Легкое прикосновение.

«Я стою на краю земли. Я кричу и зову, но тщетно. Уплывают вдаль корабли С нашей юностью незаметно. Уплывают вдаль корабли. Вдруг почувствовав хмель свободы. Я стою на краю земли. Там где море слилось с небосводом. Где целует вода песок, Набегая на берег пустынный. Я от гибели на волосок. Потянуло меня в хлад могильный.» (Безнадёжный поэт Лань Сичэнь) Не Хуайсан обвел всех мутным взором. Со страхом посмотрел на парочку мужчин, примостившихся на одной подушке. С почти священным ужасом понаблюдал, как младший братишка главы ордена Лань бережно держит за руку старейшину Илин. Потом его взгляд медленно переместился в сторону внутренних покоев храма. Неожиданно Хуайсан воскликнул от ужаса. В тот же миг из внутренних чертогов зала Гуаньинь послышались странные хлопки и шипение, будто в воздухе взорвались фейерверки. Спустя пару мгновений до них донеслись душераздирающие крики заклинателей, которые ранее копали землю. Все присутствующие в передней зале изменились в лице. Вскоре до них донёсся слабый, но жутко неприятный запах. Лань Сичэнь почувствовал удушающий запах, закрыл лицо рукавом, в душе появилось беспокойство. Вскоре к ним, пошатываясь, выбежали двое. Су Шэ поддерживал Цзинь Гуанъяо. Лица обоих отличались бледностью. Крики во внутренней зале всё не стихали. Су Шэ воскликнул: — Глава Ордена, что с вами?! На лбу Цзинь Гуанъяо выступил холодный пот. — Со мной всё в порядке. Я должен поблагодарить тебя за это. Его левая рука безвольно висела, сотрясаемая дрожью от кончиков пальцев до плеча, будто от трудностерпимой боли. Правой рукой он вынул из-за пазухи бутылочку со снадобьем и хотел было открыть, но одной рукой это сделать не получалось. Су Шэ тут же взял из его руки бутылёк, высыпал из него пилюли и положил на ладонь Цзинь Гуанъяо. Тот проглотил снадобье, хмурясь от боли, но вскоре его лицо вновь облегчённо разгладилось. Лань Сичэнь первый раз за все время почувствовал, что совсем не испытывает к своему названному брату сострадания. Все же, поколебавшись секунду, спросил, больше из приличия. Ох уж эти приличия! Они настолько были вколочены в голову Лань Сичэня, что подобное просто происходило с ним автоматически. — Что с тобой? Цзинь Гуанъяо на мгновение замер, и лишь когда его лицо вновь окрасилось румянцем, выдавил улыбку и ответил: — Секундная неосторожность. Он высыпал на пострадавшую конечность лечебный порошок, и тыльная сторона левой руки до запястья покраснела. Присмотревшись, можно было увидеть, что кожа походила на обваренное в кипящем масле мясо, Цзинь Гуанъяо дрожащими пальцами оторвал от рукава полоску белой ткани и обратился к Су Шэ: — Миньшань, перевяжи мне запястье. На лице Су Шэ был неподдельный испуг. — Вы отравлены? — Яд всё ещё распространяется дальше. Но это не страшно, недолгая медитация поможет излечиться. Лань Сичэнь подумал: «Откуда он знает действие подобного яда?» Но вспомнив, как он недавно с помощью яда лишил его духовных сил, понял, что этот человек просто эксперт по ядам. Странно, но до этого времени Лань Сичэнь даже не догадывался об увлечениях названного брата ядами. Когда Су Шэ закончил перевязку, Цзинь Гуанъяо снова собрался осмотреть внутренние чертоги, но Су Шэ поспешно остановил его: — Глава Ордена, позвольте мне! Лань Сичэнь подивился преданности бывшего адепта Гусу Лань. Чем же все-таки Цзинь Гуаньяо взял его? При чем сам Су Шэ ненавидел все, что связано было с орденом Гусу Лань и всех, кто там остался, особенно его братишку и Вэй Усяня. При всем при том, что только благодаря Вэй Усяню, а потом и Лань Чжаню он избежал смерти на озере Билин. Хотя и пользовался вовсю техниками, которым его научили в Гусу, несмотря на стойкое отвращение к ордену Гусу Лань. Лань Сичэнь вовсе даже не гневался по этому поводу, только дивился странному поведению этого человека. Вот и сейчас он наглядно увидел, как бегает вокруг Цзинь Гуаньяо этот Су Шэ, словно хорошо дрессированная собачка. И эта собачка готова была пожертвовать своей жизнью ради спасения Цзинь Гуаньяо, но готова была стереть с лица земли орден, в котором его научили всему. И, надо сказать, обучили весьма неплохо. Они немного подождали пока рассется яд. Едкий запах постепенно исчез. Вэй Усянь и Лань Ванцзи тоже поднялись. Лань Сичэнь вошёл во внутренние чертоги и, увидел почерневшие трупы людей вокруг только что выкопаного гроба, струйку ядовитого дыма, сочащуюся из гроба и странного ящика квадратной формы. Вот этот странный ящик весьма привлек внимание Лань Сичэня. Поняв насколько трагична обстановка, он потрясённо произнёс: — Что ты, в конце концов, здесь закопал? Как такое могло случиться??? Хуайсан глянул на это только мельком и его тут же стошнило. Губы Цзинь Гуанъяо дрогнули, он не мог произнести ни слова. Сверкнула белая молния, озарившая его бледное лицо, выглядящее столь пугающе, что Не Хуайсана прошибло дрожью, бедняга спрятался за спину Лань Сичэня. Лань Сичэнь обернулся и сказал, жалея изнеженного братца своего почившего друга: — Хуайсан, иди присядь там в зале. Тебе незачем здесь быть. Вэй Усянь сразу же оценил обстановку и возразил: — Цзэу-цзюнь, здесь вы несправедливо обвиняете Главу Ордена Цзинь. Эту опасную штуковину вовсе не он здесь закопал. А то, что спрятал он, должно быть, выкопал и подменил кто-то другой. Су Шэ тут же направил на него меч и с ненавистью крикнул ему в лицо: — Вэй Усянь! Признавайся, твоих грязных рук дело?! Вэй Усянь абсолютно спокойно произнёс: — Не то чтобы я хотел проявить излишнюю нескромность, но если бы это сделал я, боюсь, твой Глава Ордена не отделался бы одной лишь рукой. Глава Ордена Цзинь, припоминаете ли вы письмо, которое показала вам Цинь Су тогда, в Башне Золотого Карпа? Взгляд Цзинь Гуанъяо медленно переместился на него. Вэй Усянь продолжал: — О ваших деяниях Цинь Су узнала от бывшей служанки Госпожи Цинь, Бицао. Но раз Бицао столь внезапно решилась раскрыть правду, неужели вы поверите, что за её спиной не стоит тот, кто подтолкнул девушку к этому? И ещё та женщина по имени Сы-Сы, которую вы заперли в темнице. Кто спас её? Кто велел ей вместе с Бицао отправиться в Орден Юньмэн Цзян, чтобы перед лицом всех заклинателей выдать ваши секреты? Если уж этот человек смог столь детально разузнать ваше тайное прошлое, неужели для него явилось бы непосильным трудом раньше всех обнаружить это место, заменить то, что вы закопали здесь, на ловушку с ядовитым дымом и преподнести вам её в дар, когда вы явитесь за своим сокровищем? В этот момент раздался голос монаха: — Глава Ордена, здесь на земле остались следы раскопок. Кто-то вырыл подкоп с другой стороны! Лань Сичэнь подивился. Вэй Усянь, даже не видя полной картины того, что произошло несколько дней раньше, безошибочно определил, что кто-то сделал подкоп и