Легкое прикосновение.

«Расчехлю гуцинь, пусть тихо плачет. Пусть напомнят струны о тебе. Третьим лишним не хочу маячить. Не имея уважения к себе. Разлюбить конечно, не сумею. Позабыть конечно, не смогу. Мне твоя улыбка сердце греет. Я тебя по-прежнему люблю. О тебе по-прежнему мечтаю. Лишь во снах касаясь тихо рук. Мои мысли словно птичья стая. Вдруг вспорхнут, услышав сердца стук. Улетят за призрачной мечтою. На прощанье помахав крылом. Я надежно в сердце чувства скрою. Не признаюсь я тебе ни в чем…» (поэт Лань Сичэнь) На кровати в благопристойной позе с руками вдоль тела лежал ослепительно прекрасный молодой мужчина. Его шикарные волосы разметались черными блестящими прядями по кровати. Густые ресницы отбрасывали длинные тени на нежные персиковые щеки. Стройный силуэт в чёрной одежде резко выделялся на белой простыне. Рядом на краешке кровати сидел братишка. Он напряжённо всматривался в лицо Вэй Усяня. (А это точно был Вэй Усянь, Лань Сичэнь уже ни капли не сомневался) Вдруг братишка протянул руки и взял его голову в свои ладони. Это его движение было настолько нежным, словно это была хрустальная ваза тонкой работы. Казалось, он вот вот поцелует эти прекрасные уста. Но этого не произошло. Лань Чжань продолжал внимательно смотреть ему в лицо. Через время он позвал низким глубоким голосом: — Вэй Ин! Через время еще с нотками беспокойства. — Вэй Ин! В голосе послышалась тревога. — Вэй Ин! Потом бережно положил голову Вэй Усяня на подушку, резко встал и почти бегом пошел к двери. Лань Сичэнь только успел спрятаться за колонну, как братишка резко распахнул дверь. Ему в лицо врезалась бумажная фигурка. Братишка осторожно снял её двумя пальцами, зашел в комнату, закрыв за собой дверь. Лань Сичэнь остался стоять за колонной, рассуждая про себя. Где-то он читал про искусство бумажной метаморфозы. Это очень опасно. Никто кроме одного человека не был способен на такие опасные эксперименты. Но, чтобы совершить подобное, для этого просто необходимо иметь мощное золотое ядро. Лань Сичэнь уже не раз был свидетелем мощи этого солнечного юноши. Его таланты и сила просто поражали. Но, одновременно и то, что он не боялся так рисковать. Он вообще никогда и ничего не боялся! Кроме собак. Лань Сичэнь снова подошел к окну и посмотрел в щелочку. В это самое время Вэй Усянь резко встал с кровати, пошатнулся и оказался прямо в заботливых обьятиях Лань Чжаня. Тогда он попытался поднять голову, но не рассчитал и хорошенько врезался прямо в нижнюю челюсть своего спасителя. Оба в унисон охнули от неожиданности. Наблюдая эту сцену, Лань Хуань почти физически ощутил резкую боль в макушке и в челюсти. Он поморщился, словно ему самому крепко досталось. Вэй Усянь принялся растирать Лань Чжаню ушибленное место: — Ай, прости. Лань Чжань, ты в порядке? Лань Сичэнь не раз уже имел возможность ощущать на своем лице эти нежные пальцы. Он знал, какой силой обладает одно лишь легкое прикосновение этого солнечного юноши. Как и следовало ожидать, братишка прикрыл глаза от наслаждения и только покачал головой. Потом мягко взял его руку в свою. Вэй Усянь, не дав ему толком прийти в себя, потянул его за собой: — Идем. Выглядело весьма забавно. Лань Сичэнь наблюдал и думал: » Я не ошибся? Между ними действительно ничего нет?» И …да…все их действия в отношении друг друга выглядели весьма благопристойно. Но сердце замирало, глядя на этих двоих. Здесь была какая-то тайна… Пока он таким образом размышлял, в дверях появился братишка со словами: — Куда? Вэй Усянь ответил: — Благоуханный Дворец! Бронзовое зеркало в одних из его покоев — вход в потайную комнату. Жена Цзинь Гуанъяо выведала кое-какие из его секретов, поэтому он утащил её внутрь. Думаю, она до сих пор там! Вместе с головой Чифэн-цзуня. Услышав это, Лань Сичэнь содрогнулся. Он даже не сразу сообразил, что стоит возле окна их спальни. Но в его сторону никто не глянул. Они были так взволнованы, что не заметили главу ордена Лань, стоящего почти рядом с ними. Они бегом побежали к Благоуханному Дворцу, ногами отпихивая всех, кто пытался встать у них на пути. Лань Сичэнь без промедления пошел за ними быстрым шагом. Цзинь Гуанъяо приучил адептов, охраняющих его покои, всегда оставаться крайне бдительными. Едва завидев нарушителя, дозорные поднимали тревогу, чтобы в случае, если их собственных сил недоставало для защиты дворца, предупредить его хозяина. Но шум и гам также привлекал всех гостей! Первым их настиг Цзинь Лин с обнажённым мечом в руке и удивлённо спросил: — Что вы здесь делаете? Пока он говорил, Лань Ванцзи уже поднялся на три ступени по лестнице, ведущей к Дворцу, на ходу вынимая меч из ножен. Цзинь Лин насторожился: — Это спальня моего дяди. Вы заблудились? Нет, вы намеренно пытаетесь вторгнуться в его покои, верно? Что вам надо? Со всех сторон подтягивались люди, ночующие в Башне Золотого Карпа. То тут, то там раздавались озадаченные возгласы: — Что случилось? — Кто поднял такой шум? Тем временем из Дворца не доносилось ни звука, и Вэй Усянь постучал в дверь: — Глава Ордена Цзинь? Цзинь Лин сердито воскликнул: — Да что тебе надо, в конце-то концов! Это спальня моего дяди, понимаешь ты или нет?! Спальня! Разве я не говорил тебе… Тут как раз подошел Лань Сичэнь и увидев как выразительно посмотрел на него братишка, растерялся. «Неужели правда? Нет. Этого не может быть!» Ему стало страшно. Не хотелось, чтобы это оказалось правдой! Тут раздался улыбающийся голос: — Что такое? Неужели вы все не повеселились всласть на дневном пиршестве и желаете продолжить праздник в моих покоях? Цзинь Гуанъяо непринуждённо вышел из толпы. Вэй Усянь обратился к нему: — Ляньфан-цзунь, вы как раз вовремя. Приди вы чуть позже, и тогда никому не удалось бы полюбоваться