Sometimes I Think the Way We Met Happened Too Fast

Таш спрашивает его, будет ли он в порядке, перед тем как они садятся в машину, затем спрашивает снова, пока они едут на стадион и, наконец, спрашивает еще раз, перед тем как оставить Нила на пустых трибунах, чтобы вернуться к своей команде. Нил занимает свое место и пялится на корт, где вскоре должны повиться Таш и Эндрю. Конечно, с Нилом все будет в порядке. Если бы он не был здесь лично, чтобы смотреть игру, он был бы дома, как и масса других болельщиков, анализируя каждое движение через экран телевизора. Не имеет значения, что Таш играет с командой Эндрю, не имеет значения, что это будет первый раз, когда Нил увидит Эндрю в… Это не имеет значения. Речь идет об игре, обо всех ее правилах, стратегиях и навыках, необходимых для этого. Дело не в воспоминаниях об общих победах или совместной жизни, построенной на корте, и не в разочарованиях, которые приносила жизнь за его пределами. И дело не в том, что Эндрю помешал Нилу связаться с ним, когда ему больше всего нужно было с ним поговорить. Однако, это все, о чем Нил может думать, даже по мере наполнения стадиона болельщиками и появлением команд на корте для разминки. Тем не менее, он был твердо уверен в том, что с ним все будет в порядке, и вот он в порядке, встает на ноги, чтобы аплодировать и кричать, когда называют имя Таша и его игровой номер, и он выходит на корт, как чемпион, которым он и является. Нил не говорил Ташу о том телефонном звонке или о последующем, что он совершил, хотя и не дозвонился. Это не было секретом, потому что если бы Таш спросил, то Нил бы ответил, но Нил решил, что ему никогда не стоит поднимать эту тему, с кем бы то ни было вновь, потому что решение никогда не будет найдено. Он был заблокирован. Он был изолирован. Он был в порядке. Эндрю выглядит так, будто он тоже в порядке, когда объявляют его имя и номер, и он направляется к своим воротам. Это будет жесткая игра, с приближением чемпионатов, каждая калифорнийская команда готова вцепиться друг другу в глотку, чтобы попасть в число претендентов своего дивизиона. Таш и Мэтт — стена, которую трудно разрушить; они защищают свою половину корта так, будто на кону стоит их жизнь, а может, и несколько других. Мастерство обеих команд удерживает счет на уровне 0:0, пока, наконец, The Saints не прорывают оборону другой команды и не пробивают по воротам, заставляя лампочки мигать красным. Нил должен был следить за Ташем, чтобы увидеть, как он и его команда празднуют свою победу, но все внимание Нила приковано к Эндрю. Завладев мячом, Эндрю отбивает его по корту с такой силой, что при отскоке он ударяется о стену. Нил почти забыл, что, как правило, от игры Эндрю у него захватывает дух. Он должен следить за Ташем. Но Нил оказывается на ногах вместе с остальной толпой, желая поддержать другую команду. Напряжение игры не спадает, каждый игрок на корте выкладывается по полной, но Эндрю бы не играл с такой свирепостью только ради победы. Нил прекрасно знает это. И видеть, как Эндрю старается, после расшифровки его безразличия столько времени, после того, как он разрушил мир Нила и вычеркнул его из своей жизни, наблюдать, как он играет с таким профессионализмом… перестает казаться, что за него стоит болеть, когда Нил вспоминает, что Эндрю еще никогда не старался так сильно для него. Осознание, что он способен на такие подвиги, но не может произнести такие простые слова, пригвождает Нила к месту. Нил заслуживает очевидного. Он заслуживает правды, даже если сказанное или услышанное ранит его. Он заслуживает всех усилий, на которые только способен Эндрю. The Saints вновь пробивают по воротам, но Эндрю отправляет мяч обратно в грудь нападающему с такой силой, что тот падает навзничь от удара и поднимает свою ракетку в знак капитуляции несколькими мгновениями позже, когда не может отдышаться. Судьи объявляют о приостановке игры, и тренеры используют заминку, как возможность заменить игроков. Несмотря на то, что Эндрю тщательно защищал ворота, он был выведен из игры под замену. Внутренний корт виден Нилу лишь частично, но он наблюдает, как Эндрю покидает площадку, и к нему обращается один из тренеров, прежде чем он скрывается в туннеле под трибунами, который ведет к раздевалкам. Он должен следить за Ташем. Вместо этого он спешит покинуть свой ряд сидений, не замедляясь, в стремлении попасть на внутренний корт. Охранник встает перед ним, но Нил бывал здесь слишком много раз, чтобы быть неузнанным персоналом. Его пропускают без колебаний, а затем ему приходится лавировать между людьми, скамейками и чирлидершами, пока он, наконец, не