забрал сокровище Цзинь Гуаньяо. В самом деле, кто-то их опередил. Цзинь Гуанъяо развернулся и с силой ударил кулаком по крышке гроба. Никто не мог разглядеть лицо, но все видели, как дрожат его плечи. Вэй Усянь усмехнулся: — Глава Ордена Цзинь, вы никогда не думали, что, несмотря на то, что сегодня вы — богомол, позади вас всё-таки притаился чиж (1)? Вполне возможно, человек, который всё это время следил за вами, даже сейчас из темноты наблюдает за каждым вашим действием, за каждым шагом. Нет, возможно, что он и не человек вовсе… (1)Обыгрывается фраза «богомол хватает цикаду, не замечая позади чижа», обр. в знач.: на всякую силу есть управа. Дождь лил стеной, слышались глухие раскаты грома. После фразы «не человек вовсе», на лице Цзинь Гуанъяо мелькнуло и исчезло выражение, которое почти можно было назвать страхом. Су Шэ холодно усмехнулся: — Вэй Усянь, кого ты хочешь напугать своими выдумками… Цзинь Гуанъяо сделал знак замолчать, страх в его глазах исчез. Он вновь взял эмоции под контроль и произнёс: — Не трать силы на бессмысленные споры. Обработай раны и прикажи оставшимся людям приготовиться. Дождёмся, когда яд в моём теле рассеется, и немедленно уходим. Раз уж его выкопал кто-то другой, значит, это уже не вернуть. Здесь больше нельзя оставаться. Су Шэ немедленно отозвался: — Слушаюсь! Цзинь Гуаньяо дал Су Шэ порошка для того, чтобы обработать раны, которые оставила ему Фея, когда он пытался безуспешно убить её. Сам же Цзинь Гуаньяо сел в позу для медитации. Су Шэ обеими руками принял порошок: — Слушаюсь! И принялся обрабатывать раны на груди. Видно было, что весьма гордый и невозможно заносчивый Су Шэ просто боготворит Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь сел на свое место, Хуайсан забился в угол за его спиной и оттуда несколько раз чихнул. Лань Сичэнь оглядел обстановку в храме. Люди Цзинь Гуаньяо разбрелись по храму, патрулируя территорию. Потом он взглянул на братишку и увидел в его глазах вспышку холодного гнева. Тот в упор смотрел на Су Шэ, затем ледяным тоном обратился к нему: — Повернись. Су Шэ как раз обрабатывал снадобьем раны на груди, опустив голову. Он стоял к ним боком, но, услышав фразу Лань Ванцзи, которую тот произнёс тоном, не терпящим возражений, всё-таки невольно повернулся. Это движение заставило и Цзян Чэна, и Цзинь Лина округлить глаза. Улыбка мгновенно пропала с лица Вэй Усяня. Не в силах поверить глазам, он воскликнул: — …Так значит, это ты! Лань Сичэнь взглянул тоже на него. И увидел, что на его груди остались следы от проклятья тысячи язв и сотни дыр, из-за которого Цзинь Цзысюнь нашёл причины для засады на горе Цюнси. Там же погиб и Цзинь Цзысюань, но обвинили, конечно же, Вей Усяня. Сейчас по следам проклятья они узнали кто косвенно причастен к его смерти. Лань Сичэнь почувствовал, как у него невольно отвисает челюсть. Су Шэ наконец понял, что именно пошло не так, и мигом запахнул одежду на груди. Но сидевшие лицом к нему люди уже прекрасно разглядели оголившуюся поверхность кожи. Возле самого сердца виднелось плотное скопление жутковатых чёрных отверстий различного диаметра. Цзинь Лин ничего не понимал, Не Хуайсан, скорее всего, тоже. Но Лань Сичэнь уже направил взгляд на Цзинь Гуанъяо. — Глава Ордена Цзинь, это тоже было частью плана нападения на тропе Цюнци? Цзинь Гуанъяо отозвался: — Почему ты так решил? От голоса Цзян Чэна повеяло холодом. — Тут и спрашивать нечего! Не будь Цзинь Цзысюнь проклят, последующих событий не произошло бы! Это нападение помогло тебе разом избавиться от Цзинь Цзысюаня и Цзинь Цзысюня, ведь оба были одного с тобой поколения, а значит являлись преградой на твоём пути к наследованию главенства над Орденом Ланьлин Цзинь и положению Верховного заклинателя. Проклятие наложил Су Шэ, а он — твой доверенный подчинённый. Неужели не ясно, чьим приказам он следовал?! Цзинь Гуанъяо не стал отвечать, сосредоточившись на медитации. Вэй Усянь в ярости рассмеялся, в упор глядя на Су Шэ. — Я тебе что-то сделал? Между нами не было никакой вражды! Я тебя даже не знал! Цзинь Гуанъяо, который проигнорировал слова главы Цзян, при словах Вэй Усяня вздрогнул, сразу же открыл глаза и вмешался: — Молодой господин Вэй, уж вам-то должно быть ясно лучше других. Разве можно считать себя в безопасности только потому, что ни на кого не держишь зла? Как такое возможно? Изначально в этом мире никто ни к кому не испытывает вражды. Но кто-то в конце концов наносит первый удар. Голос Цзян Чэна так и сочился ненавистью. — Вероломный ублюдок!!! Су Шэ вдруг холодно усмехнулся. — Не стоит мнить о себе слишком многое. С чего ты взял, что я проклял Цзинь Цзысюня, чтобы досадить тебе? Тогда я и вовсе не являлся подчинённым главы ордена. Я проклял его просто потому, что хотел этого! Лань Сичэнь с удивлением подумал: " А ведь он являлся тогда нашим адептом. Выходит так? И занимался тем, что практиковал проклятия? Чего еще я не знал?» Вэй Усянь переспросил: — Так значит, ты имел зуб на Цзинь Цзысюня? Су Шэ процедил: — Все эти гордецы… я убью каждого, кто попадётся мне на пути! «А ведь у него самого гордости предостаточно!» Вэй Усянь удивился: — Да что вообще случилось между тобой и Ханьгуан-цзюнем? С какой стати ты считаешь его гордецом? Су Шэ вскинулся: — Скажешь, я не прав? Не получи Лань Ванцзи при рождении такой выгодный статус, имел бы он право вести себя столь надменно?! Почему все вокруг уверены, что я ему подражаю?! Каждый в этом мире восхваляет его за благородство и чистоту… Восхваляет того, кто валяет дурака и занимается грязными делишками со Старейшиной Илин, чью безнравственность порицает весь мир? Смешно! Вэй Усянь не стал отвечать за злобный выпад. Вместо этого он долго смотрел в перекошеное злобой лицо Су Шэ. Потом лицо его внезапно озарилось догадкой, словно он что-то вспомнил: — Это же ты! Лань Сичэнь уже понял, что тот вспомнил посёлок Цайи, озеро Билин, бездонный омут, исчезнувший под водой меч, Тот самый адепт их ордена, который ранил стрелой Вэй Усяня в пещере Черепахи-Губительницы, тот самый, который хотел сделать из девы Ло приманку для этой черепахи, подвесив ее к потолку пещеры. Об этом случает рассказал ему братишка. Су Шэ! Вэй Усянь вдруг снова рассмеялся. Но смех его был невеселым. Он сказал: — Теперь я понял. Лань Ванцзи спросил: — Что ты понял? Вэй Усянь покачал головой. Лань Сичэнь вспомнил тот случай в башне Кои, когда Цзинь Цзисюнь бранил Су Шэ. Было очевидно, что у Су Шэ давно был зуб на гордого племянника главы Цзинь. Наложенное на Цзинь Цзысюня проклятие действительно не имело к Вэй Усяню никакого отношения. Но в итоге обвинения обрушились именно на него. Причиной нападения на тропе Цюнци послужило именно проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр, наложенное на Цзинь