на содержимое потайной комнаты Благоуханного Дворца. Цзинь Гуанъяо несколько замешкался: — Потайная комната? Люди вокруг начали беспокойно шептаться между собой. Цзинь Гуанъяо озадаченно повторил: — И что? Разве потайные комнаты столь редки? Наверняка у каждого ордена есть свой тайник, со всякими сокровищами, ведь так? Лань Ванцзи вознамерился ответить ему, но тут вмешался Лань Сичэнь: — А-Яо, не мог бы ты впустить нас и показать свою потайную комнату? — Брат, но ведь потайная комната так и называется, потому что в ней хранят вещи, скрытые от посторонних глаз. Ты же так внезапно просишь меня открыть её. Это как-то… Цзинь Гуаньяо явно не хотел никого пускать к себе в комнату, потому придумывал тысячи причин для оправдания. Чем больше отпирался Цзинь Гуаньяо, тем больше в душе Лань Сичэня зрело подозрение, от того он становился еще более настойчивым: — Открывай. Цзинь Гуанъяо пристально посмотрел на него и неожиданно расплылся в улыбке: — Ну уж если мой старший брат приказывает мне, то я должен немедленно подчиниться и впустить вас! Его улыбка снова напрягла каким то странным образом. Было в ней что то зловещее и многообещающее. В толпе раздался холодный голос: — Говорят, в Ордене Гусу Лань превыше всего ценят правила приличия. Однако, похоже, слухи — всего лишь слухи. Вломиться во внутренние покои главы ордена — это и впрямь верх приличия. Голос показался знакомым. Лань Ванцзи посмотрел в сторону говорящего. Лань Сичэнь проследил за взглядом братишки. Это был бывший адепт ордена Гусу Лань, Су Шэ. Теперь он основал свой орден Молин Су и стал его главой. Это был тот же самый трус, которого тогда в пещере оттолкнул от Мянь Мянь второй нефрит. Это был тот самый, который прострелил руку Вэй Ина. Это он, который утопил свой меч в озере Билин. И этого человека спас Вэй Усянь себе на беду! Цзинь Гуаньяо провел все-таки их в свои покои и подойдя к бронзовому зеркалу, приложил к нему руку. Тот час открылся вход и он вошел в него. Следом за Цзинь Гуаньяо, не отставая ни на шаг первым зашел Вэй Усянь. Почему-то Лань Сичэню показалось, что Цзинь Гуаньяо странно нервничает. В комнате спиной к вошедшим, лицом к длинному железному столу стояла Цинь Су. Вэй Усянь не врал и ему не показалось! Лань Сичэнь немного удивился: — Почему мадам Цзинь здесь? Цзинь Гуанъяо ответил: — Все наши владения — общие, поэтому А-Су порой приходит сюда и любуется сокровищами. Вэй Усянь подошел к женщине и омотрел ее. Она стояла молча, лицо было спокойно, она никак не отреагировала на вошедших. Вэй Усянь уверенно подошел к деревянной полке и отдернул занавеску. На полке лежал кинжал. Лань Сичэнь заметил удивление на лице Вэй Усяня и все понял. Цзинь Гуаньяо успел замести следы. Лань Сичэнь напряженно смотрел на эту полку, боясь увидеть там голову старшего брата, но убедившись, что её там нет, почему-то вздохнул с облегчением: — Что это? — Это, — Цзинь Гуанъяо подошёл к стене и, взяв кинжал в руки, принялся крутить его между пальцев, — вещица необычайной редкости. Когда-то этот кинжал принадлежал одному наёмному убийце. Оружие и по сей день остаётся чрезвычайно острым, а если внимательно вглядеться в его лезвие, то внутри можно заметить отражение, но не своё собственное. Иногда в кинжале показывается мужчина, иногда женщина, эти тени тех, кто погиб от руки убийцы. Его тёмная энергия слишком мощна, поэтому я скрыл кинжал за шторой с заклинаниями, надёжно запечатав. Лань Сичэнь нахмурился: — Должно быть, что он… Он хотел сказать, что кинжал возможно появился там недавно, заменив собой что-то более ценное, но Цзинь Гуанъяо перебил его и невозмутимо ответил: — Верно. Он принадлежал Вэнь Жоханю. Цинь Су стояла подле Цзинь Гуанъяо и наблюдала, как её муж поигрывает кинжалом. Внезапно она протянула руку и выхватила оружие у него из рук! На ее лице было выражение гнева, стыда и страдания. Она молниеносно вонзила кинжал к себе в живот! Улыбка застыла на губах Цзинь Гуанъяо: — А-Су? Потом через секунду Цзинь Гуанъяо завопил: — А-Су! Он бросился вперёд и подхватил обмякшее тело Цинь Су. Лань Сичэнь спешно выудил из рукавов снадобье. Однако было поздно! Цинь Су скончалась в мгновение ока! Все присутствовующие замерли на месте. Цзинь Гуанъяо с широко распахнутыми глазами в глубочайшей скорби повторял имя жены, нежно поглаживая её лицо. По щекам его струился нескончаемый поток слёз. Лань Сичэнь заговорил первым: — А-Яо, мадам Цзинь… прими мои соболезнования. Цзинь Гуанъяо поднял на него взгляд: — Брат, да что же такое происходит?! Почему А-Су столь внезапно покончила с собой? И почему вы все собрались перед Благоуханным Дворцом и потребовали открыть мою сокровищницу? Есть что-то, о чём ты не поведал мне? Лань Сичэнь так и застыл. Выходит Цзинь Гуаньяо ничего не знал? Никакой головы у него нет? Но разве можно сыграть такое искреннее горе? Но Вэй Усянь не мог соврать. Это значит, что кто-то намеренно подкинул сюда голову старшего брата? Но кто? Кто же так цинично подставил доброго наивного человека? Мало того, он только что потерял любимую супругу, с которой прожил больше десяти лет в любви и согласии. Цзян Чэн, прибывший позже остальных, холодно произнёс: — Цзэу-цзюнь, прошу вас объяснить, в чём дело. Мы все весьма озадачены. Собравшиеся наперебой вторили ему, и Лань Сичэню пришлось начать свой рассказ: — Недавно несколько учеников Ордена Гусу Лань отправились на ночную охоту. Когда они проходили деревню Мо, на них напала левая рука, принадлежащая расчленённому мертвецу. Её затаённая злоба и жажда убийства достигали крайних пределов возможного. Ванцзи последовал направлению, указанному рукой, и вскоре собрал все части трупа. И тогда мы обнаружили, что тем расчленённым мертвецом оказался… наш старший брат. Все