Легкое прикосновение.

«Ты вновь улыбчивою С ямочками дрянью Заполз в чужую жизнь. Вопрос к тебе: «Зачем?» Мне от тебя не нужно Оправданья. Я лишь прошу, Не трогать нас ничем!» (Поэт Лань Сичэнь) В голове не укладывалась дикость происходящего. «Кажется я сплю…» Но это был не сон. «Или я сошёл с ума и у меня галлюцинации?..» Нет. Письмо было реальным. Теперь до Лань Сичэня дошёл смысл предсмертного «благородного» порыва Цзинь Гуаньяо. Но зачем он написал это письмо? Неужели еще надеялся на наивность старшего нефрита? Но ведь и Лань Сичэнь уже не тот. Те три страшных месяца, пока отсутствовали мальчики, как раз и произошла та самая переплавка мягкого сердца в настоящий стальной клинок, удалив все примеси. Теперь это был не прежний наивный нефрит, это был твердый глава могущественного клана, хотя не утративший своей мягкости и доброжелательности. Но, как бы то ни было, мальчики были в Юньмэне. Они должны знать. Охота на прекрасного старейшину Илин началась. Лань Сичэнь сел и написал брату записку. В короткой записке говорилось: «Ванцзи, я получил письмо. Прочти его и подумайте, как нам встретиться и поговорить.» Взял конверт, вложил листок с письмом и отправил братишке. К вечеру получил ответ, что они прибудут на место ночной охоты Лань Сичэня. Братишка знал это место, потому что накануне он как раз планировал повести туда учеников. Лань Сичэнь ждал их за деревом, чтобы никто не видел. Им нельзя было себя обнаружить. Никто не должен был знать, что они покинули пристань Лотоса. Пока ученики запаковывали в сети жуткую тварь, они смогли поговорить. — Ванцзи, молодой господин Вэй, он потребовал, чтобы я отослал всех учеников и ждал его на постоялом дворе. —Цзэу Цзюнь, вы нам сейчас скажете на каком именно и номер комнаты. Об остальном можете не беспокоиться. Только к вам небольшая просьба. Не спорьте с ним и не отказывайтесь сотрудничать. Нам важно сейчас предугадать его планы. Как вы знаете, вариантов у него может быть несколько. —Да, я понимаю. Теперь мне понятно, почему он так поступил в конце, у него явно уже был план, —Лань Сичэнь покачал головой. —Да. И, возможно не один. Как видите, он хитер и очень опасен. Все, давайте расходиться. Делайте, как он вам сказал. Потом спокойно отправляйтесь домой. Если что мы найдем способ связаться, —сказал Вэй Усянь. Лань Сичэнь спросил: —Вы уверены, что за вами нет слежки? Вэй Усянь улыбнулся: —Уверен. Я использовал свое собственное защитное поле. Лань Чжань уже с ним столкнулся. Правда, Хангуан Цзюнь? —Правда, —ответил серьезно Лань Ванцзи. Лань Сичэнь улыбнулся в ответ: —Ну, раз Ванцзи так говорит, значит так оно и есть. Мальчики как пришли, так и ушли незаметно. Лань Сичэнь знал, что они не подведут. Единственное его беспокоило, чтобы за ними не было слежки. Хотя, если за дело берётся Вэй Усянь, то у него не меньше способов быть незаметным. Лань Сичэнь отпустил учеников, сказавшись, что пойдет по делам. — Цзэу Цзюнь, вы с нами не пойдёте в харчевню? — Сегодня нет. Срочные дела. Идите без меня. Проследив как шумная ватага учеников скрылась среди зелени, Лань Сичэнь пошел на постоялый двор. Он быстро нашел нужный адрес и поднялся на второй этаж, где уже была заказана комната. Чтобы скоротать ожидание, он заказал себе чаю. Через некоторое время послышалось, как по лестнице поднимались чьи то шаги. Лань Сичэнь внутренне собрался. Потом послышался стук в дверь соседней комнаты. Лань Сичэнь насторожился. Человек некоторое время стучал в соседние двери, но ему