Цзысюня. Если бы не это обстоятельство, у Ордена Ланьлин Цзинь не нашлось бы повода нападать на Вэй Усяня, Вэнь Нин не утратил бы контроль и не впал в неистовство, на самого же Старейшину Илин не легла бы тяжелейшая ответственность за жизнь Цзинь Цзысюаня, да и всех последующих событий можно было бы избежать. Лань Сичэнь сжал кулаки. Если бы он тогда знал! «Жалкий слепец! Кого я слушал? » Вэй Усянь снова горько засмеялся, потом он произнёс: — Поверить не могу, что всё это из-за такого, как ты… из-за такой нелепой причины! Но Цзинь Гуанъяо, казалось, уловил ход его мыслей. — Молодой господин Вэй, не стоит так думать. Вэй Усянь улыбнулся: — О? Так ты понял, о чём я подумал? Цзинь Гуанъяо кивнул: — Конечно же. Догадаться несложно. Вы определённо уверены, что все случившееся — результат досадного стечения обстоятельств. На самом деле это не так. Даже если бы Су Шэ не проклял Цзинь Цзысюня, господин Вэй, рано или поздно на вас устроили бы облаву по какой-то другой причине. Изящные брови Вэй Усяня поползли вверх. Цзинь Гуаньяо улыбнулся: — Поскольку вы именно такой человек. Мягко говоря — неукрощённый герой, а выражаясь без лишней вежливости — оскорбляете людей направо и налево. Пока ваши недруги жили в покое и безопасности, всё было хорошо. Но стоило только им пострадать или же обнаружить, что кто-то строит против них козни, вы бы стали первым подозреваемым и первым же человеком, к кому пошли бы за отмщением. И над этим у вас не было никакой власти. Лань Сичэнь только теперь понял тактику, которую вели Цзинь Гуанъяо со своим папашей в то время. Они красиво обставили дело так, словно именно Старейшина Илин угроза всему человечеству. И, конечно же, взоры всех устремились на Вэй Усяня, который жил себе мирно и даже не подозревал, что нажил себе сразу столько врагов. А он, Лань Сичэнь? Лань Сичэнь почувствовал уже который раз за все это время болезненный укол совести. Вэй Усянь почему-то улыбнулся. — Как же быть? Сдаётся мне, твои слова не лишены смысла. Цзинь Гуанъяо продолжил: — И даже если бы вы не утратили контроль на тропе Цюнци, где гарантии, что этого не случилось бы до самого конца ваших дней? Так что подобный вам человек был обречён на короткую жизнь. Понимаете? Разве не становится легче, если рассуждать именно так? Цзян Чэн взъярился: — Это тебе уготована чертовски короткая жизнь! Начисто позабыв о собственных серьёзных ранениях, он схватил Саньду и чуть было не рванулся в атаку, но из раны тут же хлынула кровь. Цзинь Лин поспешно усадил его обратно. Не в силах сдвинуться с места, Цзян Чэн негодующе взорвался бранью: — Ах ты, сын шлюхи, которому чувство стыда в принципе незнакомо! То есть не ты приказал Су Шэ это сделать?! Да кого ты пытаешься обмануть?! Лань Сичэнь уже не первый раз слышал как Цзинь Гуаньяо называют этим прозвищем. Раньше ему было больно и жалко названного брата и своего ученика, теперь же жалость и вовсе испарилась из его сердца. На словах «сын шлюхи» улыбка Цзинь Гуанъяо на мгновение застыла. Он посмотрел на Цзян Чэна и, немного поразмыслив, бесстрастно продолжил: — Глава Ордена Цзян, успокойтесь немного, пожалуйста. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вас обуревает гнев лишь потому, что вы узнали правду о своём Золотом Ядре. Вы припоминаете то, что делали все эти годы, и ваше горделивое сердце чувствует укол вины, поэтому вам не терпится найти виновника произошедшего с молодым господином Вэем в прошлой жизни, злодея, на которого можно будет переложить ответственность. Ведь тогда вы сможете напуститься на него — как ради мести за молодого господина Вэя, так и для успокоения собственной совести. Если вашу досаду хоть немного облегчит уверенность, что всё, начиная с проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр до нападения на тропе Цюнци, было частью моего хитроумного плана, то думайте что угодно, пожалуйста. Но вы должны кое-что понять: за то, что произошло с молодым господином Вэем в итоге, ответственность лежит и на вас тоже, притом немалая. Почему так много людей выступили в поход против Старейшины Илин? Почему они столь громко выкрикивали обвинения, не важно — касалось это их или нет? Почему его односторонне порицали столь многие? Действительно ли всё дело было в их чувстве справедливости? Конечно же, нет. Часть вины лежит на вас. Лань Сичэнь уже понял его тактику, хотя, надо отдать дань справедливости, здесь Цзинь Гуаньяо был прав! Вина Цзян Чэна тут была и немалая. Стоило только тогда на совете кланов надавить на него, так он тут же отрёкся от своего шисюна и стал ему злейшим врагом номер один! Цзян Чэн холодно рассмеялся. Лань Сичэнь уже ожидал, что Цзинь Гуанъяо снова собирается перевернуть всё с ног на голову, и приглушённо окликнул: — Глава Ордена Цзинь! Цзинь Гуанъяо продолжил с непоколебимой улыбкой, вовсе не обращая на крики своего бывшего наставника: — Тогда ордены Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не и Гусу Лань уже закончили делить между собой большую часть влияния. Остальные могли довольствоваться лишь остатками. Вы же только-только восстановили Пристань Лотоса, за вашей спиной стоял неизмеримо опасный Старейшина Илин, Вэй Усянь. Думаете, другим кланам хотелось видеть молодого главу ордена, обладающего столь огромными преимуществами? К счастью, вы явно были не в лучших отношениях со своим шисюном. Поэтому все решили — раз предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться ею, и при каждом удобном случае подливали масла в огонь. Как бы то ни было, для них ослабить Орден Юньмэн Цзян означало упрочиться самим. Глава Ордена Цзян, если бы только ваше отношение к собственному шисюну было хоть чуточку лучше, если бы вы показывали, что ваш союз слишком крепок, чтобы кто-то мог его разрушить, если бы вы проявили хоть немногим больше терпимости после всего произошедшего, всё вышло бы совсем по-другому. О, кстати говоря, ведь именно вы были одной из главных действующих сил при осаде горы Луаньцзан… Лань Сичэнь видел, что теперь Цзинь Гуаньяо вбивал клин между Цзян Чэном и Вэй Усянем, стараясь вызвать в душе Вэй Усяня ненависть. Все это было сказано только для него. Но Вэй Усянь оказался гораздо мудрее, чем предполагал Цзинь Гуаньяо. Он не стал метать ненавистные взгляды в сторону своего шиди, он даже не изменился в лице, слушая все это. Он просто спокойно сказал: — Похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь. Неудивительно, что ты убил Чифэн-цзуня. При упоминании Не Минцзюэ Лань Сичэнь вздрогнул и ему стало нехорошо. Улыбка Цзинь Гуанъяо на миг застыла. Он тут же поднялся. Заметно было, что он снова усилием воли берет под контроль эмоции. Он больше не желал разговаривать. Цзинь Гуанъяо попытался пошевелить пальцами левой руки и обнаружил, что они вполне способны