присутствующие, как в потайной комнате, так и за её пределами, одновременно загалдели! Цзинь Гуанъяо пришёл в полнейшее смятение: — Старший брат? Но разве тело нашего брата не предали земле? Мы с тобой видели это своими собственными глазами! Не Хуайсан решил, что он, должно быть, ослышался, и сбивчиво протараторил: — Старший брат? Брат Сичэнь? Ты говоришь о моём старшем брате? И о своём тоже??? Лань Сичэнь печально кивнул, Не Хуайсан немедленно, не сходя с места, с грохотом упал в обморок. Вокруг него раздались торопливые крики. — Глава Ордена Не, глава Ордена Не! — Позовите лекаря! В глазах Цзинь Гуанъяо по-прежнему стояли слёзы, но теперь, похоже, они покраснели от ярости. Он сжал руки в кулаки, горько и негодующе воскликнув: — Расчленённый… Расчленённый! Кто, во имя Небес, отважился на столь бесчеловечное деяние?! Лань Сичэнь покачал головой: — Мне неизвестно. Сейчас мы находимся в поиске головы, но у нас не осталось никаких зацепок. Цзинь Гуанъяо замер, словно, наконец-то, догадался, что происходит: — У вас не осталось зацепок… поэтому вы пришли обыскать меня? Лань Сичэнь хранил молчание. Цзинь Гуанъяо, казалось, никак не мог поверить услышанному. Он повторил: — Вы просили открыть потайную комнату, потому что подозревали, что… я держу у себя голову брата? По лицу Лань Сичэня пробежала тень стыда. Он уже пожалел, что не рассказал все раньше. Цзинь Гуанъяо поник головой, прижимая к себе мёртвое тело Цинь Су. Немного погодя он добавил: — Ладно. Забудем об этом. Но, брат, откуда Ханьгуан-цзюнь узнал, что сокровищница находится в моих внутренних покоях? И почему он решил, что голова брата спрятана именно в этой комнате? К тому же, если бы это было и впрямь моих рук дело, разве позволил бы я вот так просто обнаружить его голову? Лань Сичэнь ратерянно смотрел на Цзинь Гуаньяо, не зная что сказать в ответ. Неожиданно Цзинь Гуаньяо обратился к Вэй Усяню: — Сюаньюй, это ты надоумил моего брата и всех остальных? Какой прок прибегать к обману, который так легко изобличить? Глава какого-то ордена спросил: — Ляньфан-цзунь, о ком вы ведёте речь? Кто-то холодно заметил: — О ком? Разумеется, о том, кто стоит подле Ханьгуан-цзюня. Все разом повернулись к говорящему. Им вновь оказался Су Шэ. Он продолжил: — Те, кто не входит в состав Ордена Ланьлин Цзинь, вероятно, не слышали об этом человеке. Его зовут Мо Сюаньюй, и когда-то он тоже являлся адептом Ордена Ланьлин Цзинь. Однако, из-за недостойного поведения, а точнее, из-за преследования Ланьфан-цзуня, его с позором изгнали из Башни Золотого Карпа. Теперь же, если верить людской молве, Мо Сюаньюй заслужил доверие Ханьгуан-цзюня и даже повсюду сопровождает его в странствиях. Почему вдруг Ханьгуан-цзюнь, известный своей добродетелью и благовоспитанностью, оставил при себе подобного человека? Вот что действительно трудно понять. «Странно, но почему он только сейчас его узнал? Или приберегал на потом? Ничего не пойму.» Лань Сичэнь стоял в каком-то странном оцепенении. Цзинь Гуанъяо опустил тело Цинь Су на пол, медленно поднялся, и сжав рукоять Хэньшена, приблизился к Вэй Усяню: — Я не буду вспоминать обиды прошлого, но сейчас прошу тебя честно признаться. Неожиданное самоубийство А-Су… Это часть твоего хитроумного плана? Хэньшен, тем временем обнажился. Лань Ванцзи тут же закрыл Вэй Усяня своим телом, а Бичэнь парировал удар. Остальные тоже начали обнажать мечи. Вэй Усянь оставался безоружным. Он огляделся по сторонам, быстро схватил с полки меч, который показался Лань Сичэню знакомым. Разглядывать конечно же было некогда, Вэй Усянь быстро выхватил меч из ножен и собрался обороняться. Лицо Цзинь Гуанъяо немедленно окаменело, и он громко выкрикнул: — Это Старейшина Илин! В мгновение ока острия мечей всех адептов Ордена Ланьлин Цзинь направились на него. Лань Ванцзи и Вэй Усянь стояли плечом к плечу с мечами наготове. Вдруг Цзинь Гуанъяо заговорил: — Ваше возращение в этот мир и появление на моём пиршестве — большая честь для всех нас, Старейшина Илин. Покорнейше прошу простить отсутствие надлежащего приёма. На лице Вэй Усяня появилось до невозможного растерянное выражение. Лань Сичэнь уже догадался, что это был Суйбянь и вспомнил, что они с братишкой не говорили Вэй Усяню, что меч Старейшины Илин запечатался и находится у Цзинь Гуаньяо в потайной комнате. Но про него они и вовсе не думали! А Цзинь Гуаньяо предусмотрел каждую деталь! Тут открыл глаза Не Хуайсан и путанно пробормотал: — Брат? Как ты его назвал? Разве это не Мо Сюаньюй? Цзинь Гуанъяо нацелился Хэньшенем на Вэй Усяня: — Хуайсан, А-Лин, подойдите ко мне. Всем быть предельно осторожными. Он извлёк этот меч из ножен, а, значит, наверняка является Старейшиной Илин, Вэй Усянем! Вэй Усянь и Лань Ванцзи окинули взором плотный забор из вихрей мечей, сохраняя спокойствие и невозмутимость. Хуайсан сказал: — Неужели тот, кто обнажил этот меч, обязательно должен быть Старейшиной Илин? Братья, Ханьгуан-цзюнь, кажется, здесь произошло какое-то недоразумение, да? Цзинь Гуанъяо ответил: — Никаких недоразумений. Это точно Вэй Усянь. Цзинь Лин внезапно выкрикнул: — Стойте! Дядя, стой! М-мой старший дядя ударил его Цзыдянем на горе Дафань! И его душа не вылетела прочь, а, значит, это тело никто не захватывал! Получается, он не Вэй Усянь, правда?! Цзян Чэн стоял мрачнее тучи. Он хранил молчание, сжимая рукоять своего меча, и словно раздумывал, как поступить дальше. Цзинь Гуанъяо спросил: — Гора Дафань? Верно. А-Лин, ты напомнил мне о том, что случилось на горе Дафань. Это ведь он призвал Вэнь Нина? Цзинь Гуанъяо продолжил: — Позвольте просветить вас, мои достопочтенные гости. Когда Мо Сюаньюй находился в Башне Золотого Карпа, он увидел у меня копию рукописи Старейшины Илин. В ней описывался ритуал