там не ответили. Потом шаги удалились и снова стук. Но не рядом, а через комнату. Послышался сонный женский голос: —Кто там? —Извините. Господин Чан здесь остановился? —Спросите у хозяина внизу. —Еще раз извините. Шаги подошли к двери Лань Сичэня. Человек просто толкнул дверь. Лань Сичэнь не запирал дверь, она открылась. Лань Сичэнь поднял голову и устремил взгляд на вошедшего. Человек подошел к столу. Свет от лампы упал на его лицо. Это был тот самый молодой человек, которого Лань Сичэнь видел в кабинете Цзинь Гуаньяо в том самом здании, где проводились жуткие экперименты над людьми. Теперь это был новый Цзинь Гуаньяо? Вот как. Не зря все-таки Хуайсан начал его подозревать. Ему показалось подозрительным, что тот сразу пошел к стеллажу и начал шарить там, где прежде была рукопись. Еще до того, как Вэй Усянь кинул её на другую полку. Лань Сичэнь еще тогда спросил у Хуайсана: — Хуайсан, почему вдруг такие подозрения? — Мне показалось, что он уже был здесь. Слишком уж по-хозяйски он себя вел. Откуда он знал про рукопись? — Как ты это понял? — Он сразу подбежал к той полке, на которой она лежала первоначально. Не найдя, запаниковал. Потом обнаружил ее на другой полке и сразу схватил. Я её буквально выхватил из его рук и сразу позвал тебя. Ты бы видел его лицо. — Видел. Но я думал, что он просто потрясен масштабами зверства. — А еще он шпионил за Хангуан Цзюнем и Вэй сюном. — Может ты слишком сгущаешь краски? Может просто очередной сраженный красотой? — Да нет. Слишком уж он мне много вопросов задавал. Да и башня Кои ему хорошо известна. Тем более для человека, который здесь вообще первый раз. — А что он у тебя спрашивал? — Спросил все ли время он проводит рядом с Хангуан Цзюнем? Выходит ли он куда-нибудь один? Посещал ли он Пристань лотоса? — Зачем это ему знать? — Вот и я о том же. — И что ты ему ответил? — Я прикинулся пьяным. Тогда Лань Сичэнь посчитал это подозрительным, но то, что за этим стоит Цзинь Гуаньяо, как-то не верилось ещё. Но факт налицо. Сомнений нет. Выбрался всё-таки. Лань Сичэнь молча смотрел на незнакомца. Тот прошел вдоль комнаты, заглянул за ширму, потом отодвинул занавески на кровати, заглянул, проверил ставни, выглянул в окно, осмотрелся, потом только подошел поближе, склонился: —Извини, брат, вынужденная предосторожность. Здравствуй, брат! Лань Сичэнь продолжал всматриваться в молодого человека. —Брат, не стоит так удивляться. Это я. У меня теперь новенькое тело, все на месте. Старое то уже никуда не годилось. Я пришел к тебе, потому что, ты единственный человек, который принимал меня таким, какой я есть. Ты всегда оправдывал мои поступки. Всегда находил причину моим действиям. «Вот оно что. Как всегда начинаем с прелюдии.» Молодой человек улыбнулся, глаза его сверкнули. «Ничего нового. Старый отработанный сценарий.» Лань Сичэнь вздохнул: —Господин Цзинь, простите, можно вас так называть? —Брат, не стоит церемоний. Я сейчас не глава клана, не верховный заклинатель. Я сейчас простой юноша, как ты видишь. Можешь меня просто называть братом или А-Яо. Я пришел к тебе, потому что ты сам знаешь, как я к тебе отношусь. Я не держу на тебя зла. Знаю, что по подлой уловке Хуайсана ты был введен в заблуждение. Я всегда верил в твою порядочность. Иначе не стал бы тебе помогать восстанавливать Облачные глубины. Знаю, что все эти годы ты мучился угрызениями совести. Все равно меня было уже не спасти. У тебя сейчас есть возможность очистить свою совесть и отблагодарить меня за маленькую