нормально двигаться. Он немедля приказал: — Готовьтесь к отбытию. Су Шэ ответил: — Есть! Двое здоровенных монахов, по одному с каждой стороны, схватили Лань Сичэня и поволокли к выходу. Лань Сичэнь уже возле ворот понял, что остальные обречены на уничтожение. Сейчас к нему вернутся силы, и он… Лань Сичэнь внутренне собрался, чтобы отпихнуть монахов и немедленно начать действовать. Цзинь Гуаньяо спешил. Но догадался о чем думает Лань Сичэнь. Собравшись открыть ворота, Цзинь Гуанъяо вдруг произнёс: — Чуть не забыл. Затем он обернулся к Лань Сичэню: — По моим расчетам, запечатанные духовные каналы Цзэу-цзюня вскоре должны восстановиться. Уровень Лань Сичэня как заклинателя был куда выше, чем у него. Цзинь Гуанъяо нужно было запечатывать духовные каналы Лань Сичэня заново каждые два часа, иначе тот мог сам сбросить печать. Цзинь Гуанъяо подошёл к Лань Сичэню с неприятной улыбочкой, сверкая своими ямочками. — Прошу меня извинить. Он уже протянул руку, когда что-то белое и тяжёлое вдруг обрушилось на землю перед ним. Цзинь Гуанъяо встревоженно отшатнулся, а приглядевшись, увидел бледное тело! Лань Сичэнь опустил взгляд. Совершенно нагая женщина лежала на земле лицом вниз, извиваясь всем телом и конечностями так, словно хотела подобраться ближе к Цзинь Гуанъяо. Су Шэ обнажил меч и нанёс удар, раскроил её тело, обращая в прах. Не успев сделать и пары шагов назад, Цзинь Гуанъяо споткнулся обо что-то, обернулся и увидел ещё два переплетённых тела, одно из которых схватило его за ногу. В этот момент откуда-то сзади раздался свист. Су Шэ взбесился: — Вэй Усянь! Никто и не заметил, когда это случилось, Лань Сичэнь и сам этого не видел, возможно это произошло как раз в тот момент, когда его тащили к выходу. Люди Цзинь Гуаньяо не успели принять меры по уничтожению остальных и теперь статуя Гуаньинь запестрела хаотичным множеством знаков, нарисованных чем-то красным. В зале неожиданно вспыхнул огонь. Центр защитного поля находился аккурат внутри Залы Гуаньинь. И теперь, поскольку Вэй Усянь незаметно разрушил его, всё запечатанное этим полем полезло наружу! Неожиданно раздался крик Цзинь Лина: — Что происходит? Цзян Чэн голыми руками хлопал по одеждам Цзинь Лина, подол которых уже начал заниматься пламенем. Цзинь Лину, впрочем, ещё повезло, а вот несколько монахов, уже объятые пламенем, с криками катались по земле. Су Шэ и Цзинь Гуанъяо понимали, что необходимо стереть знаки, которыми Вэй Усянь успел изрисовать статую Гуаньинь. Вот когда он это успел? Они так и не поняли. Но теперь им мешали катающиеся по земле обьятые пламенем заклинатели и обнажённые призраки, которые всё продолжали прибывать. По велению Вэй Усяня голые мужчины и женщины не трогали Цзян Чэна, Цзинь Лина и остальных, но Цзинь Лин всё равно выставил перед собой Суйхуа. — Да что это за гадость? Никогда не видел такой… Такой бесстыжей, обнажённой нечисти! Из глаз Цзинь Гуанъяо рвался гнев. Один удар, вспышка огня, и он наконец добрался до статуи Гуаньинь. Лань Сичэнь, почувствовав, что к нему вернулись силы, тут же вытащил меч и последовал за Цзинь Гуаньяо. Как только тот протянул руку, чтобы стереть знаки, нарисованные Вэй Усянем, как Лань Сичэнь прижал лезвие меча к его пояснице. — Не двигайся. Цзинь Гуанъяо как раз развернулся и собирался напасть в ответ, но Лань Сичэнь приставил ему к горлу острие меча, не дав шевельнуться. Цзинь Гуаньяо в изумлении прошептал: — Цзэу-цзюнь… твои духовные силы вернулись. Лань Сичэнь не успел ответить, как чуть поодаль меч Су Шэ, Наньпин, уже метнулся в сторону Вэй Усяня. Он мигом сориентировался и нашел уязвимое место Лань Сичэня. Но если оставить сейчас Цзинь Гуаньяо и кинуться туда, тот сотрет знаки. Лань Сичэнь ожидал, что в запасе у Цзинь Гуаньяо есть трюк для отвлечения своего наставника. Но он не думал, что преданный пёс Цзинь Гуаньяо в курсе самой заветной тайны Лань Сичэня. К счастью рядом с Вэй Усянем был не менее преданный друг. Его братишка! Лань Сичэнь облегчённо вздохнул, когда Лань Чжань, предупреждая первый порыв старшего кинуться на выручку солнечному юноше, молниеносно вытащил свой Бичэнь. Когда два меча столкнулись, Наньпин разломился надвое! В то же мгновение ладонь Су Шэ разорвало в области между большим и указательным пальцем, брызнула кровь. Меч упал на землю, и Су Шэ с пепельно-бледным лицом схватился за правую руку. Лань Ванцзи, сжимая в одной руке Бичэнь, другой обхватил Вэй Усяня за талию и подтолкнул к себе за спину. Всё это произошло всего за пару секунд. Однако заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь осознали, что случилось, только спустя некоторое время, которое провели, растерянно моргая. Су Шэ баюкал истекающую кровью правую руку, да и рана у него на груди снова открылась, а лезвие Бичэня теперь было приставлено к горлу Цзинь Гуанъяо. Остальным угрожал своим мечом Лань Сичэнь. Вэй Усянь подошел к Цзинь Гуаньяо, забрал с его пояса меч, пошарив в рукавах, нашел еще парочку тонких смертельных струн, забрал из-за пазухи пузырёк с ядом. Основной костяк оказался обезврежен, остальные же не осмеливались действовать опрометчиво. Лань Сичэнь хотел предложить связать противников, но посмотрел в каком ужасе все смотрели на призраков и произнес: — Молодой господин Вэй, пожалуйста… отзовите этих созданий. Вэй Усянь в оправдание заявил: — Я лишь хотел выпустить нечисть, которую он запечатал под храмом Гуаньинь, чтобы мы могли выиграть немного времени. Я и подумать не мог, что выпущу такое… Подобно Лань Сичэню, Лань Ванцзи отвернулся, единожды взглянув на призраки. Глядя в другом направлении, он произнёс лишь одно слово: — Пожар. Вэй Усянь тут же кивнул и со всей серьёзностью продолжил: — Да. Все эти озлобленные духи погибли когда-то при пожаре. Похоже, здесь когда-то произошёл пожар с множеством жертв. А после, пытаясь скрыть произошедшее и заодно запечатать призраков, пробужденных по причине ужасной смерти, Глава Ордена Цзинь решил построить здесь храм Гуаньинь. Говоря это, он легонько хлопал ладонью по плечу Лань Ванцзи. Тот вовсе не возражал, заметно было, что ему это очень приятно. Лань Сичэнь отметил, что эти двое находят любую минуту для нежностей, даже в таких жутких обстоятельствах, даже посреди боя. Потом их, наверняка, немного отпустит. Но сейчас все очень остро, они нашли друг друга, хотят быть вместе, а тут отвлекают все время. Лань Сичэнь вздохнул. Но тут была проблема пострашнее. Что же еще натворил его первый ученик? Лань Сичэнь спросил: — Глава Ордена Цзинь, пожар имеет к вам отношение? Голос Цзян Чэна прозвучал холодно: — Эти призраки пропитаны ненавистью к нему. Разве можно усомниться в его причастности? Лань Сичэнь произнёс: — Глава Ордена Цзинь… Не могли бы вы нам всё объяснить? Цзинь Гуанъяо ничего не ответил, костяшки на