всех! Он ставит зверские опыты над людьми. Ты знаешь, что он увел на гору три тысячи девственниц и развлекаясь с ними, постигает пути тьмы? --А-Яо, молодой господин Вэй сам еще девственник, как он может творить подобные вещи? — Ох, брат Сичэнь, брат Сичэнь. Не будь таким наивным. Люди имеют свойство меняться. Поверь мне. Скоро он захватит весь мир и будет глумиться над нами. И чем раньше мы это предотвратим, тем лучше. Ты это понимаешь? Лань Сичэнь ответил: --Но молодой господин Вэй никогда не собирался захватывать мир. Если бы он этого хотел, он бы сделал это сразу после войны, пока мы все ослаблены и не смогли бы даже оказать достойного сопротивления. Цзинь Гуаньяо хотел еще что-то сказать, но их прервал ученик, который явился за Лань Сичэнем и доложил, что его ждёт дядя. --Что случилось? --Он получил письмо от главы Цзинь. --Прости, А-Яо, я вынужден откланяться. Это надолго. Цзинь Гуаньяо поднялся, улыбнулся: --Ну что ж, брат. Не смею задерживать. Прихватив небольшой кулёк с успокоительными травками, Лань Сичэнь отправился к дяде. Дядя был в крайне нервном состоянии. Уже без лишних слов, Лань Сичэнь поставил на огонь чайник и сел напротив Лань Цижэня, приготовившись слушать. Дядя снова развернул письмо. --Сичэнь, где Ванцзи? --Я отпустил его на ночную охоту. --Вот он вольный дух, вот оно влияние ваших родителей! Дядя весь дрожал, борода тряслась. Он был явно в сильном стрессе. --Дядя, что случилось? --Мой любимый младший племянник переплюнул даже своего отца! --Да в чем же? Дядя, говорите конкретнее. --Ты знаешь, что у твоего младшего братца ребенок на стороне? И этому ребёнку уже около двух-трёх лет! Лань Сичэнь почувствовал, как у него шевелятся волосы. --Сколько его наказывали! Сколько не позволяли выходить за пределы территории! Когда он успел? Это же сколько ему было? Лет семнадцать, нет шестнадцать? Это все твое попустительство! Ты слишком много ему позволяешь! Так что поздравляю, дорогой племянник! Ты теперь дядя! --Дядя, подождите, откуда и какой ребенок? С чего вы это взяли? --Вот письмо! Его видели в Илине с этим ребёнком! Он прилюдно называл твоего братца папой! И это один из моих лучших учеников! Лань Сичэнь ничего не мог понять. Оказалось, пока он сидел распивал чай с названным братом, принесли письмо от Цзинь Гуаншаня. В письме говорилось, что у второго молодого господина Ланя есть в Илине внебрачный ребенок, который при всем честном народе называл его сегодня папой. --Ну что скажешь? --Дядя, я ничего об этом не знаю. Думаю, если бы это было правдой, то я бы знал. Лань Сичэнь никак не мог взять в толк, когда братишка успел обзавестись ребенком? Когда он покидал Облачные глубины так надолго, чтобы завести роман? Явно он видится с ребёнком, если тот его знает и называет папой! Три или четыре года назад? Но он тогда ходил к Вэй Усяню. Неужели юноша-свет только предлог? На самом деле там была девушка? Очень странно. Вспомнился момент, когда братишка сходил за лотосами и вернулся очень счастливый. Неужели это произошло тогда? Возможно молодой господин Вэй знает об этом и покрывает его? Вот чего боялся дядя! Сам солнечный юноша всегда вел себя крайне свободно с противоположным полом. Возможно его влияние? Голова просто пухла от предположений. Было уже поздно, Лань Цижэнь и Лань Сичэнь не спали, ждали его возвращения. Накануне дядя послал за своим любимым пемянником, но того не было ни в библиотеке, ни в цзиньши. Тогда он вызвал Лань Сичэня. Лань Ванцзи вернулся домой глубокой ночью, очень расстроенный, весь в безрадостных думах. Лань Сичэнь встретил его перед дядиным кабинетом. Тот явно был не расположен разговаривать. Странно что он вернулся. Знал же, что теперь не избежать наказания! Лань Сичэнь посмотрел на братишку: — Ванцзи, почему ты не остался там с молодым господином Вэем? Ему сейчас просто необходима помощь? Боль промелькнула в глазах младшего: — Я ему не нужен. — Уверен? — Да, он сам сказал, что у нас с ним разные дороги. И каждый должен идти по своей. — Ванцзи, но это всего лишь слова. Надо было настоять и остаться. Лань Чжань покачал головой: — А-Юань хотел, чтобы я остался. Но…он сказал, что я не останусь. Он не хотел, чтобы я был рядом. — Ну почему? — У него там уже есть близкий человек. — И кто же это? — Дева Вэнь Цин. — Этот мальчик ее племянник? — Да. И они его вместе воспитывают. Лань Сичэнь ничего не мог больше сказать. Ему нечего было больше возразить. Ему самому было больно. Но приходилось уговаривать братишку. Уже который раз солнечный юноша отвергает его братишку! И все равно тот упорно идёт увидеться с ним. Получая очередной от ворот поворот. Теперь же ситуация еще более осложнилась. Дядя был в высшей степени беспокойства, что держался за сердце, на его лице явно отражалась мучительная боль: —Ванцзи, какой позор! Твой безнравственный поступок уже известен почти всей поднебесной! Лань Ванцзи стоял с опущенной головой молча, не понимая про какой безнравственный поступок идет речь. —Говори немедленно, кто она? —Дядя? Она? —поднял голову Лань Ванцзи. —Она. Мать твоего ребенка. Не притворяйся, что не понимаешь. Тебе только двадцать, а ребенку как минимум два-три года. Говори, кто она! Как ты с ней познакомился? —Ребенок? —Да, дорогой племянничек, ребенок, который при всем честном народе называет тебя папой! —Папой? —Ванцзи! Прекрати валять дурака! —Лань Цижэнь покраснел от гнева, —ты ходил в Илин увидеться с ребенком! —Нет. —Не смей врать!!! —дядя снова схватился за сердце. —Я. Не. Вру. —Тогда зачем тебя понесло в