услугу, которую я оказал тебе перед своей смертью. Ты же знаешь, я никогда не кичился своими заслугами. Даже если я и спас тогда твою жизнь, я не считаю это подвигом. Я пришел исключительно ради тебя. Ради того, чтобы ты имел возможность сейчас снять с себя этот груз. Произнеся эту речь, он снова улыбнулся улыбкой, на которой не хватало ямочек. Лань Сичэнь почувствовал в этот момент как зачесались кулаки, но он только ровнее выпрямил спину и спросил: —Господин Цзинь… Простите Гуаньяо… А-Яо. Что я должен сделать? Молодой человек присел возле столика, взял чашку, налил себе чаю, произнес: —А-Яо, брат, называй меня как прежде, А-Яо. Лань Сичэнь промолчал, молча наблюдая за его действиями. Хотелось врезать по этому лицу. Но нельзя пока. Он тогда испортит всё. —Что такое, брат? Я тебя напрягаю? Лань Сичэнь положил руки на колени, прикрыл глаза, покачал головой: —Что я должен сделать? Скажи и все. Давай покончим с этим. Я отдам тебе долг и больше не будем пресекаться. Прости, нет нужды называть меня братом. Я уже говорил это. Юноша удовлетворенно улыбнулся, улыбка была его, Цзинь Гуаньяо. Манера речи, поведение, все было его, кроме тела и лица. Но, когда он улыбался, его лицо неуловимо становилось похожим на лицо Цзинь Гуаньяо, только ямочек не хватало. — Хорошо. Слышу речи не мальчика, но взрослого мужчины. Главы прославленного клана. Я всегда ценил в тебе вот эту основательность. Думаю, ты меня не подведешь. Новый Цзинь Гуаньяо облокотился о стол левой рукой, правой держа чайную чашку и отхлебывая маленькими глотками горячий напиток, внимательно смотрел на Лань Сичэня: —Брат, не стоит притворяться, не нужно прятать глаза. Я все вижу, врать ты не умеешь. Больше всего тебе бы сейчас не хотелось встречаться со мной. Я прав? «Театр одного актера. А ведь и правда талант. Если бы он пошел в актёры, а не стал бы главой, толку бы было больше.» Лань Сичэнь вздохнул: —Господин Цзинь, не нужно лишних слов, они ни к чему. Давайте уже приступим к делу. Говорите, что я должен сделать. Я же вам пообещал, что выполню вашу просьбу. Цзинь Гуаньяо улыбнулся еще шире: —Мой брат больше не уважает меня. «Так. Теперь начнётся нытье, что его не любят и не уважают.» Лань Сичэнь прервал его: —Простите, это лишнее. Сейчас речь идет не о дружеских чувствах, а о долге. Извольте, я просто отдам вам мой долг. Больше ничего не нужно. Цзинь Гуаньяо не успокаивался: —Брат, ну что ты так официально со мной? Ведь ты мне помог когда то очень хорошо. Научил песни очищения. Вот только что то в ней не так оказалось. От чего старший брат скончался? «Началось давление на совесть.» Лань Сичэнь сжал кулаки: —Не нужно приписывать другим свои подвиги. —Брааат, не нужно так волноваться. Зачем ты поручил мне играть для него? Ведь ты мог делать это и сам. И тогда старший брат был бы жив. Он выдержал паузу, наблюдая внимательно произведённый эффект. Но оваций не последовало. Тогда он продолжил: — Хотя, его сабля…все равно он бы скончался от искажения ци в конце концов. Конечно, не так быстро. Просто эта музыка ускорила процесс. «Как он умеет красиво перевести стрелы. Почему я раньше этого не замечал?» Лань Сичэнь посмотрел внимательно в глаза Цзинь Гуаньяо: —Вам не нужды утруждать себя воспоминаниями. Давайте перейдем к делу. —Брааат, как официально. А ведь мы когда то были лучшими друзьями, —с широкой радушной улыбкой протянул Цзинь Гуаньяо. Лань Сичэнь серьезно посмотрел на него: —Господин Цзинь. Вы не забыли все те злодеяния, которые