Три дня дождя - Беги от меня
Октябрь, 1998 Тео пришлось ждать четыре года, последние три из которых были особенно мучительными, будучи невидимкой и пустым местом в глазах «золотой» девочки, чтобы малышка Грейнджер наконец обратила на него внимание и, более того, попросила о достаточно важной услуге. Слизеринец пытался как мог скрыть свое внутреннее ликование, когда она произнесла сладким тоненьким голосочком его фамилию, скрывая свои нервозность и волнение. «Да, Грейнджер, для тебя я готов принести хоть голову змеи Темного Лорда на блюдечке, только попроси». — Я подумаю, — как можно равнодушнее ответил он, заставляя гриффиндорку раздраженно выдохнуть и отвести глаза, скрывая своё воинственно-настроенное лицо за волосами. Впервые он понял, что видит в ней тот самый недоступный идеал, девушку мечты, на четвертом курсе. Малфой только и делал, что трепался о том, что заучка Грейнджер, Поттеровская подстилка, не была удостоена быть приглашенной на Святочный бал даже своими тупоголовыми дружками, ради которых она постоянно рисковала своей жизнью и, что еще хуже, могла быть исключенной из школы, и что, наверняка, она придет туда либо одна, либо все-таки соберет остатки своего грязнокровного достоинства, и не испортит своим вонючим присутствием праздник настоящих волшебников. Тео сидел на очередном занятии по защите от темных искусств, пропуская мимо ушей лекцию от тронувшегося умом Грюма и разглядывал грязнокровку. Вот она спрятала выпавшую из пышного хвоста челку за уши, нахмурила лоб и что-то записала в тетрадь. Он все пытался рассмотреть в ней то самое уродство, о котором говорили его однокурсники, но не замечал ничего такого, что могло бы вызвать в нем отвращение. Кроме того, Тео отметил, что у гриффиндорки очень красивый, он бы даже сказал изящный, аристократичный профиль, маленький вздернутый нос, тонкие, но выразительные губы, острый, почти как у Малфоя, подбородорок и, черт подери, невероятно яркие карие глаза. Последующие наблюдения привели к тому, что когда заучка выпрыгивает с очередным ответом на вопрос профессора, ее радужные оболочки были теплого медового оттенка, а вот когда гневно фыркала на тупицу Уизли, её зрачки расширялись и глаза становились почти черными. Черт, малышка втрескалась в рыжего идиота? И почему никто не зовет её на бал? На мгновение, он понял, что его затея полна идиотизма, и что ни она не поверит в его искренние намерения, ни, тем более, дружки-слизеринцы, но Тео так хотелось позвать её на бал. Хоть и грязнокровка, но чертовски умна и симпатична. Почему бы и нет? Когда прозвенел звонок, он специально задержался, медленно собирая принадлежности в школьную сумку, повторяя за такими же манипуляциями Грейнджер. Вот только девчонка явно ждала не его, а, скорее, когда класс опустеет и она сможет подойти к профессору. Чертова заучка! — Грейндж… Гермиона, — неуверенно позвал он, обращая на себя сначала удивленный, а затем расслабленно-равнодушный взгляд гриффиндорки. — Я хотел спросить… — Я конспектами не делюсь! — довольно-таки грубо оборвала его грязнокровка. — И не мог бы ты поторопиться и освободить класс? Мне надо спросить у профессора Грюма… Тут она увидела, что Аластор успел в спешке покинуть кабинет, будто бы знал, что его сейчас подвергнут допросу, и разочарованно выдохнула. — Ну вот, — раздраженно вздохнула Гермиона. — Я хотел, — также раздражаясь все-таки продолжил Тео, испепеляя несносную девчонку взглядом. — Я хотел пригласить тебя на бал. Он ожидал чего-то угодно. Звонкого смеха, недоверия, либо же растерянности, но никак не игнорирования его приглашения, будто она и вовсе ничего не услышала. Тео неуверенно посмотрел в её