Илин. Тем более ты наказан и не можешь покидать облачные глубины. Не слишком ли ты рано пошел по безнравственной дорожке? В своей распущенности ты переплюнул даже главу одного известного клана! Сколько у тебя еще детей на стороне? — Нисколько. Дядя затопал ногами: — Не ври мне! — Не вру. — Тогда с кем ты там встречался? —С Вэй Ином. Дядя побагровел и начал хватать ртом воздух. Лань Сичэнь сидел, удивленно распахнув глаза, глядя на младшего, ему было жалко обоих. —Еще лучше. Это ребенок Вэй Ина? —Нет. Это ребенок из клана Вэнь. Он сирота. Вэй Ин о нем заботится. —Дядя, —вмешался Лань Сичэнь, —вы видите, что господин Вэй не представляет угрозы, он воспитывает сироту, среди тех людей, которых он тогда спас, был маленький ребенок, сказали надзиратели. Его мать, говорят, убил Цзинь Цзисюнь, отец погиб на войне. Дядя сидел, закрыв глаза и пытаясь привести в порядок нервную систему. Выдохнув с шумом воздух, он сказал: —Тебя все видели, что изволишь теперь сказать людям? Ты так глупо себя повёл. Теперь что будут говорить о нас? —Дядя, уверяю вас, что у Ванцзи не было плохих мыслей, он наверняка просто хотел помочь обездоленным людям. —Хорошо, я знаю что ты никогда не проходил мимо слабых и несчастных. Но наказание ты должен понести. Иначе, нам не заткнуть рты злопыхателям. Во первых —ты нарушил правило не покидать облачные глубины до окончания наказания. Во вторых—позволил уронить нашу безупречную репутацию. В третьих —тебе запрещено встречаться с Вэй Ином. В четвертых—нарушение комендантского часа. В четвертых- ты выкрал жетон. — Не выкрал. Это я ему дал. Чтобы помочь людям. — Сичэнь, с тобой отдельный разговор будет. А ты…ты… Ванцзи, ты всегда был таким послушным! Лань Цижэнь загибал пальцы, в конце концов потряс рукой сжатой в кулак перед лицом непослушного племянника. Лань Сичэнь смотрел жалобно на брата. Ему показалось, что в светлых глазах братишки появился словно молния глухой протест. Братишка заметил взгляд старшего брата и тут же опустил глаза. Его конечно же наказали, триста ударов ферулами и переписывание правил в заточении на год. Мало того, совет старейшин потребовал, чтобы он сдал жетон и меч на хранение сроком на год. Лань Сичэнь часто заходил к брату, Облачные глубины всё ещё восстанавливались и дядя завалил его работой, которую он выполнял со свойственной ему аккуратностью. Как-то, зайдя в библиотеку, он обнаружил, что братишка обложился книгами и древними трактатами. — Ванцзи? Братишка усиленно изучал анатомию. — Ты хочешь знать, чем отличаются мужчины от женщин? — Нет, я хочу знать, может ли мужчина родить? Лань Сичэнь еле сдержал смех: — Ванцзи, тебе сколько лет? — Не в этом дело. Я всего лишь хочу знать, какие побочные случаи могут возникнуть у тёмного пути. — Ванцзи, но какой бы путь человек не выбрал, мужчина остаётся мужчиной. Соответственно родить он никак не может. И в нашей библиотеке нет литературы, которая описывала бы подобные случаи. Потому что их просто не было. — Хорошо. Ванцзи закрыл книгу. Странно, что за мысли у младшего насчет побочных эффектов тёмного пути? Может его сильно стукнуло ферулами? Надо бы понаблюдать за ним. Утром Лань Сичэнь спросил у дяди: --Дядя, скажите пожалуйста, а нельзя было обойтись без битья совсем? --Я и так по твоей просьбе еле уговорил их, чтобы это был не дисциплинарный кнут. --Дядя, какой кнут? Он же не преступник! Лань Цижэнь вздохнул: --Я ничего не мог поделать. Ты же знаешь пятьдесят второе правило гласит, что безнравственное поведение и сговор с порочными людьми в клане Гусу Лань карается строго. --Дядя, но молодой господин Вэй не является порочным человеком. Дядя тяжело вздохнул: --Он пошел по тёмному пути. Это уже считается пороком. Это не я устанавливал. Думаешь мне самому это приятно? Сын моих друзей, мой ученик, при чем отличник, оставил путь меча и занимается сомнительными экспериментами с тёмными силами. Мне каково это? Дядя снова держался за сердце, хватая ртом воздух. Лань Сичэнь уже привычно налил дяде успокоительного чаю. На следующий день снова заявился Цзинь Гуаньяо. Они пили чай в яши. Цзинь Гуаньяо спросил: --Брат, как дела у дяди, у брата? Лань Сичэнь пожаловался: --Эх, А-Яо, хотелось бы лучше. Дядя снова мается с сердцем. Братишку жестоко наказали. Представляешь, А-Яо, он взял и сознался дяде, что встречался там с молодым господином Вэем. А я его предупреждал, что не нужно этого говорить дяде. Но он так не может. —И что, сурово наказали? —Да. Он еще и получил триста ударов ферулами вдобавок к тем пятистам. За то, что сбежал до срока во время наказания. Цзинь Гуаньяо всплеснул руками: --Ох, это больно. Да и восстанавливаться он теперь долго будет. Лань Сичэню показалось, что Цзинь Гуаньяо улыбается, но он только с сочувствием сказал: --Надеюсь впредь второй молодой господин Лань будет осторожнее. Лань Сичэнь только печально улыбнулся в ответ: —Спасибо, А-Яо. Я обязательно передам твои слова Ванцзи. Боюсь, что он не осторожен. Наказали его в этот раз на целый год. --Ох, год это очень много. Лань Сичэнь ничего не стал говорить. Но Цзинь Гуаньяо и не ждал ответа. Он засобирался домой. — Брат, не провожай. Он вышел. Лань Сичэнь так и сидел с недопитой чашкой. Зашел младший: — Брат, на библиотеке замок. Ключи у дяди. «Странно, --подумал Лань Сичэнь, --почему дядя последнее время забирает ключи? Уже второй раз. Работы еще не доделаны. Как будто он намеренно тормозит.» — Хорошо, подожди меня здесь. Я схожу к дяде. Дядя на просьбу Сичэня только спросил: — Кому нужны ключи? — Ванцзи. Дядя