Легкое прикосновение.

" Могильный холод сдавливает горло. Хочу кричать, но больше не могу. И смерть с косой стоит у изголовья. Такой конец не пожелаешь и врагу. Мой близкий друг, прости мое неверье. Прости, что не тому я доверял. Ломился долго в запертые двери. И очевидного не замечал. Теперь себе не нахожу я места. Теперь себя я не смогу простить. Уж лучше б в гроб я лег с тобою вместе. Мне не по силам этот груз нести…» (Плохой друг Лань Сичэнь) И теперь, спустя уже несколько месяцев после последнего разговора с другом про Цзинь Гуаньяо, щемило сердце. Лань Сичэнь корил себя за то, что бездействовал, что позволил всему этому случиться. Прошло около трёх месяцев. Орден Цинхэ Не созвал Совет по военному делу. Собрались снова все кланы. Цзинь Гуаньяо выглядел очень расстроеным и просил, чтобы Лань Сичэнь выслушал его. Тогда они уединились в каменном строении, напоминающем беседку. Лань Сичэнь внимательно посмотрел на молодого человека перед собой. У Цзинь Гуаньяо был весьма удрученный вид. —Брат, представляешь, срок приближается, а я не знаю как это сделать. Если я убью Сюэ Яна, то отец сразу убьет меня! Я боюсь, что брат меня точно не простит после этого. Он мне уже не верит. Лань Сичэнь попытался его уговорить не расстраиваться: — Если брат согласился связать вас клятвой, то, стало быть, он действительно верит в тебя. Цзинь Гуанъяо уныло заметил: — Но, брат, ты ведь слышал текст этой клятвы? В каждой фразе таилось нечто большее. «И тысячи людей презрительно ткнут пальцем; да разорвёт его тело пятёрка коней» — звучит как явное предупреждение для меня. Я… Я впервые слышал подобный обет. Лань Сичэнь ласково ответил: — Он сказал: «в случае вероломства». А ты разве задумал клятвоотступничество? Это ведь не так, тогда к чему же столь тревожиться об этом? Цзинь Гуанъяо подтвердил: — Верно, не так. Но брат уже давно укоренился в своём мнении обо мне, поэтому я и не знаю, как изменить его. Лань Сичэнь ответил: — Тем не менее, он всегда ценил твои способности и надеялся, что ты сможешь выбрать правильный путь. Цзинь Гуанъяо сказал: — Дело вовсе не в том, будто я не понимаю, что правильно, а что нет. Просто порой я оказываюсь бессилен перед обстоятельствами. Как, например, сейчас, куда ни кинь, всюду клин, но я должен каким-то образом поступить так, как устроит всех. И я бы не обратил ни малейшего внимания на посторонних, но… Неужели я и впрямь как-то обидел нашего старшего брата? Брат, ты сам все слышал. Слышал, как он назвал меня. Лань Сичэнь вздохнул: — В тот момент ярость застлала ему глаза и лишила возможности думать, прежде чем говорить. Сейчас нрав нашего брата уже не идёт ни в какое сравнение с прошлым, поэтому пуще всего опасайся вновь вызвать его гнев. В последнее время сущность сабли всё сильнее воздействует на брата. Не Хуайсан снова препирался с ним, и они до сих пор так и не помирились. Цзинь Гуаньяо в отчаянии заламывал руки, его душили слезы: — О, если он смог сказать подобное в порыве гнева, то, в таком случае, что же он думает обо мне в своём обычном состоянии? Неужели из-за своего происхождения, которое я не волен выбирать, из-за матери, которая не была вольна выбирать свою участь, мне теперь всю жизнь придётся терпеть унижения и издевательства? А если так, то чем тогда мой брат отличается от остальных, презрительно смотрящих на меня сверху вниз? Что бы я ни делал, в конечном итоге меня клеймят одной лишь фразой — «сын шлюхи». Тут оба внезапно вздрогнули. Раздался громкий стук. Это был Не Минцзюэ, он как раз искал названных братьев и услышал конец разговора. Он вмиг рассвирепев, пнул дверь ногой. Цзинь Гуаньяо еле успел спрятаться за спину Лань Сичэня. Не Минцзюэ мгновенно обнажил саблю и бросился в атаку. Лань Сичэнь парировал удар своим мечом, одновременно выкрикнув: — Беги! Цзинь Гуанъяо стрелой вылетел на улицу. Не Минцзюэ спешно отпихнул Лань Сичэня в сторону: — Не стой у меня на пути! Затем Не Минцзюэ выскочил наружу и пустился за Цзинь Гуаньяо в погоню. Пробегая по длинной крытой галерее, он внезапно наткнулся на Хуайсана, которого ранил в приступе бешенства. Лань Сичэнь выбежал следом и увидел как Не Минцзюэ мечется на площадке и нападает на любого, попадающегося ему на глаза. Все разбегались от него врассыпную. Зажав рану на руке, Не Хуайсан изо всех сил пытался доковылять до Не Минцзюэ, с трудом волоча за собой ногу. Увидев, что тот замер на месте, Не Хуайсан воскликнул сквозь слёзы: — Брат! Брат, это я, опусти саблю, это я! Однако Не Хуайсан так и не сумел дойти до брата. Неожиданно Не Минцзюэ тяжело рухнул на землю. Лань Сичэнь наконец добежал и тоже кинулся к Не Минцзюэ. Он взял его за руку, прощупывая пульс. Поняв, что тот уже не дышит и его сердце не бьется, он молча застыл возле мертвого друга, лицо его было необычайно бледно. —Брат… прости… я не успел… тебя спасти. Голос его не слушался, слезы душили так, что он просто не мог больше произнести ни слова. На траурной церемонии он стоял ни жив, ни мертв. Казалось время остановилось. Как так? Почему так несправедливо? Единственный его друг, которому он доверял как самому себе, теперь лежал в гробу. Такой молодой! Такой сильный! Что пошло не так? Ведь младший брат, не покладая рук, почти три месяца каждый день посещал Цинхэ Не, чтобы исполнить успокоительную мелодию Омовение. Неужели не помогло? Почему стало только хуже? Почему они поссорились с Хуайсаном? Ведь Цзинь Гуаньяо прилагал столько усилий, чтобы разрешить конфликт между братьями? Да и, сколько помнил Лань Сичэнь, за все эти годы братья Не вообще никогда не ссорились? Что произошло в этот раз? Неужели виноват дух сабли? Почему так рано это произошло? После похорон близкого друга он был долгое время в трауре, даже не нашел в себе сил пойти на торжество, которое устроил Цзинь Гуаньяо в честь рождения своего первенца. Он послал письмо с поздравлением и извининиями, а сам остался скорбеть по рано ушедшему другу. Но беда одна никогда не приходит. После того произошла цепочка довольно печальных и трагических событий. Теперь не было поборника справедливости и клан Ланьлин Цзинь принялся бесчинствовать. Цзинь Гуаншань все-таки добился освобождения Сюэ Яна. Ножиданно для всех глава клана Чан, Чан Пин отказался от своих прежних показаний, что повлекло за собой оправдательный приговор Сюэ Яну. Но это