Легкое прикосновение.

«Смеяться или плакать, Я не знаю. Смятенный разум душу бередит. Я окончательно все, что имел теряю. И мне это никто не возместит.» (Тревожный поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэню и жалко было с одной стороны дядю. Но ведь он тоже приложил немалые усилия чтобы солнечный юноша, его один из лучших учеников встал на тёмный путь. Он все время охал, что это сын его друзей и что он несёт ответственность за его жизнь и потом все жёстче и жёстче относился к мальчику. Он пытался с ним нормально спокойно поговорить? Хоть раз. Нет же, дядя психовал, кричал, топал ногами, швырялся книгами. А еще читал нудные длинные нотации с целым ворохом цитат из древних книг. Неудивительно что Вэй Усянь даже не слушал эти нотации, а просто смотрел на учителя Ланя с насмешливой улыбкой на прекрасном лице. Он даже не пытался выглядеть лучше в глазах учителя Ланя. Он частенько говорил: «Какая разница? Все равно он меня не любит. Есть ли смысл прилагать усилия, чтобы выглядеть более благовоспитанным?» Мальчик воспринимал его как самого настоящего тирана и нарочно злил .его еще больше. В конце концов пострадала дядина любимая бородка. Лань Сичэнь вполне осознавал, что именно дядя, даже не осознавая этого, приложил немалые усилия, чтобы сыну его друзей было неуютно учиться у них в Облачных глубинах. Зачем он это делал? Было непонятно. Почему такое отношение? Дядя конечно, никогда не делал никому скидок. Особенно суров он был со своими племянниками. Он считал, что нельзя делать скидок для своих. Но мог быть и помягче с ним, все-таки нужно еще учитывать характер ребенка. Хотя другого наказания, кроме переписывания любимых дядиных правил, не предусматривалось. Но нудные нотации не отменялись. И чем больше давил на него дядя в плане поведения, тем больше братья Лань покрывали солнечного юношу и делали ему поблажки. И юноша спокойно опаздывал на тренировки, гулял в горах и устраивал попойки по ночам. Пока младший братишка внезапно не поехал крышей и не наказал себя вместе с Вэй Усянем. Лань Сичэнь до сих пор так и не мог взять в толк, какая муха его укусила. Да и сам братишка вряд ли понял свое дикое поведение. Если это любовь, то Лань Сичэнь вообще отказывается что-то понимать в этой жизни. Зато теперь братишка, этот поборник трезвого образа жизни частенько бегает в Гусу за вином для своего дорогого нарушителя. Невероятная по силе вседозволенность. Вот как это можно назвать? Позднее раскаяние? Не по этой ли причине дядя позволяет своему неугомонному зятю командовать в его любимой школе, которой он отдал свои лучшие годы? В школе, где он взрастил не одно поколение благовоспитанных адептов различных кланов. В школе, где процветала нетерпимость к вольнолюбию и неукоснительно соблюдались правила. В школе, где абсолютно никогда не приветствовалось инакомыслие. Ни в каком виде! Кто бы мог подумать, что все обернётся подобным образом? «Эх, дядя, дядя…» Лань Сичэнь посмотрел на хмурого дядю и вышел из ханьши. Нужно было найти братишку и племянника. Он обошёл территорию, братишку и племянника нашел у домика, где когда-то жила мадам Лань. Они сидели обнявшись на ступеньках веранды и о чем-то тихо говорили. Лань Сичэнь сразу направился к ним. Сычжуй встал, поприветствовать дядю: —Цзэу Цзюнь. —Сычжуй. Потом обратился к обоим: —Ванцзи, Сычжуй. Сейчас мы экстренно должны созвать совет старейшин. Жду вас в зале. Отец с сыном кивнули, Лань Сичэнь обратил внимание, что лицо братишки после беседы с сыном значительно просветлело. Он поднялся и пошел в зал. Сычжуй пошел к себе, чтобы быстро привести