молча протянул ключ: — Больше никому не давай. — Но работы еще не доделаны. — Работы снаружи остались. Внутри им нечего делать. — Дядя, внутри только для А-Яо. — Мне не нравится что он там шарит. Никаких А-Яо. Ты знаешь, что каждый раз, как только он уходит из яши, он прямиком идёт в библиотеку? — Но там работают его люди. — Но он заходит внутрь. А ты не видишь этого. Потому как только я узнал, что он сидит с тобой в яши, я сразу закрыл двери и забрал ключи от библиотеки. Лань Сичэнь не стал спорить с дядей, тем более у того болело сердце. Он взял ключи и пошел к братишке. --Ванцзи, вот ключ. Можешь идти в библиотеку. Он посмотрел на младшего. Тот почему-то взял его чашку и нюхал чай. — Брат. — Что? Лань Сичэню стало любопытно, что же делает Лань Чжань. Зачем нюхает чай? — Ты какой чай заваривал? — Жасминовый. — Но пахнет по-другому. — Чем же? — Точь в точь как в башне золотого Карпа. Лань Сичэнь не поверил. Он взял чашку и понюхал. Пахло совсем по-другому. Он открыл чайник и понюхал. Пахло жасмином. — Ванцзи, что за странные мысли у тебя в голове? Он взял чашку Гуаньяо. Пахло жасмином. — Подозрительно. — Ничего подозрительного. Просто, скорее всего, я налил себе старый чай. А потом заварил новый. — Уверен? — Да, я вполне мог перепутать с дядиным чаем. Братишка покачал головой и вышел. В дверях он сказал: — Брат. Не доверяй ему. — Ванцзи, ты слишком подозрителен. Лань Сичэнь отмахнулся от слов младшего. Было не до каких-то там подозрений. Если не доверять А-Яо, то кому тогда? Ему и так сейчас непросто. Для Лань Сичэня наступили трудные дни. Все дела свалились на него одного. Братишка все еще был наказан. Дядя болел, у него снова был сердечный приступ. Старейшин он к делам не привлекал. Почему-то появилось такое странное предчувствие, что доверять им нельзя. Тем более их желание наказать младшего брата дисциплинарным кнутом подозрительно напрягало. Да и слишком много власти у них было. А конкретной помощи никакой. Он сейчас тащил все дела абсолютно один. Облачные глубины лежали еще в руинах, сами адепты кто как мог навели порядок в своих жилищах и ждали, когда за дело возьмутся профессиональные строители. Примерно в это же время пришло приглашение на свадьбу Цзинь Цзысюаня и Цзян Янли. Братишка, как всегда, никуда не пошел, а сам Лань Сичэнь смог поприсутсвовать только на торжественной части. Так как дома ждала куча дел. Расслабляться было некогда. Лань Сичэнь просто рвался на части. Он все-таки нашел способ как передать деньги Вэй Усяню, поймав деву Вэнь Цин. Она сначала не соглашалась. — Цзэу Цзюнь, вы же знаете, что он не возьмёт милостыню. — Это не милостыня. Он дорог нам и мы хотим помочь. — Но что я ему скажу? — Придумайте что-нибудь. Например скажите, что это ваши сбережения. — Ага, или деньги от продажи редиски, — пошутила девушка. Лань Сичэнь осмелился сказать: — Госпожа Вэнь Цин, вы не могли бы уговорить молодого господина Вэя прийти к нам на обследование? Почему-то девушка насторожилась: — На какое? — Мы с Ванцзи подозреваем, что у него что-то случилось с его духовными силами. — Я лекарь. И я сама проведу обследование. — Извините меня. Хорошо. Через месяц я снова приду. Принесу деньги. Встретимся на этом же месте. — Хорошо. Девушка взяла деньги, поблагодарила и быстро скрылась за защитным барьером. Лань Сичэнь с тревогой в душе вернулся обратно. Предав разговор младшему, он сказал: — Ванцзи, я всё-таки постараюсь его затащить к нам и помочь. Братишка печально кивнул: — Хорошо бы. Но он и слушать не хочет об этом. — Тогда я попробую уговорить деву Вэнь Цин перейти в наш орден. И тогда они будут под нашей защитой. — Брат, но для этого им надо будет поменять фамилию. Вряд ли она согласится. — Я все равно попробую. И он попробовал. Но Вэнь Цин сказала: — Спасибо вам, Цзэу Цзюнь. Но никогда и никто из Вэней не предадут свой клан и не возьмут чужую фамилию. — Но почему? Ведь речь идёт о жизни людей. — Лучше умереть, --твердо ответила девушка, — нас мало, но должна же быть какая-то гордость. Лань Сичэнь покидал гору со смутным ощущением дикости происходящего. При чем тут гордость, когда речь идёт о жизни и смерти? А как же Вэй Усянь? Время было тревожное, потому что не покидало беспокойство за солнечного юношу. Но несмотря на все трудности, концу года, по истечении почти двух лет от начала работ, библиотека была отстроена. Лань Сичэнь пригласил Цзинь Гуаньяо, как почётного гостя на торжественную церемонию завершения строительства библиотеки Облачных Глубин. Все было отстроено в точности как прежде. Лань Сичэнь на открытии библиотеки произнес торжественную речь, в которой поблагодарил Цзинь Гуаньяо за его ценное участие и неоценимую помощь. А так же он вручил ему новый нефритовый жетон и сказал: —Дорогой брат, теперь наша обитель открыта для тебя в любое время. Приходи, не стесняйся, здесь тебе всегда будут рады. Адепты радовались, не доволен был один лишь дядя. После Цзинь Гуаньяо сообщил Лань Сичэню новость, что скоро у молодых родится ребенок. Вэй Усянь создал невероятного по мощи лютого мертвеца, которому народ дал кличку Призрачный генерал, который показал себя на ночной охоте абсолютно непобедимым. Теперь все лезут проситься к нему в ученики. И возвели Вэй Усяня в ранг чуть ли не божества. Восхваляют его и приносят ему дары. Лань Сичэнь представил каково сейчас этому солнышку. Ну почему он не может его увидеть? Почему? Ночью он не выдержал, снова полетел в Илин. Он увидел плакаты и флаги, развешаные по периметру. Они гласили: «Да здравствует