Легкое прикосновение.

«Тону в глазах, Ловя мгновенье. В волшебных снах Самозабвенья. Тону в лучах Твоей улыбки. Вижу в мечтах Я стан твой гибкий. На шёлк волос Гляжу, волнуясь. Смотрю до слез, Тобой любуясь…» (Поэт Лань Сичэнь) Пора было проверять счета. Но Лань Сичэнь любовался своим произведением искусства, не замечая времени. Да и как тут не любоваться? Казалось само совершенство застыло на холсте. Застыл и Лань Сичэнь. Сердце просто замирало и душа летела куда-то ввысь, хотелось считать звезды в ночном небе или играть тёплыми солнечными лучами на утренней заре. Хотелось кружиться как снежинка, хотелось жить, любить и вдыхать полной грудью ароматно пьянящий ветер свободы, пахнущий горными травами и цветами. Вдыхать и лететь вместе с ним над горными лугами, над снежными шапками гор и звенящими водопадами. Или нет. Лучше дышать нежными цветами только что распустившихся прекрасных лотосов, вынырнувшими из серебряной глади волшебного озера, легко касаться розоватых лепестков и замирать в восхищении. Лань Сичэнь закрыл глаза, представляя все это великолепие ярких красок и чудесных ароматов. Появилось желание обнять весь мир и петь о любви и красоте, воспевать эти чудесные мгновения безграничного счастья. Ощущения счастья от соприкосновения с прекрасным, которое дарит необычайное ощущение полёта. Заниматься бумажной волокитой совсем не хотелось. Но стопка документов и счетов на столе настойчиво требовала внимания. А глава ордена Лань с детства был приучен ответственно относиться к делам. Лань Сичэнь вздохнул. Кое как оторвавшись от сладкого занятия, заставил себя взяться за бумаги. Сычжуй в это время принимал посетителей. Очень странно, но посетителей становилось все больше и больше. Никогда еще не было такого огромного наплыва посетителей в Облачные глубины. Иногда целые очереди выстраивались перед кабинетом молодого заместителя главы ордена Лань. Тогда он приглашал их в гостинную и посылал учеников, чтобы людям подали чаю. Многие приходили издалека. С территорий, принадлежащих другим орденам. Но Сычжуя это не напрягало нисколько. Всех он принимал дружелюбно и с неизменной улыбкой. Успокаивал, находил подходящие слова, помогал разрешить проблемы. От него люди всегда уходили окрыленные и отражение его улыбки мелькало на их до того хмурых и озабоченных лицах. Лань Сичэнь понаблюдал за процессом, подивился коммуникабельности и мудрости юноши, одобрительно покивал головой, взял бухгалтерские книги и пошел проверять. Орден Гусу Лань вкладывал свои деньги в расширение разных предприятий, потом оттуда получал проценты. Так же брал деньги с других орденов за обучение их отпрысков. Суммы были стабильные и Лань Сичэнь уже привык, что прирост доходов составляет неизменно одни и те же проценты. Эти проценты шли на развитие клана, на строительство и ремонт зданий, на покупку продуктов, необходимого инвентаря и предметов первой необходимости. А так же на содержание учеников. Так же с этих денег выдавалось ежемесячное жалованье адептам ордена Гусу Лань. Но в этот раз Лань Сичэнь обнаружил довольно внушительную сумму, которая за сравнительно короткий промежуток времени поступила в казну частями. «Странно, --рассуждал про себя Лань Сичэнь, --если даже учесть то, что воров и предателей поймали, то все равно сумма довольно большая. На нее можно организовать еще один орден.» Судя по датам в приходных книгах, суммы поступали небольшими частями в течение месяца каждый день по нескольку раз. Что составляло весьма внушительную сумму даже за день. Весьма странно. Даже если учесть, что это уплата за услуги заклинателей, то было несоответствие с количеством ночных охот. Да и суммы были сравнительно небольшими. Но их количество поражало. Странно, орден Гусу Лань никогда не брал денег с бедных людей. «Ничего не пойму. Надо сходить к Сычжую и посмотреть чековые книжки.» Итак, выписав даты на листок по поступлениям