его руках побелели. Зато заговорил Вэй Усянь: — Похоже, Глава Ордена Цзинь не хочет рассказывать. Он поднял руку, и под ней тут же появился обнажённый труп женщины. Вэй Усянь положил ладонь ей на голову. — Но ты же не думаешь, что одно твоё нежелание говорить помешает мне найти способ всё узнать? Вэй Усянь закрыл глаза длинными ресницами. Все напряжённо уставились на него. Минуты Лань Сичэню показались вечностью. Через время он открыл глаза, поднял на всех еще замутненный, словно со сна взгляд. Лань Ванцзи спросил: — Что там? Лань Сичэнь с волнением заговорил: — Молодой господин Вэй, что вы увидели? Вэй Усянь глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом ответил: — Думаю, Глава Ордена Цзинь вырос в этом храме Гуаньинь. Цзинь Гуанъяо по-прежнему сохранял самообладание. Цзян Чэн недоумённо протянул: — Вырос? Разве он не… Он замолчал. Все молчали. Нарушил тишину Вэй Усянь: — Этот храм когда-то был публичным домом. Он сжёг то место дотла и построил на его месте храм Гуаньинь! «Вот откуда такое прозвище!» Хотя, Лань Сичэнь всегда считал, что не человек волен выбирать где ему родиться и такое прозвище считал несправедливым. Но теперь он понимал, что вовсе не место рождения сыграло роль в том, что его называли таким образом. Место здесь совсем не при чем! Поведение! И Лань Сичэнь не замечал ничего! «Действительно, моя наивность не имеет предела!» И это было страшно. Лань Сичэнь спросил: — Ты действительно устроил пожар? Цзинь Гуанъяо ответил: — Да. Цзян Чэн холодно рассмеялся. — Как-то слишком спокойно ты признался. Цзинь Гуанъяо сказал: — Разве теперь есть какая-то разница? Одним поступком больше, одним меньше. После недолгой тишины Лань Сичэнь спросил: — Ты планировал таким образом замести следы? И хотя многие говорили, что Ляньфан-цзунь вырос в публичном доме, ни разу за столько лет никто не знал наверняка, где именно этот публичный дом располагался. Потому сам Лань Сичэнь не верил этим слухам, он полагал, что все это говорилось о зла или зависти. Никому не нравилось, что простой деревенский паренек выбился в люди, да еще и стал во главе могущественного клана. Действительно довольно странно. Лань Сичэнь никогда не вдавался в подробности о происхождении своего названного брата, но он просто не мог предположить, что тот так цинично сжёг до основания место, где родился и вырос. Цзинь Гуанъяо ответил: — Не совсем. Лань Сичэнь вздохнул и не стал продолжать. Цзинь Гуанъяо поинтересовался: — Ты не собираешься спросить — почему? Лань Сичэнь покачал головой. А мгновением позже заговорил, хотя и не отвечая на вопрос. — Дело не в том, что я не знал о твоих поступках. Я просто верил, что для каждого из них у тебя есть причина. Он продолжил: — Но твои деяния переходят всякие границы. И я… теперь не знаю, стоит ли верить тебе. Произнеся эту фразу, Лань Сичэнь почувствовал как он устал. Устал так, что ему уже все равно. Но нужно было все-таки выяснить все. Пострадали все. И этому надо было найти причину. На улице бушевала гроза. Ветер пробирался через щели храмовых ворот. И под пронзительный вой стихии Цзинь Гуанъяо вдруг упал перед Лань Сичэнем на колени. Это выглядело до того картинно и трагично одновременно, что все присутствующие удивленно замерли. Цзинь Гуанъяо слабым голосом начал: — Брат, прости меня. Услышав это, все почувствовал себя неловко. Вэй Усянь не смог сдержаться и произнёс: — Эй, слушайте, давайте лучше хорошенько подерёмся, вместо того чтобы разговаривать. Будем просто сражаться, идёт? Лань Сичэнь просто остолбенел от подобного поведения Цзинь Гуаньяо. Хотя совсем недавно он был свидетелем эпичного признания в любви, затем лицезрел брачные пляски озабоченного «альфа-самца» возле прекрасного мужчины. Что еще у него в запасе? Трудно представить. Этот человек менял выражение лица по своему желанию, а теперь вот упал на колени. Спектакль продолжался. Главный лицедей вышел из-за кулис на сцену. Не хватало только оваций и цветов. Лань Сичэнь не знал, что и подумать. Где правда? Где ложь? Он совсем запутался. Перед глазами всплыло недавнее объяснение в любви. Неужели он все это делал из-за того, что неимоверно страдал, а Лань Сичэнь не видел очевидного? А как тогда обьснить его более чем странное поведение возле Вэй Усяня? Цзинь Гуанъяо продолжил: — Брат, мы с тобой знакомы уже много лет. Что бы кто ни сказал, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Я больше не намерен занимать пост Верховного заклинателя, и я окончательно уничтожил Тигриную Печать Преисподней. После этой ночи я отправлюсь в земли Дунъин и больше никогда не вернусь. Учитывая всё это, сохрани мне жизнь, прошу. Лань Сичэнь колебался в надежде, что раскаяние его искреннее. Но страшно было поверить. Слишком уж ярок был спектакль. Вдруг это просто отсрочка, чтобы накопить силы? А вдруг он и правда сожалеет о содеянном? И вернется новым Цзинь Гуаньяо? Который возместит весь ущерб и восстановит справедливость. Но все еще оставался один вопрос. Как? Как из тихого деревенского паренька он превратился в кровожадного монстра? Вэй Усянь произнёс: — Глава Ордена Цзинь сказал, что Тигриная Печать полностью уничтожена. Могу ли я на неё взглянуть? Цзинь Гуанъяо ответил: — Молодой господин Вэй, восстановленная версия — это всё же не оригинал. Её можно использовать лишь ограниченное количество раз. Она уже стала абсолютно бесполезной. Кроме того, вам лучше всех известно, сколько тёмной энергии в ней содержится. Думаете, я бы стал носить с собой обломки, от которых больше нет толку и которые могут навлечь лишь сплошные несчастья? Вэй Усянь протянул: — Откуда мне знать. А вдруг ты сможешь найти ещё одного Сюэ Яна? Цзинь Гуанъяо обратился снова к Лань Сичэню: — Брат, каждое мое слово — чистая правда. Его голос звучал более чем искренне. Цзинь Гуанъяо действительно весьма уважительно обращался с Лань Сичэнем с момента пленения. В этот миг Лань Сичэнь всё ещё не был способен совсем отвернуться и не выслушать его. Он лишь вздохнул: — Глава Ордена Цзинь, ещё когда выяснилось, что ты по собственному разумению спланировал нападение на гору Луаньцзан, я сказал, что тебе больше нет нужды звать меня «братом». Цзинь Гуанъяо ответил: — Произошедшее на горе Луаньцзан — ужасная ошибка, на которую меня толкнуло отчаяние. Но у меня не было пути назад. Лань Сичэнь переспросил: — Что значит «не было пути назад»? Лань Ванцзи слегка нахмурился и холодно произнёс: — Брат, не заводи с ним лишних разговоров. Вэй Усянь также вмешался: — Глава Ордена Лань, вы помните, о чём сами предостерегали Главу Ордена Цзян? Не стоит слишком долго с ним разговаривать. Лань Сичэнь прекрасно знал, на что способен Цзинь Гуанъяо, стоит ему только открыть рот. Но едва расслышав в словах последнего намёк на скрытые причины случившегося, он