Легкое прикосновение.

«Как мерзко и гадко. Пустые слова. И словно в трясине ты тонешь. Пустые догадки Сгорели дотла. Опять, притворяясь, ты стонешь. И ищешь поддержки, На жалость давя. И милости ищешь, как раньше. Но я уж не тот. И пропали слова. Не трогает визг твой щенячий. И жалкий твой вид. Но ты давишь на стыд. На голову мне же нагадив. В ушах шум стоит. Но ты хочешь жить. В Дуньин ты собрался, не глядя…» (разочарованный поэт Лань Сичэнь) Цзинь Гуанъяо, стиснув зубы, несколько раз ударил себя по обрубку руки, в попытке надавить на акупунктурные точки. Не Минцзюэ шагнул к нему, не отрывая от Цзинь Гуанъяо взгляда немигающих глаз, так что последнего охватил ужас. Су Шэ неподалёку отхаркнул кровь и срывающимся голосом заорал на адептов ордена Ланьлин Цзинь: — Болваны! Чего встали как вкопанные! Задержать его! Задержать эту тварь на пороге! Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь, которые уже довольно долго стояли на месте, наконец пришли в себя, схватили мечи и бросились в атаку. Двоих Не Минцзюэ сразу отправил в полёт ударом руки. Лань Сичэнь в это время, защищая Не Хуайсана, отступил в более безопасное место, ближе к ним. Вдруг Су Шэ отбросил свою надменность и неожиданно обратился к Лань Сичэню: — Глава Ордена Лань! Глава Ордена Лань, у вас есть при себе снадобья? Окажите услугу, Глава Ордена всегда относился к вам с почтением, пусть это будет жестом помощи! В это же время Вэй Усянь и Лань Ванцзи закрывали собой Цзян Чэна и Цзинь Лина. Вэй Усянь воскликнул: — Вэнь Нин! Как ты с ним повстречался?! Вэнь Нин ответил: — Молодой господин… Простите… Вы послали меня за молодым господином Ланем, но я не нашёл его на постоялом дворе, поэтому отправился искать на улицах. Его я так и не встретил, но зато увидел Чифэн-цзуня, который шёл по улице, будто в поисках чего-то. К нему привязались беспризорники, не имеющие понятия об опасности, которую он собой представляет. Будучи в совершенно бессознательном состоянии, Чифэн-цзунь едва не разорвал их голыми руками… Мне пришлось сражаться с ним, до тех пор, пока мы не оказались здесь… Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь не могли одолеть Не Минцзюэ, и всё же не прекращали мужественно бросаться в бой. Однако попытки поранить Не Минцзюэ лезвиями мечей напоминали удары по закаленной стали. Не Хуайсан высунулся из-за спины Лань Сичэня и с ужасом, но в то же время с надеждой пролепетал: — Б-б-б-брат, я… это я… Глаза Не Минцзюэ, в которых не наблюдалось зрачков, округлились. Он резким движением попытался схватить Не Хуайсана. Лань Сичэнь пригнулся, вытащил флейту и заиграл, раздалось подобное чистому ручью звучание Лебин. Не Минцзюэ застыл. Лань Сичэнь воскликнул: — Брат, это же Не Хуайсан! Не Хуайсан расстроенно сказал: — Брат даже меня не узнаёт… Вэй Усянь пояснил: — Он не только не узнаёт вас, сейчас он даже не осознаёт сам себя! Не Минцзюэ абсолютно не различал, кого атакует. Вэнь Нин, приведя себя в порядок, снова бросился в бой. И всё же он не мог сравниться с Не Минцзюэ по силе тёмной энергии, да и в размерах уступал. Ко всему прочему флейта Вэй Усяня оказалась расколота, поэтому он не мог оказать Вэнь Нину поддержку с её помощью, и тот начал проигрывать. Пока творилась вся эта неразбериха двое решились воспользоваться тем, что пленники отвлеклись на свирепого Не Минцзюэ. Су Шэ уже водрузил Главу Ордена Цзинь на спину, чтобы сбежать. Однако это движение не укрылось от Не Минцзюэ. Отбросив Вэнь Нина прочь, он быстрым шагом направился в сторону Цзинь Гуанъяо. Цзинь Лин не сдержал крика: — Дядя! Беги! Цзян Чэн отвесил ему подзатыльник за предостережение врага и гневно прикрикнул: — Закрой рот! Не Минцзюэ же, услышав крик, будто в недоумении повернул голову в сторону Цзинь Лина. Лань Ванцзи вынул Бичэнь и вонзил аккурат в сердце Не Минцзюэ, шаги его застыли, он опустил голову и протянул к мечу руку, но Лань Ванцзи немедля вернул Бичэнь в ножны, так что рука мертвеца схватила лишь пустоту. Лань Ванцзи тем временем завёл левую руку за спину, поставил перед собой гуцинь Ванцзи и, не допуская ни секунды промедления, сыграл чистую мелодию, подобную журчанию воды. Лань Сичэнь снова быстро поднёс к губам Лебин. Не Минцзюэ с яростным рёвом бросился к Цзинь Лину. Цзян Чэн с племянником прижались к стене — дальше отступать было некуда. Цзян Чэну пришлось выставить перед собой Саньду и, стиснув зубы, встретить опасность лицом к лицу. Стройная мелодия гуциня и сяо уже разливалась вокруг, вот только, к несчастью, не успевала остановить атаку! Наперерез ему кинулся Вэнь Нин. Не Минцзюэ одним кулаком пробил его тело. Вэй Усянь закричал: — Вэнь Нин!!! Лань Ванцзи и Лань Сичэнь исполняли мелодию дуэтом, мелодия раздражала Не Минцзюэ, его обездвиживало, будто кто-то опутывал всё его тело невидимыми веревками, которые стягивались все сильнее, раздражая больше и больше. В конце концов, гнев его вырвался наружу, он разорвал путы «Песни Истребления» и набросился на её исполнителя. Лань Ванзи, крутанувшись на