денег, Лань Сичэнь отправился к своему племяннику и по совместительству помощнику и заместителю главы ордена Лань. Проходя мимо гостиной, обратил внимание на то, что там сидят человек тридцать как минимум. Они сидели попивали чай и тихо переговаривались между собой. До Лань Сичэня донесся обрывок разговора: — В тот раз мой знакомый судья из соседнего клана приобрёл у молодого господина Сычжуя компас лжи и он ему очень помог на суде. Вот я пришел, хочу взять себе такой же для работы. — А у нас в соседнем клане переловили всех маньяков и насильников. Вот я и пришел. Лань Сичэнь заглянул, поздоровался: — Добрый день, уважаемые господа. Я на минутку по делу. Долго не задержу, --и вошел к Сычжую. — Цзэу Цзюнь, — поприветствовал Сычжуй дядю. — Сычжуй, — обратился к юноше глава ордена Лань, — ты не мог бы мне показать приходные документы? — За какой период? — За вторую половину прошлого месяца. Сычжуй подал ему аккуратно подшитые чековые книжки. Лань Сичэнь взял их, присел у стола и начал изучать. Стопка была довольно внушительная. Это были чеки с продаж. Лань Сичэнь с удивлением читал: — Компас лжи, талисман-защита от домогательств. Снова компас лжи. Он поднял голову от бумаг и посмотрел на Сычжуя: — Сычжуй, ты знаешь, что за две недели ты продал артефактов больше, чем наш орден получает прибыли от инвестиций за два-три года? Сычжуй улыбнулся: — Да, знаю. — Но…это же изобретения молодого господина Вэя. Он разрешил тебе? — Дядя, не беспокойтесь, они давно лично мною запатентованы. Никто не имеет права посягать на авторские права учителя Вэя. — Когда ты успел это сделать? — Сразу же, как появилась возможность. Цзэу Цзюнь, вы же сами ставили печать на документе. И Сычжуй продемонстрировал документ. Лань Сичэнь посмотрел и про себя отметил, что надо бы внимательнее читать документацию, а не витать в облаках. — Но будет ли это считаться помощью? Ведь тогда приобрести эти артефакты смогут себе позволить только состоятельные люди. — Что вы, Цзэу Цзюнь? Я же тоже смотрю на человека. Если человек не в состоянии заплатить такую сумму, то я делаю скидку. Это как акт милосердия. Если давать совсем даром, то они не будут ценить. А ведь это труд. И немалый. Тем более на эти вещи я затратил исходный материал, который тоже денег стоит. «Когда он успел?» — Но расходы в сравнении с доходами просто капля в море. — Согласен. Не переживайте Цзэу Цзюнь, мы можем их пустить на какое-либо доброе дело. Лань Сичэнь покачал головой и вышел в большом изумлении. Этот юноша удивлял и поражал его все больше и больше. Обратился к людям, которые ждали в очереди: — Господа. Прошу меня извинить. Можете заходить по очереди. Я закончил. — Спасибо. — Спасибо, Цзэу Цзюнь. Счастливец, который оказался первый в очереди, радостно пошел к двери кабинета. Лань Сичэнь только диву давался предприимчивости молодого человека. Откуда в нем эта жилка? Это надо же додуматься до такого! Этот парень точно нигде не пропадет! Да и их орден с таким главой уж точно будет процветать! Это не то, что рафинированные нефриты! И уж точно не сам Лань Сичэнь, который даже понятия не имел о самом элементарном. Например, как постирать свою собственную одежду. И это его несчастное нефритство и сыграло над ним злую шутку. Очень сложно, посвящая все свое время изнуряющим тренировкам и бесконечному образованию, научиться элементарной практичности и различным бытовым делам. А уж, тем более, стать предприимчивым просто невозможно! Закончив с отчетом, он решил навестить Хуайсана, посмотреть как там его питомец. Но тот сам его опередил. Лань Сичэнь только закончил отчет и снова с огромным удовольствием занялся созерцанием портрета прекрасного зятя, как адепт доложил о визите главы ордена Не. Отрываться не хотелось. — Пригласите сюда. Лань Сичэнь еще был в своих мечтах, как вошел Хуайсан. — Брат Сичэнь. — Хуайсан. Хуайсан перевел взгляд на портрет прекрасного мужчины на