совершили? Все ваши эксперименты над людьми. —Мой старший брат хочет меня выдать всем главам кланов? —Я считаю, что своей смертью вы искупили свои преступления. Жизнь вам дала второй шанс, чтобы исправить свои ошибки. Я не собираюсь вас выдавать. И готов выполнить ваши условия, если это не касается участии в очередных преступлениях. Никого в благодарность я убивать не буду. Цзинь Гуаньяо ехидно ухмыльнулся: —Так и не будешь? Брат решил стоять до конца? Принципиально? Ладно, тебе я скажу. Не нужно никого убивать. Нужно будет выдать мне одного человека. Этот человек когда то смертельно оскорбил меня. Лань Сичэнь удивленно поднял брови: —Кто же мог вас оскорбить? —А ты не догадываешься? Он снова отхлебнул чай из чашки. Выдержал паузу. —Этот человек, не стесняясь обвинял меня в обмане. Он настолько самонадеянный и до такой степени наглый, что считает себя всемогущим и оскорбляет всех направо и налево, не стесняясь никого. Он помыкает главами кланов как слугами, совершенно не смущаясь ни должностями, ни титулами. Лань Сичэнь молчал. Цзинь Гуаньяо продолжал: —Брат, так ты не догадываешься кто это? —Простите, я не собираюсь разгадывать загадки. Говорите прямо. Цзинь Гуаньяо приосанился: — Хорошо, я скажу прямо. Этот человек весьма близок вашему родному брату. Скажете у вашего брата есть еще кто то более близкий? А? Глава клана Лань! —Может все-таки перестанете ходить вокруг? —Брааат, не притворяйся наивным. Скажи еще, что не догадался о ком идет речь. Это тот самый человек, с которым ваш брат занимается грязными делишками. Это самый безнравственный человек. И он втянул в это вашего брата. И они вместе предаются преступной страсти, абсолютно не стесняясь никого. «А не ты ли пять лет назад совершал безнравственные движения вокруг него? Не ты ли понаписал грязных стишков? Что тебе от него надо?» Лань Сичэнь сдвинул брови: —Они совершили брачную церемонию. И считаются супругами. Цзинь Гуаньяо засмеялся: —Ах, вот оно что! Супругами! Ты понял, что речь идет о твоем любимом зяте? Брат, почему ты притворялся, что не знаешь о ком речь? Лань Сичэнь спросил: —Что ты хочешь? —О, мы перешли на ты? Неужели глава клана Лань столь несдержан, когда дело касается его дорогого зятя? А может и первый нефрит к нему тоже не равнодушен? Лань Сичэнь почувствовал как его захлестывает ярость, сами собой сжались до хруста кулаки. Уже не первый раз хотелось врезать по этой наглой физиономии. Но парень, который так глупо и опрометчиво впустил в себя этого человека был не виноват. Лань Сичэнь не хотел причинить вред. — Гуаньяо, что ты от меня хочешь? —Брат, ты не отрицаешь? Я не удивлюсь, если вы все по нему сохли. Он кто? Сын слуги! Но с самой юности он вел себя так, словно он сын самого императора! Вся молодежь ходила за ним хвостом и восхищалась его красотой и талантами! Сам сын главы носился с ним, словно он не подчиненный, а его начальник! Он носил вечно за ним меч. Другой знатный юноша переписывал за него правила! Сам глава Цзян позволял ему делать все, что ему хочется. Все только баловали его. Он никогда не знал нужды в деньгах. Я же с ранних лет вынужден был тяжело трудиться. Я даже не имел права учиться в Гусу вместе с той молодежью! Меня никто никогда не замечал! Да и кто будет обращать внимание на какого то слугу! Брат! И ты говоришь, чем он меня оскорбил! Кто был я? И кто был он! Лань Сичэнь возразил: —Но потом ты добился немалых высот. Что тебе мешало нормально править без всех этих экспериментов? Зачем было убивать