месте, легко уклонился от атаки, мелодия циня при этом не остановилась ни на миг. Удар Не Минцзюэ пришёлся в стену. А когда он собрался вновь нацелиться на врага, вдруг услышал за спиной звонкую трель. Оторвав кулак от стены, он повернулся в направлении звука. Лань Сичэнь тоже повернулся в ту же сторону. Вэй Усянь вновь присвистнул, затем усмехнулся: — Здравствуйте, Чифэн-цзунь. Узнали меня? Не Минцзюэ неподвижно смотрел на него взглядом полностью белесых свирепых глаз. Вэй Усянь произнёс: — Ничего страшного, если не узнали. Главное, что вы узнали мелодию. Слегка опустив Лебин, Лань Сичэнь воскликнул: — Молодой господин Вэй! Он хотел напомнить Вэй Усяню, что его нынешнее тело принадлежит Мо Сюаньюю, а между ним и Цзинь Гуанъяо также существует кровная связь, и к тому же более близкая, чем между Цзинь Гуанъяо и Цзинь Лином. По этой причине затаённая злоба Не Минцзюэ перекинется на него. Но ещё до того, как Лань Сичэнь успел сказать это вслух, Лань Ванцзи посмотрел на него взглядом, полным спокойствия и уверенности, после чего покачал головой. Лань Сичэнь немедленно понял, что это означает: не стоит беспокоиться. Лань Ванцзи не сомневался, что с Вэй Усянем всё будет в порядке. Этот момент, когда Вэй Усянь делает опасное дело, Лань Сичень пугается, а Ванцзи безусловно доверяет и просто готов прийти на помощь… Это совершенно особое чувство: когда любовь дополняется уважением. И Лань Сичэнь это понял и не стал паниковать, хотя противно ныло на душе и сердце колотилось где-то в пятках. Но он сдержался, чтобы не сделать лишних движений и не помешать. Он лишь считал его шаги. Шаг, удар сердца, шаг, удар серца… Один, два, три… Вэй Усянь, насвистывая мотив, напоминающий шутливую мелодию, постепенно отходил назад. Не Минцзюэ стоял сначала неподвижно, на седьмой шаг Вэй Усяня он больше не мог противиться зову, шагнул в том же направлении, куда отступал Вэй Усянь. Туда где во внутренней части храма стоял роскошный пустующий гроб. Главное сейчас заманить его внутрь, а уж запечатать гроб труда Вэй Усяню не составит. Вэй Усянь разок обвёл его вокруг назначенной цели. Остальные, задержав дыхание, сосредоточенно наблюдали за происходящим, в особенности Лань Ванцзи, готовый в любую секунду прийти на помощь. Вэй Усянь, продолжая непринуждённо свистеть, так же непринуждённо посмотрел на него. Едва их взгляды встретились, Вэй Усянь подмигнул Лань Ванцзи. Тут же из-под пальцев Лань Ванцзи сорвалась почти незаметная звуковая волна, которая тут же стихла. Вэй Усянь отвернулся и, глядя прямо на Не Минцзюэ, похлопал по краю открытого гроба. В конце концов, Не Минцзюэ начал медленно наклоняться. Но когда он уже почти лежал в гробу верхней половиной тела, откуда-то из-за спины Лань Сичэня раздался громкий вскрик. Не Минцзюэ немедля застыл и резко повернулся на звук, также как все остальные. Су Шэ, на спине которого висел Цзинь Гуанъяо, одной рукой поддерживал свою ношу, другой держал меч, запачканный кровью. Не Хуайсан лежал перед ним на полу, схватившись за ногу, и корчился от боли. Оказывается, пока внимание всех было приковано к заманиванию в гроб Не Минцзюэ, эта парочка вновь решила сбежать. Но вовремя подкатившийся под ноги Су Шэ Хуайсан, не дал им уйти незамеченными. Лань Сичэнь немедленно вытащил Шоюэ и выбил оружие из рук Су Шэ, чего тот никак не ожидал. На лице его было замешательство и испуг. Не Минцзюэ отступил от гроба, он немедленно разглядел, кто пытается спрятаться за спиной Су Шэ. Мелодия, что насвистывал Вэй Усянь, уже не могла его удержать — Не Минцзюэ ураганом бросился к жертве и нацелил удар прямо в темя Цзинь Гуанъяо! Су Шэ резким движением развернулся, носком ноги подбросил в воздух меч, который только что выронил, и отчаянно направил выпад в сердце Не Минцзюэ, того оттолкнуло на шаг назад, но мертвец снова атаковал, упорно пытаясь схватить Цзинь Гуанъяо. Су Шэ левой рукой перебросил Цзинь Гуанъяо Лань Сичэню, а правой направил лезвие меча к шее Не Минцзюэ. Несмотря на то, что силы были не равны, он отчаянно пытался защитить Цзинь Гуаньяо. Безоговороченная привязанность таких людей, как Су Шэ (презирающих всех) может означать лишь одно — всепоглощающую любовь на грани помешательства. Он всех ненавидел, кроме него. Всех абсолютно! Он даже готов был на убийство адептов собственного клана — лишь бы помочь Цзинь Гуаньяо. Что он и сделал, когда бросил своих людей погибать на горе Луанцзан вместе с другими кланами, а сам предательски сбежал. Лань Сичэнь был необычайно поражен такой собачьей преданностью, что не нашёлся что сказать, а просто подхватил истерзанное тельце младшего названного брата и положил на пол рядом с собой. Су Шэ отчаянно кинулся в бой. Но, как показала практика, ему не везло на духовное оружие. Первый свой меч он утопил, другой меч был разрублен, а этот меч не справился с эмоциональным взрывом Су Шэ, что на полпути до завершения выпада разломилось на куски. А вот удар кулака Не Минцзюэ пришёлся точно в середину груди Су Шэ, и великолепие того пропало