лицо, которое не показывало никаких эмоций, кроме легкой задумчивости, что ему пришлось даже щелкнуть пальцами, чтобы обратить на себя внимание. — Ау, Грейнджер? — А? — она будто вывались из своего личного пространства, куда Тео вторгся ненужными предложениями. Так глупо он себя еще никогда не чувствовал. — Меня уже пригласили, но спасибо. Закончила она свою фразу уже возле выхода из класса. Слизеринец же так и остался стоять, словно заколдованный петрификусом, возле своего стола, и отчаянно сжимал спинку стула, не зная, что ему делать: рассмеяться, кинуть в спину уходящей Грейнджер непростительное, или же провалиться сквозь землю, свернуться калачиком и реветь, чувствуя себя самым униженным человеком на этой планете. — Да кому ты нужна вообще? — обиженно пробурчал он в пустоту, пиная ножку стола. Грязнокровка ему отказала. Тео был уверен, что Грейнджер в итоге уломает Уизли, чтобы тот пригласил её на бал и они бы кружились в центре зала, распространяя ароматы его вонючей дешевой парадной мантии и её грязнокровности. Но девчонка, не только к его удивлению, влетела в украшенный зал, будто фея, в своем воздушном наряде, с прилично выглядящими волосами, так еще и под ручку с чертовым Виктором Крамом! — Да как так? — озвучил его немой вопрос, стоящий рядом Малфой. Если Нотту удавалось скрыть свое внутреннее удивление, то Драко, не побоявшись даже ревностного злющего взгляда Паркинсон, выражал весь спектр эмоций. Друг даже и не думал отрывать взгляд от порхающей грязнокровки, предательски тающей в руках болгарского ловца. «Золотая» девочка любит внимание. Тео запомнил. С того злосчастного бала все и началось. Грейнджер стала некой постоянной в школьной жизни Теодора: общие занятия, стабильно вздернутая рука и вытянутое тело зазнайки, кудрявые волосы, которые будто вообще ей не мешали, гордо-поднятый подбородок, равнодушный, холодный, словно ледяное озеро, взгляд. Расчетливая, сухая, как когда-то сказала тронутая на всю голову профессор Трелони, никого вокруг не замечающая, кроме своих дружков-идиотов, сука. Нотт никогда бы не подумал, что один единственный отказ, хотя нет, просто убийственное равнодушие к его чистым, искренним намерениям, так растопчет его, но в то же время привлечет. Ни одна девушка не смогла в нем пробудить тот интерес, который пробуждала грязнокровка. А ведь он пытался. Пытался с кем-то завести отношения, пытался кого-то трахнуть, а член просто не вставал, но даже если и твердел, то сразу же обмякал, стоило ему выкинуть образ гриффиндорки из головы. Он был уверен, что дело в ущемленной гордости, задетом самолюбии. Грейнджер просто опустила его самооценку настолько сильно, что он не считал себя вообще заметным или привлекательным для других девушек. Сначала надо было завоевать внимание той, что отказала, а затем уже все остальное. Но она упорно продолжала не замечать его. Иногда Тео даже судорожно хлопал себя по плечам, чтобы проверить нет ли на нем мантии невидимки. Порой так хотелось врезаться в Грейнджер, толкнуть, дернуть за эти чертовы девчачьи косички, которые она никогда не заплетала, да в конце концов задрать длинную юбку её любимым «это левиОса, а не левиосА», но ему никогда не хватало смелости. Малышка Поттера так сильно ранила его, что уничтожила всю возможную уверенность в нем. На пятом курсе Тео отказался вступать в «инспекционную дружину», чтобы не выглядеть подлецом в её глазах, и никогда не оскорблял её, как это делал Малфой, а в итоге, на шестой год обучения, он, бродя по восьмому этажу замка, желая уединиться в выручай-комнате, замечает как его мечта, держа за чертову руку чертового предателя-Малфоя, входит в эту же комнату. Эта