пруду в обрамлении нежно-розовых лотосов и замер. Лань Сичэнь, увидев потрясенное выражение лица Хуайсана, только тогда понял, что не успел убрать картину. Сам глава ордена Не был еще тот ценитель прекрасного, конечно же он просто не мог не заметить картину. Хуайсан только выдохнул в необычайном восхищении: — Ох ты, какая красота! Брат Сичэнь, это ты сам нарисовал? Лань Сичэнь неожиданно для себя вдруг смутился и только пролепетал: — Это…ну …как сказать…да…я… Хуайсан подошел ближе: — Какая картина! Это же Вэй сюн! Надо же как он прекрасен! Настоящее произведение искусства! Просто шедевр! Брат Сичэнь, да ты большой талант, настоящий художник! Равного тебе просто нет! Я никогда еще не видел ничего подобного! Просто потрясающе красиво! Лань Сичэнь почувствовал как горят щёки. Хуайсан повернулся к нему: — Брат Сичэнь, все скучаешь по нему? Лань Сичэнь не мог подобрать слов. Хуайсан внимательно посмотрел на Лань Сичэня: — Ладно, не стоит так смущаться. Я ведь тоже был насмерть влюблен в него в юности. Потом мне понравилась одна девушка, следом другая. Но до серьёзных отношений дело не дошло. Это все не то. Ведь я до сих пор девственник. Впрочем как и ты. Лань Сичэнь вздохнул: — Хуайсан, что я могу поделать? Так вышло. Хуайсан развел руками. — Брат Сичэнь, кто хоть когда-нибудь касался солнца, вряд ли будет довольствоваться тусклым пламенем свечи. Пусть даже самой большой и дорогой. Лань Сичэнь снова вздохнул: — Эх, Хуайсан. Что теперь делать? Никуда не денешься. — Брат Сичэнь, знаешь, я только весенними картинками довольствовался все эти годы. Но, я теперь подумал…солнце нам недоступно. Возможно… Пришла пора расстаться с нашей девственностью? Как ты думаешь? Лань Сичэнь удивился: — Но…каким образом? — Можно найти публичный дом, где нас никто не знает. — Думаешь? — Ну да. — Не думаю, что это хорошая идея. — Ну хорошо. Брат Сичэнь, что предлагаешь ты? Не будем же мы бегать по городу и …ну ты сам понимаешь. Лань Сичэнь долго отпирался, наконец Хуайсан всё-таки уговорил его попробовать. — Мы же никому вреда не делаем. — Не знаю, что из этого выйдет, — уже вяло сопротивлялся Лань Сичэнь. Но все-таки в душе скребло, он себя ощущал предателем, хотя никогда никому не клялся в вечной любви и верности. Соответственно никого не предавал. Да и предмет его воздыханий принадлежал другому и не ожидал от него безграничной любви и преданности. С превеликим трудом убедив себя подобным образом, решил рискнуть. Итак, он сообщил Сычжую, что пару-тройку дней будет отсутствовать. Сычжуй посмотрел на дядю с интересом. Лань Сичэнь так боялся, что тот попросится с ним, но племянник промолчал, только покивал головой и согласился взять на себя дела ордена вместо главы. Канарейку они поручили так же на попечение Сычжуя и пошли собираться в дорогу. Они с Хуайсаном сняли с себя клановые одеяния и переодевшись в простое платье без всяких знаков, покинули Облачные глубины. Сняв ленту, Лань Сичэнь обнаружил что под ней полоска кожи гораздо светлее, чем все остальное лицо. Пришлось купить шапочку. Решено было отправиться в отдаленную местность, где их никто не знал. Они нашли довольно приличный увеселительный дом и зашли в хозяйский кабинет. Миловидная девушка-секретарь налила им чаю, сказала подождать и вышла. Хуайсан посмотрел на Лань Сичэня: — Брат Сичэнь, тебе парни когда-нибудь нравились? Кроме Вэй сюна. — Нет. Никогда. — Мне тоже. Значит закажем девушек? — Хорошо. Лань Сичэнь полностью положился на опыт неопытного Хуайсана. Хотя в душе желал, чтобы все это скорее закончилось. Хозяйка пришла через минут десять. Хуайсан попросил девушек покультурнее. Хозяйка предложила двух девушек, сказав, что они молоды и прибыли совсем недавно. Так что не успели нахвататься бордельной пошлости. Хозяйка велела секретарше сходить предупредить девушек. Через минут пять Лань Сичэнь вошел в покои девушки. Душа разрывалась. «Молодой господин