так же быстро, как проявилось, жизненный огонёк покинул его взгляд. Лежавший рядом с Лань Сичэнем Цзинь Гуанъяо также наблюдал произошедшее. Не Минцзюэ развернулся и с жадностью тигра, глядящего на добычу, уставился на него. В резком, суровом выражении неподвижного лица Не Минцзюэ отчётливо читалось осуждение, ничем не отличавшееся от такового ещё при его жизни. Именно такого выражения, будто Старший брат видел его насквозь, Цзинь Гуанъяо страшился больше всего на свете. От страха у него даже слезы пропали. Он обратился к Лань Сичэню за помощью и дрожащим голосом прошептал: — Брат… Лань Сичэнь перенаправил меч, а Вэй Усянь с Лань Ванцзи ускорили темп мелодии. Но действие свиста уже давно прошло, и сейчас было гораздо сложнее добиться былого эффекта. В этот миг кто-то вдруг крикнул: — Вэй Усянь! Вэй Усянь тут же отозвался: — Что? Цзян Чэн вынул что-то из рукава и швырнул Вэй Усяню. Тот машинально поймал предмет. Лань Сичэнь сразу узнал предмет, впервые ее появление вызвало не страх, а вздох облегчения. Это была призрачная флейта, Чэньцин! Вэй Усянь без колебаний поднёс флейту к губам и крикнул: — Лань Чжань! Лань Ванцзи кивнул. Слов больше не требовалось — звуки гуциня и флейты слились в единую мелодию. Гуцинь звучал подобно ледяному источнику, а флейта — словно стая птиц в полёте; один подавлял, вторая — увлекала за собой. Это было настолько гармонично, что Лань Сичэнь не стал вытаскивать свою Лебин. Этого было вполне достаточно. Лань Сичэнь продолжал напряжённо наблюдать. Под действием их дуэта Не Минцзюэ пошатнулся, а потом наконец отвернулся от Цзинь Гуанъяо. Шаг за шагом, подчиненный гуцинем и флейтой, он на негнущихся ногах снова направился к пустому гробу. Вэй Усянь и Лань Ванцзи двинулись следом, так же — шаг за шагом. В тот миг, когда Не Минцзюэ упал в гроб, они синхронно пинком подкинули лежавшую на земле крышку. Тяжелая крышка взлетела в воздух и опустилась на гроб, а Вэй Усянь проворно вскочил сверху, чтобы быстро запечатать его. Только когда завывания из гроба начали затихать, Лань Ванцзи положил ладонь поверх семи вибрирующих струн и заглушил звуки гуциня. Вэй Усянь коротко выдохнул и настороженно замер на какое-то время. Лишь убедившись, что из-под крышки гроба больше не исходит толчков, он наконец встал. При свете множества свечей, на фоне золотой статуи его черный стройный силуэт выглядел особенно прекрасно. Он улыбнулся своей солнечной улыбкой, которая светила намного ярче храмовых свечей. Казалось, выглянуло солнце. Он сказал: — Характер у него не сахар, да? Стоя на крышке гроба, он опустил взгляд и посмотрел на Лань Ванцзи, который откровенно любовался своим выстраданным сокровищем. Вэй Усянь опустил голову, потом протянул руку и, коснувшись пальцем, оставил парочку красных пятнышек на его щеке. Лань Чжань даже ухом не повел: — Спускайся. Вэй Усянь с усмешкой спрыгнул вниз и был пойман в крепкие объятия, хотя вовсе в этом не нуждался. Лань Сичэнь уже видел как он прыгал со стены храма. А она была высотой около двух-трёх человеческих роста. Просто им обоим явно нравилась эта игра. Лань Сичэнь, наблюдая эту сцену, не мог оторвать взгляд от того, как его братишка с радостью прижимает к себе обеими руками свое солнечное сокровище. Ему было и радостно за братишку и больно. И это зрелище просто завораживало своей откровенной нежностью. Они так прекрасно смотрелись вместе! Он смотрел на них до боли, до слез, он позабыл где он находится, но ему напомнил Не Хуайсан, который отвлек его внимание на себя, он болезненно стонал и умолял: — Сичэнь-гэ! Скорее подойди и посмотри, моя нога всё ещё на месте?! Лань Сичэнь оторвался от завораживающего зрелища, перестал смотреть на то, как его братишка со счастливым видом обнимаются со старейшиной Илин, подошёл к Хуайсану и заставил улечься смирно, чтобы осмотреть. — Хуайсан, всё в порядке. Бояться нечего. Нога не сломана. Всего лишь порез. Не Хуайсан в ужасе воскликнул: — Порез! Как я могу не бояться, если там порез?! Насквозь? Спаси меня, Сичэнь-гэ! Лань Сичэнь не знал, можно ли в такой ситуации рассмеяться. — Не так уж и серьёзна твоя рана. Не Хуайсан, между тем, продолжал кататься по полу, обнимая ногу. Лань Сичэнь знал, что Не Хуайсан больше всего боится боли, поэтому достал пузырёк с лекарствами и вложил тому в ладонь. — Это снимет боль. Не Хуайсан тут же открыл пузырёк и принялся глотать пилюли, причитая: — И чего я такой невезучий? Сначала меня ни с того ни с сего схватил этот Су Миньшань… Ему просто обязательно было ткнуть в меня мечом, даже когда он уже убегал! Он разве не понимал, что достаточно было просто оттолкнуть меня в сторону? Неужели обязательно пускать в ход оружие… Лань Сичэнь поднялся на ноги и обернулся. Цзинь Гуанъяо согбенно сидел на земле с бледным, как бумага, лицом. Его волосы растрепались, а лоб покрылся холодным потом. Все его хладнокровие было утрачено. Возможно, из-за уже невыносимой боли в руке, он не мог сдержать лёгкие стоны. Цзинь Гуанъяо посмотрел на Лань Сичэня. И пусть