старейшина Илин!» Люди стояли в очереди с дарами и просьбами. Вдруг раздался возглас: --Люди, он прошел другой тропой! --Ну как же так? --Мы тут с обеда ждем! --Молодой господин, вы тут не стояли! --Я стоял, просто отходил! Мне очень нужно. Лань Сичэнь посмотрел на это все и понял, что пробиться к этому солнцу практически нереально. И тут дело не только в том, что по всему периметру подходы к горе охранялись ходячими мертвецами. И не в мощном защитном барьере. И даже не в свирепом Вэнь Нине. Дело в том, что он опять светил. И снова толпа обожателей и поклонников, сквозь которую теперь уже верно не пробиться. Разве есть у него время на двух скучных нефритов, про существование которых он уже и забыл давно? С чувством ненужности покидал Лань Сичэнь гору Луанцзан. Он понимал, что их пути вряд ли уже пересекутся. Да и зачем ему вспоминать скучную унылую жизнь на монашеской скудной диете? Зачем ему эти Облачные глубины? Когда люди прославляли его и несли ему деньги и подарки! Он теперь ни в чем не нуждался. Это было хорошо, но было одновременно и грустно. Ну ладно. Зато в его жизни было солнце. Прекрасное солнце. Но его невозможно схватить и присвоить. Их пути разошлись. И больше не будут дни скучного нефрита наполнены солнечным светом, радостью и ласковым теплом. Солнце должно светить всем. На то оно и солнце. И пусть на сердце осталась боль, он всегда будет вспоминать эти чудесные минуты, когда удавалось погреться в его ласковых лучах. «Спасибо, что ты был в моей жизни,"--щептали губы Лань Сичэня, вспоминая легкое прикосновение нежных невесомых пальчиков, которые он тогда так и не решился поцеловать. Он смотрел на портреты, нарисованные им за последнее время. Смотрел и вспоминал. Он теперь просто жил этими воспоминаниями, так как ему больше ничего не оставалось делать. Только смотреть, вспоминать, мечтать. А в заклинательском мире шла борьба за власть. Цзинь Гуаньшань развернул целую компанию по устранению конкурентов. Было видно, что орден Ланьлин Цзинь метит на это тёплое место. Чифэн-цзунь протестовал больше остальных. Сколько раз он пресекал попытки Цзинь Гуаншаня и прямо, и скрыто влиять на остальных, чтобы всеми правдами и неправдами занять вожделенный трон. Лань Сичэню вообще сейчас не было никакого дела до этой мышиной возни. Он не стремился к власти. Это было ему чуждо. Для Лань Сичэня власть это была прежде всего огромная ответственность и умение грамотно руководить. Беречь своих людей и заботиться об их безопасности и благополучии в первую очередь, а потом уже о своём. Сохранение вековых знаний и ценностей своего ордена. Уважение к соклановцам, чтобы они чувствовали себя спокойно и свободно при своём главе. Неукоснительное соблюдение порядка и чистоты как физической, так и духовной, чтобы люди себя чувствовали уверенно и спокойно в своём ордене. Но никак не самовозвышение и самолюбование, восхваление своих заслуг и требование к себе уважения и почестей. Лань Сичэнь понимал, что уважения достоин каждый человек, потому в ордене не должно быть места унижению и насмешкам, даже если другие совершают ошибки. Потому он не понимал некоторых, кто умудрялся обижаться. Вот так когда-то ушел из ордена приглашённый ученик Су Шэ. Ушел с чувством глубокой обиды. Когда он подал прошение на выход из ордена, Лань Сичэнь спросил у него: --Молодой господин Су, можно полюбопытствовать, почему вы решили уйти из нашего ордена? Су Шэ поежился: --Я просто перехожу в орден Ланьлин Цзинь. Тамошний глава высоко оценил мои способности. Лань Сичэнь внимательно посмотрел на молодого человека. Это был тот самый юноша, которого спас тогда на озере Билин Вэй Усянь. Это он утопил свой меч и чуть не погиб. Младший братишка вытащил уже почти из воды юношу-солнце, который держал в это время Су Шэ за руку. И, тем не менее, он был всегда недоволен, недоволен Вэй Усянем, почему-то всегда обижен на Ванцзи, частенько высказывался в негативном ключе в их адрес, хотя был обязан им своей жизнью. Лань Сичэнь не стал ничего говорить, не стал уговаривать, а просто подписал бумагу и отпустил юношу. В тот самый день, когда перед советом кланов младший братишка сказал ему, что хочет забрать и спрятать одного человека, Лань Сичэнь хотел все-таки поподробнее расспросить, каким образом он хочет спрятать солнце, но так и не получилось. Так как неожиданное появление Су Шэ и последовавший за этим скандал, который затеял, будучи не в настроении Цзинь Цзысюнь отвлекло от разговора. А потом не было возможности продолжить этот непростой разговор. Лань Сичэнь вспоминал этот момент и корил себя за излишнюю осторожность. Если бы тогда ещё он все разузнал про намерения братишки поконкретнее, пока он был готов к откровенности! Тогда, возможно все было бы по-другому. Тогда юноша-свет был бы под надёжным крылышком ордена Гусу Лань. Чем больше Лань Сичэнь думал об этом, теб больше убеждался в том, что все было бы иначе. Не было бы горы Луанцзан и страшных опытов над собой. Не было бы драки с Цзян Чэном. Не было бы противостояния всему миру такого солнечного человека как Вэй Усянь. Почему так выходит? Почему красота, которая сама по себе в состоянии спасти мир, вынуждена сама спасаться от этого мира? Почему так несправедливо? Анализируя прошлые советы кланов, Лань Сичэнь задавал себе один вопрос:"Почему я не выступил против злых языков? Почему я молчал? Даже всегда молчаливый Ванцзи сумел высказаться против ретивого главы Цзинь, зная чем это ему грозит! Молодая девушка не побоялась выйти из клана! А я? Почему