Вэй, прости меня, прости!» Он остановился на пороге и огляделся. Комната была украшена голубыми и розовыми занавесками, букетами цветов и множеством ярких безделушек. На столике позолоченный чайный сервиз, сладости в вазочке. Везде дух чувственной роскоши и претензий на богатство. Стала понятна тяга Цзинь Гуаньяо ко всему вычурному и бьющей в глаз роскоши. Кто родился среди всего этого, тот уже не сможет воспринимать аскетичной простоты вещей и сдержанности во всем. Еще больше он ощутил пропасть между собой и своим первым учеником. И понял одну простую истину: невозможно приучить человека к аскетизму и самопожертвованию, если у него другие цели. Лань Сичэнь горестно вздохнул и шагнул в помещение. Девушка оказалась молодой и весьма хорошенькой. Она поклонилась: — Молодой господин, желаете массаж или поговорить? Вам чаю? Она усадила его за столик, налила чай, подвинула вазочку с конфетами. — Может вина? — Не нужно. Я не пью. Лань Сичэнь смотрел на тоненькую девушку, отметив про себя, что она годится ему в дочери. — Молодая госпожа, как ты здесь оказалась? Девушка сначала недоверчиво посмотрела на взрослого господина с мечом. Заметив сочувствие в его глазах и участливый тон голоса, немного помолчала, потом всё-таки ответила: — Господин. Думаю нет нужды говорить, что меня продали сюда. — Кто же сделал подобное? — Мои родственники. — Они настолько бедны? — Нет. Не настолько. Просто у меня был любимый человек. Но они были против нашего брака. Они нашли мне другого и уже договорились о дне свадьбы, но я наотрез отказалась. Он был старше меня лет на двадцать. А я не хотела замуж за старика. Лань Сичэнь вздрогнул. Неприятный холодок прошел по спине. А ведь он вот сейчас сидит у этой девочки тоже не на меньшее количество лет старше её. «Я сошёл с ума? Чем я лучше того старика?» — А твой парень? — Он пытался выкупить меня. Но хозяйка заломила такую огромную сумму денег, что ему придется копить их еще лет пять, не меньше. Лань Сичэнь нахмурился. За эти пять лет что станет с этой девчушкой? Превратится в циничную и грубую особу, смотрящую на мужчин как на кошельки? Его снова передернуло. Он встал, положил ей на столик деньги и вышел. Войдя к хозяйке, он спросил: — Сколько надо денег, чтобы выкупить эту девушку? Хозяйка потерла руки: — Вам понравилась девушка? — Простите, госпожа, это вам знать совсем необязательно. Скажите сумму и получите ее сегодня после обеда. Хозяйка подумав, назвала сумму. — Хорошо, ждите вам принесут сегодня деньги. Но. Могу я получить гарантию, что ей не приведут клиентов за это время? — Да, да, конечно. Господин может быть уверен. Лань Сичэнь вышел, навстречу ему бежал Хуайсан и тащил за руку заплаканную девушку: — Брат Сичэнь, подожди меня, мне кое-что надо уладить. Он забежал к кабинет, вскоре он вышел, отпустил девушку: — Иди в свою комнату, закройся и жди меня. После обеда я буду. Он повернулся к Лань Сичэню: — Брат Сичэнь, мне нужно домой, взять побольше денег. — Мне тоже. — Тогда давай не будем терять времени, летим ко мне. Потом отдашь. Лань Сичэнь кивнул. После обеда они уже выкупили девушек. Лань Сичэнь немедленно отвел потрясенную девушку к ее парню и дал им денег на свадьбу. На прощание он сказал им: — Не бойтесь. Если заявятся родственники вашей невесты, скажите что выкупил её я. Они будут иметь дело со мной. Бедный жених изумленно пролепетал: — Господин, мы премного благодарны вам. Теперь я ваш должник. — Ни в коем случае. Я за справедливость. Если родственники начнут беспокоить вас, в соседнем городе есть наша резиденция, можете пожить пока там. Вот жетон для входа туда. Приложите к замку на воротах. — Чем мы можем отблагодарить вас? — Только тем, что будете жить дружно. Я рад был помочь вам. Нельзя так поступать с бедными людьми. Оставив парня с девушкой, которые еще никак не могли поверить своему счастью, они покинули деревню. Лань Сичэнь кивнул на девушку рядом