ничего не говорил, одного его вида, обрубленной руки и подавленного взгляда хватало, чтобы разжалобить любого. Лань Сичэнь какое-то время смотрел на него, а потом вздохнул и всё же достал лекарства, которые обычно носил с собой. Вэй Усянь немедленно отвлекся от нежностей и предостерёг: — Глава Ордена Лань. Лань Сичэнь возразил: — Молодой господин Вэй, прямо сейчас он… не в состоянии предпринять что-либо ещё. Если раны не обработать, он прямо тут и умрёт. Тогда очень много вопросов так и останутся без ответов. Вэй Усянь сказал: — Глава Ордена Лань, я понимаю. И не говорю, что ему нельзя помогать. Просто хотел напомнить об осторожности. Лучше вам наложить на него заклятие молчания, чтобы больше ничего не говорил. Лань Сичэнь кивнул, повернувшись к Цзинь Гуанъяо. — Глава Ордена Цзинь, вы его слышали. Пожалуйста, не нужно больше никаких бессмысленных действий. Иначе, если вы что-то сделаете, из предосторожности и без всякой жалости я… — он сделал глубокий вдох, — отниму вашу жизнь. Цзинь Гуанъяо кивнул и слабо прошептал: — Спасибо, Цзэу-цзюнь. Лань Сичэнь опустился на колени и осторожно обработал раненое запястье. Цзинь Гуанъяо дрожал. Видя такой конец своего названого брата, имевшего когда-то огромную власть и большие возможности, Лань Сичэнь просто не знал, что сказать, и мог лишь молчаливо вздыхал. Видя, что тот от боли уже готов потерять сознание, Лань Сичэнь, изначально желавший так наказать Цзинь Гуанъяо, оказался не в силах на это смотреть. Он развернулся. — Хуайсан, передай мне снадобье для снятия боли. Тот поспешно отозвался: — О, конечно, — затем опустил голову, чтобы достать лекарство. Лань Сичэнь в это время смотрел на Хуайсана, тот же, найдя пузырёк, уже собирался протянуть его Лань Сичэню, как его зрачки вдруг сузились, и он испуганно воскликнул: — Сичэнь-гэ, осторожно, сзади!!! Лань Сичэнь не мог себе позволить расслабиться в присутствии Цзинь Гуанъяо и был постоянно настороже, будто натянутая тетива. Увидев выражение лица Не Хуайсана и услышав предостережение, он почувствовал, как сердце обдало холодом. Лань Сичэнь без промедления обнажил меч и сделал выпад назад. Меч вошёл в грудь Цзинь Гуанъяо, лицо которого выражало крайнее потрясение. Все вокруг тоже немало удивились столь внезапному повороту событий. Вэй Усянь вскинулся: — Что произошло?! Не Хуайсан замямлил: — Я-я-я… видел, как Третий брат… нет, я видел, как Глава Ордена Цзинь убрал руку за спину. Я не знал, что он собирался… Цзинь Гуанъяо, опустив голову, смотрел на вонзившийся в грудь меч. Его губы дёрнулись, Цзинь Гуанъяо с кашлем выплюнул глоток крови и хрипло воскликнул: — Лань Сичэнь! Он усилием воли поборол заклятие молчания. Теперь Цзинь Гуанъяо был изранен весь, с ног до головы. Левая рука обожжена ядовитым дымом, правая отсутствовала, а в животе не хватало куска плоти. Покрытый кровью, он даже сидеть прямо не мог, однако в этот миг стоял без чьей-либо помощи. Исполненным ненависти голосом он снова позвал: — Лань Сичэнь! Лань Сичэнь ощущал бесконечное разочарование и грусть. — Глава Ордена Цзинь, я предупреждал. Ещё одно действие — и жалости от меня вы не увидите. Цзинь Гуанъяо яростно сплюнул. — Да! Ты так и сказал. Но разве я что-то сделал?! На людях он всегда поддерживал приятный и изящный образ, но теперь показал лютый облик несдержанного простолюдина. Видя, насколько Цзинь Гуанъяо отличался от своего нормального состояния, Лань Сичэнь тоже почувствовал, что что-то неладно. Он тут же снова обернулся к Не Хуайсану. Цзинь Гуанъяо рассмеялся. — Да брось! Зачем ты на него смотришь? Без толку! Что ты увидишь? Даже я за все эти годы не смог разглядеть. Не Хуайсан, а ты хорош. Не Хуайсан молчал как рыба, словно от внезапных обвинений потерял дар речи. Цзинь Гуанъяо с ненавистью добавил: — Как это неожиданно, что я вот так потерпел фиаско от твоей руки… Он попытался подойти к Не Хуайсану, но из его груди всё ещё торчал меч. Один шаг — и Цзинь Гуанъяо охватила всепоглощающая боль. Лань Сичэнь не мог ни добить его, ни поспешно вынуть меч, и лишь крикнул: — Не двигайся! На самом деле Цзинь Гуанъяо и двигаться не мог. Одной рукой он обхватил лезвие и, встав ровнее, сплюнул кровь. — Вот тебе и «Незнайка»! Неудивительно… Должно быть, довольно сложно так долго скрываться! Не Хуайсан дрожал. — Сичэнь-гэ, поверь мне, я действительно видел… Лицо Цзинь Гуанъяо свирепо исказилось. — Ты! Он снова дёрнулся к Не Хуайсану, и меч ещё глубже вошёл в грудь. Лань Сичэнь тоже закричал: — Не двигайся! Лань Сичэню пришлось много натерпеться от Цзинь Гуанъяо из-за веры в его ложь. В этот раз настороженность Лань Сичэня была совершенно естественной, как и подозрение, что Цзинь Гуанъяо обвинил Не Хуайсана намеренно, потому что тот раскрыл его замысел снова застать Лань Сичэня врасплох. Цзинь Гуанъяо с лёгкостью прочитал эти мысли в его взгляде и со злостью рассмеялся. — Лань Сичэнь! За эту жизнь я бессчётное число раз лгал, бессчётное число раз убивал. Как ты и сказал, я убил своего отца, брата, жену, сына, учителя, друга… Чего