сука дарит ему такой ласковый взгляд, что челюсти сводит от злости, из-за непринятия и отвращения от увиденного его чуть не стошнило на пол. Идеал разрушился на глазах, раскололся как стекло окна, в которое он следом запулил бомбардой, надеясь, что шум спугнет тайных влюбленных. Дышать стало так тяжело, что панические слезы брызнули из глаз. Святая малышка выбрала член мерзкого трусливого слизеринца. Наверное, уже скачет на нем в этой комнате. Появилось неудержимое желание спросить у её дружков, особенно Уизли, как они относятся к выбору их подружки, не хотят ли составить ему компанию в его рвотных позывах? Но, лишь вздохнув, он пообещал себе, что теперь Грейнджер для него мертва. Это всего лишь девчонка, пусть и унизившая его уже дважды, которая никак не сходилась с его идеализированным образом недоступного, гениального и невыносимо красивого создания. Наверное, по причине его искреннего разочарования и отвращения к ней, он так послушно сейчас шел на встречу Малфою. (Не)идеальная девочка попросила достать палочку, значит, он отдаст свою личную «палочку» и задницу, но сделает всё, что она скажет, ведь так она хотя бы обращала на него внимание. Нет, он делает это ради того, чтобы её гениальная головушка составила план и спасла весь волшебный мир от лап змееподобного полукровки. Только поэтому. Да! Вовсе не потому, что просьба вышла из её грязного милого ротика. Будь это рот куда более красивой и веселой, не такой горделивой, замкнутой суки как Грейнджер, Джинни Уизли, он точно также пошел бы за этой дебильной палочкой. Еще и Малфой решил побыть конспиратором-героем. «Ничего не говори Грейнджер, но, пожалуйста, взамен за мою помощь, следи за ней, попытайся уберечь от неприятностей и держи меня в курсе». Ага, Драко Малфой - герой грязнокровного романа. Интересно, в какую задницу он засунул свой героизм, когда гриффиндорскую заучку гоняли, как кобылку, по «шикарной» территории Малфой Мэнора, а перед этим пытали непростительными и вырезали ту самую надпись, которую Грейнджер так стыдливо прячет за длинными рукавами свитеров? О, Малфой, первым же делом начал плакаться другу о том, как ему было тяжело быть свидетелем пыток Грейнджер, когда те встретились в конце апреля в тайном особняке Ноттов, находящемся у границ Франции. Тео жилось вполне спокойно с нервным, вечно ожидающим подставы отцом, и такой же, балансирующей на грани истерики, матерью. Поэтому редкие визиты слизеринских друзей немного добавляли в его жизнь красок, пока Темному Лорду не было особо интересно заниматься личной местью, выискивать предателей, ведь он пытался уничтожить Поттера, но как только шрамоголовый был убит и вывешен над входом в Хогвартс, Волдеморт решил не праздновать слишком долго и начал новую охоту. Ноттам не удалось скрываться слишком долго из-за тупости отца и открытого камина для всех желающих навестить их друзей. В ту ночь Тео молился всем богам, чтобы он поскорее отошел в мир иной, однако ожидаемой смерти следом за родителями не настало. Вместо этого, Темный Лорд решил сделать из него козла отпущения и отправил в Хогвартс на факультет низших существ магической Британии. Но не было бы худа без добра, теперь малышка Грейнджер обратила на него свое драгоценное внимание и даже попросила оказать услугу. Правда, он был уверен, что чувства прошли и ему было глубоко плевать на «хотелки» грязнокровки, но стоило ей посмотреть на него своими глазами олененка и что-то неуверенно прошептать, как в нем опять дернулся тот самый внутренний зверь, который, как он думал, давно уже помер, но он лишь сладко потянулся, просыпаясь от долгого сна, а затем довольно замурчал, посылая вибрацию в область паха. Он попался. Опять попался в её ловушку. И стоило ли винить Малфоя? Такой же кретин, который не удержался перед секундными вспышками Грейнджеровской нежности, и откинул все свои чискровные взгляды в сторону, расстегивая ширинку для её маленького сладкого ротика. Возможно, ему все-таки стоило проявить хоть каплю сочувствия к другу и постараться держаться как можно дальше от этой хитрой гриффиндорской суки.***