я так себя вел? Так пассивно! Словно меня опоили чем-то. Что сделал я? Чем я помог молодому господину Вэю? Чем? Вот с молчаливого позволения таких несмелых господ как я и делаются злые дела, ведётся травля на невинных людей. И не только травля. Сплетни, клевета, несправедливые обвинения тех, кто нам дорог.» Было до того противно, что даже не хотелось идти на празднование в честь полной луны нового наследника молодой четы Цзинь. Не хотелось никого видеть из глав орденов. Но нельзя было не идти. Ребёнок не виноват. Он только начинает жить. Лань Сичэнь зашёл к Лань Ванцзи чтобы предупредить: --Ванцзи, мы с дядей отправляемся в башню Кои на праздник. Младший брат молча кивнул, не выражая вообще никаких эмоций. Идти с ними он всё равно не мог, ещё не закончился срок заточения. Да и не хотел. Теперь наказание было пересмотрено, даже сопровождать дядю и брата он не имел права. Глядя на братишку, Лань Сичэнь видел, что он все равно не пошел бы в башню Кои, несмотря ни на что. В честь рождения ребёнка сначала устроили банкет. Лань Сичэнь уже был на банкете. Когда ребёнку исполнилось семь дней, орден Ланьлин Цзинь решил снова отпраздновать. Когда собрались гости, ребенка вынесли и положили в специально приготовленную кроватку. Непривычный к такому количеству народа, ребенок начал громко плакать. Перед ребенком положили огромную груду игрушек, а он ни за что не желал смотреть на них, едва не перевернул плачем крышу Зала Несравненной Изящности. Но стоило ему увидеть Суй Хуа — меч отца, мальчишка весело рассмеялся, чем несказанно обрадовал родителей. Все, кто наблюдал эту картину, высказались, что в будущем ребенок станет великим фехтовальщиком. Лань Сичэнь, покидая зал несравненной изящности, попрощался с Цзинь Гуаньяо: —Брат, до свидания, все было на высшем уровне. Цзинь Гуаньяо поклонился: —Очень рад, брат. Ты снова один? —Да, срок наказания Ванцзи еще не закончился. Еще месяца три, как минимум. —Ох, брат, нам с таким трудом пришлось уговорить другие кланы. В частности мне пришлось умолять каждого, чтобы замять дело твоего брата. Иначе они требовали привлечь к ответу ваш орден за пособничество преступнику. А это повлекло бы за собой серьёзные последствия. —Спасибо, А-Яо, ты действительно делаешь много для нас. —Брат, не стоит благодарности. Ведь мы не чужие. Хотя да, было сложно. Тут и так времена нынче тяжелые, так еще твой братишка так и норовит подставить под удар весь ваш орден. Он совсем не думает о людях. Сколько адептов могло бы из-за его упрямства погибнуть. Да что там! Мог бы сгинуть весь ваш клан! Лань Сичэнь вздохнул: —Да, ты мне уже говорил об этом. Спасибо. —И я еще не раз об этом скажу. Пока твой брат не образумится. После того случая с вином Лань Сичэнь начал подозревать, что уважаемый орден они только до тех пор, пока всем это выгодно. На этом же банкете Лань Сичэнь узнал, какое имя в быту дали ребёнку и весьма удивился. Он непременно решил рассказать об этом братишке: --Ванцзи, — сказал Лань Сичэнь, — представь какое имя дали мальчику! Лань Ванцзи вопросительно посмотрел на брата. Лань Сичэнь продолжал: --Цзинь Жулань! Такой же иероглиф как и в фамилии Лань! --Такой же иероглиф? Братишка выглядел растерянным. Немного помолчав, с трудом спросил: — Кто дал ему такое имя? Ванцзи. — Дева Цзян попросила молодого господина Вэя дать ему вежливое имя. И он назвал его Жулань! Всей шкурой Лань Сичэнь ощутил, как младший брат замер в изумлении. Повисла пауза. В глазах братишки блеснули слезы. Он словно оцепенел, уставившись в одну точку и не произнес больше ни слова. Лань Сичэнь немного подождал, но братишка так и сидел, не говоря ни слова. Он вздохнул и молча вышел. Его ждал дядя. Их снова вызвали в башню Кои. Они прибыли к назначенному часу. Уже когда собрались все гости в Зале несравненной изящности, прибежал запыхашийся адепт со страшной новостью. — Около сотни людей на тропе Цюнци и в том числе Цзинь Цзисюань и Цзинь Цзисюнь были убиты Призрачным генералом по приказу Вэй Усяня. Новость ошарашила всех. Лань Сичэнь слушал это, словно находясь в страшном сне. Не может быть! Прекрасный солнечный юноша, светлый и чистый! Вдруг становится безжалостным убийцей! Не верилось! «Это неправда! Неправда!"--кричало сердце. «Это жестокая реальность, Сичэнь. Прими это как есть. Он преступник. «--говорил разум. А встревоженная душа кричала: » Что теперь делать? Что делать? Где мой свет? Где мое солнце?» Тут же торжество превратилось в собрание по теме: что теперь делать? Цзинь Гуаньшань встал и потребовал написать следующую бумагу и отнести на Луанцзан. Это было письмо Ордена Лань Лин Цзинь с заявлением. «Орден Лань Лин Цзинь хочет получить от старейшины Илин плату за содеянное. Платой должна быть передача в наши руки двоих предводителей оставшихся членов клана Вэнь, в первую очередь — Призрачного Генерала. При немедленной передаче преступников, инцидент будет временно считаться исчерпанным.» Цзинь Гуаньяо объявил, что через два дня собраться всем на казнь преступников. Цзинь Гуаньяо тогда сказал Лань Сичэню: — Брат, а я ведь предупреждал. Зря ты не поверил. И снова внутренний крик, снова боль, которую Лань Сичэнь скрывал изо всех сил. Но дядя не заметил, он сам был не в лучшем состоянии. Они молча вернулись из башни Кои и собирались через пару дней на собрание всех кланов в безночный город. Лань Сичэнь принес тогда страшную весть: — Ванцзи, мы идем в безночный город. Будет казнь лидеров из остатков клана Вэнь и торжественная клятва. Лань Ванцзи поднял на брата полные ужаса глаза. — Брат? Лань Сичэнь сглотнул комок слез в горле.