я не совершил из всех злодеяний этого мира?! «Неужели это я сказал? Разве не он убил всех этих людей? Он снова все перевернул с ног на голову!» Лань Сичэнь снова был в замешательстве. Цзинь Гуаньяо тяжело вдохнул и прохрипел: — Но я никогда даже не думал причинить вред тебе! Лань Сичэнь ошарашенно молчал. — Когда Облачные Глубины были сожжены дотла, и тебе пришлось бежать, кто оградил тебя от всех опасностей? А когда Орден Гусу Лань восстанавливал Облачные Глубины, кто всеми силами помогал тебе? Разве я хоть раз за все эти годы нападал на Орден Гусу Лань? Разве я хоть раз отвечал тебе чем-то кроме поддержки?! За исключением этого раза, когда я лишь временно подавил твои духовные силы, разве я хоть единожды причинил зло тебе или твоему клану? Я когда-нибудь просил за всё это благодарности?! Услышав эти вопросы, Лань Сичэнь больше не мог заставить себя снова наложить на него заклятие молчания. Цзинь Гуанъяо продолжил: — Су Миньшань вот так мне отплатил только потому, что я когда-то запомнил его имя. А ты, Цзэу-цзюнь, Глава Ордена Лань, относишься ко мне не с б́ольшим терпением, чем Не Минцзюэ… ты не оставил мне и шанса на жизнь! Сказав это, Цзинь Гуанъяо вдруг отшатнулся назад. Шоюэ вышел из его груди, следом выплеснулись брызги крови. Цзян Чэн крикнул: — Не дайте ему уйти! Лань Сичэнь нагнал Цзинь Гуанъяо в два шага. Вэй Усянь, однако, вдруг быстро догадался о его замысле и крикнул: — Он не пытается сбежать! Цзэу-цзюнь, отойдите от него, сейчас же! Но было уже поздно. Кровь из отрубленной конечности Цзинь Гуанъяо попала на гроб и потекла, разрушая печать, которую только что наложил Вэй Усянь, просачиваясь через зазор под крышкой внутрь. Запечатанный Не Минцзюэ вырвался! Крышка гроба разлетелась на куски. Мертвенно-бледная рука обхватила шею Цзинь Гуанъяо, а вторая потянулась к Лань Сичэню. Цзинь Гуанъяо не пытался сбежать. Вместо этого он до последнего вдоха боролся за то, чтобы привести Лань Сичэня к Не Минцзюэ и умереть вместе с ним! Лань Ванцзи призвал Бичэнь, который рванул в их сторону со скоростью молнии, но Не Минцзюэ совсем не боялся никакого оружия. Когда ладонь мертвеца практически схватила Лань Сичэня за шею, Цзинь Гуанъяо единственной оставшейся рукой ударил Лань Сичэня в грудь, чтобы оттолкнуть прочь. А его самого Не Минцзюэ сначала затащил в гроб, а потом поднял над собой как тряпичную куклу. Вся развернувшаяся картина пугала до смерти. Цзинь Гуанъяо единственной рукой пытался разжать стальную хватку Не Минцзюэ. Он страдал от боли, его волосы спутались, а во взгляде сверкала яростная злоба. Собрав оставшиеся силы, он выругался: — Не Минцзюэ, имел я твою мать! Думаешь, я тебя боюсь?! Да я… Послышался отчётливый хруст шейных позвонков. Последний выдох вырвался из горла Цзинь Гуанъяо. Плечи Цзинь Лина дрожали, он зажмурился и зажал уши ладонями, не смея смотреть и слушать. От внезапного толчка Лань Сичэнь отшатнулся на несколько шагов и ещё не успел осознать, что случилось за прошедшие несколько секунд, когда Лань Ванцзи нанёс удар по статуе Гуаньинь. Изваяние, грузно покачнувшись, упало на гроб. Вэй Усянь одним прыжком оказался на статуе и придавил сверху. Крышка гроба раскололась, поэтому пришлось заменить её статуей Гуаньинь, чтобы запечатать разбушевавшегося Не Минцзюэ. Тот принялся колотить по статуе, желая выбраться. Вместе с каждым ударом Вэй Усянь подпрыгивал, он едва не свалился. Он позвал: — Лань Чжань, скорее, забирайся ко мне, чем больше людей, тем больше веса. Ещё пара ударов — и статуя Гуаньинь точно развалится на части… Лань Ванцзи ухватился за край и приподнял гроб, он одной левой оторвал от земли увесистый гроб из массива дерева, двух мертвецов внутри, статую Гуаньинь и сидящего на ней Вэй Усяня. Лань Сичэнь отупело наблюдал, как братишка взмахнул правой рукой, в которой сверкнула серебристая струна, она со свистом опоясала гроб вместе со статуей Гуаньинь несколько десятков раз, крепко привязав друг к другу Наконец край гроба с оглушительным грохотом опустился на пол. Словно в страшном сне Лань Сичэнь наблюдал всю эту картину. И даже в такой ситуации его братишка умудрился пообниматься со своим только что обретенным сокровищем. Он нежно обнял его, стащил с гроба и теперь стоял, неимоверно счастливый, не выпуская свое солнце из рук, словно не они только что принимали участие во всем этом жутком кошмаре. Лань Сичэнь неотрывно смотрел на эту парочку, которая вовсе не скрывала своих чувств. Не Хуайсан протянул руку и помахал перед его лицом. — Си… Сичэнь-гэ, ты в порядке? — Хуайсан, только что… он правда намеревался нанести мне удар со спины? — Кажется, я видел… Услышав его заикания, Лань Сичэнь перебил: — Ещё раз хорошо подумай. — Ты так спросил, что я и сам теперь сомневаюсь… Мне правда показалось… — Не говори, что тебе показалось! Так всё-таки — да или нет?! — …Я не знаю, я правда не знаю! Стоило кому-то надавить на Не Хуайсана, он начинал повторять одну и ту же фразу. Лань Сичэнь закрыл ладонями лицо, его голова