Гермиона нервно кусала ногти, ожидая Нотта после его запланированной встречи с Малфоем. Джинни наматывала круги вокруг кроватей в комнате парней, с надеждой поглядывая на входную дверь, думая, что поскрипывание было вовсе не из-за ветра из небольшой дыры пробитой заклинанием одним из пожирателей во время битвы за Хогвартс стены. — У меня уже кружится от тебя голова, — недовольно простонал Симус, все это время пристально наблюдавший за маневрирующей девушкой. — Что если их поймали? Что если его опять будут пытать, только уже не Малфой, а кто-то посерьезнее? — Джинни остановилась и нервно плюхнулась на кровать Невилла. — Мы бы уже узнали, — подпрыгнул от веса упавшей рядом девушки Невилл. — Почему Малфой не боится ему помогать? — наконец высказалась Гермиона, с тревогой смотря на друзей. — Он же… Он трус и обманщик! Малфой не может добровольно подставиться. — А, может, ты просто переживаешь за него? — прозвучал голос Нотта возле двери. — Тео! — Джинни подпрыгнула, не обращая внимания на уставший стон друга рядом, затем подскочила к только пришедшему слизеринцу. — Как все прошло? Вас не поймали? Ты в порядке? Гермиона едва сдержалась от того, чтобы не закатить глаза. Кому какое дело вообще до сохранности слизеринца? Слизеринцев! На Малфоя ей тоже было плевать. Не плевать только на результат и своих друзей. — Ты достал? — Грейнджер сложила руки на груди и немного приблизилась к парочке. Она готова была поклясться, что Теодор посмотрел на неё взглядом «как будто ты могла спросить что-то другое», а затем, засунув руку в карман мантии, достал длинное древко и помахал им в воздухе. — И Др… Малфой так просто тебе её отдал? И все? — уже менее уверенно спросила Гермиона, подходя еще ближе, чтобы рассмотреть предмет в его руках. — Ага, — он задумчиво посмотрел на палочку, затем поднял насмешливый взгляд. – Может, стоило спросить у него как дела? Или как здоровье? Этим ты интересуешься? В комнате повисла напряженная тишина, когда друзья услышали судорожный громкий вздох Гермионы. Тео попал в болезненную точку девушки, где-то в области солнечного сплетения, и, наверное, она бы задохнулась, если бы не Джинни, прервавшая тишину: — О, нам всем интересно как его здоровье и как долго он еще собирается оставаться таким же заносчивым придурком, так что спроси при возможности, — хоть её голос прозвучал довольно напряженно, Симус и Невилл весело закивали. Гермиона мысленно поблагодарила друзей за их поддержку, и облегченно выдохнула, позволяя внутренней панике отступить назад. — Грейнджер, — вдруг мягко позвал Нотт. — Что теперь будем делать? Девушка на мгновение застыла, а затем, почувствовав взгляды однокурсников, полные надеждой, уверенно произнесла: — Попадем в библиотеку!***