было только начало трагедии. Выйдя на свободу, Сюэ Ян вновь принялся мстить. Однако на этот раз он поквитался не с самим Сяо Синчэнем. Единственным близким ему человеком был преданный друг, встреченный им после схождения с горы, по имени Сун Лань. Сун Лань также принадлежал к числу прославленных заклинателей, высоконравственных и целеустремленных, по достоинству оцененных обывателями. Они оба мечтали создать свой собственный орден, связанный не кровными узами, но общими чаяниями и стремлениями, что делало их задушевными друзьями, чьи пути совпадали. Люди того времени прославляли их как Сяо Синчэня — яркую луну и ласковый ветерок; и Сун Цзычэня — холодный снег и замёрзший иней. Был стерт с лица земли монастырь Байсюэ, где вырос и обучался Сун Цзычэнь. На очередном совете кланов, к этому времени уже все недовольные и потенциальные конкуренты были успешно устранены, все единодушно проголосовали за верховное владычества клана Ланьлин Цзинь. И тому было множество причин. Цзян Чэн был слишком молод, хотя и восстановил свой орден с нуля. Орден Гусу Лань находился еще пока на завершающей стадии восстановления. Да и людей было очень мало. За орден Цинхэ Не и вовсе не было никакой речи. Незнайка даже неспособен был управляться с собственным кланом, спотыкаясь и жалуясь на свою нелегкую участь. И лишь один орден Ланьлин Цзинь был в состоянии помогать остальным, так как это был единственный орден, который не пострадал во время войны. Но, тем не менее, этот самый орден обложил непомерными налогами остальные, чтобы реализовать идею о строительстве смотровых башен. Казалось бы, Цзинь Гуаньшань наконец-то добился того, чего так сильно желал. Но недолго продолжался его триумф. После этих событий через некоторое время пришло сообщение о смерти главы ордена Ланьлин Цзинь. Говорили, что он умер от крайнего переутомления. Через еще какой-то период времени скончалась от сердечного приступа мадам Цзинь. Остался сиротой трёхлетний сынишка Цзинь Цзисюаня и Цзян Янли. Цзинь Гуаньяо отдал малолетнего племянника другому дяде, Цзян Чэну. Сам же Цзинь Гуаньяо стал главой ордена Ланьлин Цзинь и верховным заклинателем. Но ему все равно нужно было получить подтверждение на совете кланов, чтобы занять эту должность официально. Потому перед этим событием собрали предварительный совет кланов, где главы всех кланов единодушно высказались против того, что в ордене Ланьлин Цзинь числится Сюэ Ян, да еще и является его правой рукой. Лань Сичэнь давно был против Сюэ Яна. Но разве Цзинь Гуаньшань слушал кого-либо? Теперь же, как только у власти встал первый ученик Лань Сичэня, нужно было срочно менять ситуацию. Так как Сюэ Ян продолжал бесчинствовать и люди были недовольны его хулиганскими выходками. Мало того, что он громил лавки торговцев, он преспокойно мог убить или покалечить любого, кто начинал перечить ему. И это все он запросто мог проделать прямо на улице среди бела дня. —Пойми, А-Яо, этот человек не должен быть возле верховного владыки. Он беспринципен, у него нет ничего святого, он творит всяческие бесчинства. Тебе нужно избавиться от него. Цзинь Гуаньяо вздохнул: —Брат, мой отец очень дорожил этим человеком, ты же знаешь. —Но при Цзинь Гуаньяо не должно быть все так же, как и при прежнем главе, надеюсь ты это понимаешь? Надеюсь ты все-таки наведешь порядок. Цзинь Гуаньяо потупился: —Хорошо, брат, я пообещаю это сегодня же перед всеми. — Я верю в тебя, А-Яо. Верю, что тебе приходилось делать до сих пор, это просто давление твоего отца. Сам бы ты ни за что не позволил случиться всем тем событиям. — Брат, конечно, я бы ни за что не стал бы вести себя подобным образом. Но что я мог сделать? Кем я был? После того, как Цзинь Гуаньяо дал торжественную клятву, его избрали на так давно желанный им пост. Через время пришло известие, что убит ребенок Цзинь Гуаньяо. Следом был стерт с лица клан, глава которого убил в гневе ребенка. Цепочка страшных событий просто добивала Лань Сичэня. И все эти события были связаны с его последним другом и учеником, Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь не знал, что и подумать. Ему было и жаль названного брата и все эти события казались просто нереальными. Ужасно, что все это свалилось на голову одного человека! Лань Сичэнь не знал, что и подумать. Он сам был не в лучшем расположении духа после всех этих событий. Но было то, что вносило радость в его жизнь. Чудесный ребенок. Подрастал А-Юань. Он рос смышленным и красивым мальчиком. Лань Чжань не стал отдавать его в школу дяде, а сам занимался с ним по школьной программе. Он не будил его в пять утра, считая что ребенок должен спать сколько хочет, так как еще слишком мал. Потом тренировался вместе с ним и они ходили кормить кроликов. Иногда, когда Лань Ванцзи был занят на завершающем этапе восстановления облачных глубин, с ребенком ходил гулять Лань Сичэнь. И это были самые счастливые моменты в его теперешней жизни. А-Юань был весёлым ребёнком, когда они выходили за территорию, он всегда предлагал поиграть, побегать, попрыгать. И глава ордена Лань с удовольствием прыгал и бегал с мальчиком. Если бы это кто нибудь увидел со стороны! Подумали бы, что строгий и аскетичный орден сошёл с ума. Если его глава прыгает и скачет с маленьким ребёнком. Мальчику было все интересно, он был любознательным и быстро учился. Он засыпал Лань Сичэня вопросами. Лань Сичэнь счастливо улыбался и старался ни один из его вопросов, даже самый пустяковый, не оставить без внимания. Лань Ванцзи никогда не наказывал мальчика и не повышал голоса, а всегда терпеливо обьяснял. Поэтому А-Юань рос понятливым и послушным. Он очень любил и уважал Лань Ванцзи, потому что сам Лань Ванцзи всегда был для него примером и никогда не позволял себе опускаться до осуждения других людей. Он так же уважительно относился ко всем людям, независимо от их статуса и происхождения. Хотя и не боялся высказать свое мнение, даже если перед ним стоял взрослый. Лань Ванцзи давно привык к роли родителя, очень привязался к мальчику, любил его и заботиться о нем было для него вполне естественно, без этого он уже не представлял своей жизни. Он никогда не давал его в обиду и делал все, чтобы тот был счастлив. Мальчик делал хорошие успехи в учебе, чем обогнал всех своих сверстников, хотя был на домашнем обучении. Домашнее обучение