раскалывалась от боли, и больше ничего не хотел говорить. Как вдруг раздался голос Вэй Усяня: — Хуайсан-сюн. — А? — Как вышло, что Су Шэ только что поранил тебя? — Он нёс Третьего брата… нёс Главу Ордена Цзинь на спине, пытаясь сбежать, а я стоял у него на пути, вот он и… — Серьёзно? Но насколько я помню, они пытались убежать другим путём, совсем не с той стороны, где ты стоял. — Но ведь не может быть такого, чтобы я сам бросился на меч? Вэй Усянь улыбнулся. — Я этого не говорил. — Но что же тогда ты хотел сказать, Вэй-сюн? — Я просто вдруг связал воедино кое-какие детали. — Какие детали? — Цзинь Гуанъяо упоминал, что кто-то прислал ему письмо, в котором угрожал через семь дней на всю Поднебесную объявить обо всех деяниях, что он совершил. Если предположить, что тот человек не солгал, что угроза была правдива… В таком случае, он совершил лишнее действие. Ведь если ты хочешь обнародовать чьи-либо преступления, почему бы не сделать этого сразу? Зачем сообщать этому человеку, что у тебя в руках есть доказательства его грехов? — Третий брат… то есть, Глава Ордена Цзинь ведь сказал, что тот человек приказал ему совершить акт самоубийства в качестве жеста покаяния? — Да очнись же. Даже если думать пяткой, станет ясно, что Цзинь Гуанъяо никогда бы не выбрал такой путь. Так какой смысл в этом поступке? На первый взгляд — никакого. Вот только… неужели человек, который сумел за эти годы выискать все секреты Цзинь Гуанъяо, действительно способен сделать бессмысленный ход? Он наверняка совершил это «лишнее» действие с какой-то целью. Это был толчок к чему-то, пробуждение кое-чего. Лань Сичэнь, ощущая дикую нереальность происходящего, словно все это происходило во сне, спросил: — Пробуждение? Но чего? Лань Ванцзи уверенно ответил: — Сущности убийцы в Цзинь Гуанъяо. Когда-то Цзинь Гуаньяо обвинял Вэй Усяня в том, что у того была сущность убийцы, что как нельзя кстати подходило самому Цзинь Гуаньяо. В обычных обстоятельствах для Цзэу-цзюня не представило бы затруднения додумать недостающую деталь, но сейчас он находился не в том состоянии, чтобы размышлять над этим. Вэй Усянь подхватил: — Верно. Именно то письмо пробудило и вознесло к небывалым доселе вершинам сущность убийцы в Цзинь Гуанъяо. Разве в нём не говорилось, что спустя семь дней ему останется только ожидать собственной смерти? Поэтому он решил нанести удар первым, чтобы занять выигрышную позицию — до истечения семи дней расправиться со всеми кланами на горе Луаньцзан. Неизвестно, кого бы смерть настигла раньше — их или его. Лань Сичэнь спросил: — Вы хотите сказать, что это и было целью человека, отправившего письмо? Лишь ради того, чтобы подтолкнуть его к радикальным действиям? Вэй Усянь пояснил: — Именно так я и рассуждаю. Лань Сичэнь покачал головой: — …Но что именно, в конце концов, хотел совершить тот человек? Разоблачить Цзинь Гуанъяо или утопить в крови кланы заклинателей? — Ответ прост. Посмотрите, что случилось после провала осады. Когда все собрались в Пристани Лотоса, точно подгадав момент, когда всеобщее возмущение достигнет пика, явились Сы-сы и Бицао. Лично мне столь своевременный визит двоих свидетелей не кажется случайным совпадением. И когда все факты навалились разом, произошёл настоящий взрыв. После непродолжительной паузы Вэй Усянь продолжил: — Он хотел не просто уничтожения доброго имени Цзинь Гуанъяо, он намеревался настроить против него целый свет. И к тому же таким сокрушительным ударом, чтобы у противника не осталось ни малейшего пространства для манёвра. Не Хуайсан спросил: — Получается, тот человек уже давно всё это спланировал? Вэй Усянь посмотрел на него, потом вдруг сказал: — Верно. Это ведь вам было поручено хранение тела Чифэн-цзуня, Глава Ордена Не? — Первоначально так и было. Но я только сегодня вечером получил известие, что тело брата, хранившееся в Цинхэ, куда-то исчезло. Иначе я бы не стал столь поспешно возвращаться в Цинхэ и не оказался бы на полпути пленён Су Шэ… Вэй Усянь спросил ещё: — Глава Ордена Не, до меня доходили слухи, что вы частенько наведывались в Ордены Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, это так? — Так. — В таком случае, неужели вы в самом деле не были знакомы с Мо Сюаньюем? — А? — Мне помнится, что когда мы впервые встретились после успешного переселения души, вы выглядели так, будто вовсе не узнали меня, и даже поинтересовались у Ханьгуан-цзюня, кто я такой. А ведь в прошлом Мо Сюаньюй непрестанно крутился подле Цзинь Гуанъяо, даже имел доступ к рукописям, которые тот хранил. А вы постоянно приходили к Главе Ордена Цзинь поплакаться на свою горькую судьбу. Даже если вы не находились в приятельских отношениях с Мо Сюаньюем, неужели вы действительно ни разу с ним не повстречались? Не Хуайсан, потрепав волосы, ответил: — Вэй-сюн, Башня Золотого Карпа столь велика, что я просто не мог лично увидеться с каждым её обитателем. А если и виделся, то точно бы не запомнил. К тому же, — с кажущейся неловкостью добавил он, — вам ведь известно, что