себя в порядок. Он был еще молод, но уже присутствовал на таких мероприятиях в качестве помощника и заместителя главы клана. Лучше кандидатуры было не найти. Собранный, степенный, мудрый юноша мог своими рассуждениями заткнуть за пояс любого даже самого зрелого старейшину. Часто его слово было решающим в разрешении трудных проблем. Но он никогда не кичился этим. Он уважительно высказывал свою точку зрения и был весьма скромным молодым человеком. Лань Ванцзи мог по праву гордиться сыном, что он и делал. Итак, Сычжуй вернулся, преступники пойманы. Лань Сичэнь зашел быстро в кабинет и написал короткие записки главам кланов. Срочно послал гонцов, чтобы вечером всех собрать в башне Кои. Только он отправил последнее письмо, как зашел Сычжуй: — Цзэу Цзюнь. — Сычжуй, что случилось? — Мы поймали еще одного предателя. Его уже отправили под стражу. Он хотел стащить мешочек с Цзинь Гуаньяо. Но он не знал, что я подложил не тот. — Отлично. Скажи Цзиньи, пусть его тоже приведут сейчас на совет. И того, которого я ночью поймал. — Хорошо. Лань Сичэнь пошел в зал, где должны были собраться все старейшины. Братишка занял место, соответствующее своему статусу. Пришел Сычжуй, занял место рядом с отцом. Вскоре зал стал заполняться мужчинами разных возрастов. Все они были в белых мантиях с лобными лентами, строгими и подтянутыми. Они все как один были стройны и имели прямую осанку. Лица были серьезными и безмятежными с правильными чертами. Лань Сичэнь обратил внимание, что не хватает четырех старейшин. Двое были предателями и сегодня их будут судить на совете кланов. А где еще двое? Когда присутствовующие расселись, в зал вошел Лань Цижэнь. Лицо Лань Цижэня было чернее тучи. Лань Сичэнь начал: —Уважаемые старейшины, мы сегодня здесь собрались по причине выборов новых старейшин взамен тех, кто сейчас ожидает суда. А так же по просьбе старейшины Лань Цижэня. Учитель Лань просит освободить его с занимаемой должности. Еще хочу сказать, что еще двое сегодня задержаны по подозрению в шпионаже и передаче конфиденциальной информации. Тут в зал Лань Цзиньи со своими людьми ввели двух старейшин. Руки их были связаны. Лань Сичэнь сказал: — Старейшина Лань Ши, признаете ли вы, что подслушивали наши разговоры с Ванцзи все эти дни, пока он оправлялся от ран? —Простите меня, глава клана, но я просто прогуливался. —Каждый день в одно и то же время, когда мой брат просыпался? При чем место для прогулок вы выбрали самое подходящее. Вы гуляли на веранде цзиньши! Тот промолчал. Остальные сидели молча, только слушали. Дисциплина была в клане Гусу Лань на высоте, что и говорить. Лань Сичэнь сурово сказал: —Я наблюдал за вами, вы использовали талисман, который заглушает звук шагов. Вы случайно выронили его в траву рядом с садовой дорожкой. И это при том, что талисманы и артефакты запрещено использовать на территории Облачных глубин. Отведите его в темницу. После совета кланов проведем расследование и назначим наказание. Он снимается с занимаемой должности. Сказав это, он заметил, что братишка поднял голову и одарил его понимающим взглядом. Он прекрасно понял, почему они с Сычжуем не могли говорить про его дорогого. В целях безопасности. Мужчину увели. Лань Сычжуй поднялся: —Старейшина Лань Чан задержан при попытке похитить мешочек ловушку с запечатанным в нем преступником. Лань Сичэнь сказал: —Старейшина Лань Чан обвиняется в помощи опасному преступнику в попытке сбежать. Он так же снимается с занимаемой должности. Его так же ждет суд. Уведите. Кто то поднял руку, чтобы спросить. Но Лань Сичэнь жестом остановил его и сказал: —Сначала выберем пятерых старейшин. Предлагаю следущие кандидатуры. И он зачитал список претендентов. Голосованием выбрали троих, в числе которых оказался Сычжуй, несмотря на свою молодость. Лань Сичэнь давно уже хотел назначить на должность старейшины Сычжуя, но все вакансии были плотно заняты старыми кадрами. Кто-то предложил Лань Ванцзи, но тот отказался. Он не хотел, чтобы дела клана отвлекали его от самого главного человека в жизни. Ему, в принципе, была глубоко чужда политика. Да он и не желал, чтобы перед ним стоял вопрос о выборе между личной жизнью и долгом перед кланом и орденом. Он для себя уже выбрал. Навсегда. После выборов встал Лань Цижэнь и попросил слово. Лань Сичэнь жестом пригласил его говорить. Старейшина Лань сказал: —Я виноват в грубом нарушении правил и сам себе назначил наказание. Прошу совет старейшин разрешить мне уединиться для прохождения наказания. Один старейшина поднял руку: —Простите, учитель Лань, вы не могли бы нам озвучить, что все-таки произошло? Лань Цижэнь взмахнул рукавами: —Если можно не озвучивать, то не принуждайте меня, пожалуйста. Я виноват и полностью осознал и раскаиваюсь. Только что я изложил все главе Лань. Потому прошу разрешить мне уйти в заточение на три года. Сказав это, он положил на столик меч, снял с себя белую с голубым мантию, которые носили все старейшины и вышел из зала. Он избегал смотреть на племянников. Лицо его было по-прежнему мрачнее тучи. Лань Сичэнь обвел взглядом зал, посмотрел на людей, которые чинно сидели перед ним. Потом глянул на младшего, тот абсолютно равнодушным взором проводил дядю. Ни тени сожаления. Ни капли сочувствия. Ну что ж. Он заслужил. Лань Сичэнь встал: — Сегодня состоится внеплановый совет кланов по поводу суда над предателями. Явка всех старейшин обязательна. Решено провести совет в башне Кои. Там зал больше. После собрания к нему подошёл братишка: — Брат, я там нужен? — Да, ты должен присутствовать как близкий человек пострадавшего и как его представитель. — Хорошо. Видно, что тому уже не терпится сбежать, но тут решалась все-таки судьба его любимого человека, который сейчас не имел возможности за себя ответить. Вечером в зале несравненной изящности разместились более тысячи человек. Пришли все главы кланов со старейшинами и своими помощниками. Правда бывшего бросающегося в глаза великолепия и неприличной роскоши уже давно не было. Зал был выкрашен в более скромные цвета. Итак, судебное заседание началось. Опросили всех свидетелей. Цзян Чэн и Не Хуайсан рассказали про письма. Рассказали про преследования. Вдруг поднялся с места Фан Мэн Чэнь: —И неудивительно. Ведь сам Вэй Усянь был довольно безнравственным человеком. Встал другой: —Неправда. Я с ним учился. Да, он любил нарушать правила. И, любил выпить. Мы частенько собирались у него. Но безнравственным он никогда не был. Он даже никогда не думал об этом. Фан Мэн Чань возразил: —Может тогда еще нет. Но когда он стал старейшиной Илин, он увел на гору тысячу девственниц, чтобы предаваться разврату и постигать пути тьмы. Лань Ванцзи не выдержал, встал: —Нет. Не было такого. Послышались голоса: —Хангуан Цзюнь, откуда вы знаете? —Я был у него там. Говоря, он пробуравил взглядом Цзян Чэна. Тот не выдержал взгляда, встал: —Я тоже был там. —И что же вы там видели, глава Цзян? —спросил кто то. —Там были дети и старики. Они сажали редиску. А Вэй Усянь изобретал артефакты. Кто то поддержал: —Верно, мы до сих пор ими пользуемся! Фан Мэн Чань не унимался: —Хангуан Цзюнь так говорит, потому что он его наложник, а глава Цзян сам бы не прочь заиметь себе Вэй Усяня. Лань