столько народу? —Брат, какой же ты наивный! Любая власть подразумевает жестокие действия. А иначе, как можно её удержать? На протяжении всей истории власть и кровопролитие шли рука об руку. Без этого не обходилась ни одна династия. Сразу видно, что ты не политик. На одной только честности и порядочности далеко не уедешь. Приходится быть хитрым и жестоким. Такова жизнь. Не сьешь ты, сьедят тебя. Закон жизни! «Вон как ты заговорил! Ты не просто политик! Ты садист и тиран!» —Зачем ты это мне говоришь? —Затем, чтобы ты понял. Я не лучше и не хуже других политиков. Я такой же как и все. И я не вижу в этом состава преступления. Те, кто выступают против власти, вот они самые настоящие преступники! Так что, мой уважаемый брат, ничего нового, все правители вынуждены были так поступать. Кровавые действия? Это вынужденная мера пресечения попыток мятежа. Только и всего. Зато сколько сделано хорошего! Ты забываешь об этом! Смотровые башни, помощь вашему клану в восстановлении! Это не мало в сравнении с тем, что пришлось кое где применить силу против недовольных! — Кое где?! Но там были старики и дети, ты не пожалел даже детей! —Браат, твоя наивность не имеет границ. Запомни одну непреложную истину, если хочешь удержать власть, то сорняки нужно уничтожать с корнями и побегами. Иначе снова разрастутся! Лань Сичэнь вздохнул: —Ладно, на любое твое действие есть оправдание. Давай уже не тяни, говори, что я должен делать! Цзинь Гуаньяо медлил. Он снова налил себе чаю. Не торопясь отхлебнул, наслаждаясь вкусом и внимательно изучая лицо своего бывшего учителя. Через несколько минут он снова заговорил: —Знаешь, брат, ты никогда не испытывал того, что испытал я. Потому тебе меня никогда не понять. Никогда. У тебя никогда не было такого детства как у меня. Я рос в публичном доме, моя дорогая мать не удосужилась отдать меня на воспитание в нормальную семью, хотя ей позволяли средства. Но она хотела воспитывать меня сама. Так что, то что ты видишь, продукт борделя. Ты рос в уважаемом клане, где к тебе относились, как к наследнику, тебя хвалили и ставили в пример. Я же всегда и для всех был сыном шлюхи. Даже для мальчика, который по сути был сыном безродных бродячих заклинателей и мнил себя звездой, я был человеком второго сорта. Он никогда не замечал меня, даже случайно встречая меня, он в упор меня не видел. Его друзья были сынки из богатых именитых кланов, которые увивались вокруг него, словно пчелы вокруг меда. А я был тенью, я даже не мог сравняться с сыном слуги! «Вон оно что! Как тебя угнетает то, что тебя не замечали! Так надо было не в верховные заклинатели рваться, а в артисты. Срывал бы овации.» Вслух возразил: — Но ты потом стал верховным правителем! —Ну да, стал! Но, что мне это стоило! Каких жертв! Я был вынужден убить кучу родственноков, свою жену, сына, отца, брата, я уничтожил кучу конкурентов! Брат, ты думаешь так это просто дается? И будучи на вершине, все равно я оставался сыном шлюхи! Этот ярлык намертво приклеился ко мне! Я мечтал, что все эти спесивцы и гордецы будут трепетать передо мной. А вместо того, улыбался и кланялся перед всеми я! Ничего не изменилось! Понимаешь? Ничего! Лань Сичэнь почувствовал как он устал, он посмотрел на него: —К чему ты мне это сейчас говоришь? —А к тому, что я спешил угодить всем! Меня никто не считал за человека! А какой то безродный мальчишка, создавший опасный артефакт, без всяких усилий держал в трепете и страхе всю Поднебесную! И он с презрением относился ко