Мо Сюаньюй был немного… Орден Ланьлин Цзинь прикладывал всяческие усилия, чтобы спрятать его от лишних глаз. Нет ничего удивительного в том, что я с ним не встречался. Ведь Сичэнь-гэ тоже навряд ли его видел. — О, это действительно так. Цзэу-цзюнь тоже не был знаком с Мо Сюаньюем. — Вот видите! Кроме того, я всё ещё не совсем понимаю, даже если бы я виделся с Мо Сюаньюем, для чего мне нужно было притворяться, что я его не знал? Разве в этом была необходимость? Вэй Усянь улыбнулся. — Нет-нет, просто мне это казалось странным, вот я и спросил, ничего такого. Лань Ванцзи лезвием Бичэня перевернул чёрный ящик, что стоял у гроба, мельком осмотрел и сказал Вэй Усяню: — Голова. Вэй Усянь кивнул ему и спросил Не Хуайсана: — Глава Ордена Не, известно ли вам, что хранилось в этом гробу? Не Хуайсан: — Откуда же мне знать? Но, судя по реакции Третьего… ой, нет, Главы Ордена Цзинь, должно быть, там хранилось что-то очень важное для него. Вэй Усянь сказал: — Гробы нужны для того, чтобы держать в них трупы, конечно же. Полагаю, здесь было похоронено тело матери Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши. Скорее всего, сегодня он пришёл сюда за тем, чтобы достать тело матери и с ним отправиться в Дунъин. Лань Сичэнь ничего не ответил. Не Хуайнсан выдохнул тихое «А» и, будто его внезапно осенило, произнёс: — О, конечно. Звучит очень разумно. Вэй Усянь спросил его: — Как ты думаешь, что бы сделал тот человек после того, как вырыл тело матери Цзинь Гуанъяо? — Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни. Вэй Усянь уточнил: — Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня? Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился. — Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется… Вэй Усянь какое-то время пристально разглядывал его, но потом всё же отвел взгляд. Лань Сичэнь уже не знал во что верить, сказанные на пороге смерти слова Цзинь Гуанъяо являлись ложью, придуманной после сорванного Не Хуайсаном нападения, способом отвлечь мысли Лань Сичэня, пока Цзинь Гуанъяо вёл его к смерти, чтобы Не Минцзюэ убил их обоих разом. В конце концов, Цзинь Гуанъяо оказался великолепным актёром со множеством преступлений за плечами. Поэтому очередная ложь никого не удивила бы вне зависимости от темы и обстоятельств разговора. Вопрос же, почему он в последний момент передумал и оттолкнул Лань Сичэня, оставался открытым. Всё же весьма сложно представить, что мог задумать Цзинь Гуанъяо. Он чувствовал как тисками сдавило виски и начала неимоверно болеть голова. Он положил руку на лоб, ощущая как колотится пульс: — Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать? Вэй Усянь вдруг заговорил: — Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня. Словно в подтверждение его слов из гроба снова послышались громкие звуки, пропитанные невыразимой яростью. Не Хуайсан вздрогнул. Вэй Усянь бросил на него взгляд. — Видите? Нужно как можно быстрее перенести его в более крепкий гроб, вырыть глубокую яму и снова похоронить. И как минимум ближайшие сто лет не открывать. Если открыть — он точно продолжит зверствовать, а это повлечёт за собой бесконечные страшные последствия… Не успел он договорить, как издалека послышался звонкий лай. Вэй Усянь тут же переменился в лице, а Цзинь Лин наоборот приободрился: — Фея! Гром утих, а проливной дождь иссяк до лёгкой мороси. Самый тёмный час миновал, снаружи занимался рассвет. Промокшая насквозь собака чёрным вихрем влетела в храм и бросилась к Цзинь Лину. Лань Ванцзи молча встал перед Вэй Усянем, закрыв его от Феи. Тут же храм Гуаньинь окружили сотни людей, вооружённые мечами и готовые к большой битве. Однако те из них, что вбежали в храм первыми, осмотревшись, удивлённо замерли. Помещение главной залы храма представляло собой полнейший хаос. На полу лежали трупы. Живые же расположились там же, сидя или стоя чуть поодаль от мертвецов. Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия. Увидев своего младшенького, который плотно прислонившись стоял к своему солнцу, дядя уставился на них и запыхтел. Племянник даже глазом не моргнул. Лань Цижэнь поднял меч и закричал: — Вэй… Но тут из-за спины дяди вылетели ученики во главе с Сычжуем и кинулись к любимым учителям. — Ханьгуан-цзюнь! — Учитель Вэй! — Учитель Старейшина! Последний юноша едва не сбил Лань Цижэня с ног, так что тот почти задымился от злости: — Не бегать! Не шуметь! Но за исключением Лань Ванцзи, который обернулся к Лань Цижэню с тихим «Дядя», никто не обратил на него внимания. Лань Сычжуй схватил левой рукой рукав Лань Ванцзи, а правой подхватил под локоть Вэй Усяня. Он просиял: — Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй, какое облегчение видеть, что вы оба в порядке! Фея так сильно беспокоилась, и мы уже подумали, что вы столкнулись с какими-то непреодолимыми трудностями. Встрял Лань Цзинъи: — Сычжуй, ты в своём уме? Разве может случиться что-то такое, с чем Ханьгуан-цзюню не по силам справиться? Говорил же тебе, что ты слишком сильно