тёмного искусства, так называемое «добровольное пожертвование». Заплатив своим телом и душой, заклинатель может призвать могущественного духа, который совершит возмездие вместо него. Владелец этого тела сам его пожертвовал. Это не считается насильственным захватом! Тем не менее, некоторые до сих пор сомневались: — Но поскольку доказать добровольное жертвоприношение тела никак нельзя, то, исходя из ваших слов, Ляньфан-цзунь, мы не можем ничего утверждать с полной уверенностью. Цзинь Гуанъяо ответил: — Верно, доказать жертвоприношение тела нельзя. Но зато можно доказать, что этот человек — не кто иной, как Старейшина Илин. Когда против него обратились его собственные призрачные солдаты и раскрошили в пыль его плоть на вершине горы Луаньцзан, Орден Ланьлин Цзинь забрал это оружие в качестве военного трофея. Однако вскоре меч запечатался сам по себе. «Какие призрачные солдаты? Кто раскрошил? Не было никаких призраков. Что он говорит?"--удивился про себя Лань Сичэнь. Он заметил, что Вэй Усянь был ошарашен настолько, что вряд ли в подобном состоянии сможет драться в полную силу. Цзинь Гуанъяо продолжил: — Думаю, мне не стоит подробно объяснять, как оружие заклинателя может запечататься. У этого меча есть душа, и он не позволяет никому, помимо Вэй Усяня, использовать себя, поэтому отказывается выходить из ножен. Лишь Старейшине Илин по силам обнажить его. Но только что, на наших глазах, «Мо Сюаньюй» вынул из ножен меч, который был запечатан на протяжении тринадцати лет! Не успел он закончить своей речи, как на Вэй Усяня уже полетели дюжины вихрей мечей. Лань Ванцзи отбил их все. Бичэнь отбросил несколько людей в сторону, расчищая Вэй Усяню путь. Лань Сичэнь, испугавшись, что братишка без раздумий сейчас просто порешит здесь всех, воскликнул: — Ванцзи! Несколько глав орденов, поваленные с ног холодной энергией Бичэня, возмущённо заклокотали: — Ханьгуан-цзюнь! Ты… Все произошло в доли секунды. Защищаемый вторым нефритом, отбиваясь Суйбянем, Вэй Усянь быстро выбежал из потайной комнаты и выпрыгнул в окно. Лань Ванцзи еще раз повалил вспышкой меча людей на пол и выпрыгнул следом. Пока все встали, ругаясь на все лады, следом за ними вылетел Цзинь Лин. Цзинь Гуаньяо вложил меч в ножны и вместе с другими людьми уже спокойно вышел на крыльцо. Лань Сичэнь вышел следом. Он наблюдал за поведением Цзинь Гуаньяо, удивляясь тому, как быстро он утешился от скорби по поводу своей любимой жены. Хотя Лань Сичэнь не имел никакого отношения к Цинь Су, ему до сих пор было не по себе от этой жуткой смерти, от того отчаяния, с каким она это сделала. Все это все еще неотвратимо стояло перед глазами. Он никак не мог побороть чувство оцепенения по поводу всех этих событий. Но…наблюдал. Наблюдал за младшим названным братом и странное ощущение того, что тот предусмотрел все заранее, не покидало его. Конечно рано было делать какие-либо выводы. Что же предпримет Цзинь Гуаньяо? Адепты побежали за беглецами следом. Мужчины уже сбежали вниз по лестнице Башни Золотого Карпа. И тут Цзинь Лин, обогнав их, преградил им путь своим мечом. Мужчины пытались обогнуть юношу, но он внезапно пронзил своим мечом Вэй Усяня, тот пошатнулся, но тут на них напала целая толпа. Мужчины начали сражаться, Вэй Усянь истекал кровью, но дрался по прежнему великолепно. Но какой бы он талантливый ни был, все-таки рана была серьезная. Лань Ванцзи внезапно подхватил Вэй Усяня на руки и успел отразить атаку адептов Ланьлин Цзинь. После того, он посадил его к себе на спину и, спешно покинул поле боя. Адепты встали на мечи и только собрались ринуться в погоню, как внезапно возникла черная фигура. Вэнь Нин! Он взмахнул цепями, которыми был когда то прикован. Люди мигом слетели на землю со своих мечей и кинулись врассыпную с криками: —Призрачный генерал! Спасайся кто может! —Бешеный пес, пришел защитить хозяина! Призрачный генерал не стал тратить время, он еще раз махнул цепями, выведя тем самым из строя остальных людей. Затем кинулся следом за Лань Ванцзи. Преследовать его никто не решился. Это было на том самом месте, где взяли брата и сестру Вэнь. Но их тела сожгли! Как Вэнь Нин оказался в целости и сохранности? Цзинь Гуаньяо повернул голову к стоящим с ним на крыльце главам орденов. Люди стояли в полном страхе и смятении. Цзинь Гуаньяо посмотрел на Лань Сичэня: —Брат, мы все требуем выдачи опасного преступника и его не менее опасного подельника Хангуан Цзюня. Лицо Лань Сичэня приняло суровое выражение: —Брат, что ты от меня хочешь? —Это твой младший брат. Все только в твоей власти! Лань Сичэнь не уступал: —А-Яо, пока я сам во всем не разберусь, никого выдавать не собираюсь. Он посмотрел в глаза Цзинь Гуаньяо твердо и серьезно. После этих слов Лань Сичэнь вскочил на меч и помчался в сторону Гусу. История повторилась. Но в этот раз без Цзинь Гуаншаня. Зачем Цзинь Гуаньяо Старейшина Илин? Он понимал, что сейчас Лань Чжань вряд ли понесёт Вэй Усяня в Гусу. Скорее всего спрячет снова в Илине. Этого нельзя было допустить. Вэй Усяню срочно требовалось лечение. Он не хотел потерять его еще раз! И пусть он ему не принадлежит! Пусть это счастье его братишки! Не важно! Нельзя жить без солнца! Солнце должно светить ярко! Солнце должно жить! Он обогнал их и решил встретить на подходе к горе. Увидев, что братишка положил его возле дерева и щупает пульс, Лань Сичэнь опередил их и остановился прямо перед ними, выходить к ним внезапно было опасно, можно было нарваться на Бичэнь. Младший был настроен более чем решительно! Братишка делился с ним духовными силами, Лань Сичэнь терпеливо ждал. Вся спина младшего была в крови. Когда тот снова взвалил на спину Вэй Усяня, только тогда Лань Сичэнь встал прямо перед ним. Как и ожидалось, Ванцзи не