Было дикое ощущение нереальности происходящего. — Ванцзи, произошло следующее. На тропе Цюнци призрачный генерал по приказу молодого господина Вэя убил Цзинь Цзисюаня и еще много людей, присланных на подкрепление. Там были люди и из нашего ордена. — Брат, зачем они пошли туда? — Я не знаю. Их послал навстречу господину Вэю Цзинь Гуаньшань. — Зачем? — Его пригласили на праздник. А глава Цзинь отправил навстречу ему вооруженных людей во главе с Цзинь Цзисюнем. Всего триста человек. — Брат, но Вэй Ин не опасен. Он не причинил бы зла своей сестре и племяннику. — Ванцзи, Я не знаю. Цзинь Цзисюань прижал к стене А-Яо и тот во всем признался. А еще он сказал что Цзинь Цзисюнь пошёл отомстить господину Вэю за наложенное на него проклятие которое наслал на него предположительно господин Вэй. А Цзинь Цзисюань пошёл уладить конфликт и был убит вместе с другими. — Брат, они явно пошли с намерением убить его! Ни о каком улаживании конфликта не могло быть и речи. Лань Сичэнь сам ничего не понимал. Ему казалось, он сейчас проснётся и сон закончится. Он пожал плечами, понимая какая буря сейчас творится в душе младшего брата. — Кто то наслал на племянника главы проклятие тысячи язв. А-Яо только высказал предположение, что такое мог сделать только темный заклинатель, такой как старейшина Илин. Кто мог подумать, что Цзинь Цзисюнь поспешит вершить месть. Да еще и в такой день. — Высказал предположение? Но Вэй Ин никогда бы не стал совершать столь подлые вещи! Он никогда бы не сделал такого! Брат, ты веришь этому? — Я знаю что молодой господин Вэй благороден и не способен на подобные вещи. Но кто знает какие побочки у темного пути? Да и к тому же А- Яо никогда от меня ничего не скрывал до сих пор. Он не мог соврать. Может его просто ввели в заблуждение? — Уверен? — Я его знаю довольно давно, он очень добрый и отзывчивый юноша. И искренний. — Похоже на клевету. На твоем месте я бы не стал столь безоглядно доверять ему. Лань Ванцзи отвернулся к окну, не желая больше говорить на эту тему. Чувствуя что может сейчас разрыдаться от подступивших эмоций, Лань Сичэнь заторопился, потому быстро распрощался с братом и вышел. Слезы душили. Прибыв на место, гости отведали сначала чаю, потом все увидели как хотят взять под стражу Вэнь Нина и Вэнь Цин. Лань Сичэня всего трясло. В теле была страшная слабость и какая-то странная тошнота. У дяди накануне снова был сердечный приступ и он еле стоял, опираясь на свой меч. Лань Сичэнь поддерживал его с другой стороны. Хотя и сам был не с лучшем состоянии. Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншань стояли на возвышении. Цзинь Гуаньяо приказал схватить главарей из клана Вэнь. Лань Сичэнь не успел ничего сообразить, как лидисто голубая вспышка меча оттолкнула от сестры и брата Вэнь адептов. Ванцзи! Как он тут оказался? В это время Лань Сичэнь заметил Сюэ Яна, который тем временем целился какими то странными гвоздями в Лань Ванцзи, но не мог попасть, так как тот двигался стремительно. Вдруг Вэнь Нин крикнул: —Молодой господин Лань! Не тратьте на нас время! Мы в состоянии сами о себе позаботиться! Господин Вэй остался там один и беззащитен! Спасите его! Потом он сорвал с шеи подвеску и впал в неистовство. Он начал раскидывать вооруженных людей как игрушки. Лань Ванцзи немедленно вскочил на меч и умчался прочь. Лань Сичэнь закрыл глаза. Что будет? Он уже понял, что тот помчался к Вэй Усяню. Сюэ Яну все-таки удалось с силой бросить гвоздь, который вонзился в голову Вэнь Нина. Однако одного гвоздя оказалось мало. Пришлось вколотить и второй. Тело Призрачного генерала обмякло и упало на колени. Он закрыл глаза. —Тащите его в темницу, —приказал Цзинь Гуаньяо. Потом обратился к Вэнь Цин —Добро пожаловать, дева Вэнь! —радушно сказал он, спускаясь с нефритовых ступеней. Девушка пристально посмотрела на него, словно вспоминая. —Узнаете меня? Вэнь Цин сжала кулаки: —Узнаю, как не узнать! Мерзкий палач и извращенец! —Как вы думаете, как лучше вас казнить? Повесить или отрубить голову? А может вы желаете умереть медленно? У нас есть все для этого. —Мерзкий ублюдок, —ответила девушка, —ты как шлюха, где перевес, туда и бежишь. Цзинь Гуаньяо улыбнулся: —Дева Вэнь, я бы посоветовал вам быть осторожнее со словами. Вэнь Цин ответила: —И что мне будет? Все равно живыми ты нас не выпустишь. Лань Сичэнь чувствовал себя так, словно присутствовал на каком-то адском представлении. Тело онемело, он не мог произнести ни слова, ни пошевелить пальцем. Цзинь Гуаньяо улыбнулся и подошел ближе. Двое адептов держали девушку за руки. Цзинь Гуаньяо вытащил гибкий меч и обернул вокруг шеи девушки: —Ну, дева Вэнь, желаете что либо сказать. Вэнь Цин вместо ответа плюнула ему в лицо: —Отвратительный предатель! Сын грязной шлюхи! Тебя постигнет участь не лучше нашей! Лань Сичэнь наконец смог побороть оцепенение, он прислонил дядю к высокому бордюру и на ватных ногах начал спускаться, поспенно ощутив свои ноги, перешёл на бег, крича на ходу: —А-Яо, остановись! Она же ни в чем не виновата! Он не успел добежать, как рука Цзинь Гуаньяо дернулась, гибкий меч напрочь отделил голову девушки от тела. —Уберите! —скомандовал Цзинь Гуаньяо. —А-Яо! —Лань Сичэнь закрыл руками лицо в ужасе, —что ты наделал? —Какая уже разница? Все равно их ждала смерть. Тем более, ты слышал как она оскорбляла мою мать! Цзинь Гуаньяо улыбнулся и пошел следом за адептами, которые только что втащили бездыханные тела во двор тюрьмы. —Мы