не делало из ребенка затворника, он не обособлялся, а хорошо общался с другими детьми, был очень коммуникабельным. А хорошие человеческие качества, которые прививал ему Лань Ванцзи, привлекали к нему других детей, его ум и рассудительность побуждала других детей прислушиваться к его мнению. Лань Сичэнь смотрел на ребёнка и понимал, что именно такими качествами должен обладать будущий глава клана Гусу Лань. Смелый, умный, решительный и рассудительный. Когда А-Юаню исполнилось семь лет, закончился срок заточения младшего брата. Он теперь мог преподавать. И вместе с ним пошел в школу и А-Юань. Лань Сичэнь смотрел на племянника и решил, что нужно постепенно вводить его в клановые дела. Он понимал, что другой возможности не будет. Вот он перед ним будущий глава клана. А сам Лань Сичэнь не собирался жениться. Он уже давно оставил мысли об этом. Он вспомнил разговор с братишкой, когда вернулся со свадьбы Цзинь Гуаньяо и поспешил к брату поделиться впечатлениями. Он с энтузиазмом рассказал как все было торжественно, какая была красивая невеста у Цзинь Гуаньяо и как она уважительно к нему относится, теперь названный брат по настоящему счастлив. Какой А-Яо заботливый муж. Лань Сичэнь искренне радовался за него. Ему очень понравилась церемония бракосочетания и какие нарядные были жених с невестой и какие были радостные. Он даже планировал написать их портреты. —Брат, я все время представлял тебя на месте жениха. Ты по прежнему не хочешь ничего менять в жизни? —вдруг спросил Лань Сичэнь. — Брат, а ты? —Ванцзи, мне кажется я уже закоренелый холостяк. Да и много дел навалилось со смертью отца и частыми дядиными недомоганиями. А ты еще молод и в состоянии заиметь семью. Неужели тебе не хочется жениться? —Нет, —ответил тихо Лань Ванцзи. И Лань Сичэнь отлично понимал его. Тот, кто хоть раз прикоснулся к самому солнцу, вряд ли пойдет ловить солнечных зайчиков. Лань Сичэнь, заметив что младший витает в облаках, добавил: —А еще я обещал А-Яо научить его песни очищения сердца. —Зачем? —словно очнувшись от сна тихим голосом спросил Лань Ванцзи. —Он хочет помочь Минцзюэ сюну. Его характер стал сильно портиться в худшую сторону. Он теперь подозревает А-Яо в двойной игре. Что во время аннигиляции солнца, он работал на два лагеря и выжидал момент, на какой стороне будет перевес, чтобы примкнуть к победителям. Эх, если бы он тогда знал! Лань Сичэнь до сих пор не мог взять в толк, почему в тоне братишки было такое недоверие. Надо было тогда во всем сесть и разобраться. Надо было! Но не было тогда времени даже подумать! Лань Сичэнь все чаще уходил в гости к названным братьям. Он посещал то Цинхэ, то башню Кои. Когда возвращался, рассказывал Лань Ванцзи новости. Это были новости о коренных изменениях, которые предпринимал Цзинь Гуаньшань. Недавно был уничтожен орден Тиншань Хэ. Цзинь Гуаньяо говорил, что ничего не мог поделать, пришлось участвовать, поскольку это приказ Цзинь Гуаньшаня за непрятие его идеи о верховном заклинательстве. Лань Ванцзи тогда сказал, что сущность убийцы начала явно проступать в личности Цзинь Гуаньяо. Но Лань Сичэнь по прежнему видел в нем робкого юношу, который тогда помог ему прятаться во время побега. После того и произошли еще более уважающие события одно страшнее другого. А в голове не укладывалось, что его друг, его названный брат, его первый ученик был причастен ко всем этим событиям. Он вспомнил тот момент, когда собирался в Цинхэ. —Брат. Мне нужно помирить между собой моих названых братьев. —Думаю это невозможно. Не Минцзюэ всегда был непримирим к закулисным играм. —Ну, хотя бы попытаюсь. У меня душа не будет спокойна, пока они не поговорят между собой. Лань Ванцзи только молча кивнул: —Брат. Я понимаю. Делай как знаешь. Вскоре Лань Сичэнь вернулся расстроеный. Вышло хуже, чем он ожидал. Он чуть не поссорился с Не Минцзюэ. Когда он рассказал все в подробностях, Лань Ванцзи заметил: —Он хотел поссорить вас. Лань Сичэнь не согласился: —Думаю, он не намеренно. —Я так не думаю. Будь осторожен, ему верить нельзя. —Но я помню его совсем не таким. —Времена меняются. Люди тоже. Вспоминая все эти события, Лань Сичэнь ощущал себя так, словно что-то упустил. Но…что именно? И теперь, узнав от Хуайсана, что тело старшего названного брата было похищено, он не мог взять в толк. Кому это понадобилось? И зачем? —Это какой то кошмар. Кому это понадобилось и зачем? Лань Ванцзи спросил: —Где в это время был Цзинь Гуаньяо? —Он был тоже там. Что ты хочешь сказать? Нет. Это невозможно. —Это ты так думаешь, —ответил Лань Ванцзи, —глава Не ведь мешал ему? —Но каким образом он мог это сделать? —А что с преступником? —Его выпустили. Глава клана Чан отказался от обвинений. Что весьма странно. Восстанавливая цепочку событий, Лань Сичэнь начинал понимать, что его братишка был прав. Теперь же, когда Цзинь Гуаньяо стоял во главе ордена, Лань Сичэнь был искренне рад за него, он тогда сказал младшему брату: —Теперь Цзинь Гуаньяо исправит вред, нанесенный правлением его отца. Все хорошо теперь будет, я верю. Взгляд братишки был красноречивее всяких слов. Он ему не верил! Но когда следом за мужем умерла и мадам Цзинь, Цзинь Гуаньяо стал верховным заклинателем, началась новая волна репрессий. Был уничтожен один орден, который высказался против верховного заклинательства. Потом восстал другой, который был против надзорных вышек, обвинив Цзинь Гуаньяо, что тот присваивает часть средств, собранных с других кланов на строительство этих вышек. Лань Сичэнь рассказывал, вернувшись с очередного совета кланов: —Представь, они убили его сына. Бедный А-Яо, ему опять не везет. Он был вынужден исстребить весь клан. —Зачем весь? Достаточно было разобраться с самим убийцей. —Брат, ты понимаешь, он был ослеплен горем, а бедная А-Су, она до сих пор не может прийти в себя от горя! «Что со мной было тогда?» «Почему я нашел ему оправдание?» Но Цзинь Гуаньяо по-прежнему помогал в восстановлении Облачных глубин и разум Лань Сичэня метался от подозрений к оправданию. Нет. Не может быть! Если ему и пришлось так поступить, то наверняка его просто вынудили! Как когда-то спровоцировали молодого господина Вэя. Возможно это провокация. Или сплетни. Лань Сичэнь никогда не верил сплетням. Ему нужно было самому убедиться. Младший братишка просто не любил Цзинь Гуаньяо и считал его