раздумывая обнажил меч. Лань Сичэнь спокойно сказал: — Ванцзи, убери меч. Я не собирался драться с тобой. И тем более причинять вред господину Вэю я не собираюсь. Мне нужно разобраться во всем сначала. —Хорошо, —Лань Ванцзи убрал меч. Но все равно держал его наготове. Лань Сичэнь продолжил: —Надо оказать ему помощь, а когда он придет в себя, он нам все обьяснит. —Хорошо… —Давай отнесем его в мою комнату. Вряд ли кто то будет искать его у меня. —Брат. —Не нужно пока лишних слов. Давай сначала перевяжем раны. Они принесли его в ханьши. Снова руки Лань Сичэня касались нежной кожи солнечного юноши. «Живи, только живи! Красота не должна умирать!» Они обработали глубокую сквозную рану на животе, наложили ранозаживляющее, потом тщательно перевязали и положили на кровать. Ванцзи присел на краешек постели. Лань Сичэнь остался стоять рядом. Он наконец-то получил возможность рассмотреть так близко новое солнце. Он был более изящным, кожа была нежнее, волосы длиннее и гуще, черты лица более утончённые. Но это было прежнее солнце! Братишка сидел на краешке постели и смотрел на него нежным обеспокоенным взглядом. Его взор касался лица солнца, словно гладил нежную персиковую кожу. Лань Сичэнь прервал его мысли: —Ванцзи, и давно ты понял, что это господин Вэй? —Я с самого начала знал. —Еще с горы Дафань? —Раньше. Но полностью убедился на горе Дафань. —Когда ты привел его тогда, я узнал его, но еще немного сомневался, но видел тебя счастливым и подумал, что возможно не исключено, что ты встретил господина Вэя. Теперь я вижу, что не ошибся. Лань Сичэнь вздохнул, потер подбородок: —Но ты должен понимать, все в башне Кои потребовали выдать им преступника и его подельника. Ты догадываешься о ком идет речь. —Брат. Он уже заплатил за все своей смертью. Что им еще от него надо? —Я понимаю. Но сейчас я намерен сначала во всем разобраться. Господин Вэй что то видел в потайной комнате Гуанъяо? —Да. Но он пока без сознания. —Хорошо. Давай подождем, когда он придет в себя. Видишь ли, все требуют его выдачи. --Но почему они сразу не схватили нас? Когда Вэй Ин потерял сознание. Они могли воспользоваться заминкой. --Помешал Вэнь Нин. Он распугал всех этих вояк из башни Кои. Видно он тайком следил за вами. Теперь если и у кого были сомнения, теперь все точно убеждены, что это Старейшина Илин. — Мгм. --И теперь дело принимает опасный оборот. Все думают, что вчерашние события спланированы заранее из мести за молодого Мо. Еще с горы Дафань, когда Призрачный генерал воссоединился со Старейшиной Илин. —Брат. Этого не может быть. Все это время он был со мной. —Но, ты же не знаешь где он был по ночам. —Знаю. —Вот как. Позволь полюбопытствовать. —Он спал со мной в одной кровати. Лань Сичэнь был настолько поражён тому, что творит его братишка, что почувствовал как его глаза округляются до такой степени, что казалось вот вот вылезут из орбит. —Брат… Прости… Эээ… Как бы это сказать… Лань Ванцзи спокойно смотрел на брата: —Я могу объяснить. Он сначала не подозревал, что я знаю его истинную личность. Притворялся сумасшедшим, пытался вызвать к себе отвращение. —А ты? —Ничего. —Но он мог выбраться ночью, пока ты спишь. —Не мог. Я обездвиживал его. До утра. Час от часу не легче. Братец кажется пошел на приступ крепости по имени Вэй Усянь. И пошел нахрапом, нисколько не беспокоясь о том, что спугнет. Вот это любовь! Лань Сичэнь покачал головой. Да уж, любимый младший братик откалывает номера почище чем в театре. Он воззрился на братика, который смотрел на него абсолютно спокойно, без какого-либо стеснения. Взгляд его был ясным. И Лань Сичэнь понял, что тот намерен идти до конца и ни за что не отступит от своего намерения завоевать его сердце. Лань Сичэнь подивился тому, как его братец оригинально ухаживает за солнечным юношей. Наверняка тот оценил все его действия по достоинству. Лань Сичэнь улыбнулся. Да, способ весьма забавный. Но, не время было расслабляться. В любую минуту могли пожаловать люди из клана Ланьлин Цзинь. У Цзинь Гуаньяо был жетон пропуск. Не факт, что он не воспользуется им, чтобы провести своих людей. Лань Сичэнь чувствовал что перестаёт доверять своему ученику и близкому другу. Близкому ли? Действительно ли они были настолько близки, что есть причины доверять? Что Лань Сичэнь знал о его прошлом? Только общие фразы? Что знал о его страхах и печалях? Только историю про лестницу? Что знал о его чаяниях? Только желание обрести отца? Всё. Больше ничего конкретного. Что за дружба его связывала с Сюэ Яном? Что за отношения у него были с женой? Что он чувствовал когда погиб сын? Почему он ничего не говорил про того же молодого Мо? Тогда как про жизнь самого Сичэня и его родных Цзинь Гуаньяо знал все. Лань Сичэнь с удивлением отметил, что настоящего Цзинь Гуаньяо он никогда не знал. Тогда почему он считал его близким другом? Он вышел из ханьши и поменял код на защитном барьере. Братишка просидел возле Вэй Усяня всю ночь. Он поил его травами, давал снадобье, без конца щупал ему пульс, трогал лоб и передавал духовные силы. Только под утро он прилег на краешек кровати и немного поспал. Может часик. Соскочил в тревоге, показалось что Вэй Усянь не дышит. Зашел Лань Сичэнь с подносом: —Ванцзи, нужно поесть. Иначе у тебя совсем не будет сил. А для господина Вэя бульон. Попробуй потихоньку покормить его. Вот лекарство, вот мази. Поешь, потом поменяем повязки. Лань Ванцзи встал, привел себя в порядок. Попробовал есть, ничего не лезло. Волнение и тревога сжимало все внутри так, что возможности сделать даже маленький глоток не было. Он что то взял с подноса и просто впихнул в себя через силу. Лань Сичэнь сел на кровати рядом с больным, распахнул ему рубашку. Тело было молодым, худощавым, с мягко очерченными крепкими