Девочка, которой больше нет

Мамочка, папочка, я в порядке. Больше никто не сможет причинить мне вреда. Кабул, Афганистан, июнь 2002 года. Кабул, каким он выглядел в соответсвии с тем, как я его запомнила – город весьма специфический. И хотя воспоминания весьма размыты, некоторые детали все равно остаются в моей памяти. Старинные здания с балконами, которые высились вдоль узких улочек. Лёгкая напряженность в обществе, укутанные женщины, мужчины в весьма необычных для меня одеждах и прорывающий просторы города азан. Это был город с богатой историей, и в каждой его улице чувствовалась старинная душа. Культура Кабула была глубоко пропитана афганско-исламской традицией. Люди были дружелюбными и гостеприимными, но в то же время соблюдали строгие обычаи. Я пыталась уважать эти обычаи, нося хиджаб и следуя правилам поведения, но это было тяжело, особенно с учетом того, что я чувствовала себя внутри другой. Близко с местными всё-равно не вышло пообщаться. Мы приехали сюда из Рамаллы всего на месяц. Вот уже последние годы для меня как один день. Долгий, мучительный и жестокий. Вчера Нихрис впервые проявила некоторую поддержку словами. В очередной раз я услышала от Ифтара угрозу обесчестить меня, он был в ярости после того, как вернулся с некой встречи. После того, как он несколько раз меня толкнул, он плюнул мне в лицо оскорблениями и отправился спать. Я же долго не могла найти себе места. С одной стороны, я уже и привыкла к подобным взрывам. С другой стороны, я не могла прекратить дрожь, поднявшуюся в теле. Своими всхлипываниями я мешала Нихрис, находящейся за стенкой уснуть, и она, сжалившись, пришла ко мне. По правде говоря, я ожидала чего угодно, однако не её простого вопроса: - Чего расселась и слёзы проливаешь? В отчаянии я прикусила губу и отвела взгляд, заламывая бледные и тонкие пальцы рук. Что тут сказать? Буду жаловаться - побьют. - Почему господин Ифтар злится на меня? - тихо выдохнула я, - ведь я очень стараюсь вас не подвести. Нихрис развела руками: - Глупая девчонка, нашла чем голову забивать. Окончательно поникнув, я присела у стены, опустив голову и уставившись в одну точку на бетонном полу. – Он тебя не обесчестит,– прозвучал голос моей похитительницы, будто эта информация не предназначалась для моих ушей. С немым вопросом во взгляде я уставилась на неё снизу вверх. – Это не выгодно. Ты дороже пока чистая. Моё сердце бешено застучало и непрошенный вопрос сорвался с моих уст: - Он хочет выдать меня замуж?! - Скорее тебя хотят забрать. В испуге я застыла. Мне было около тринадцати или четырнадцати лет и я радовалась, что по крайней мере, Ифтар всегда лишь угрожал, максимум бил палкой или ставил на горох. Я не хотела замуж, но лишь одна мысль о том, что в другом доме мне может быть лучше со скрипом заставляла мой разум рассматривать и этот вариант как утешительный. Только вот кому я могла понравиться? Старому или молодому? Бедному или богатому? Жестокому или любящему? Кто вообще мог меня увидеть? Я вспомнила последний раз, как тут, в Кабуле, Ифтар принимал важных людей которые, по его словам, несут в себе волю Аллаха. Мне, как представительнице женского пола, нельзя было присутствовать, но меня попросили встретить гостей на пороге дома, в парандже, и запретили поднимать на них глаза. Ведь я рабыня. Не женщина. Это многое меняло. Тогда же меня и могли увидеть. – Господин хотел, чтобы ты сделала для нас одно дело, помнишь? – вырвал меня из размышлений голос Нихрис. – Помню, – смиренно ответила я. То, чего я так боялась долгие годы, должно было свершиться. Один страшный день, меняющий судьбы людей. И белая девочка, которая ворвалась бы в консульство Соединенных Штатов, прокричала бы на английском, что её похитила одна из известных террористических организаций. Под длинными платьями у девочки будет взрывчатка и когда охрана подумает обыскать её, звук стрельбы с улицы отвлечет их. Мелкая американка пробежит в вестибюль, где должно будет быть некоторое количество посетителей и прогремит взрыв. На этом история Иззи закончится и, может, её родители никогда не узнают, как низко она пала. Умерла сама и убила мужчин, женщин и детей своего народа. Во имя Аллаха. Когда мне становилось особо плохо, я всегда шептала благословенное имя Всевышнего, ведь только он и мог мне помочь. На всей планете больше некому было меня спасти. Так организация, в которой Ифтар занимал несколько важную должность, решила провернуть план, в котором моё происхождение играло ключевую роль и отвлекающий маневр. Меня стали больше готовить, репетировать со мной речи, жесты, оттачивать язык тела, я практиковала английский и доводила свои звуки до забытого уровня носителя. Часами каждый день. Рассвет я встречала самым невообразимым и страшнейшим способом: меня поднимали и вели в тихое место за несколько километров от места, где мы обитали. Там, среди пыльной и просоленной земли, была выкопана яма глубиной в один метр. Я должна была вслух молиться и прощаться с этим грешным миром, отдавая своё