Ванцзи серьёзно и спокойно поправил его: —Супруг. И при чем единственный. Воцарилась тишина. Лань Сичэнь удивился тому, что многие не знают, а возможно просто не обращают внимания. Орден Гусу Лань не шумел лишний раз о подобном, но и не делал из этого тайны. В принципе никогда не поздно об этом лишний раз напомнить, поэтому он встал и сказал: —Господа, вам наверное неизвестно, что мой брат и молодой господин Вэй уже больше пяти лет состоят в законном браке. Вдруг встал Не Хуайсан: — И я думаю, что ни для кого не секрет, что мнигие здесь имеют жен, наложниц и в наложниках красивых юношей. Или я не прав? У Хангуан Цзюня же нет больше никого. И, насколько мне известно, у Вэй Усяня тоже никого никогда не было. Снова повисла тишина. Вдруг среди тишины раздался голос Оуян Цзычжэня: —Отец, мне кажется любой бы захотел иметь учителя Вэя у себя в наложниках, разве не так? Тот ответил: —Помолчи, если не понимаешь. Раздались голоса: —Да что уж говорить. Он не только сильный заклинатель, но и прекрасен во всех отношениях. Не удивительно, что Хангуан Цзюнь отхватил себе самый лакомый кусочек. Лань Ванцзи обвел всех нечитаемым взглядом. Но Лань Сичэнь прочитал в этом взгляде: «Завидуйте молча.» Действительно, присутствующие здесь имели нешуточную причину завидовать его братишке. Еще кто то сказал: —Неплохо Цзинь Гуаньяо нацелился. Вот уж кто безнравственный во всех отношениях. И тигриную печать ему. И Вэй Усяня впридачу. Хангуан Цзюнь, мы надеемся, вы сможете как следует защитить Вэй Усяня от грязных домогательств? Младший нефрит ухмыльнулся уголком рта, склонил голову, кивнул: —Обещаю. Кто то добавил: —Такое мощное оружие как Вэй Усянь должно находиться в надежных руках. Кто то еще добавил: —Орден Гусу Лань самое надежное место. Опять подал голос Оуян Цзычжэнь: —Отец, ну тогда я спокоен. Учитель Вэй нам всем нужен. Кто то еще сказал: —Он и Мо Сюаньюя хотел заполучить, потому что он и красивый и талантливый. Вообще обнаглел. Послышались голоса: —Так он и сгубил юношу, потому что тот отказался от его грязных притязаний. —Это точно, так еще и запятнал грязью честное имя. —Кстати, Вэй Усянь теперь носит его тело, его еще больше оберегать надо. Кто то засмеялся. Поднялся Лань Сичэнь: —Господа, думаю не все знают. Молодой господин Вэй еще не нашелся. Как только мы найдем его, так приложим все усилия к его охране. Кто то еще сказал: —Возможно что у Гуаньяо еще подельники есть. И они держат его где нибудь взаперти. Послышались возмущённые голоса: —Найти их всех и казнить! Вывели всех предателей. Они конечно же начали отрицать свою вину в этом деле, свалив все на Цзинь Гуаньяо, на то что он одних обманул, других запугал или шантажировал. Но им никто не поверил. Их участие в его злых делах было налицо. Решено было лишить их звания заклинателей и духовных сил и заточить в тюрьму сроком на десять лет. Потом отправить на исправительные работы на поля. Обьявить об этом всему миру, чтобы им было неповадно что-то предпринять по поводу отомстить. И поставили над ними людей, чтобы те наблюдали за ними. Много спорили насчет молодого Сюэ. В конце концов решили его заточить в тюрьму вместе со всеми, потом понизить в должности до простого слуги. Духовных сил лишать пока не стали, просто запечатали на время, поскольку полез он за печатью по собственной глупости и по молодости. Он теперь раскаивался и просил о снисхождении. Но у него все равно забрали меч и отвели в тюрьму. Так же возник спор насчет того, что делать с самим Цзинь Гуаньяо, который теперь находился в мешочке ловушке. В конце концов решили пока запечатать