мне! Ни капельки страха или элементарного почтения! «Сколько же в тебе амбиций!» —Так это твоя обида? —Не совсем. Хотя он конечно, всегда обижал меня своим игнором. Но, если бы не он, я бы так глупо не погиб. За кем пришел твой братец? За ним. Если бы его тогда не принесло в храм, твой братец бы не пришел. А почему его принесло? Потому что он нашел купчую на землю в потайной комнате. Кто начал всех провоцировать? Твой, так называемый, зять. Кто вызвал злобные привидения, чтобы всех настроить против меня? Он же! Кто запечатал меня в гробу с этим Не Минцзюэ? Опять он! Кто перед тобой обвинил меня в обмане? Тоже он! Кто поднял всех на ноги в башне Кои, обвинял меня в сокрытии головы старшего брата? Опять же он! А кто его потом прятал? Ты! Брат, ты его прятал! Позволяя своему брату заниматься непотребными делами со старейшиной Илин! Лань Сичэнь возразил: —Вот тут неправда! Они ничего безнравственного не позволяли себе! Тем более, он был в моей комнате! Цзинь Гуаньяо сощурился: —А может это глава клана Лань занимался непотребными делами с молодым господином Вэй Усянем? А? Ваш дядя не знает об этом? Лань Сичэнь возмутился: —Как вы можете говорить подобное? Я бы никогда не позволил себе даже пальцем прикоснуться к молодому господину Вэю! Цзинь Гуаньяо рассмеялся: —А хотелось бы? Брат, скажи, ведь хотелось? Разве можно остаться равнодушным при виде такого соблазнительного молодого человека? Для вас не секрет, что по нему не только девушки сохли? Сколько парней заглядывались на красивого юношу отнюдь не с невинными желаниями! Даже ваш брат, несмотря на свой нелюдимый характер, не исключение! Вы прекрасно это знаете! Не ревность ли в вас тогда взыграла, когда Вэй Усянь начал упрашивать рассказать про чувства вашего братца? До сих пор помню, как вы побледнели и вырвали у него свою руку. Это отнюдь не было похоже на досаду за его забывчивость. Неужели вы не воспользовались случаем, когда он лежал беспомощный в вашем ханьши? «А твои брачные танцы это нормально?» Лань Сичэнь возмутился: —Даже если бы это и было так, я бы никогда не воспользовался. Цзинь Гуаньяо тем временем расплылся в широкой улыбке: —А хотелось бы? Брат, признайся уже, что хотелось? Ведь этот молодой господин несомненно ходячий соблазн. Лань Сичэнь уже не мог это слушать. Он ответил: —К чему этот разговор? Говори уже, что я должен сделать. —Немного терпения. Ты и так долго позволял этому Вэй Усяню издеваться надо мной в храме. Сколько я тогда натерпелся и физической и моральной боли! Кто нибудь хоть проявил ко мне хоть каплю сострадания? Ты отнесся ко мне тогда не лучше, чем Не Минцзюэ. А ты не можешь вытерпеть даже пары невинных вопросов! Брат, где же хваленая ваша выдержка? Не забывай, что ты глава ордена Гусу Лань. Он отпил глоток чая, продолжил: —Брат, а ты не заметил, кто задавал тон в храме? Опять же этот выскочка! Как он, без роду без племени, умудряется морочить головы главам кланов? Он в один миг сделал так, что на него снова смотрят, как на непререкаемый авторитет. И это несмотря на все свои злодеяния. Чем мои деяния были более кровавые, чем его? Сколько я старался заслужить хоть какое то уважение! Я потратил на это годы, но так и не стал тем, кем стремился! Неужели вы все в него влюблены до умопомрачения? А иначе, чем обьяснить то, что вы все позволяете подобное по отношению к себе? Помниться, на горе Луанцзан тогда людей было больше тысячи? И он умудрился заткнуть всем рты и оклеветать Су Шэ? — Все было совсем не так. Ты там