сейчас сожгем тела преступников. Вам лучше не смотреть. Он закрыл за собой ворота. Лань Сичэнь был вынужден был забрать дядю и вернуться в зал, где только что собрались все главы орденов. Через время Цзинь Гуаньяо с улыбкой вышел к гостям в зал. На повестке дня стоял вопрос, что делать дальше. После обсуждения решили, что составят обьявление, а сами отправятся в Безночный город на принесение обета. Повсюду расклеили обьявления. В обьявлении говорилось следующее: «Сбор на принесение обета. Четверо главных орденов — Орден Лань Лин Цзинь, Орден Цин Хэ Не, Орден Юнь Мэн Цзян и Орден Гу Су Лань — собираются развеять прах остатков Ордена Ци Шань Вэнь над руинами заброшенной обители Ордена, Безночного Города. В то же время они принесут обет, что навечно останутся врагами Старейшины И Лин, завладевшего горой Луань Цзан.» Дяде стало хуже и Лань Сичэнь отправил его домой с несколькими адептами, сам же отправился со всеми вместе в Безночный город. Всю дорогу его разрывали противоречивые мысли. Как так? Его солнечный юноша, такой нежный и милый мальчик вдруг стал зверским убийцей. Как такое произошло? Не хотелось верить в подобное. Но это был факт. Страшно. Страшно и больно. В отличие от него, Цзинь Гуаньяо был в приподнятом настроени, в руках он держал коробку с прахом брата и сестры Вэнь. Когда Орден Ци Шань Вэнь был уничтожен, дворцовый ансамбль Безночного города превратился в живописные, но пустые, заброшенные руины. Перед Знойным дворцом, который находился на самом высоком месте в Безночном городе, располагалась несравнимо широкая площадь. Когда-то в передней ее части были установлены три взмывающих в небо флагштока. Теперь же два из них были сломаны, а на последнем висел разодранный в клочья и перепачканный кровью флаг с узором палящего солнца. Цзинь Гуаньяо смотрел с высокой лестницы на шеренги отрядов больших и малых кланов, перед которыми стояли их главы. На трепещущих от ночного ветра флагах красовались клановые узоры. Перед сломанными флагштоками установили временный жертвенник. Цзинь Гуаньяо в порядке ранговой очередности поднес главе каждого клана по чарке вина. Главы кланов, приняв чарку, высоко поднимали ее, а затем проливали на землю в знак жертвоприношения. Когда вино впиталось в землю, Цзинь Гуаншань торжественно объявил: —Вне зависимости от клана и фамилии, это вино мы проливаем в честь павших героев. Не Мин Цзюэ добавил: —Вечная жизнь душам героев. Лань Си Чэнь: —Да упокоятся они с миром. Словно во сне Лань Сичэнь наблюдал как Цзинь Гуаньяо с гордо поднятой головой вышел из строя Ордена Лань Лин Цзинь, держа в обеих руках металлический черный короб. Цзинь Гуан Шань взял короб одной рукой, поднял повыше и громко произнес: —Сожженный прах остатков Ордена Ци Шань Вэнь находится здесь! После этих слов он применил духовную силу, чтобы голыми руками расколоть короб. Черный металл разбился на несколько осколков, пронизывающий до костей ночной ветер подхватил и унес высыпавшиеся из короба белые струйки праха. Толпа взорвалась восторженными криками. Лань Сичэнь даже не пошевелился и не стал кричать вместе со всеми. Цзинь Гуан Шань поднял обе руки, призывая людей к спокойствию, чтобы произнести речь. Когда крики постепенно стихли, он начал громко вещать: —Сегодня ночью прах двоих предводителей остатков Ордена Ци Шань Вэнь был развеян по ветру. А завтра! Такая же участь ждет всех псов Вэнь, а с ними и Старейшину И Лин, Вэй Ина! Лань Сичэнь обмер. Ведь они же обещали его не трогать! Только что брат и сестра Вэнь пожертвовали собой, чтобы спасти Вэй Усяня! Внезапно тихий смешок прервал воодушевленные речи. Он прозвучал словно серебряный колокольчик. Все вздрогнули. Лань Сичэню был знаком этот смешок. Так мог смеяться только солнечный юноша! Он поднял голову по направлению голоса. Стройной изящный силуэт в черном вырисовывался на синем фоне ночного неба. Он был на крыше дворца! Вэй Усянь шевельнулся, с карниза свесился сапог и угол черных одежд, который легко затрепетал в воздухе. Изящная ножка, свешенная вниз непринужденно покачивалась. Все та же картинно расслабленная поза. Только ситуация другая. Опасная! Люди схватились за мечи. Потрясенный и разгневанный, Цзинь Гуан Шань воскликнул: —Вэй Ин! Как ты посмел явиться сюда? Вэй Усянь ответил: —Почему я мог не посметь сюда явиться? Сколько вас здесь, вместе взятых? Три тысячи наберется? Не забывайте, что во время Аннигиляции Солнца я одолел пятитысячную армию, куда уж трехтысячной. И еще, разве мое появление не совпало с вашими намерениями? Я сэкономил вам время, ведь завтра вам пришлось бы специально явиться в мои владения, чтобы развеять по ветру мой прах! Не Мин Цзюэ холодно бросил: —Дерзкий паршивец. Вэй У Сянь ответил: —Но разве я не всегда был таким дерзким? Ну как, Глава Ордена Цзинь, приятно бить самого себя по лицу? Кто говорил, что мы будем в расчете, если брат и сестра Вэнь придут в Башню Кои с повинной? И кто только что во всеуслышание объявил, что завтра собирается развеять по ветру мой прах и прах остатков клана Вэнь? Цзинь Гуан Шань воскликнул: —Не стоит смешивать два разных счета! Убийство более сотни адептов Ордена Лань Лин Цзинь на тропе Цюнци — это один кровавый долг. Но Вэнь Нин устроил бойню в Башне Кои по твоему велению, и это другой… Вэй Усянь возразил: —Тогда извольте ответить, Глава Ордена Цзинь, кто был целью засады на тропе Цюнци? И кто должен был быть убитым? Кто был главным инициатором? И кто попался на удочку? И кто, в конечном счете, первым напал на меня? Кто-то выкрикнул: —Пускай даже Цзинь Цзы Сюнь первым замыслил убийство, тебе все равно не следовало поступать так жестоко, убивать и ранить стольких людей! Вэй Усянь ответил: —Так значит, если он хотел убить меня, ему можно было спокойно проявлять жестокость, действуя без оглядки. Мою смерть посчитали бы просто моим собственным невезением. А если я защищал свою жизнь, то непременно должен был проявить сдержанность, этого не трогать, того не трогать, а с кого-то и волосинки не должно упасть, так? Проще говоря, вам можно окружить меня и убить, а я не вправе дать отпор, так или нет? Раздался голос Главы клана Яо: —Дать отпор? Более сотни погибших на тропе Цюнци да еще более тридцати в Башне Кои были невиновны! Ты решил дать отпор, но почему вовлек и тех людей? Вэй У Сянь в ответ спросил: —Более пятидесяти адептов клана Вэнь на горе Луань Цзан точно так же невиновны! Почему вы решили вовлечь их? Кто-то с презрением выкрикнул: —Да что за великую милость эти псы тебе оказали, раз ты так стремишься защитить эту горстку мусора? —Как я посмотрю, никакой великой милости не было и в помине. Он просто возомнил себя героем, что выступил против всего мира, возомнил, что вершит справедливость, бросил вызов всему свету, и почувствовал себя великим, не более того! Кто то выкрикнул: —В конечном счете, это ведь ты первым наслал на Цзинь Цзы Сюня подлое, коварное проклятие! Вэй У Сянь спросил: —Позволь узнать, какими доказательствами вы располагаете, чтобы подтвердить, что это был именно я? Говорящий на миг лишился дара речи, но потом поперхнулся и спросил вместо ответа: —А у тебя есть доказательства, которые подтверждают, что это не твоих рук дело? Вэй У Сянь рассмеялся. —Тогда позволь спросить еще кое-что. Почему это не может быть твоих рук дело? У тебя ведь тоже нет доказательств, что это не ты наслал проклятие! Человек шокированный и разгневанный, завопил: —Я? Да разве нас можно ставить в один ряд? Даже не думай ввести меня в заблуждение этими наветами! Наибольшее подозрение падает на тебя! Думаешь, мы не знаем, что ты затаил обиду на Цзинь Цзы Сюня больше года назад? Вэй У Сянь озлобленно проговорил: —Так кто же из нас все-таки пытается ввести другого в заблуждение? Кстати, если бы я хотел убить его, то сделал бы это больше года назад, мне бы не понадобилось откладывать на потом. Иначе я просто забыл бы, кто он вообще такой. И года бы не прошло, хватило бы трех дней. Глава клана Яо потрясенно произнес: —…Вэй У Сянь, Вэй У Сянь, сегодня ты, можно сказать, открыл мне глаза. Я никогда ранее не встречал настолько бессовестного человека… Убив кого-то, ты еще смеешь оскорблять его в своих речах, сквернословить в его адрес? Неужели в тебе действительно не осталось ни капли сочувствия, ни капли стыда? Молодой человек, стоящий в одном из передних отрядов, с лютой ненавистью в голосе воскликнул: —Вэй Ин, ты поверг меня в полное разочарование. А ведь я когда-то восхищался тобой, говорил даже, что ты отлично подходишь на роль основателя клана. Теперь же, стоит вспомнить об этом, я содрогаюсь от омерзения. С этого момента я объявляю себя твоим непримиримым врагом! Вэй Усянь рассмеялся, затем спросил: —Ты восхищался мной? Ты говоришь, что восхищался мной, но почему же я ни разу не видел тебя, когда ты мной восхищался? А когда все накинулись на меня с руганью и кулаками, тут-то ты и выскочил размахивать флагом! Вэй Усянь снова засмеялся и произнес фразу: —Ну и дешевкой же оказалось твое восхищение. Как ты сказал, объявляешь меня своим врагом? Прекрасно. Повлияет ли на меня твое заявление о непримиримой вражде и смертельной ненависти? Будь то восхищение или отвращение, в твоих устах все звучит ничтожно. И ты еще пытаешься с их помощью покрасоваться перед остальными? Он не успел договорить, когда юноша пустил стрелу, которая попала ему как раз между ребер. Вэй Усянь поднял взгляд, полный злости, одним движением вырвал стрелу и с силой бросил обратно. Раздался крик боли, и молодого заклинателя, что выстрелил без предупреждения, пронзила его же стрела! Юноша рядом бросился к заклинателю с отчаянным плачем: —Старший брат! Брат! Никто не ожидал, что Вэй Усянь способен на такое. Весь отряд пришел в смятение, глава клана вскинул дрожащую руку и указал на Вэй У Сяня с криком: —Ты… ты… ты бессердечный и жестокий! Вэй У Сянь не глядя зажал рану на груди правой рукой, чтобы остановить кровь, и равнодушно произнес: —Что значит — я бессердечный и жестокий? Он посмел выстрелить в меня без предупреждения, значит должен был предполагать, что с ним станет в случае промаха. Если уж вы все зовете меня отступником, не могли же вы ожидать, что я великодушно не потребую возмездия. Цзинь Гуан Шань воскликнул: —Поле, ставьте магическое поле! Сегодня мы не можем позволить ему уйти живым! Несколько адептов тут же поднялись на мечи и натянули луки, окружая дворец и крышу. Вэй У Сянь с холодной улыбкой снял с пояса и поднес к губам Чэнь Цин. Вместе с пронзительной трелью флейты из земли на площади Безночного города начали одна за другой появляться, разрывая землю, костяные руки! Лань Сичэнь не помнил ничего больше из того, что происходило, кроме жуткого хаоса, лязга мечей и страшной неразберихи и запаха крови. Последнее что он увидел, это белый силуэт младшего брата на крыше. «Стою опять у жизни на краю. Не знаю где найду, где потеряю. Остановите землю, я сойду! Ведь, кажется, его опять теряю. Пою свою я песню на краю. Не знаю, что найду, что потеряю. А может быть с ума сойду. А больше ничего уже не знаю…» (Поэт Лань Сичэнь)