его в особом ящике и поручить охранять ордену Гусу Лань. А когда найдется пропавший Вэй Усянь, решили, что нужно будет посоветоваться с ним. Потому что он являлся в этой области самым компетентным экспертом. После совета кланов все разошлись, больше не устраивались пьянки до утра, не было танцовщиц и красивых служанок в богатых одеждах. Цзинь Лин жил почти в спартанской обстановке. После раздачи всех долгов и восстановления разоренных его дядей кланов, а так же выдачи компесаций семьям пострадавших, казна ордена значительно уменьшилась. Но, даже несмотря на это, Цзинь Лин решил, что не будет обременять людей большими поборами. Не будет накапливать сокровища и купаться в роскоши. А будет помогать людям. И это поставил первостепенной задачей. Он так же сократил раздутый штат прислуги, который держали исключительно ради бахвальства. Выгнал всех взяточников и воров. Башня Золотого Карпа теперь выглядела намного скромнее. Выйдя отттуда, Лань Сичэнь посмотрел на братишку и племянника. Взгляд братишки был вопросительный и тоскующий. Он блуждал, задерживаясь то на клумбах, то на домиках. Наконец этот до невозможности тоскливый взгляд остановился на сыне. Сычжуй все понял без лишних слов. Он кивнул, соглашаясь. Лань Ванцзи повернулся к брату: —Брат. Мы пойдем? Лань Сичэнь уже знал, что после заседания племянник обещал отвести своего отца к учителю Вэю, потому понимающе кивнул: —Да, идите. Оба без промедления, начали быстро спускаться со ступенек, вскоре они исчезли из виду. Как только братишка с сыном ушли, к Лань Сичэню подступили несколько глав разных кланов с вопросами. Оуян Цижэнь спросил: — Глава ордена Лань, можно вам задать вопрос. Лань Сичэнь повернулся с улыбкой к мужчинам: — Да, господа. Насколько это в моей компетенции постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Другой глава спросил: — Глава ордена Лань, вы нас извините, мы конечно не знали, что Вэй Усянь является вашим зятем, потому и позволили себе неосторожные выражения в присутствии вас и Хангуан Цзюня. Дело в том, что Вэй Усянь почему-то не носит фамилию вашего клана. Лань Сичэнь улыбнулся: — Уважаемые господа. Все дело в том, что молодой господин Вэй сам выбирает быть ли членом нашего клана или нет. Вы же знаете, даже покойный глава ордена Цзян, который усыновил ребенка, не стал его принуждать менять свою родную фамилию на фамилию Цзян. А тем более, мы какое имеем на это право? Кто-то сказал: — Ну, как бы при составлении брачного договора один из супругов просто обязан взять фамилию другого. — Ну как видите, в нашем случае это не работает. Вэй Усянь свободный человек, хоть и супруг моего брата. Другой глава сказал: — Ну и ваши клановые одеяния он не носит, как я посмотрю. Другой добавил: — И лобную ленту он тоже не носит. Лань Сичэнь ответил: — Ну насчет лобной ленты. Молодому господину Вэю нет необходимости держать себя в рамках, установленными правилами нашего ордена. Но он и не злоупотребляет этим правом, хотя воспитывался по-другому. Никто не имеет права командовать молодым господином Вэем. — А Хангуан Цзюнь? Как бы всё-таки он привел его в ваш клан. Лань Сичэнь улыбнулся: — Уважаемые главы кланов. Спешу вас разочаровать. И даже он не имеет этого права. Мало того, он и не хочет ограничивать его свободу, так как это может отразиться на счастье дорогого человека. Кто-то сказал: — Ну да, конечно, иметь у себя в клане столь могущественного человека стоит дорогого. — Так оно того стоит, --сказал другой глава. Кто-то добавил: — Орден Гусу Лань нисколько не прогадал. — Конечно Вэй Усянь может делать все что захочет. Ведь