лицемером. Лань Сичэнь долго не решался задать подобный вопрос. Боялся, что рана от потери единственного ребенка еще слишком свежа. Хотя, как можно пережить такое горе? Это же ребёнок! Но он не мог задать этот вопрос! Теперь же, сидя в яши и попивая чай с Цзинь Гуаньяо, Лань Сичэнь спросил: — А-Яо, зачем было исстреблять весь клан, достаточно было разобраться с самим убийцей? Он с таким трудом все-таки решился его задать. И тут же пожалел об этом. Руки Цзинь Гуаньяо задрожали так, что он поперхнулся, потом пролил на столешницу чай, чуть не уронил чашку. В его глазах заблестели крупные слезы. — Брат! Он всхлипнул и закрыл лицо руками. — Ох, А-Яо, прости меня! Стало жаль друга. Цзинь Гуаньяо отнял руки от лица, все лицо его было залито слезами. — Брат! Нет! Я скажу! — Нет, нет. Не нужно, А-Яо. Я не требую от тебя отчета. Пожалуйста, извини за бестактность. — Ох, мой брат снова не доверяет мне! — Что ты! Это совсем не так! Лань Сичэнь смотрел с сочувствием на Цзинь Гуаньяо. «Кажется вопрос совсем не вовремя.» Цзинь Гуаньяо встал из-за стола во весь свой небольшой рост. — Брат! Ты бы видел! Ты видел А-Суна? Он разрубил его пополам! Представляешь?! По-по-лам!!! И как я должен был реагировать? Да у меня просто помутился рассудок! Ты это понимаешь?! Бедная А-Су до сих пор не может оправиться. Я сегодня утром проводил её к отцу. Она не может даже находиться в башне Кои! Ты это понимаешь?! — Прости, А-Яо. Прости, пожалуйста. Цзинь Гуаньяо уже абсолютно не беспокоясь за свой внешний вид, размазывал по лицу слезы кулаком, глотал слезы, кашлял и всхлипывал. Лань Сичэнь заварил ему успокоительного чаю и, извиняясь, протянул чашку. Цзинь Гуаньяо взял дрожащими руками чашку с чаем и, стуча зубами о край, сделал глоток, закашлялся. Лань Сичэнь, испытывая невообразимые муки совести, постучал ему по спине: — Ну, ну, А-Яо. Ну прости меня. Пожалуйста успокойся. Он топтался возле Цзинь Гуаньяо, не зная как ему помочь. Было очень неудобно. Он протянул ему платок. Цзинь Гуаньяо взял платок, вытер слезы, потом высморкался. Наконец он допил успокоительного чаю, немного пришёл в себя. Лань Сичэнь вздохнул свободнее. Вдруг Цзинь Гуаньяо резко повернулся к окну. Его слезы высохли. Он вперил напряжённый взгляд во двор. Лань Сичэнь проследил за его взглядом. По двору шел младший братишка и вел за ручку А-Юаня в белых одеждах и с лобной ленточкой с вышитыми на ней плывущими облаками. Мальчик подпрыгивал на камушках и что-то спрашивал, подняв голову. Взгляд Лань Ванцзи сочился нежностью, когда он смотрел на ребенка и что-то отвечал ему тихим голосом. Цзинь Гуаньяо медленно повернулся к Лань Сичэню. Лань Сичэнь улыбнулся: —Мой брат поправился. Ох и долго он болел! Целых три года он оправлялся от тяжелых ран. — Прости, брат. А-Суна вспомнил. Цзинь Гуаньяо взял чашку с чаем и снова взглянул в круглое окошко. Ванцзи, окруженный кучкой малышни, что то рассказывал им, а они до того увлеченно слушали, что сидели не шелохнувшись и всеми глазенками внимательно смотрели на своего учителя. Цзинь Гуаньяо встал: — Брат, я пойду, вспомнил, что обещал сегодня забрать племянника. Мы с главой Цзян воспитываем его по очереди. Лань Сичэнь тоже встал. Почему-то хотелось, чтобы гость ушел. Он так и не понял почему. Возможно с его уходом уйдёт неприятное ощущение стыда за свою оплошность. Или что-то еще? — Ну что ж, А-Яо, не смею задерживать. Цзинь Гуаньяо поправил волосы, выровнял ушамао, снова заговорил: — Брат, знаешь ли, А-Су так и не стала возится с ребенком, она к нему равнодушна, все скорбит по погибшему сыну. Поэтому я взял на себя заботу о ребенке. Ни я, ни глава Цзян понятия не имеем как воспитывать детей. Лань Сичэнь улыбнулся: — Брат, вам можно поучиться у Ванцзи. Дети его любят и слушаются. — Да, да, брат, непременно. Конечно, я возьму у него пару уроков. Лань Сичэнь улыбнулся. Цзинь Гуаньяо снова засобирался: — Брат, прости, я обещал Цзян Чэну, что сегодня заберу племянника. Лань Сичэнь ответил: —Ну что ж, тогда не буду тебя задерживать. Спасибо за то, что навестил меня. Цзинь Гуаньяо наконец-то откланялся. Лань Сичэнь проводил его за ворота. Уже выйдя за ворота, вспомнил, что дети притащили откуда то щенка. Дядя еще не видел. А три тысячи первое правило запрещало приводить собак даже на гору. Но щенок был до того маленьким, что спал вместе с кроликами, прижавшись к кроличьему тёплому животу и его почти не было видно. Если бы не его чёрный цвет, то его и вовсе было бы сложно отыскать. —А-Яо, постой. Наши мальчики притащили маленького щенка. Он сейчас на полянке с кроликами. Но как только он подрастет, он начнет лаять и наш дядя прогонит его. Может заберешь для А-Лина? Он будет с ним играть. Цзинь Гуаньяо обернулся: —Хорошая идея, брат! Давай заберу щенка. Лань Сичэнь наклонился и выудил кроху из белой пушистой кучки кроликов. Щенок был совсем маленький, весь черный и вилял коротким хвостиком. — Отлично, А-Лин теперь будет играть с собакой. А то у него совсем нет друзей. А дети из нашего ордена почему-то его не любят. Сказав это, Цзинь Гуаньяо начал спускаться с горы по тропинке. Лань Сичэнь долго смотрел ему вслед и думал. Было страшно. Он представил разрубленного пополам ребенка и содрогнулся всем телом. Картина была до того жуткая и упорно стояла перед глазами, что Лань Сичэнь никак не мог ее отогнать. Надо было переключиться на что-нибудь другое. Он сел на крольчьей полянке, взял одного из пушистиков и прижал к себе. Кролик недовольно заворочался. Тогда Лань Сичэнь стал нежно гладить того за ушами. Зверёк закрыл глаза и полностью отдался ласке. Держа в обоих руках беленький шарик, Лань Сичэнь зарылся лицом в шелковистую шкурку. Чувствуя, что слезы бегут по лицу, он решил посидеть тут, пока не успокоится. Вспомнив, что платок отдал названному брату, Лань Сичэнь зачерпнул в ручье воды, помыл лицо и подставил его лёгкому ветерку. Он стоял так некоторое время. Вдруг ему показалось, что чьи то нежные пальцы касаются его лица. Легкое прикосновение взволновало его. Неуловимый аромат горных трав и цветов, который принес ласковый теплый ветерок разбередил воспоминания. Он вспомнил тот момент в Цишане, когда они дурачились с Цзян Чэном. Вэй Усянь подлетел над землёй и хотел с разворота дать хорошего пинка своему шиди. А Лань Сичэнь в этот момент оказался слишком близко. И