не пожелал упускать возможность выслушать всё до конца. Цзинь Гуанъяо понизил голос: — Я получил письмо. Лань Сичэнь спросил: — Какое письмо? На этот раз он казался искренним. Да можно ли врать так искусно перед лицом смерти? Лань Сичэнь приготовился внимательно слушать. Цзинь Гуанъяо ответил: — С угрозами. В письме говорилось… о моих деяниях, и о том, что через семь дней они будут обнародованы на всю Поднебесную, и либо я сам покончу с собой в качестве жеста покаяния, либо… останется только ожидать смертного часа. Лань Сичэнь понимал, что Цзинь Гуанъяо не мог просто сидеть и ждать смерти, особенно если учесть, что к тому моменту он лишится доброго имени и высокого положения, будет опозорен и свергнут. Лучше уж нанести удар первым. К тому моменту, даже если автор письма действительно повсюду растрезвонит о его тёмном прошлом, осада нанесёт боевой мощи кланов заклинателей огромный урон, и у них не останется сил на препирательства с ним. К несчастью, год выдался для него несчастливым — Вэй Усянь и Лань Ванцзи разрушили все его планы. Лань Сичэнь возразил: — Даже в таком положении ты не должен был, позабыв обо всём на свете, идти на убийства! Ведь ты же… Он хотел сказать, что Цзинь Гуаньяо не Сюэ Ян, но тут же перед глазами встала картинка, где эти двое с блестящими глазами и озорными улыбками шутили и смеялись. Видно было, что они очень близки. Больше ни с кем у Цзинь Гуаньяо он не видел таких отношений. Цзинь Гуанъяо перебил: — Но что мне оставалось делать? Ждать, когда правда раскроется и разнесётся слухами по миру? Ждать, когда я стану посмешищем среди заклинателей на сотни лет вперед? А потом упасть на колени и принести извинения, подставить лицо, чтобы они могли наступить на него, умолять о прощении? Брат! Третьего не дано, либо я убью их, либо они — меня. Лань Сичэня охватил справедливый гнев, обжег словно огнём. Отступив на шаг, он произнёс: — Но ведь виной всему… твои деяния, о которых говорилось в письме! Если бы ты не сотворил всего этого, разве улики попали бы кому-то в руки? Цзинь Гуанъяо прошептал: — Брат, послушай меня. Я не отрицаю того, что сделал… Лань Сичэнь: — Еще бы ты стал это отрицать! Доказательства налицо! Цзинь Гуанъяо: — Поэтому я и говорю, что не отрицаю! Но разве я пошел бы на убийство отца, жены, сына и брата, если бы не оказался в безвыходном положении? Неужели в твоих глазах я совершенно утратил человеческий облик?! «Он еще о каком-то человеческом облике говорит? Он меня считает совсем наивным? Или сам недопонимает? Может это болезнь? Психическое отклонение?» В любом случае надо разобраться до конца. Лань Сичэнь взял себя в руки. — Хорошо. Я задам тебе несколько вопросов, можешь ответить на каждый по очереди. Лань Ванцзи воскликнул: — Брат! Он вынул меч, но Лань Сичэнь, разгадав его замысел одним ударом покончить с Цзинь Гуанъяо, поспешно предостерёг: — Не стоит беспокоиться, сейчас он ранен и обезоружен, а значит, находится в проигрышном положении. Здесь достаточно людей, чтобы не дать ему прибегнуть к уловкам. В этот момент Вэй Усянь весьма кстати отвесил Су Шэ пинка, пресекая попытку незаметно подняться. Лань Сичэнь обратился к братишке: — Приглядите за остальными, а здесь я справлюсь. Лань Ванцзи, услышав гневный рев Су Шэ, направился в его сторону. Вэй Усянь подошел поближе, чтобы тоже послушать. Лань Сичэнь произнёс: — Во-первых, правда ли, что своего отца, прежнего Главу Ордена Цзинь, ты именно таким способом… Цзинь Гуанъяо осторожно перебил: — На этот вопрос я бы хотел ответить в последнюю очередь. Лань Сичэнь, сокрушённо покачав головой, продолжил: — Во-вторых, твоя… госпожа… — это слово далось ему с трудом, и он немедленно исправился: — Твоя сестра, Цинь Су. Ты действительно знал, что между вами есть кровная связь, и всё равно женился на ней? Цзинь Гуанъяо смотрел на него немигающим взглядом, и вдруг по его щекам полились слёзы. С болью в голосе он ответил: — …Да. Лань Сичэнь сделал резкий глубокий вдох, его резко затошнило. Цзинь Гуанъяо тихо добавил: — Но у меня правда не было иного выхода. Лань Сичэнь жёстко возразил: — Разве здесь могло не быть иного выхода?! Это твой брак! Твоего отказа было недостаточно? Пускай ты бы разбил Цинь Су сердце, но всё же такой исход многим лучше, чем разрушить жизнь той, которая искренне тебя любила, почитала и никогда не относилась с презрением! — Разве моя любовь к ней не была искренней?! Но у меня не было выхода! Лань Сичэнь подумал; " О какой любви он говорит мне здесь? Где же и какая любовь у этого человека настоящая? Либо он нас хочет запутать, либо у него раздвоение личности. Как тогда объяснить его признание мне? И похотливые пляски вокруг молодого господина Вэя?» Начало давить виски от напряжения. Цзинь Гуаньяо продолжал: — Если я сказал «не было» — значит, не было! Да! Это мой брак, но неужели ты считаешь, что я по-настоящему мог отменить его, лишь объявив, что не согласен?! Брат, твоя наивность тоже должна иметь какие-то пределы. Я приложил неимоверные усилия, чтобы Цинь Цанъе согласился выдать за меня свою дочь, с огромным трудом мне удалось окончательно удовлетворить все требования, что выдвинули и Цинь Цанъе, и Цзинь Гуаншань, а ты хочешь, чтобы я внезапно отменил свадьбу, когда торжество уже на носу? Какие доводы я должен был привести? И как впоследствии объясняться перед обоими?! Брат, ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда, как мне казалось, всё устроилось как нельзя лучше, но тут внезапно явилась госпожа Цинь с тайным визитом, чтобы раскрыть мне правду? Удар молнии, сверзившийся с небес прямо в темя, не вселил бы в меня большего ужаса! А знаешь, почему она не отправилась к Цзинь Гуаншаню, вместо этого тайком решила обратиться ко мне? Потому что Цзинь Гуаншань взял ее силой! Мой распрекрасный отец не обошёл стороной жену своего подчинённого, который служил ему многие годы, и даже не заметил, когда у него появилась еще одна дочь! Столько лет она не решалась рассказать о случившемся своему мужу, Цинь Цанъе! Но как ты думаешь, если бы я внезапно отменил свадьбу, тем самым позволив им узнать причину, кого в конце концов объявили бы виновным в разладе между Цзинь Гуаншанем и Цинь Цанъе, кто более всего пострадал бы, не в силах достичь примирения ни с одной из сторон?! Лань Сичэня прошибло ознобом от отвращения. Причём не ясно, какое чувство оказалось сильнее — отвращение или мороз по коже. Лань Сичэнь возразил: — Но даже если… даже если ты не мог не жениться на Цинь Су, ты ведь все равно мог избегать её. Почему ты с ней… для чего ты зачал А-Суна? Чтобы впоследствии убить сына своими руками? Цзинь Гуанъяо схватился за голову и сбивчиво проговорил: — …После свадьбы я ни разу не прикоснулся к А-Су. А-Сун… был зачат ещё до свадьбы. Побоявшись, что положение