мышцами, нежной кожей, еще не огрубевшей как у взрослого мужчины. Волосяной покров еще не украсил грудь. Он так и застыл, любуясь изящной фигурой. Братишка в это время старательно жевал, просто автоматически запихивая в себя рис. Вдруг Ванцзи поднял голову, посмотрел на Лань Сичэня: —Брат. Человек с низким духовным уровнем мог бы по старой рукописи восстановить по памяти принесение своего тела в жертву? —Я не думал об этом. Но для этого по моему мнению надо иметь достаточный уровень духовных сил, знаний и способностей. Ошибки здесь недопустимы. —Брат. Вход в тайную комнату один? —Да, туда можно попасть только из спальни Лянфань Цзуня. «Странно, почему его это интересует?» — подумал Лань Сичэнь. Вдруг явственно услышал хруст, братишка сжал кулаки. Лань Сичэнь глянул на младшего. По его виду, он словно уже собрался с кем то расправиться. —Я часто навещал все эти годы Гуанъяо. Но ничего не слышал от него про молодого Мо. Он обычно мне все рассказывал. —Брат. Помнишь ты мне рассказывал, что все единокровные братья по отцу погибли или пропали как раз за эти годы очень странным образом. Ты ни с чем это не связываешь? —Да, А-Яо говорил об этом и сетовал, что у него никого не осталось из родных. —Жители деревни Мо рассказали что молодой господин вернулся оттуда очень напуганный. А потом начал себя вести как сумасшедший. —Вот кстати очень странно что как раз про него он ни разу ничего не говорил мне. Я и не знал, что с ним рядом целых шесть лет учился его единокровный брат. —Тебе тоже кажется это странным? —Может просто ему тогда просто не до него было? Сначала погибли Цзинь Цзысюань и двоюродный брат. Чуть позже умер Цзинь Гуаньшань его отец, потом мадам Цзинь, потом убит был ребенок. Потом умер старший брат от искажения ци. Теперь вот Цинь Су… —Тебе не кажется, что вокруг этого человека слишком много смертей? —Ванцзи, давай пока закончим этот разговор. Я не готов к тому, чтобы подозревать названного брата. Все эти годы он оказывал мне неоценимую поддержку. Пока у меня не будет доказательств, я не могу поменять своего мнения. Давай лучше дождемся когда господин Вэй встанет на ноги. Не будем спешить с выводами. --Брат. Нас могут здесь найти. Ты же дарил Цзинь Гуаньяо жетон. --Он не сможет войти сюда. Я поменял коды для входа в Облачные глубины. --Он может заподозрить. --Пока я не разберусь сам во всем, ворота будут открыты только для членов нашего ордена. Лань Ванцзи кивнул. Подозревать можно сколько угодно и кого угодно, но подозрения к делу не пришьешь. Не достает звеньев в цепочке. А эти недостающие звенья как раз в голове у Вэй Усяня. Лань Ванцзи сидел возле Вэй Усяня уже третьи сутки. Он как заботливая мамочка ухаживал за ним, поил его с ложечки, менял повязки и бельё. Вся эта забота была нормальным состоянием для второго молодого господина Ланя. И ничуть его не смущала. Так же точно он когда-то ухаживал за маленьким А-Юанем. Кстати сказать, Сычжуй знал о местонахождении Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Он помогал иногда, когда Лань Сичэню было некогда. Этот чудесный юноша умел хранить тайны и Лань Ванцзи полностью доверял ему. Когда Лань Сичэнь смотрел на племянника, он понимал каким должен быть настоящий глава клана. Именно такой как Сычжуй. Живой, умный, справедливый, смелый, не боящийся отстоять свое мнение. А самое главное--он не нефрит! Не нефрит, который молится на проклятые правила. А еще в нем есть тот самый стержень, с помощью которого все беспрекословно чувствуют в нем лидера. Никто, даже дядя, даже старейшины не находят в себе ни сил, ни аргументов, чтобы противостоять этому милому юноше. Его аргументы неоспоримы, его мнение непререкаемо. Вся молодёжь беспрекословно идёт за ним и слушается его, для них он еще в нежном детстве стал негласным лидером. Как в славных делах, так и в шалостях. Глядя на этого ребенка, Лань Сичэнь все чаще и чаще мечтал уйти в будущем на покой и заняться любимым делом. Но иногда маленькое сожаление закрадывалось в душу. Он сам не признавался себе в этом пока. Но он признается. Обязательно признается. Не мог он обманывать себя. Он Лань. Четыре дня они боролись за жизнь солнечного юноши. Четыре долгих дня. Четыре дня тревоги и ожидания. И лишь Сычжуй согревал их иногда светом своей улыбки и говорил: — Он поправится. Обязательно поправится. И становилось легче дышать. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи в такие минуты смотрели на уже выросшего ребенка с нежностью и надеждой. «Как он так может? --думал Лань Сичэнь, --в нем как будто лучик от нашего солнышка! Какой все-таки невероятный мальчик! Как в нем гармонично сочетаются качества братишки и солнечный свет молодого господина Вэя!» Иной раз, когда Лань Сичэнь менял повязку, касаясь этой нежной кожи, ощущая его на ощупь, ловил себя на мысли, что не хочет отнимать рук. Хочется бесконечно ощущать эти прикосновения, хочется коснуться губами этого тела, обнять, прижать к себе. И только взгляд братишки приводил его в чувство. Он понимал, что не имеет на это ни малейшего права. Его младший братишка выстрадал это право своей жизнью, своей кровью. И то он не претендовал на это. Не позволял себе лишнего. Сидя за ширмой, Лань Сичэнь менял коды на жетонах и иногда слышал шёпот братишки: — Вэй Ин! Солнце мое! Жизнь моя! Пожалуйста, очнись! Как не хватает твоей улыбки! Что я могу сделать для тебя? Чтобы ты жил! На глаза просто наворачивались слезы! Какая сила любви! Какое желание видеть свое солнце! Его можно было понять. Тринадцать долгих лет без солнышка, без улыбки и тепла. Только одна надежда! Но как он позволил этому мелкому мальчишке так спокойно уйти? Он этот вопрос как-то задал братишке. Тот ответил: — Брат. Я не мог это сделать. Вэй Ин очень любит