не был. —Так и ты там тоже не был. —Я остался, потому, что думал, что ты ранен, а ты отравил меня ядом, который лишил меня духовных сил! —Прости мне маленькую предосторожность. Я не мог на тот момент доверять человеку, который укрывает у себя преступника. Это была вынужденная мера. Ты бы не позволил мне тогда выкопать гроб. Я хотел, чтобы ты убедился, что там всего лишь останки моей матери! Если бы этого старейшину Илина не принесло в храм, туда не пришел бы твой братец и не устроил там хаос. Я бы спокойно забрал бы останки матери и отправился бы в Дуньин. Навсегда. Когда я ушел бы, к тебе постепенно вернулись бы духовные силы. Я просто не мог допустить, чтобы ты начал преследовать меня. Вот и все. Всего лишь останки! Останки моей матери. «Вот ты как заговорил! А тогда устроил комедию с объяснениями. Не зря меня это напрягло.» —И голова старшего брата? Так же? —рассердился Лань Сичэнь. —Брат, что ты такое говоришь? Ты ничего так и не понял. Ты никогда меня не понимал! —А ты разве был со мной откровенен? —спросил Лань Сичэнь, —если бы ты рассказал мне все раньше, сколько всего можно было избежать! Сколько человеческих жизней можно было спасти! Если бы ты тогда выдал Сюэ Яна, как требовал брат, ты бы до сих пор был бы на вершине. Цзинь Гуаньяо заломил руки: —Брат, неужели ты не понимаешь? Ты бы меня никогда не понял! Мне нужен был настоящий друг! Я был одинок! Только один Сюэ Ян и понимал меня! Тебе было дело до моих проблем? Ты никогда не жил в таких условиях! Ты даже не представляешь что такое публичный дом! Ты слишком правильный! А он понимал! Только с ним я мог себе позволить расслабиться и быть самим собой! У нас у обоих тяжелое детство! Мы много всего пережили в детстве! Ты и сейчас меня не понимаешь и не хочешь понять! Потому что ты всех меряешь по себе! «Но у каждого человека есть выбор, достойно прожить или стать скотиной. Молодой господин Вэй никогда не вел себя как сын слуги, потому это и не приклеилось к нему. Он вел себя как принц. Потому и отношение было соответствующим. Но в случае с Цзинь Гуаньяо это не подходит. Это не лечится. Сын шлюхи это не диагноз. Это состояние души.» Лань Сичэнь устало вздохнул: —Зачем ты сейчас об этом мне рассказываешь? Ведь ты не собираешься что то менять в своей жизни. Лучше уже говори, что я должен сделать. —Хорошо, —Цзинь Гуаньяо пошарил в рукаве и вытащил пузырек и веревку, —вот снотворное и веревка божественного плетения. Нужно будет усыпить Вэй Усяня и связать вот этой веревкой. Потом доставить на гору Луанцзан в пещеру Фу Мо. Я знаю, что они сейчас в Юньмэне. Найди повод вызвать их оттуда. Отвлеки брата и сделай как я сказал. Даю тебе три дня. Не больше. Самый крайний срок через три дня к вечеру он должен быть в пещере. Тебе все понятно? Лань Сичэнь с хмурым выражением кивнул головой: —Понятно. —Вот и хорошо. Вот и молодец. Не вздумай менять веревку и яд. И доставь мне его лично. Без помощников. Я надеюсь ты меня правильно понял. Так? Лань Сичэнь кивнул молча. Цзинь Гуаньяо встал из-за стола и откланялся. —Прощай, брат. Надеюсь еще не раз увидимся. Хотя, ты меня не рад был видеть. Лань Сичэнь снова кивнул, желая только одного. Чтобы тот уже ушел. Цзинь Гуаньяо улыбнулся и вышел за дверь. Когда звук его шагов стих, Лань Сичэнь хотел выйти и разыскать своих мальчиков, по его предположениям они должны находиться в соседней комнате. Но что-то удержало его. И не зря. Через некоторое время послышался звук шагов. Они затихли возле комнаты Лань