шикарные волосы, крутанувшись вокруг своего хозяина шлепнули его по лицу. Лань Сичэня тут же окутал неповторимый аромат горных лугов. Солнечный юноша, сразу остановился и приземлился на землю. — Ох, Цзэу Цзюнь, тебе не больно? Его нежные пальцы коснулись лица Лань Сичэня. — Прости пожалуйста. Чувствуя как тает от этого прикосновения, Лань Сичэнь отпустил себя, наслаждаясь моментом. --Нет, все нормально, молодой господин Вэй. Он поднял руку и накрыл ладонью изящные пальцы юноши. Их глаза встретились. Лань Сичэнь снова нырнул и сразу утонул, ловя солнечные лучики в его бездонных глазах. Раздался серебряный смех и тёплые нежные пальцы выскользнули из-под ладони. Лань Сичэнь весь день до вечера носил на щеке солнечное тепло этих изящных пальцев. И сейчас Лань Сичэнь поднял руку и поймал солнечный луч, скользящий по щеке, уловил его тепло. — Молодой господин Вэй? Ответом снова подул ласковый ветерок, принося с собой лёгкий аромат горных трав и цветов. Лёгкий аромат. Очень лёгкий. Как пушинка. — Прости меня… Прости за бездействие… Я недостоин тебя… Снова неожиданное прикосновение к лицу. Легкое прикосновение. Словно лучик скользнул по щеке. Лань Сичэнь не торопился стряхивать с себя неожиданное наваждение. Он наслаждался. Много ли таких моментов выпало на его жизнь? Да, их было не много. Можно по пальцам пересчитать. Но все они бережно хранились в сердце. Бережно хранились и время от времени вытаскивались на свет, чтобы залечить душевные раны и снова надежно спрятаться глубоко в сердце. Лань Сичэнь вздохнул, отнял руку от лица, словно только что из-под его ладони выскользнули изящные пальцы солнечного юноши, снова прозвенел его смех. Надо было возвращаться. Во дворе вокруг младшего брата сидели детишки и что-то внимательно слушали, подперев руками круглые щечки. Лань Чжань что-то рассказывал им тихим спокойным голосом. Лань Сичэнь невольно залюбовался картинкой. Оперевшись обеими руками на коленку отца, сидел А-Юань. Мальчик смотрел на отца восторженным взором и внимал каждому слову. У ребенка было милое личико, белая кожа и нежно розовые пухлые щечки. Он был словно наливное яблочко, очень красивый и изящный. Лань Сичэнь вдруг вспомнил отчаянную речь Цзинь Гуаньяо про то, как убили его ребенка. Снова встала картинка, заставившая резко содрогнуться. Как? Как можно? Он снова посмотрел на А-Юаня. Отогнал от себя усилием воли страшное видение. Он никогда не позволит причинить вред детям! Никогда! Он будет защищать их ценой своей жизни! Как хорошо что рядом с мальчиком самый лучший отец, его младший братишка. Он то ни за что никому не позволит, чтобы даже волосок упал с головы мальчика. И пусть он сейчас слаб, но есть Лань Сичэнь, который сможет защитить. С завтрашнего дня А-Юань будет посещать тренировки с мечом. Он даст ему самое лучшее обучение! Утром на тренировку первый раз пришел А-Юань. Пришел, держась за руку отца. — Дядя, --поприветсвовал мальчик Лань Сичэня. — А-Юань, держи меч. Только они пришли на площадку, как Лань Чжань дал мальчику деревянный меч. Себе тоже взял такой же. Лань Сичэнь с удовольствием наблюдал за ними. Ванцзи только хотел показать ему правильную стойку с мечом, как мальчик сам принял правильную позу. Лань Сичэнь удивился. Братишка сказал сыну: — Молодец, а теперь я сделаю выпад в эту сторону, ты должен отразить его. А-Юань, не дождавшись подсказки ловко отразил удар. Лань Ванцзи немного удивился: —Молодец. А теперь с другой стороны. Мальчик молниеносно отразил и этот удар. Лань Ванцзи снова и снова наносил удары, а ребенок отражал любой удар, даже не задумываясь. Скорость и ловкость поражали. Лань Сичэнь смотрел, не отрываясь. Вдруг движения показались ему знакомыми. Лань Чжань спросил мальчика: — Кто научил тебя этим приемам? —Я не знаю, просто все получается само собой. Лань Чжань вдруг задумался. А-Юань, увидев, что отец остановился, спросил: —Папа! Ты о чем задумался? Лань Ванцзи отвел ребёнка в сторону. Лань Сичэнь был недалеко, потому его чуткий слух уловил их разговор. —А-Юань, ты знаешь кто научил тебя фехтовать? —Я не помню. — Ты долго болел. Потому много чего не помнишь. Тебя научил мой друг. —Это же он? Который пропал? А как его зовут? —Его зовут Вэй Ин. Вэй Усянь. —Да?! Но мальчики говорят, что взрослые им пугают маленьких детей. Говорят, что он очень страшный злодей! —Не верь. Он самый лучший человек, которого я когда либо встречал. Его оклеветали, потому что он всегда говорил правду в глаза. Он мешал злым людям идти к власти. —А что такое власть? —Это когда один человек приказывает, а другие слушаются, даже себе во вред. А если не слушаются, то их обьявляют врагами и обычно убивают. А Вэй Ин не был таким, он никогда не стремился к власти, он жалел людей и заступался за слабых. Он не любил, когда люди подло ведут себя и обличал их в лицо. Поэтому его обвинили в злых делах, которые он не делал. —Папа, а ты что нибудь говорил этим людям? —Да. Но меня никто не слушал. Я был тогда сшишком молод. И это было расценено как неуважение к старшим. Поэтому я не хожу на советы кланов. Не хочу видеть этих людей. — Папа, старшим нельзя говорить правду? Даже если они не правы? — Если старшие пользуются своей властью несправедливо и притесняют слабых, то молчать нельзя. Не нужно бояться. Ведь другие люди могут пострадать. — Как когда то пострадал твой друг? — Да. И я теперь не знаю даже где он и что с ним случилось. —Как это ужасно! Мы должны обязательно его найти! Надо восстановить справедливость! —Да! Мы обязательно это сделаем, только ты немного подрастешь. А-Юань обнял отца в районе талии, а тот погладил его по голове. Воспоминания о юном солнце разбередили душу Лань Сичэня, он ощутил себя так, что хотелось заплакать. После он спросил у братишки: — Ванцзи, почему ты ему ничего не расскажешь? — Рано. Он сейчас счастлив. Но он еще мал. Пусть его детская психика немного окрепнет. — И то верно, — согласился Лань Сичэнь. Лань Чжань поднялся: — Ладно, мы пойдем. Я обещал ребенку купить игрушек. Лань Сичэнь улыбнулся: — Ванцзи, у вас игрушками завалена вся цзиньши. — Ты же знаешь, он делится игрушками с другими детьми. — Это верно. Он совсем не жадный. И, кажется, дети его любят. Лань Чжань кивнул головой: — Мгм. Лань Сичэнь вдруг вспомнил, как Вэй Усянь дарил друзьям всякие замысловатые штучки, которые