мальчишку и всегда не раздумывая кидается к нему на выручку. Он же сын горячо любимой шидзе Вэй Ина и очень ему дорог. Покуситься на дорогих ему людей я не могу. Даже если и тяжело смотреть как он их любит и жертвует всем для них. Лань Сичэнь покачал головой: — Да, Ванцзи, ты прав. Но это не тот случай. — Вэй Ин никогда не простил бы мне этого. — Но вот зато результат… — Мы выходим его. В глазах снова решимость и надежда. Лань Сичэнь снова ушел за ширму. Еще много жетонов лежало на столе. И так было много отвлекающих моментов. Вот и сегодня отвлекло сегодня одно дело. Нужно было доставить части тела Не Минцзюэ в башню Кои. Лань Сичэнь не стал там задерживаться, сразу вернулся, чтобы продолжить работу над жетонами. Он принес их с собой и собирался до отбоя закончить. Лань Ванцзи так и сидел возле Вэй Усяня. Он еще не ел и не спал. —Ванцзи, ты бы отдохнул. —Брат. Не могу. —Давай я посижу. —У брата много работы. Ты сам не отдыхал. Да и правда. Работы у Лань Сичэня было много. С того дня как он изменил код доступа защитного барьера, нужно было сделать новые ключи. Велено было всем адептам сдать нефритовые жетоны. Теперь Лань Сичэнь сидел целыми вечерами и ночами, чтобы поменять всем код. Первыми получили новые коды ученики, которые уходили на ночную охоту и те, кому нужно было заступать на ночное патрулирование. Остальные ждали своей очереди. Лань Сичэнь присел за столик за ширмой, отделяющей спальню от рабочего кабинета и принялся за работу. Нужно было стереть старый код и нанести новый на последней партии жетонов. Времени оставалось мало. С минуты на минуту могли прийти люди из ордена Ланьлин Цзинь. Лань Ванцзи остался сидеть возле Вэй Усяня. Вэй Усянь дышал ровно и спокойно. Его лицо уже не было мертвенно бледным. Жизнь потихоньку возвращалась в его тело. Неожиданно Лань Сичэнь услышал, как Вэй Усянь сквозь сон тихо пробормотал: — Лань Чжань… Сердце подпрыгнуло. Лань Сичэнь пытался унять дрожь и еле сдерживался, чтобы не заплакать. Лань Чжань прошептал: — Я рядом. Вэй Усянь прошептал: — Не… Не сердись… Лань Ванцзи очень тихо произнёс: — Я не сержусь. Вэй Усянь протянул: — О… Вдруг Вэй Усянь закричал: — Я пойду с тобой, скорее, забери меня к себе в Гусу! Этот крик резанул по сердцу. Глупенький мальчик, если бы он сразу согласился пойти с ним Гусу, всех этих страшных событий можно было бы избежать! Лань Сичэнь почувствовал, что по щеке ползёт слеза. Потом наступила тишина. После Вэй Усянь непроизвольно вскрикнул. Лань Ванцзи тревожно спросил: — Как рана на животе? Вэй Усянь поспешил ответить: — Рана? Всё в порядке, совсем не болит… Потом Лань Сичэнь услышал, что братишка убирает бинты. Усянь спросил: — Как долго я спал? — Четыре дня. Лань Сичэнь то знал, что рана была сквозная. Поэтому не удивительно, что ранение еще причиняло сильную боль. Вэй Усянь сказал: — Лань Чжань, спасибо! Я получил возможность прожить новую жизнь, но почему-то стал ещё слабее. Один-единственный удар мечом вывел меня из строя. Лань Сичэнь слышал как дрожит голос братишки. Но тот, постаравшись придать своему голосу максимум равнодушия, сказал: — Сквозная рана от меча выведет из строя кого угодно. Вэй Усянь возразил: — А вот и не обязательно. Будь это мое прежнее тело, то даже вывались из него половина кишок, я бы смог засунуть их обратно и продолжить сражаться. Лань Сичэнь слушал и думал про себя: » Молодой господин Вэй. Еще совсем мальчик! Он все еще продолжает геройствовать! Такая серьёзная рана, а он хорохорится! Ну что за ребёнок!» Видно на лице братишки отразилось то же самое. Потому что Вэй Усянь поспешно сказал: — Лань Чжань, Лань Чжань! Не уходи. Я болтаю всякую ерунду, виноват, только не игнорируй меня. Лань Ванцзи, который просидел четыре дня безвылазно возле своего горюшка, спросил: — Ты ещё и боишься остаться без внимания? Вэй Усянь признал: — Да, боюсь. Лань Сичэнь услышал, как братишка снял Суйбянь с подставки и протянул Вэй Усяню: — Твой меч. Сначала Вэй Усянь замешкался, потом быстро ответил: — Спасибо. Лань Сичэнь тихонько повернулся к ширме и через щелочку рассмотрел, как солнечный юноша легко вытащил свой меч из ножен. — Он и правда сам себя запечатал? Лань Ванцзи взялся за рукоять меча и потянул, но тот не сдвинулся даже на волос. Вэй Усянь вздохнул и похлопал Суйбянь ладонью. Потом Вэй Усянь огляделся вокруг и спросил: — Где мы? Лань Ванцзи ответил: — В Облачных Глубинах. — Ты принёс меня обратно в Облачные Глубины? А что, если твой брат узнает? Лань Сичэню стало очень стыдно, что он подслушивает. Он уже немного успокоился. Солнышко выздоровело, что может быть радостнее? Чего киснуть? Тогда он с радостной улыбкой вышел из-за ширмы: — Я уже знаю. Вэй Усянь нисколько не удивился и не испугался, он только спросил: — Где тело Чифэн-цзуня? Лань Сичэнь ответил: — Многие кланы уже собственными глазами увидели тело брата. Сейчас оно у Хуайсана. Я тоже послал доверенных людей присмотреть за всем. — Как отреагировал Цзинь Гуанъяо? Лань Ванцзи ответил: — Так, что придраться невозможно. Лань Сичэнь неторопливо заговорил: — Он сказал, что непременно докопается до истины и предоставит всем объяснение. И теперь, когда молодой господин Вэй наконец очнулся, Ванцзи, не пора ли тебе предоставить объяснение мне? Лань Ванцзи поднялся на ноги: — Брат. Лань Сичэнь тяжело вздохнул. — Ванцзи, что ты хочешь от меня услышать? — Брат, голова Чифэн-цзуня действительно в руках Цзин Гуанъяо. — Ты видел это собственными глазами? — Он видел собственными глазами. — И ты веришь ему? — Верю. Он ни секунды не раздумывал, прежде чем ответить. Лань Сичэнь заметил, что его братишка всецело верил своему солнцу. Верил даже больше, чем самому себе. Лань Сичэнь меж тем продолжил расспросы: — А что насчёт Цзинь