с Хуайсаном: — Теперь куда? — К главе ордена Яо. — Ты их родственница? — Нет, — тихо ответила девушка и опустила голову. Хуайсан ответил за неё: — Брат Сичэнь, ты представляешь, она ждёт ребёнка от сына главы ордена Яо. И молчит. Это нельзя так оставить. Разве можно воспитывать ребёнка в публичном доме? История повторялась. Сколько еще таких несчастных, рожденных в подобных заведениях? Лань Сичэнь вздохнул: — Это точно. Тогда из таких людей получаются Цзинь Гуаньяо. Девушка ничего не поняла. Хуайсан кивнул. Прибыв в орен Яо, они вызвали главу. Припугнув того, что предадут дело огласке, они потребовали привести им сынка. Тот пришел перепуганый, сказал что боялся сказать отцу. Выяснилось что девушка принадлежит к благородной семье, родственники узнали, что она встречается с юношей, за безнравственное поведение продали её в бордель. Лань Сичэнь был вне себя: — Как ты мог допустить подобное по отношению к своей девушке? Юноша переминался с ноги на ногу: — Я…я боялся… Глава ордена Яо сердито сказал: — Чего ты боялся? — Батюшка, вы же сами сказали, что выберете нам жен. Вы бы не одобрили. — Откуда ты знаешь? Ведь ты даже не пытался? Хуайсан с Лань Сичэнем уже торопилась покинуть их. — Глава ордена Яо. Мы надеемся на вашу порядочность. Я лично прослежу, чтобы не обижали девушку. Нельзя чтобы твой ребёнок рос в публичном доме. Вы уже видели, что из этого выходит. Тем более девушка попала туда по вине вашего сына. — Да, да, глава ордена Не, глава ордена Лань. Не извольте беспокоиться. Все сделаем как надо. Он пригрозил отпрыску кулаком. Покинув территорию ордена Яо, Лань Сичэнь и Хуайсан присели в ближайшем трактире. Лань Сичэнь сказал: — Надо узнать, кто еще вот так попал в подобное заведение и забрать их оттуда. Хуайсан кивнул: — Да, брат Сичэнь. Они подобным образом выкупили еще несколько девушек и помогли им наладить свою жизнь. Снова присев за столик в трактире и заказав обед, они разговорились. — Брат Сичэнь, кажется с девушками нам не везёт. Я даже не могу притронуться к ним. Мне совесть не позволяет. Так как они и так несчастны. Мне их просто жалко. Я с ними только поговорил. И вот что я узнал возмутило меня до глубины души. — Хуайсан, я тоже. И мне стало безумно жаль бедных девочек. Как бы я мог воспользоваться их беспомощностью? Это подло и низко. — Я так же. — Что теперь будем делать? — Может нам все-таки нравятся мужчины? Давай закажем парней. — А если ничего не выйдет и в этот раз? — Мы ничего не теряем. — В принципе ты прав. Они снова вернулись туда же и попросили себе парней. Было не по себе. Лань Сичэнь желал только скорее закончить эти сомнительные эксперименты. Он понимал, что нельзя экспериментировать над чувствами. Но ничего не поделаешь, придётся довести дело до конца. По крайней мере он будет знать является ли он обрезанным рукавом или это всего лишь его фантазии. Спустя минут десять Лань Сичэнь входил в комнату парня, повторяя про себя: «Молодой господин Вэй, прости меня, прости.» Навстречу ему поднялся довольно симпатичный молодой человек, поклонился: — Господин, вина? — Нет. Не пью. — Чаю? — Пожалуй. Юноша пригласил его сесть за стол, налил чаю. Разговорились. — Как ты здесь оказался? — Я сын наложницы. Мои братья меня продали сюда после смерти отца. — А твоя мать? — Ее выгнали из дому. Она теперь просит милостыню, так как её не берут на работу нигде. — Почему? — Мои единокровные братья пригрозили всем в этом городе. — А если уехать в другой? — На что? У нас нет денег. А хозяйка мне не платит, чтобы я не давал матери денег. А того, что ей украдкой подают, так как тоже боятся моих родственников, ей едва хватает на еду и ночлег. Лань Сичэнь просто был поражён жестокостью людей. Он встал, оставил на столике деньги и пошел к хозяйке. Уже возле дверей увидел весьма любопытную картину. К кабинету хозяйки шел Хуайсан с несколькими юношами. — Что случилось? — удивился Лань Сичэнь. — Этих