Сичэня. Открылась дверь. Цзинь Гуаньяо улыбнулся своей улыбкой: —О, брат, прости. Я думал ты уже ушел или спишь. Я тут вспомнил один момент. Помнишь на том пиру, когда молодой господин Вэй заявился без приглашения? И я, вместо того, чтобы прогнать его, как зарвавшегося сопляка, услужливо приготовил для него место и угощение. А он, вместо благодарности, просто вел себя, как последняя скотина! Я кланялся перед ним, как слуга, а он просто проигнорировав мое приглашение сесть, откушать вина и поговорить! Разве это не оскорбление? Скажи мне! В какое положение он поставил меня? Меня, перед которым должны были все трепетать! Лань Сичэнь устало ответил: —Господин Цзинь, не превеличивайте. Он лично вас не оскорблял. —Конечно, зато он оскорбил Цзинь Цзисюня. И тот выплеснул мне в лицо целую чашу вина! А я вынужден был терпеть! Терпеть и дальше всем улыбаться и угождать! «Ужас, как ты надоел! Все одно и то же. Уязвленная гордость. Зачем это? Пора уже начать жизнь заново. Зачем ему эти старые грабли?» —Молодой господин Вэй никак вас не унизил, —тихо ответил Лань Сичэнь. —Брат, как ты не поймешь! Дело даже и не в этом. Я столько лет, унижаясь, шел к своей цели. И что же? Каков результат? Все те гордые господа, которые должны были кланяться передо мной, лицезрели, как унижает меня какой то сын слуги! Они перед ним трепетали! Перед ним! Перед тем, кто не приложил никаких усилий, чтобы забраться наверх! Для него все это было легко, играючи! Мало того, для него не было никаких авторитетов! А я, как был для всех в качестве служанки, подающей обед, так и остался! Где почтение? Где благоговейный трепет? Где хоть какое то уважение, наконец? «Да как он надоел! Что он все никак не оставит молодого господина Вэя в покое?» —Гуаньяо! —воскликнул Лань Сичэнь. Цзинь Гуаньяо поднял руку: —Брат, вот только не надо мне ничего сейчас говорить. Ты меня понял. Надеюсь. Прощай, брат. Он поклонился и вышел. Лань Сичэнь остался сидеть на месте. И снова не зря. Через время опять послышались шаги. Дверь в комнату Лань Сичэня отворилась. —Брат, я у тебя не оставлял подвеску? —Нет. —Должно быть где то обронил. Да, брат, я конечно верю в твою порядочность. Но, если что то пойдет не так, у меня есть свидетели твоей любовной связи со старейшиной Илин. Лань Сичэня словно молнией ударило от этих слов: —Это грязная ложь! —Ах, дорогой брат. Ложь не ложь, а я сейчас должен же как-то себя защитить. «Какой изощренный цинизм! Вот это методы! Он даже не стесняется!» Вдруг Гуаньяо подвинулся ближе и коснулся руки Лань Сичэня. «Как безнадёжно и отчаянно ты врал? Но я больше не выдержу вранья. Во мне доверие своё ты потерял. И больше не обманешь ты меня. Как лицемерие пробило счастья стену. Увы, теперь уж нет пути назад. Я не прощу обиду и измену. Я не вернусь и кто-то будет рад. Я знаю кто, но мне уж безразлично. Пусть тает все, глотая неизвестность. Не можешь ты вести себя прилично. И путь лежит теперь в седую вечность. Она оденет дымкой бесконечность. Обложит облаками эти горы. Где дышит свежим воздухом беспечность. Я выйду на зеленые просторы. Вдыхая полной грудью горизонт. Хочу уйти в неведомые дали. В часах песочных кончился песок. Я не вернусь, вранье меня достало. Теперь же звуки твоего вранья. Звучат набатом словно ранним утром. И сон прогонят с самого ранья. И пробужденье будет жутким. И в голове: бежать, бежать! Лететь! И ветер обгоняя. Я не могу уже лежать! И ложь словно вороны в стае. Забыть тебя хочу, не вспоминать!» (Поэт Лань Сичэнь)