добирается до входа в раздевалки команд. На первый взгляд комната пуста, но из-за угла доносится грохот дверцы шкафчика. Нил идет на шум и находит Эндрю, который засовывает сигарету в рот и, зажав ее губами, начинает стягивать свою экипировку. — Эй, — то ли говорит, то ли кричит Нил, его голос эхом разносится по пустой раздевалке. Рев толпы становится громче, когда игра возобновляется, но Нил ничего не слышит, пока Эндрю, наконец, не удостаивает его взглядом и не говорит: — Нет. — Что значит «нет»? Не мог сказать это раньше? Не мог сказать это вместо того, чтобы… заблокировать меня? Эндрю вынимает сигарету изо рта и прячет за ухо. — Я не блокировал тебя. Я сменил номер. Нож погружается глубже в грудь Нила, проворачиваясь, распиливая и уничтожая. Потому что для того, чтобы заблокировать Нила, достаточно было нажать несколько кнопок, но яростное стремление Эндрю отпустить Нила было весомее, чем удержать его. Так значит он не скажет «я люблю тебя», но аж сменит номер телефона, лишь бы не делать этого? — Пошел ты, — говорит Нил и переступает через любую черту, которую они провели, для того, чтобы, наконец, прикоснуться к Эндрю. Он хочет толкнуть его, правда хочет, но как только обхватывает Эндрю за плечи, уже не может отпустить. — Если ты больше не хочешь со мной разговаривать, тогда используй свои гребаные слова и скажи это. Эндрю позволяет удерживать себя, но в его взгляде ничего не меняется, когда он смотрит на Нила. — Я больше не хочу с тобой разговаривать, — прямо говорит Эндрю. — Ты лжешь! — кричит Нил, слегка встряхивая Эндрю за плечи. — Знаю, что лжешь. Наконец, что-то меняется в том, как Эндрю стоит, переходя от неподвижности к обороне, когда он хватает Нила и толкает его назад. Шкафчики с лязгом дребезжат от удара их тел, когда Эндрю рычит: — Да ты ни черта не знаешь. Нил не выдерживает. — Я знаю, ты боишься чего-то, что уже произошло, — тараторит Нил, прежде чем закончится время или мужество. — Знаю, ты думаешь, что не заслуживаешь того, чтобы чувствовать, но пошел ты, если думаешь, что я не хочу заслужить тебя. — Заруби себе на носу, — говорит Эндрю, яростно толкая Нила в грудь, — я ничего не боюсь, как бы громко ты ни кричал, что это так. — Тогда скажи, что любил меня. — У тебя есть парень, чтобы говорить тебе это. Или ты забыл тот телефонный разговор? — Мне нужно услышать, как ты это скажешь. — Зачем? — Потому что это должно быть легко, Эндрю, а не заперто за семью печатями или выпытано твоим психотерапевтом, и я заслуживаю услышать это, если ты действительно так думаешь. — А что, если нет? — Брехня, — говорит Нил, но слышит как надламывается его собственный голос. — Тогда произнеси это, давай же. Скажи мне, что я могу, наконец… Прикосновение лба Эндрю ко лбу Нила происходит мгновенно и неожиданно, резко обрывая его на полуслове. Это не поцелуй, но это настолько близко, насколько могут быть близки два человека, не соприкасаясь губами. Он ощущает дыхание Эндрю на своем лице и температуру его кожи, раскрасневшейся и теплой после игры. Нил слегка поворачивает голову, чтобы не быть в непосредственной близости от губ Эндрю, иначе он сделает какую-нибудь глупость, например, поцелует его. — Ты боишься того, что произойдет, если ты скажешь то, что думаешь, — говорит Нил, достаточно громко, чтобы Эндрю услышал, даже если он единственный, кто это слышит. — Я думаю, ты должен бояться того, что произойдет, если ты этого не сделаешь. Эндрю так же тихо отвечает: — Я думал, ты должен быть счастлив сейчас. — Я хочу быть таким. — Тебя ничего не останавливает. Нил, наконец, находит в себе силы вновь положить руки на Эндрю, толкая его за плечи, чтобы оттеснить на шаг назад. Эндрю с готовностью отступает, но не уходит далеко. — Нет, — говорит Нил, осознавая, а затем соглашаясь. Он стряхивает с себя мрачность, которую приносит это осознание и улыбается. — Тебя тоже ничего не останавливает, но ты и так это уже знаешь. Эндрю смотрит на Нила так, будто он действительно не учел этот факт или же не слишком уверен на этот счет. Аплодисменты и крики болельщиков едва слышны с того места, где они стоят. Нил смотрит туда, откуда пришел и гадает, какая из команд выигрывает, а затем задается вопросом, в какой команде он вообще хочет быть. Он поворачивается к Эндрю и тянется за сигаретой, спрятанной у него за ухом. Легкое прикосновение волос Эндрю и тепло его кожи обжигают огнем, но Нил сохраняет спокойствие, когда берет сигарету и засовывает себе за ухо. — Удачи во втором тайме, — говорит Нил, а затем разворачивается к выходу, прежде чем он сможет вынести хотя бы еще одну секунду напускного безразличия Эндрю.