Гуанъяо? Лань Ванцзи твердо ответил: — Ему верить нельзя. Лань Сичэнь почувствовал что нервничает и коротко рассмеялся: — Ванцзи, как же ты определяешь, кому можно верить, а кому нельзя? Он перевел взгляд на Вэй Усяня: — Ты доверяешь молодому господину Вэю, в то время как я доверяю Цзинь Гуанъяо. И никто из нас собственными глазами не видел, чтобы голова брата находилась в его руках. Мы верим словам людей, исходя лишь из того, насколько хорошо знаем их. Ты думаешь, что знаешь Вэй Усяня, и потому доверяешь ему. Я думаю, что знаю Цзинь Гуанъяо, и потому так же ему доверяю. Ты веришь в своё суждение, так неужели мне нельзя верить в своё? Вэй Усянь испуганно воскликнул: — Глава Ордена Лань! Лань Сичэнь подозревал уже, что все эти годы он не видел настоящего лица Цзинь Гуаньяо, а видел лишь маску, потому он не мог уже не сомневаться в его порядочности, полагаясь только на слова. Нужны доказательства. Спорить тут бесполезно. Лань Сичэнь кивнул: — Молодой господин Вэй, не стоит беспокоиться. Пока мы не узнаем правду, я не собираюсь ни принимать чью-либо сторону, ни выдавать ваше местонахождение. Иначе я бы просто не позволил Ванцзи привести вас в мои покои — ханьши, да ещё помогать с лечением. Вэй Усянь сказал: — Глава Ордена, я благодарен за предоставленную мне возможность. Голова Чифэн-цзуня находится в потайной комнате Цзинь Гуанъяо, и это истина. Я видел не только её, но и некоторые другие вещи, когда меня затянуло в Сопереживание. Возможно, это послужит доказательством? Лань Сичэнь спокойно ответил: — Молодой господин Вэй, вероятно, вы и правда что-то обнаружили. Однако вы не можете доказать, что видели всё это в потайной комнате Башни Золотого Карпа. Вэй Усянь добавил: — Хм. И правда. Тогда как насчёт этого? Чифэн-цзунь действительно погиб из-за искажения Ци, но не кажется ли вам, что время совпало слишком уж удачно? Влияние души сабли может быть одной из причин, но вы разве никогда не думали, что дело не только в этом? — И в чём же, по-вашему, кроется причина? — Песнь очищения сердца. — Молодой господин Вэй, известно ли вам, что я лично обучал Цзинь Гуанъяо этой музыке? — В таком случае, Глава Ордена Лань, прошу вас послушать и сказать, нет ли в этой мелодии ничего странного? Флейта лежала возле кровати. Он взял ее и проиграл небольшой музыкальный отрывок. —Этой мелодии вы обучили Цзинь Гуанъяо? Лань Сичэнь ответил: — Именно ей. Вэй Усянь выглядел абсолютно спокойным и уверенным: — И каково её название? — Она называется «Омовение». Эта мелодия способна очистить сердце и успокоить разум. Вэй Усянь задумался: — Омовение…но я не помню ни названия, ни самой мелодии? Лань Ванцзи ответил: — Это малоизвестная мелодия. Более того, довольно сложная. Лань Сичэнь подтвердил: — Именно. Вэй Усянь спросил: — Цзинь Гуанъяо сам её выбрал? Лань Сичэнь согласился: — Верно. Вэй Усянь спросил: —Тогда почему Цзинь Гуанъяо выбрал её, а не что-то попроще? Лань Сичэнь ответил: — Я сказал ему, что, несмотря на сложность, её воздействие превосходно. Эта мелодия воистину сложна. Молодой господин Вэй, вы сами только что ошиблись в одной из её частей? Лицо Вэй Усяня озарила догадка: — Я сыграл её неправильно? Лань Ванцзи подтвердил: — Одна часть в середине звучала неверно. Вэй Усянь усмехнулся. — Это не я сыграл неверно. Это Цзинь Гуанъяо ошибся! Когда меня затянуло в Сопереживание, я присутствовал при его игре. Я повторил мелодию без каких-либо ошибок. Лань Сичэнь удивился. — Значит, он выучил её неправильно? Но… это же невозможно. Вэй Усянь согласился: — Ляньфан-цзунь весьма умён, у него на удивление цепкая память, разве он мог неправильно запомнить мелодию? Похоже на то, что её намеренно исполнили неверно. Я сыграю ещё раз. Глава Одена Лань, Ханьгуан-цзюнь, пожалуйста, на этот раз внимательно вслушайтесь в «неверно сыгранную» мною часть. Он повторил мелодию. Ближе к концу второй части Лань Ванцзи попросил: — Остановись. Лань Сичэнь добавил: — Ошибка именно здесь. Вэй Усянь отнял флейту от губ. — Точно? Но я не слышу совершенно никаких отличий. Лань Сичэнь сказал: — Эта часть действительно созвучна остальной мелодии. Однако она определённо не из «Омовения». Лань Сичэнь просто поражался способности этого солнца. Чтобы выучить эту мелодию уходило недели и даже месяцы. Он же ее просто запомнил на слух, услышав однажды! Эта мелодия, которая так искустно вписалась и была ключом к разгадке смерти Чифэн Цзуня. Необходимо разобраться. Лань Сичэнь повел их в библиотеку. Уже давно минул отбой.И они могли не опасаться, что их кто нибудь увидит. Лань Сичэнь провел их в закрытый фонд библиотеки и подвёл их к одному из стеллажей: — Эта секция отведена под книги редких мелодий. Лань Ванцзи написал три копии только что услышаной мелодии и они принялись искать, взяв каждый по стопке книг. Спустя четыре часа они так ничего не нашли. Два нефрита уже закончили со своими стопками. Еще небольшая стопка осталась у Вэй Усяня. Солнечный юноша прервался на минутку, жмуря от напряжения свои прекрасные глаза. «Долиной сонною вздыхает тихо поле Я не хочу его тревожить никогда. Сон навевая, заключает ночь в неволе Спят реки, океаны, города В той зимней спячке посреди обмана. В тумане заблудившихся дорог. Мой разум как-то вышел из капкана. Постичь той жизни смысл, увы, не смог Я больше не впадаю в эту спячку. Мой разум спать не может в этой тьме Мне не рисует воспалённый мозг горячий Обманчивое счастье в вышине. И не прельщает больше блеск паркета. Я под ноги смотрю, чтоб не упасть. Не сочиняются стихи об этом лете. И нет желанья от «большой любви» пропасть. И внешний лоск меня уж не тревожит. Я не кидаюсь на все то, что там блестит Ведь это может быть простая лужа! Что в темноте как бриллиант блестит.» (поэт Лань Сичэнь)