накупил тогда в Цайи. Он был вовсе не жадный. Лань Сичэнь посмотрел на брата. В глазах того была тоска. Он глянул на старшего и тут же опустил взгляд. — Брат. Мы пойдём. — Да, конечно. Лань Сичэнь долго смотрел вслед мужчине, который вел за руку мальчика. Оба были в белых одеждах, сзади красиво развевались белые ленты. Он вдруг понял, что они с братом подумали об одном и том же. Вспомнили тот случай после того, как вернулись из Цайи. Сколько всяких интересных вещиц накупил солнечный юноша для своих приятелей. И А-Юань был точно таким же. Лань Сичэнь вздохнул. Он взял Лебин и пошел играть мелодию к маминому домику. Как-то вечером, возвращаясь после своих музыкальных занятий, он случайно услышал детский плач. Лань Сичэнь тихонько пошел на звук. Плакал А-Юань. Он прижался к отцу и горько всхлипывал. Лань Чжань гладил мальчика по голове, прижимая к себе. Лань Сичэню показалось, что глаза братишки тоже были на мокром месте. Он не стал подходить к ним, а повернулся и тихонечко ушел к себе. На следующий день он спросил братишку: — Ванцзи, все нормально? — Да. — Я вечером слышал, как плакал А-Юань. — Я ему все рассказал. — Не рано? Ты вроде говорил, что рановато. — Кто нибудь обязательно расскажет ребенку и извратит факты. Пусть лучше узнает из первых уст. Лань Сичэнь улыбнулся: — Да, ты наверное прав. Пусть лучше узнает от тебя. Лань Чжань поднялся: — Брат, я пойду. Обещал А-Юаню отвести его в хунаньскую кухню. А потом пойдем купим фруктов. Лань Сичэнь подшутил: — Ванцзи, ты стал заботливой мамочкой. Лань Ванцзи всегда соглашался с ним: — Да. Я ему и папа, и мама. И с этим не поспоришь, братишка много чего научился делать из того, о чем раньше не имел даже понятия. Чего обычные отцы не умеют, так как это забота матери. Мальчик постепенно окреп физически, он почти не болел, так тщательно Лань Ванцзи следил за его здоровьем. Он действительно был лучше любой матери для А-Юаня, так как все за что брался второй нефрит, он делал это с большой ответственностью. И с любовью. С большой родительской любовью. Он любил его за двоих. И за отца и за мать. Да, он очень любил мальчика, так как тот был сейчас всем смыслом его жизни, это было продолжением его дорогого Вэй Ина. Разве можно было позволить, чтобы ребенок недополучил любви, заботы и внимания! Лань Сичэнь часто говорил с тёплой улыбкой, любуясь чудесным умненьким мальчиком: — Ты его так балуешь. Взгляд, наполненный теплотой и нежностью. — Совсем чуточку баловства! А без этого ни один ребенок не может быть счастливым. Лань Сичэнь вздыхал: — Да, это как раз то, чего нам не хватало в детстве. — Пусть он будет просто счастлив, — отвечал братишка. И Лань Сичэнь понимал его. Лучше быть просто счастливым, чем нефритом. На очередном совете кланов, Цзинь Гуаньяо раздал главам кланов оставшиеся чертежи, по которым можно было воссоздать те артефакты, которые они получили ранее, после осады горы Луанцзан. — Довожу до сведения глав кланов, что мы наконец-то разобрали последние записи изобретений Вэй Усяня. Каждый получит чертежи именно тех артефактов, который им достались ранее. Лань Сичэнь принял чертежи из рук Цзинь Гуаньяо, поблагодарил и с сожалением сказал: — Эх, сколько бы еще молодой господин Вэй сделал изобретений, если бы не пропал в столь юном возрасте. Цзинь Гуаньяо отвел Лань Сичэня в сторонку и сказал тогда: — Брат, если бы твой братишка не кинулся защищать его, он был бы жив. Лань Сичэнь поднял одну бровь: — А-Яо. Что я сейчас услышал? — Вспомни, когда мои люди хотели забрать его в Безночном городе. Если бы он не унёс его тогда и не напал бы на людей, тогда он был бы под нашей защитой. И тогда все кланы не ополчились бы на него. — Но ведь твои люди его тогда ранили! --возразил Лань Сичэнь. — Мы бы тогда забрали бы его. Это был единственный выход. Но на крыше появился твой братец. Да еще и невестка чего-то приперлась. Вот и заварили кашу. Лань Сичэнь, понимая, что на любое его возражение у Цзинь Гуаньяо есть свой аргумент, просто не стал спорить и поспешил откланяться. Что сейчас даст этот спор? Все равно назад все не вернуть! Вернувшись, он сразу поспешил к Лань Ванцзи, поделиться новостями. —Брат, смотри что я принес, —он протянул Лань Ванцзи чертежи, выполенные на листах бумаги. —Что это? Он заметил, как заволновался братишка. Неожиданно предательски задрожали пальцы, он едва не уронил на пол чертежи. Лань Сичэнь с улыбкой смотрел на младшего брата: —Ванцзи, узнаешь почерк? Братишка замолчал. Повисла пауза. Но голос Лань Сичэня вывел его из задумчивости: —На совете кланов мы тщательно изучили все открытия и изобретения господина Вэя. Они оказались весьма полезны для охоты на злобных тварей. Поэтому большинством голосов решили, что будем их использовать в нашей нелегкой работе. Сделали несколько копий и каждый глава клана получил право пользоваться изобретениями. А я выпросил оригинал, зная что тебе это будет интересно. И господин Цзинь Гуаньяо любезно предоставил мне оригиналы, а себе сделал копии. Теперь по этим чертежам мы сделаем отличные вспомогательные приспособления, которые облегчат нам ночную охоту. Ванцзи кое как справился с волнением и поднял на брата абсолютно непроницаемое лицо, однако в глазах стояли слезы. Лань Сичэнь сказал: —То, что у тебя в руках, это компас зла и флаг, привлекающий нечисть. —У него получилось, —голос Лань Ванцзи был очень тихим от пережитого волнения. —Да! Помнишь озеро Билин? — Как же не помнить? Они оба помнили слово в слово, что сказал тогда Вэй Усянь: «Вот бы кто нибудь изобрел такую штуку, чтобы можно было приманивать тварей со всей округи, что то вроде наживки для рыбы. Или даже еще лучше —компас, который будет указывать на скопление темной энергии.» Шиди Вэй Усяня тогда начал ругать его за то, что тот несет чепуху. Но это не было чепухой. —Ванцзи, ты заметил, что молодой господин Вэй никогда не болтал попусту. Он все это тщательно потом исследовал, проводил эксперименты, подробно описывал, разрабатывал и воплощал в жизнь! Сколько там было изобретений, невозможно описать, мы исследовали лишь малую часть. И это он создал за такой небольшой период времени. Он поистине великий ученый, а некоторым казалось что он много фантазирует. Все это Цзинь Гуаньяо принес из пещеры Фумо после зачистки на горе Луанцзан. Жаль что он сгинул в таком юном