может перемениться к худшему, что могут возникнуть новые препятствия… Лань Сичэнь вздохнул. — В-третьих. Не думай увиливать. Ответь мне, смерть Цзинь Цзысюаня… была умышленно подстроена тобой? Цзинь Лин, поддерживающий Цзян Чэна под руку, услышав имя отца, мгновенно округлил глаза. Лань Ванцзи слегка повысил голос: — Брат, ты поверишь ему? Лань Сичэнь не верил, но еще пытался докопаться до правды. — Разумеется, я не поверю, что Цзинь Цзысюань случайно узнал о планирующейся засаде на тропе Цюнци, но… пусть сначала он скажет. Цзинь Гуанъяо, понимая, что никто не поверит, если он будет упрямо отпираться, сжал зубы и ответил: — …Цзинь Цзысюаня я тогда действительно встретил не случайно. Цзинь Лин мгновенно сжал кулаки. Цзинь Гуанъяо добавил: — Но случившееся после вовсе не являлось частью моего плана. Не стоит считать меня тем, кто может обстоятельно и расчетливо продумать абсолютно все действия наперёд. Очень многие вещи я не в состоянии контролировать. Откуда мне было знать, что он непременно погибнет от рук Вэй Усяня, вместе с Цзинь Цзысюнем? Неужели я настолько прозорлив, что смог бы предугадать потерю контроля Вэй Усянем и резню, которую учинит Призрачный генерал? Вэй Усянь резко бросил: — Но ведь ты сказал, что встретил его не случайно! Противоречишь сам себе! Цзинь Гуанъяо: — Я не отрицаю, что намеренно сообщил ему о готовящемся нападении. Я лишь надеялся на многолетние противоречия между вами, чтобы, когда он узнает о вашем конфликте с его двоюродным братом, Цзинь Цзысюань также выступил против вас. Разве я мог предвидеть, что господин Вэй просто-напросто убьёт всех, кто тогда находился на тропе? Вэй Усянь горько усмехнулся: — Ты просто… Неожиданно раздался крик Цзинь Лина: — Почему?! Он вскочил на ноги и с покрасневшими глазами бросился к Цзинь Гуанъяо с криком: — Почему ты так поступил?! Не Хуайсан поспешно задержал Цзинь Лина, который, судя по всему, собирался наброситься на Цзинь Гуанъяо с кулаками. Цзинь Гуанъяо переспросил: — Почему? Он повернулся к Цзинь Лину. — А-Лин, а ты можешь мне сказать — почему? Почему я всегда встречал людей с улыбкой, но никак не мог добиться такого же отношения к себе? А твой отец, будучи безмерно высокомерным, неизбежно оказывался центром всеобщего поклонения? Мы с ним были единокровными братьями, но можешь ли ты мне объяснить, почему твой отец безмятежно проводил время дома с любимой женой и ребёнком, в то время как я не решался слишком долго оставаться со своей женой наедине, а от одного взгляда на сына у меня мороз пробегал по коже? Кроме этого, родной отец, будто так и должно быть, поручил мне совершить следующее — убить крайне опасного человека, который в любой момент мог потерять рассудок и, управляя мертвецами и призраками, учинить масштабную резню! Мы даже родились в один день, но почему же Цзинь Гуаншань, устроив в честь одного сына пышное празднество, преспокойно наблюдал, как другого пинками спустили с лестницы Башни Золотого Карпа, да так что он с самой верхней ступени катился до самой нижней?! Вэй Усянь перебил его: — Не пытайся найти оправданий! Убивал бы тогда тех, к кому испытывал ненависть, зачем нужно было трогать Цзинь Цзысюаня?! Цзинь Гуанъяо спокойно ответил: — Как видишь, я убил всех. Лань Сичэнь был в ужасе от подобного цинизма: — И к тому же подобным способом. В глазах Цзинь Гуанъяо блеснули слёзы. Стоя на коленях, он выпрямил спину и с лёгкой улыбкой произнёс: — Да. Такая смерть как нельзя лучше подошла жеребцу-осеменителю, который всюду оставлял потомство. Разве нет? Лань Сичэнь выкрикнул: — А-Яо! Лишь когда этот крик сорвался с языка, он вспомнил, что ранее в одностороннем порядке разорвал с Цзинь Гуанъяо близкие отношения, а значит, не должен был называть его так. Цзинь Гуаньяо с надрывом произнес: — Брат, не суди меня за то, что сейчас я ругаю его последними словами. Когда-то я тоже возлагал надежды на своего отца. Я исполнял любые его приказы, будь то предательство Главы Ордена Вэнь, покровительство Сюэ Яна или истребление инакомыслящих. Не важно, насколько глупыми и вызывающими негодование они были. Но знаешь, почему я окончательно разочаровался в нём? Я прямо сейчас отвечу на твой первый вопрос. Вовсе не потому, что в его глазах я не стоил ни волоса с головы Цзинь Цзысюаня, ни пары чёрных дыр на теле Цзинь Цзысюня. Не потому, что он признал Мо Сюаньюя, и не потому, что впоследствии придумывал всяческие способы выставить меня пустым местом. А из-за его чистосердечных слов, которые он сказал одной из своих служанок, когда снова отправился провести время в кутеже и распутстве. Почему такой глава ордена, как он, который сорил деньгами, словно грязью, не стал прикладывать и капли усилий, чтобы выкупить мою мать из публичного дома? Очень просто. Он считал это излишними хлопотами. Моя мать ждала так много лет, столько раз оправдывала его передо мной, выдумала множество непомерных трудностей, с которыми он якобы столкнулся… но истинная причина заключалась всего-то в двух словах: излишние хлопоты. Он сказал так: «Более всего излишних хлопот приносят женщины мало-мальски образованные. Они всегда считают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросы выше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот от них больше. Если я выкуплю её и заберу в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привяжется ко мне в следующий раз. Так что пускай сидит на месте и не высовывается, с её данными она будет пользоваться популярностью ещё пару лет, уж как-нибудь заработает на остаток жизни». «Сын? А, не напоминай». Лань Сичэнь живо представил, как сам Цзинь Гуаншань произносит эти слова, будучи навеселе. Цзинь Гуаньяо усмехнулся: — Видишь, брат? Как его сын, я удостоился лишь «А, не напоминай». Ха-ха-ха-ха… Лань Сичэню все-таки стало больно. Ведь он не мог даже представить, чтобы родной отец мог такое сказать. Они росли почти без отца и это было тяжело. А тут… Но как он мог? Как он мог убить собственного ребёнка? — Несмотря на то, что твой отец… но и ты тоже… В конце концов, он не смог вынести вердикта и, прервавшись на полуслове, со вздохом заключил: — Какой прок от того, что ты сейчас всё это говоришь. И действительно, толку об этом сейчас говорить? Если бы раньше до всех этих событий хоть раз Цзинь Гуаньяо поделился с ним своими страхами и сомнениями! Они вместе придумали бы выход! Всего этого можно было избежать! Нет, он многое скрывал, оказывается. Очень многое. Он не доверял Лань Сичэню. Не доверял. И какая речь тут может идти о дружбе? Если нет доверия. Если многое скрыто. Сколько еще этих подводных камней? Цзинь Гуанъяо, улыбаясь, развёл руками. — Ничего не поделаешь. Я совершил все на свете ужасные поступки и всё же ожидаю, что кто-то проявит ко мне сострадание. Такой уж я