парней продали сюда родственники. У них даже нет образования. Им даже идти некуда. Я сейчас их выкуплю. Но что делать с ними дальше, ума не приложу. Лань Сичэнь вспомнил про деньги, которые наторговал Сычжуй: — Постой, мы можем забрать отсюда мальчишек и организовать для них школу, жилье и содержание. А потом с образованием они легко найдут себе приличную работу. Хуайсан обрадовался; — Точно. Было бы здорово. Лань Сичэнь добавил: — Только не будем их обучать нашему ремеслу. Пусть лучше станут простыми, но достойными людьми. Для этого нужно, чтобы у них было образование, тогда они всегда найдут себе приличную работу. И не будут нуждаться. Хуайсан серьезно поддакнул: — Все верно, брат Сичэнь. Встретившая их хозяйка была поражена: — Молодые господа, вы мне так опустошите все мое заведение. Но с удовольствием взяла деньги. Итак, одного юношу отправили к матери и купили им дом в другом городе, оставили им денег на первое время, мальчик нашел работу и больше не возвращался к прежнему занятию. Остальных мальчишек разместили в общежитии при школе, наняли учителей и положили деньги на счет каждому, чтобы было их на что содержать и платить жалованье учителям. По окончании школы решили, что помогут найти работу. Так же выкупили еще несколько мальчишек, оказавшихся здесь по воле жестокого случая и так же отправили учиться. Уладив все дела, решили больше не искать себе приключений и не ставить над собой экспериментов. Хуайсан сказал: — Знаешь, брат Сичэнь, я не смог себя заставить даже прикоснуться к парню. — Я тоже. Совсем никаких эмоций, кроме жалости. — У меня так же. Значит это тоже не наше. — Да, действительно. Оба повздыхали. — Знаешь, брат Сичэнь, лучше любоваться солнцем, чем пламенем свечи. Даже самой большой и дорогой. Лань Сичэнь кивнул. — Пожалуй хватит. Эксперимент закончен. Продолжать смысла не было. Нельзя экспериментировать с любовью. А, тем более, с любовью к солнцу. Пусть будет так как есть. Они забрали от Сычжуя клетку с канарейкой. Она выглядела разжиревшей, но по-прежнему зло смотрела на мужчин. Оглядев птицу и убедившись что с ней все в порядке, мужчины снова принялись смотреть на невероятный портрет прекрасного зятя Лань Сичэня. На это невозможно было не смотреть, чтобы не почувствовать за спиной крылья. Он дарил невероятные по силе эмоции от ощущения полета над облаками. Самый прекрасный лотос на пруду, казалось сейчас шагнет стройной босой ногой и вот-вот сойдёт с картины. Выйдет из рамы, тряхнув шикарными волосами, в которых руками братишки вплетены нежные розовые бутоны на длинных ножках. Тряхнет и разольется серебристо-розовое сияние, пахнет нежным ароматом лотосов. Глянет своими бездонными глазами с золотыми и серебряными искорками, улыбнётся своей солнечной улыбкой. И аскетичная ханьши осветится мягким светом. Прозвенит смех серебряным юньмэнским колокольчиком. Оба вздохнули. Вдруг сзади них раздался сдавленный птичий писк. Оба повернулись и взглянули на клетку. Птица, разинув клюв, вперила немигающие круглые глаза на портрет. Перья на ней были вздыблены. — Эээ, нечего глазеть на нашего Вэй сюна, — сказал Хуайсан и накрыл клетку платком. Из-под плотной ткани раздался истошный отчаянный чирик, словно кто-то клюнул птичку в зад. Когда Хуайсан уходил, забрав с собой клетку с отчаянно орущей канарейкой, он уже на улице приподнял платок. Лань Сичэнь тоже взглянул на птицу. Вся клетка была просто загажена птичьим пометом в знак протеста. «Легкий взмах ресниц. Чуткая душа. Нежный свет зарниц. Любуюсь, не дыша. Любуюсь на тебя. Сердцем обнимая. Я люблю тебя, Я иду по краю. На краю любви. На краю вселенной. Меня ты позови. Приду я непременно. Приду к тебе зимой. И плечи обогрею. Приду к тебе весной. По солнечной аллее. Я летом прибегу, Оставив сантименты. В душе я сберегу Все лучшие моменты. Я осенью приду, И рыжею лисою На плечи упаду Плащом тебя укрою…» (Поэт Лань Сичэнь)