возрасте, сколько он мог еще сделать открытий. Хотя сколько вот таких непревзойдённых умов гибнут по вине своих же изобретений во время опасных опытов! Младший по прежнему молчал. Повисла пауза. Лань Сичэнь дивился тому, что за последнее время его младший очень изменился, он стал слишком сентиментальным и чувствительным. Видя, что братишка больше ничего не скажет, пошел к себе. Ему нужно было проверить счета по налогам и написать несколько писем. Прямо во время уроков к нему зашел братишка, Лань Сичэнь запечатывал несколько писем, только что написанных. —Брат, —приветствовал его поклоном Лань Ванцзи. —Ванцзи, —кивнул в ответ Лань Сичэнь, —у тебя какое то дело? —Да. Среди чертежей была стигийская тигриная печать? —Нет. Не было. Мы спрашивали об этом у Цзинь Гуаньяо, но он то говорил, что она, возможно, украдена самим господином Вэем, то не знает где она. Как-то все туманно. Помнишь, я тебе рассказывал про уничтожение клана Чан Пин? Есть версия, что как раз с помощью печати. Сначала многие выдвигали версию, что это месть восставшего из мертвых Старейшины Илин, однако они не смогли ничего доказать. Да и зачем господину Вэю мстить, если уже на то пошло? Он даже не был с ними знаком. А иначе все бы знали. Тогда то Чан Пину в расследовании помог ученик Баошань Санжень Сяо Синчэнь. Через месяц он привел преступника на совет кланов и потребовал наказания. Я говорил тебе, его звали Сюэ Ян. Но его не только не стали казнить, его сделали приглашенным заклинателем. Каким то образом у него оказалась половина стигийской печати. Он вел себя вызывающе, даже не испугался сабли Не Минцзюэ, приставленной к его шее. Прежде чем его увели, он сказал Сяо Синчэню: «Даочжан, не забывай меня. Мир тесен.» Сун Лань, друг Сяо Синчэня хотел отомстить Сюэ Яну, но к тому времени Цзинь Гуаньшань уже умер, а орден возглавил Цзинь Гуаньяо. Он обьявил, что избавился от Сюэ Яна, возместит причиненный ущерб и ничего не знает про печать и больше не упоминал про нее. Сун Лань и Сяо Синчэнь были друзьями и соратниками. Люди того времени прославляли их как Сяо Синчэня — яркую луну и ласковый ветерок; и Сун Цзычэня — холодный снег и замёрзший иней. Сюэ Ян принялся за Сун Ланя. Он воспользовался излюбленным приёмом — стёр с лица земли монастырь Байсюэ, где тот вырос и обучался, и с помощью ядовитого порошка ослепил его. В этот раз он замел все следы. Люди говорили, что Сяо Синчэнь просил Санжень Баошань помочь его другу. Она согласилась и вылечила его глаза. Сюэ Ян, Сяо Синчэнь и Сун Лань один за другим канули в небытие, кто-то умер, а кто-то и вовсе бесследно исчез. И вот в одну из ночей, когда с трагедии клана Чан прошло уже немало лет, Чан Пин и его уцелевшие сородичи были убиты линчи. К тому же, палач вырвал глаза главы клана. Вот и все что мне известно, —Лань Сичэнь замолчал и печально покачал головой. Лань Ванцзи неотрывно смотрел на брата: —Брат, может произойти трагедия. Лань Сичэнь покачал головой: —У него только половина печати, вторая была уничтожена. Да и вряд ли найдется кто либо настолько одаренный как господин Вэй, чтобы создать такое же мощное оружие. Его если и можно будет использовать, то вероятно не более одного раза, потом оно потеряет свою силу. —Но даже одного раза может быть достаточно, чтобы принести большой ущерб. —Ванцзи, я понимаю. С аннигиляции солнца прошло уже десять лет. С бойни в Безночном городе прошло шесть лет. Пять лет назад старейшина Илин уничтожил половину печати, потому что понял какая разрушительная сила кроется в этом оружии. Когда такие вещи остаются далеко в прошлом, у некоторых людей притупляется чувство опасности. Уроки истории ничему их не учат. К счастью господин Вэй хоть и поздно, но это понял. Но когда он попробовал уничтожить и вторую половину печати, произошло страшное. Лань Сичэнь вдруг понял, что это лишнее, он внезапно замолчал, опасливо глядя на младшего брата, да ему самому сдавило горло. Лань Ванцзи молча опустил голову. Но пора было идти на уроки. Детей нельзя было оставлять одних. Лань Чжань ушел. Лань Сичэнь видел, каким хорошим учителем стал его братишка. Радовало еще, что младшее поколение Ланей не считали Вэй Усяня злом во плоти, как внушали своим детям другие кланы. Тем более, Лань Ванцзи на своих уроках демонстировал его изобретения и учил ими пользоваться, часто его лекции пестрели цитатами из высказываний Вэй Усяня. Дядя Лань Цижэнь как-то высказался по этому поводу: — Сичэнь, ты знаешь, что в учебной программе присутствует материал, посвященный изобретениям моего самого непослушного ученика и первого нарушителя правил. — Да, дядя, знаю. Вам что-то не нравится? — Как сказать? — дядя подергал бородку, — этот нарушитель был несомненно пятном позора на моей безупречной репутации учителя. — Дядя. Но вы не можете не признавать тот факт, что пользуясь изобретениями, несправедливо не упомянуть их автора. Дядя снова подергал бородку: — Возможно ты прав. Больше он не возвращался к этой теме. Лань Сичэнь после занятий сказал братишке: —Ванцзи, ты становишься прекрасным педагогом. Дети тебя не только очень уважают, они тебя любят и слушаются беспрекословно. А это большая редкость. Лань Чжань только кивнул, ничего не говоря в ответ. Но Лань Сичэнь видел, что в учёбу его братишка внес новые методы. Он учил детей думать, а не просто заучивать материал. Учил находить решения при возникновении нестандартных ситуаций. Учил не бояться высказывать свое мнение. А если правы, то и уметь отстаивать свои убеждения. Братишка был совсем не такой как их дядя. Он кардинально поменял всю систему. Однажды утром он увидел как его братишка со своим ребёнком стоят на веранде в стойке на руках. Через пару дней к ним присоединились еще дети. Скоро вся малышня по утрам тренировалась в стойке на руках. Лань Сичэнь тоже приходил к ним потренироваться. Это было здорово! Вскоре братишка стал потихоньку выбираться на ночную охоту. Он каждый раз просил Лань Сичэня присмотреть, чтобы А-Юань вовремя лег спать. Один раз Лань Сичэнь заметил, что пальчики ребенка забинтованы. — Ванцзи, что случилось? — Играл расспрос. — Когда? Я же заходил, он спал. — Я не виню тебя, брат. Он мог встать после того, как ты ушёл. — Ох, прости, видно я крепко уснул, что не слышал. — Ничего. Вдруг Лань Сичэня осенило: — Постой! А-Юань умеет играть расспрос? Лань Чжань