человек. На слове «человек» его запястье внезапно выгнулось. Тонкая красная струна обвилась вокруг шеи Цзинь Лина, который неосознанно подался в его сторону. Внимание всех было приковано к Цзинь Гуаньяо, потому не успели оттащить племянника от доброго дядюшки. Слезы всё ещё блестели в уголках глаз Цзинь Гуанъяо, когда он угрожающе произнёс: — Не двигайся! Он застиг их врасплох. Оставалось только отдать должное актеру, его спектакль был разыгран не напрасно. Все потеряли бдительность! Цзян Чэн взревел: — Вэй Усянь! Ты разве не обезоружил его? Вэй Усянь закричал в ответ: — Но я правда изъял все его струны! Лань Ванцзи, краем глаза взглянув на струну, немедленно догадался: — Он прятал её внутри своего тела. Остальные, проследив за его взглядом, увидели расползающееся красное марево на белых одеждах Цзинь Гуанъяо в области живота сбоку. Струна была красной от крови. Лань Сичэнь в очередной раз попал в ловушку. Разговором ему удалось повлиять на эмоции Лань Сичэня, отвлечь внимание остальных и заставить взволнованного Цзинь Лина приблизиться. Когда настал момент, он воспользовался всеобщей ослабленной бдительностью, молниеносно проткнул себе живот и выудил из внутренностей струну. Коварство этого человека было непостижимо! Цзян Чэн издал надрывный крик: — А-Лин! Вэй Усянь тоже невольно дёрнулся вперёд, но Лань Ванцзи немедля его задержал. Цзинь Гуанъяо, взяв Цзинь Лина в заложники, поднялся на ноги и произнёс: — Не стоит так волноваться, Глава Ордена Цзян. Всё-таки А-Лин рос на моих глазах. Я повторюсь, сейчас мы мирно разойдёмся по своим дорогам, а спустя некоторое время вы сможете увидеть А-Лина живым и здоровым. Цзян Чэн закричал в отчаянии: — А-Лин, не дёргайся! Цзинь Гуанъяо, если тебе нужен заложник, мог бы взять меня вместо него, какая тебе разница! Цзинь Гуанъяо бесхитростно ответил: — Уж поверьте, разница есть. Глава Ордена Цзян, вы ранены, а значит, затруднены в передвижении. Вы бы стали для меня обузой. Вэй Усянь произнёс: — Глава Ордена Цзинь, вы ничего не забыли? Ваш преданный подчинённый всё ещё здесь. Цзинь Гуанъяо бросил взгляд на Су Шэ, которому Лань Ванцзи угрожал Бичэнем, но тот из последних сил прохрипел: — Глава Ордена, оставьте меня! Цзинь Гуанъяо немедленно ответил: — Благодарю. Как быстро он отказался от человека, который был предан ему, принеся в жертву Бичэню! Этот человек поражал все больше и больше! Лань Сичэнь медленно произнёс: — Глава Ордена Цзинь, вы снова солгали. Цзинь Гуанъяо: — Лишь в этот раз, больше такого не повторится. Лань Сичэнь: — В прошлый раз ты говорил то же самое. Я уже не могу отличить, какие из твоих речей правдивы. В это самое время кто-то начал громко выбивать двери храма. Звуки были словно раскаты грома. Люди застыли в ужасе. Засов раскололся на части и в двери влетела чёрная тень. Вэй Усянь и Лань Ванцзи расступились, тень пролетела между ними и влепилась в статую Гуаньинь, вверх ногами и вниз головой. Обернувшись, Вэй Усянь воскликнул: — Вэнь Нин? Повисев так немного, он с глухим стуком упал. Раздался его голос: — Молодой господин… При виде Вэнь Нина на лицах Цзян Чэна и Цзинь Лина отразилась неприязнь. Не Хуайсан же громко закричал: — Брат!!! Помимо Вэнь Нина, который влетел в храм, на пороге показался ещё один силуэт, высокий и крупный. Очертания его были грубыми, лицо чёрно-серым, во взгляде ни единого признака жизни. То был не кто иной, как Чифэн-цзунь, Не Минцзюэ! Будто железная башня, он стоял перед храмом Гуаньинь посреди грохочущего ливня и перекрывал путь наружу. На том месте, где голова была ровно приставлена к шее, виднелось множество чёрных стежков. Кто-то додумался взять нить и пришить голову к безголовому телу! Лань Сичэнь узнал его сразу: — …Старший брат. Цзинь Гуанъяо тоже сбивчиво пробормотал: — …Старший брат… Цзинь Гуанъяо накрыло волной ужаса, от которой он весь задрожал. Ведь больше всего в этой жизни Цзинь Гуанъяо, вне всяких сомнений, страшился именно своего названого брата, который обладал взрывным характером и спуску ему не давал. Дрожь прошла по его телу, по рукам, а затем начала дрожать и кровавая струна, которую он крепко сжимал в руке. Именно в этот момент Лань Ванцзи сделал стремительный взмах Бичэнем и нанёс рубящий удар. В мгновение ока он оказался перед Цзинь Лином и что-то схватил. Цзинь Гуанъяо на миг застыл с выражением крайнего потрясения на лице. Правая рука, которой Цзинь Гуанъяо сжимал струну, оказалась отрублена ровно по предплечье. Именно её и схватил Лань Ванцзи. Кровь брызнула из свежей раны фонтаном, Цзинь Гуанъяо побледнел от боли, не в силах даже издать крик. Он пошатнулся, сделал несколько неловких шагов назад, но не смог устоять и повалился наземь. Зато Су Шэ разразился душераздирающим воплем. Лань Сичэнь на один короткий миг ощутил желание помочь Цзинь Гуанъяо подняться, но в итоге не решился снова притрагиваться к нему. Лань Ванцзи разжал пальцы на отрубленной руке, струна ослабилась, и Цзинь Лин оказался освобождён из лап смертельной опасности. Цзян Чэн уж было бросился к племяннику, чтобы осмотреть, не поранился ли тот, однако Вэй Усянь его опередил. Он схватил Цзинь Лина за плечи, внимательно осмотрел и, убедившись, что кожа на шее юноши не повреждена — даже ссадины не осталось, облегчённо выдохнул. Цзинь Лин всё ещё не до конца осознал, что произошло. Вэй Усянь же, крепко обняв его, произнёс: — В следующий раз держись-ка ты от опасных личностей подальше, мелкий паршивец. Ну зачем ты так близко подошёл к нему?! Цзинь Лин, не привыкший к ласке, все еще пытался вырываться, но Вэй Усянь прижал его ещё крепче, похлопал по плечам, а потом одним движением отпихнул в сторону Цзян Чэна со словами: — Иди! Только больше не убегай без спроса, будь рядом с дядей! Цзян Чэн схватил Цзинь Лина, у которого всё ещё кружилась голова, посмотрел на стоящих рядом Вэй Усяня и Лань Ванцзи и, поколебавшись мгновение, прошептал Лань Ванцзи: — Спасибо. Несмотря на шёпот, слова слышались весьма отчётливо. Цзинь Лин поддержал: — Благодарю Ханьгуан-цзюня за то, что спасли мне жизнь. Лань Ванцзи кивнул и ничего не сказал в ответ, он вновь поднял меч и направил его на стоящего на пороге храма Не Минцзюэ. Вэнь Нин медленно поднялся с земли, приделал сам себе оторванную руку и произнёс: — Берегитесь… мощь его затаённой злобы слишком велика. «Лебин позабросил. Уже не играю. Гуцинь запылился. Нет радости вновь. И в многоголосье уже забываю. Слезою залился. Я предал любовь. Теперь никогда вы меня не простите. Года не сотрут, не рассеют вину. Мелькали года словно старый учитель. Напрасен мой труд. Я иду вновь ко дну Моя жизнь словно ветер что клочки разбросает. И так горько заплачет над обрывком письма. Я уйду незаметно. И твой образ растает. Снова зимняя спячка. Наступает зима…» (Поэт Лань Сичэнь)