подобного ему нет во всей Поднебесной. Лань Сичэнь улыбнулся про себя, попрощался и повернулся уходить. Так хотелось повернуться к этим людям и сказать золотую фразу:"Завидуйте молча.» Он спустился по ступенькам и направился в Гусу. Лань Сичэнь пошел к себе и занялся оформлением документов по замене отстраненных старейшин. Еще многое предстояло сделать. Эта бумажная волокита была нескочаема. Но сердце его было далеко не здесь. Краем уха Лань Сичэнь прислушивался, что творится возле ворот. Он ждал. Ждал своих родных мальчиков. Наконец дождался. Услышав разноголосый шум, Лань Сичэнь все-таки аккуратно отложил кисть, убрал бумаги и поспешил встречать молодых людей. По дороге ему попались ученики, которые бурно обсуждали что-то. В центре круга был Сычжуй, который терпеливо отвечал на вопросы учеников. Лань Сичэнь остановился: — Сычжуй! Юноша умоляюще сложил руки перед собой: — Цзэу Цзюнь, спасите меня. Хангуан Цзюнь унёс учителя Вэя. А они… Вот поймали и допрашивают… Лань Сичэнь улыбнулся: — Молодые господа. Что здесь произошло? Ученики наперебой затараторили: — Хангуан Цзюнь принес учителя Вэя. — Учитель Вэй спит. — Даже не просыпается. — Что теперь делать? Сычжуй развел руками: — Я сам ничего толком не знаю. Лань Сичэнь сказал: — Не волнуйтесь, молодые господа, я пойду и попробую всё разузнать. — Хорошо! — Хорошо, Цзэу Цзюнь! — Мы вас будем ждать здесь! Сычжуй посмотрел на них и скомандовал: — Никакой ждать! Смирно! Ученики тут же построились. — Шагом марш на занятия! Я потом вам все сам расскажу. Юноши строем пошли к классам. Лань Сичэнь повернулся к племяннику: — Сычжуй, ну не будь таким жестоким. Они переживают не меньше нас. — Дисциплина должна быть дисциплиной, — парировал племянник и повернулся уходить. Лань Сичэнь покачал головой. Сычжуй, несмотря на свой весёлый характер, был все-таки серьёзным парнем. И молодежь его слушалась беспрекословно. Было в нем что-то такое, от чего даже взрослые адепты испытывали желание вытянуться в струнку перед этим юношей. Но зато, когда Сычжуя тянуло поозорничать, то вся молодёжь без исключения принимала участие в шалостях. Тут ему не было равных. Ученики были готовы идти за своим лидером в огонь и в воду. Лань Сичэнь смотрел и удивлялся его способностям. Вот таким и должен быть настоящий глава ордена Лань. Скоро, совсем скоро Лань Сичэнь уйдет с этой должности и передаст бразды правления в надёжные руки. И тогда у него найдётся время и на поэму и на живопись. А еще была мечта выпустить новую книгу с яркими иллюстрациями и в хорошем переплете. И не одну. И, желательно, описать в стихах все события, что случились с ним в жизни. Ещё хотелось написать рассказы о подвигах Не Минцзюэ и подарить самый первый экземпляр Хуайсану. Сколько еще хотелось сделать, сколько интересного сотворить! Вся надежда теперь только на этого прекрасного юношу! Спасибо братишке, он воспитал достойную смену. За будущее ордена не было тревожно. Лань Сичэнь проводил взглядом племянника и направился в цзиньши. На кровати на белой простыне чёрным стройным силуэтом выделялся прекрасный молодой мужчина. Его густые волосы были перехвачены ярко красной шёлковой лентой. На нежных бледных щеках дремали тени от длинных густых ресниц. Сама нега отдыхала в каждой складочке одежды, в каждом локоне иссиня чёрных волос. Казалось само время застыло. Братишка сидел на краешке кровати и держал свое солнце за руку, и смотрел на него с такой нежностью и тоской, что щемило сердце. «Что-то долго он спит,"--подумал Лань Сичэнь, любуясь прекрасными чёрными локонами на белой ткани постели. —Ванцзи, мне