Апрель, 1998 «Впервые за историю волшебный банк Гринготтс был ограблен» - огромный заголовок на первой странице «Ежедневного Пророка» и прикрепленная ниже колдография, на которой никто иная, как Гермиона Грейнджер, а также нежелательное-лицо-номер-один Гарри Поттер, на огромном белом драконе проламывают крышу старейшего банка и взлетают ввысь. Драко даже не знал, смеяться ли ему, что Грейнджер не только удачно добралась до своего дружка, но еще и умудрилась совершить с ним на пару то, чего не удавалось до этого ни одному волшебнику, или же плакать от того, что Темный Лорд готов рвать и метать после того, как узнал, что Малфои не только упустили Поттера и его подружку, так и последняя еще умудрилась голыми зубами разорвать глотку его самой верной последовательнице. Единственным его утешением была смерть лучшего друга ненавистного мальчишки. Но, видит Мерлин, Драко не желал смерти Уизли. Да, когда-то ему хотелось проучить рыжего, возможно, проклясть, порой разбить его веснушчатое лицо, улыбающееся Грейнджер, его Грейнджер, улыбкой верного щеночка, от которая та просто таяла. А Драко лишь оставалось ревновать, зная, что не с ним она ночует в палатках, не ему она готовит свою магловскую стряпню, ни его задницу она вечно прикрывает. Он лишь был удостоен взгляда полного разочарования и омерзения, когда рыжий идиот бросился под аваду. Она смотрела с такой ненавистью на него, будто это Драко кинул непростительное, а не Белла. Слизеринец не понимал, за что она его так резко возненавидела. За попытку спасти от смерти? За то, что он придумал гениальный план по её спасению, когда Уизли и изуродованному Поттеру явно угрожал Азкабан как просто предателям, а её же лицо красовалось на каждой газете и не узнать её перед теткой и родителями было бы самоубийством? Конечно же, он не просчитал, что Белла начнет выпытывать информацию о своем хранилище, подумал он лишь о том, что нельзя отдавать её Сивому. Лучшим вариантом для Грейнджер была темница в мэноре. Ей стоило всего лишь попасть туда, к свой подружке Лавгуд, а дальше он бы приложил все усилия, что спасти их. Вот и всё. Больше никаких злых намерений или глобальной трусости перед Темным Лордом. Он хотел лишь спасти, помочь ей. На её тупых дружков ему было относительно плевать, поэтому он лишь отмахнулся от них, как от мусора, прилипшего к ботинку. Да и после всего, это же Драко трансфигурировал их портал-ключ в кольцо, похожее на то, что обычно надевали на жертв Белла и Сивый, когда хотели поохотиться на очередную грязнокровку или маггла. Он, сука, сделал всё для того, чтобы спасти её слишком смелую задницу, вечно попадающую в неприятности, и по итогу, Грейнджер не только посмотрела на него как на какую-то Амбридж, так и огрызнулась после того, как, в прямом смысле, загрызла его тётку. Хотя сказать, что он на неё в личной обиде за смерть родственницы, язык не поворачивался. В тот момент, глядя на её перекошенное окровавленное лицо, на метающийся сумасшедший взгляд, он забыл как дышать. Ему было сложно представить, что перед ним та же девчонка, которая постоянно раздражала его своим выпрыгиванием на занятиях, чтобы первой ответить на вопрос профессора, или та, что ударила его в нос кулаком, называя мерзким жуком, и что эта та же девчонка, которая улыбалась, будто ей случайно перевели миллион галлеонов на личный счет, когда шла под ручку с Виктором Крамом. Да в конце концов, это даже не та обезумевшая Гермиона, взволнованная их скорым расставанием, которая позволила ему, слизеринскому трусливому хорьку, прикоснуться к ней в Выручай-комнате, отдала свою невинность, так послушно, смиренно раздвинула перед ним свои ровные красивые ножки и молча терпела боль от его грубых, резких движений, отдавая взамен лишь нежные поцелуйчики и ободряющие поглаживания. Глупая, наивная, нежная, сострадающая Грейнджер стала убийцей по его вине. Что у неё теперь в голове? Осталось ли там хоть что-то от прежней Гермионы? Драко гневно скомкал газету, поднял глаза к потолку, несколько раз задержал дыхание, сосчитал про себя, а затем подошел к камину. Сегодня ему нужен был Тео и бутылка огневиски, иначе он рехнется. Пора обо всем рассказать другу.