поднял на брата глаза: — Да, я научил его. Не было нужды больше спрашивать. Лань Сичэнь все понял. Он сам играл частенько расспрос. Как-то после долгого перерыва, Облачные глубины навестил Цзинь Гуаньяо. — Брат, давненько тебя не было. — Да все дела, знаешь ли. Дела. Как дядя, как братишка? — Дядя преподает. Братишка тоже, правда последнее время в основном пропадает на ночных охотах. —Брат, ваш братец такой молодец, —одобрительно высказался Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь, отвечал, прихлебывая чай: —Ванцзи решил посвятить свою жизнь педагогике и помощи слабым. Теперь он обучает молодое поколение уничтожать злобных тварей. Водит их на ночную охоту. —У него это неплохо получается. Слышал какое прозвище ему дали простые люди. Он там, где творится хаос. Лань Сичэнь улыбнулся: —Да, вот такой мой младший брат. Он очень повзрослел за последнее время. Цзинь Гуаньяо снова спросил: —А вы не собираетесь его женить? Лань Сичэнь грустно улыбнулся: —Мы не имеем права давить на человека. И если он не хочет жениться, то это его личное решение. Да ведь я и сам до сих пор не женат. —Это точно. А ведь тебе, как главе клана надо обязательно завести наследника. Лань Сичэнь помолчал, потом ответил, сделав глоток чая: —Да, конечно. Когда нибудь все равно придется. Но… Я не встретил ту, с которой хотел бы провести остаток жизни. Ты же знаешь, Лани любят только один раз в жизни. Цзинь Гуаньяо кивнул. — Знаешь, брат, хочу попросить брата Сичэня дать дать мне ноты песни «Покой» Лань Сичэнь удивился. Кого это он решил успокаивать? Но отвел того в библиотеку и нашел нужную книгу. — Брат, хочу попросить, чтобы ты своей рукой написал мне. Твой почерк более разборчив, чем мой. Пока Лань Сичэнь переписывал для него ноты, Цзинь Гуаньяо расхаживал по библиотеке и листал книги. Переписав ноты, он подшил их, потом позвал Цзинь Гуаньяо, отдал ему листки и проводил. Когда он шел назад, то проходя мимо тренировочного поля, увидел как А-Юань упражняется с новеньким мечом. — А-Юань, как ты его назвал? — Ох, я еще не придумал! --весело засмеялся мальчик. Лань Сичэнь смотрел на юное румяное лицо племянника и вспоминал юное солнце, которое тоже никак не могло выбрать имя для своего меча. И в результате меч получил имя «Какая разница.» Интересно, какое имя получит меч А-Юаня? Неужели что-то в этом роде? Эх, юное солнце, где же ты? А-Юань рос таким же бесстрашным и пытливым, был честным и аккуратным, а так же дисциплинированным и ответственным. Чудесным образом в нем невероятно гармонично сочетались черты Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Хотя, конечно, он мог иногда нарушить правила, он в основном и был зачинщиком. Но Лань Ванцзи это особо не напрягало. Он сам изменил свое мышление за эти годы и теперь считал, что дети должны иногда хулиганить, в этом нет ничего сверхестественного. Наказывал он их крайне редко и то, только за что то действительно серьезное. Да и не было особой нужды наказывать, так как форма наказания изменилась. Это было то же самое переписывание правил, только в стойке на руках. Хотя это было полезно, тренировало силу рук, но как говорил Лань Цижэнь, всегда найдется тот, кого простое переписывание правил ничему не научит. Сами ученики не доставали особых проблем Лань Ванцзи, его то они как раз слушались, потому что он никогда не повышал голоса на них и предпочитал больше воспитывать своим примером и похвалой. Но вот другим преподавателям и особенно Лань Цижэню они не давали возможности расслабиться и заскучать. Так что обычная унылая гугуланьская жизнь необычайно изменилась. Стала более живой, что ли. Лань Сичэню это нравилось. Он даже вспомнил то время, когда Облачные глубины под влиянием Вэй Усяня превратились в весёлый улей. Лань Ванцзи совсем это не напрягало. Хотя не всех, конечно устраивало подобное. Особенно доставалось учителям с консервативным подходом к воспитанию детей. В таких случаях они жаловались Лань Ванцзи, тот старался сначала разобраться, потому что не всегда был прав учитель. Лань Ванцзи, конечно же, не собирался делать революцию. Уважение к старшим в любом случае должно строго соблюдаться. Он учил их отстаивать свои взгляды с уважением и не переходить рамки приличий. Если же были не правы дети, то нужно было поговорить и обьяснить в чем ученики были не правы. А лучше чтобы они поставили себя на место учителя и поразмышляли. Если же ребенок понимал и этого не повторялось, или повторялось не так часто, то он никого не наказывал. Но если же ученик не понимал и повторял раз за разом проступок, то только тогда переписывал раздел о надлежащем поведении, стоя на руках на веранде. Это самый раздел был самым длинным из всего свода правил и переписывать его было весьма занудно. Не говоря уже о том, чтобы переписать вверх ногами. Теперь было гораздо интереснее жить в Облачных глубинах. Лань Юань вместе с отцом и другими учениками начал ходить на ночную охоту. Часто, заходя к брату, Лань Сичэнь видел, как А-Юань помогает проверять отчёты учеников о проделанной работе на ночной охоте. «Какой все-таки ребенок чудесный растет!» --умилялся Лань Сичэнь. А больше всего ему нравилось, когда в этом милом мальчике поступали черты юного солнца. Внезапно лицо племянника озарялось теплой улыбкой, словно солнечным светом. И тогда непременно, нужно было ждать какой-нибудь шалости. Да, ребенок рос. Наступило время, когда А-Юань начал жить самостоятельно. Он перенёс вещи в своё новое жилище. Лань Сичэнь зашел к братишке. Тот сидел на кровати, на которой до этого дня спал его сын и бесцельно разглаживал простынь. — Ванцзи, как дела? Братишка поднял на старшего глаза полные невыразимой тоски. Лань Сичэнь все понял. Такие же чувства были у него самого, когда ему пришлось покинуть маленького А-Чжаня. Он так хотел забрать его с собой! — Ванцзи, кровать нужно будет убрать? — Нет, — ответил братишка, любовно разглаживая невидимые складочки на простыне. — Не мешает? — Нет. Голос был тихий. Через минуту он добавил: — Он вернётся. Оба знали о ком идёт речь. «Ты вернешься, Разметав преграды, Жёлтыми огнями фонарей. Ты вернешься, Солнышком весенним. Тёплыми лучами нас согреть. Ты вернешься Несмотря на расстоянья. Ароматом скошенных лугов. Ты вернешься, Позабыв обиды. И у нас в Гусу найдёшь свой кров.» (Странный поэт Лань Сичэнь)