сказали, что молодой господин Вэй спит. Лань Ванцзи повернул к брату голову. Лань Сичэнь подошел к кровати, тоже присел на краешек и осторожно взял руку Вэй Усяня, чтобы прослушать пульс. Рука была холодна. —Сон похож на летаргический. Пульс еле прощупывается, почти не слышно. Это говорит о том, что все функции в организме замерли и почти не работают. Они в спящем состоянии. Лань Ванцзи вздохнул: —Брат. Лань Сичэнь нехотя положил руку обратно на кровать, ответил: —Я пойду в библиотеку, поищу что нибудь на эту тему. С этими словами Лань Сичэнь вышел и пошел в библиотеку. Чувство тревоги не проходило. Что же все-таки произошло? Почему он спит до сих пор? Значит Вэнь Нин не нашел пртивоядие? А ведь его сестра была лучшим лекарем Цишаня. Он её единственный ученик. Если он не нашел, то не факт, что в библиотеке ордена есть что-то подобное. Тем более Вэй Усянь еще тот изобретатель, подобного которому еще не было в Поднебесной. Лань Сичэнь перерыл уже все книги по ядам. Работа главы ордена стояла. Некогда даже было поручить Сычжую. Глава ордена Лань до полуночи рылся в древних и не очень древних книгах и трактатах. Он спустился в потайной фонд библиотеки. Отыскал на полках еще несколько книг. Собрав целую пачку фолиантов, он побежал в цзиньши. Дойдя до дверей и не увидев света, сообразил что уже поздно. Тогда он вернулся обратно в библиотеку, положил книги на стол в читальном зале и решил, что утром пораньше он навестит братишку. Ровно в пять утра он уже стучался в двери: — Ванцзи, это я. Ты спишь? —Нет. Лань Ванцзи впустил брата. Лань Сичэнь посмотрел в сторону прекрасного мужчины, лежащего на кровати в благопристойной позе и извиняющимся голосом сказал: —Прости, до середины ночи просидел в библиотеке. Шел к тебе, но у тебя не было огня. Решил, что ты спишь. Пришел утром. Вот посмотри. Они сели за книги. Там было много рецептов отваров притивоядия против усыпляющего яда. Просмотрев рецепты, братья пришли к выводу, что ни один не подходил, так как Вэй Усянь спал уже больше пяти дней. И то вещество, которое усиливало действие яда, было неизвестно им. Лань Ванцзи обьяснил причину, почему так получилось. Рассказал все то, что услышал от Вэнь Нина. Сказал, что Вэнь Нин так и не нашел противоядие. Лань Сичэнь задумался: —Это гораздо сложнее, чем я думал. Так все дело в той самой таблетке? Лань Ванцзи кивнул. —Я знал, что молодой господин Вэй гений. Но, чтобы настолько. Конечно, невозможно предусмотреть абсолютно все. Но подобное вещество еще не было известно в мире. Как же мы найдем противоядие? Лань Ванцзи предложил: —Может поискать редкие случаи в более древних книгах? —Ты думаешь, что они что то дадут? —Думаю. —Может пойдешь со мной? Лань Ванцзи отказался: —Я не могу его оставить. —Хорошо. Тогда, по твоему мнению, где лучше поискать? На какую тему? Лань Ванцзи ответил: —Природу энергий, которые играют роль при пробуждении. —Хорошо, брат. Я попробую. Лань Сичэнь вышел и снова пошел в библиотеку. В библиотеке он обнаружил Сычжуя. — Сычжуй, ты почему не на занятиях? Сычжуй поднял голову от книги: — Цзэу Цзюнь, вот вспомнил. Мне в детстве когда-то Хангуан Цзюнь купил книжку. Я ее долго искал у себя. Оказалось, что я давно еще унес её в библиотеку. Вот. Смотрите. «Чьё сердце бьётся так уныло? Чья это радость невпопад? Как эти стены мне постыли! Сбежать подальше был бы рад. Чья благодетельность противна? Ждёт от людей он похвалы. Он пляшет над чужой могилой Среди нескошенной травы. Где траур с горем вперемешку. И времена носить их рад. И соболезнуя с усмешкой, Устраивает им парад!» (Поэт Лань Сичэнь)