беспокоишься. — Цзинъи, а не ты ли всю дорогу сюда переживал и волновался? — Пойди прочь! Хватит молоть ерунду. Сычжуй увидел Вэнь Нина, тут же притащил его и втолкнул в круг галдящих учеников. Как оказалось, Фея успела остановить и Лань Цижэня. Она подпрыгнула, оторвала от подола одежды Лань Цижэня солидный клок белой ткани и лапами попыталась закинуть эту ткань себе на голову, словно хотела обернуть её вокруг. Затем собака легла на землю и притворилась мёртвой. Лань Цижэнь понятия не имел, что происходит, первым догадался Лань Сычжуй: — Учитель Лань, вам не кажется, что она пытается изобразить лобную ленту нашего ордена? Может, она хочет сказать, что Ханьгуан-цзюнь или кто-то ещё из Ордена Гусу Лань в опасности? А до этого она побывала в Пристани лотоса. Так что орден Юньмэн Цзян и Гусу Лань поспешили на помощь. Лань Цзинъи прищёлкнул языком: — Вот мы все говорим «Фея» то, «Фея» сё, но кто же мог знать, что это и в самом деле наделенная духовными силами собака! Поскольку Вэй Усянь боялся собак, Цзинь Лин отправил её на улицу. Фея обиженно посмотрела на него и убежала из храма, помахивая хвостом. Вэй Усянь наконец смог облегчённо выдохнуть. Лань Сычжуй уставился на пояс Вэй Усяня и, немного помолчав, позвал: — …Учитель Вэй? Вэй Усянь откликнулся: — М-м? Что? Лань Сычжуй проговорил словно в забытьи: — Можно… Можно мне посмотреть вашу флейту? Вэй Усянь достал флейту из-за пояса. — А что с ней такое? Лань Сычжуй взял флейту двумя руками и слегка нахмурился, в выражении его лица проскользнуло замешательство. Лань Ванцзи смотрел на него, в то время как Вэй Усянь смотрел на Лань Ванцзи. — Что с вашим Сычжуем? Ему нравится моя флейта? Лань Цзинъи воскликнул: — Что? Вы наконец потеряли ту ужасную отвратительно звучащую флейту? Эта новая выглядит довольно неплохо! Лань Ванцзи позвал: — Сычжуй. Лань Сычжуй наконец пришёл в себя и снова двумя руками протянул Чэньцин Вэй Усяню: — Учитель Вэй. Вэй Усянь забрал у него флейту, а потом, вспомнив, что её принёс в храм именно Цзян Чэн, повернулся и непринуждённо бросил: — Спасибо. — Он помахал Чэньцин. — Я… оставлю её у себя? Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд. — Она всегда принадлежала тебе. Почти все присутствовавшие в храме люди были чем-то заняты: кто убирал бедлам, кто укреплял печать на гробу, кто прикидывал, как бы безопасно перевезти гроб, а кто просто злился. Один Лань Сичэнь сидел молча, ощущая что просто не в силах двигаться и говорить, он сидел, прижав ладонь к виску, то, что он чувствовал в данный момент, невозможно было описать словами. Лань Цижэнь яростно прошипел: — Сичэнь, да что с тобой такое?! Состояние его было просто ужасно. У него не было сил. Он устало произнёс: — Дядя, умоляю, не нужно вопросов. Правда. Сейчас мне совсем ничего не хочется говорить. Лань Цижэнь никогда не видел Лань Сичэня, воспитанного им единолично, в таком несобранном и расстроенном состоянии. Он посмотрел на него, потом посмотрел на Лань Ванцзи, вместе с Вэй Усянем окружённого адептами, и чем больше смотрел, тем больше мрачнело его лицо. Гроб, в котором были запечатаны Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, не только оказался невообразимо тяжёлым, но ещё и требовал крайне осторожного обращения. Поэтому позаботиться о нём в дальнейшем добровольно вызвались сразу несколько глав орденов. Увидев лицо статуи Гуаньинь, один из них сначала удивлённо застыл, а потом указал на него остальным, словно обнаружил нечто новое и интересное: — Посмотрите на это лицо! Разве не похоже на Цзинь Гуанъяо? Все уставились на статую и принялись удивлённо восклицать: — Действительно, его лицо! И зачем Цзинь Гуанъяо такое сотворил? Глава Ордена Яо высказался: — Чтобы высокомерно объявить себя богом, конечно же. — Да уж, довольно высокомерно, хэ-хэ-хэ. Лань Сичэню было уже абсолютно все равно, кем там хотел объявить себя Цзинь Гуаньяо, он сейчас ощущал себя каким то неживым, он только стоял и смотрел как выносят гроб. Он просто устал… Даже думать не хотелось… Он видел как вместе с гробом выходили его братишка и Вэй Усянь, окружённые целой толпой учеников Гусу Лань. Лань Сичэнь поднял голову и посмотрел им вслед. Ворота были открыты настежь, за ними занимался рассвет. На фоне рассветного неба удалялись две высокие стройные фигуры. Одна в белом, другая в черном. Они шли плечом к плечу, не оборачиваясь на то, что творилось за их спинами. Они шли в новую жизнь. «Сырою могилой потянет тревога. Надежду на счастье отнимет опять. Таинственной силой стоит у порога. Седое ненастье по сердцу гулять. Я словно в тумане проклятого круга. Бегу и не знаю где будет финал. Могила поманит. Сырая подруга. Меня растерзает. Себя не догнал. Дождинки на окнах меня поманили. Иду спотыкаясь. И вновь холода. И дни словно стекла. Меня позабыли. И в прахе я каюсь. Где Нет и Где Да? Где счастье? Где горе? Стою на пороге. Нет сил поднять ногу, его преступить. На сердце ненастье. С собою я в ссоре. На сердце тревога. Его не забыть…» (Безнадежный поэт Лань Сичэнь)