тело миру и Всевышнему. Ложась головой к Мекке я смиренно ждала, пока меня присыпали землей и гравием, а на лицо стелили черный платок. Спустя час или два мне разрешено было выкарабкиваться оттуда и далее я читала Коран, усердно молясь. Лишь после всего этого я получала завтрак: обычно немного болани с жареным луком. Каждая душа вкусит смерть. Всё это ради того, чтобы я перестала бояться умереть. Действительно, эмоции выжигались, вот только ненависть к американцам меня не настигла – я всегда думала о своей семье, которая осталась в Штатах. Пусть я и не знала, живы они или нет, хранят ли в памяти мою улыбку, я всё равно держалась за них. Как за лучик надежды и добра. – Аль-Каида возьмёт это дело на себя. Поэтому ты нам больше не нужна. Один господин готов заплатить за тебя. Я поёжилась. И мысленно усмехнулась. Опять на продажу, Иззи. Брак... ведь он мог быть хорошим и светлым. Муж мог попасться не бьющий, главное было быть примерной женой и охранять уют в доме. Только если это настоящий союз. Слабо в это верилось. – Иншаллах, твои дети будут прославлять великое имя Аллаха. Обычный брак по всем традициям? Даже не временный? О, временные браки были очень распространены в некоторых странах. Взяли тебя, заплатили. От часу до нескольких недель ты выполняешь свою роль – и на улицу. На дозволенность временного брака в Исламе указывает отрывок из 24-ого аята суры «Женщины», в котором сказано: «А за то удовольствие, которое вы получаете от них, давайте им установленное вознаграждение». Мне хотелось вырвать от этих мыслей. – Я могу спросить вас, Госпожа? Кому вы меня отдадите? Ответа я не получила. С грузным вздохом Нихрис ушла к себе. Я им больше не нужна. Это не могло меня не радовать, но горечь от перемен перекрывала даже радость от того, что мне не придётся убить невинных людей, коими они для меня и оставались, несмотря ни на что. Ифтар и Нихрис причинили мне намного больше, чем любой "неверующий". И в то же время я ощущала финал своей истории. Семья любой девушки могла избавиться от неё посредством брака, если её девственность гарантирована... *** Сентябрь 2002 года. Наша поездка задержалась. Предварительно мы должны были покинуть страну в июле после завершения некоторых приготовлений, однако Ифтар не получил вовремя партию наркотических веществ которые заказывал ранее, из-за политических изменений в стране. Взрыв в посольстве США так и не прозвучал, по неизвестным мне причинам от этого плана отказались. Замуж меня выдать не смогли. Я старалась не показываться похитителям лишний раз на глаза, а из дома выходить разрешали крайне редко. Издевательства на время приутихли и я лишь улучшала свои знания пушту. Мои дни текли медленно и однообразно. Вставать рано утром, начинать день с молитвы, которая была обычным пунктиком в моем расписании, было привычным и умиротворяющим. После этого начиналось изучение пушту, один из немногих интеллектуальных вызовов, доступных мне в этом мире. Время казалось растянутым и неразделимым, будто мои дни и недели складывались в одну единую массу. Иногда я смотрела на луну ночью, и это единственное, что помогало мне ощутить хоть какой-то ход времени. Однако с каждым днем мои знания пушту углублялись. Я училась с минимальными перерывами, проникаясь смыслом каждого слова и фразы, пытаясь соединиться с местными жителями, хотя бы через язык. Случаи использовать язык представлялись не так часто, поэтому я в основном учила его лишь из скуки. Моя грамотность и способность быстро усваивать информацию стали моей надеждой на то, что я могла бы внести хоть какой-то вклад в этот странный мир. Если была бы свободной. Афганистан 2002 года – страна на грани перемен. Одна власть сменилась другой, а вооруженные силы США помогали наладить мир. В июле был избран новый президент Хамид Карзай. Местные довольны этим переменам, а в частности женщины – которые снова могли пойти учиться и выходить сами на улицу, без сопровождения мужчин. Иногда вспыхивали конфликты, но их быстро гасили. Де-юре, шла война, пусть и не полномасштабная. 5 сентября 2002 года стал для меня самым страшным днём существования. Если бы я лишь знала, что автомобиль взорвётся в центре города, я бы бежала с криками предупреждая людей. Если бы я лишь могла представить тот ад, который окутает город. А дело было так: Нихрис взяла меня с собой на рынок за продуктами и специями. Я невероятно ликовала возможности подышать свежим воздухом и посмотреть на людей, ведь взаперти легко было потерять связь с внешним миром. Однако неожиданный взрыв автомобиля , в результате которого 26 человек погибли и 167 были ранены перед зданием Министерства информации и культуры разрушил этот день. Нанёс мне ещё одну незримую травму. Проходя на восток от министерства, мы услышали сильный взрыв и почувствовали на себе остатки волны. Разрезающий воздух шум и крики пронзил меня насквозь и я рефлекторно упала на землю, закрывая руками голову. Визг не прекращался и спустя момент я поняла, что и я кричала, а на руках моих была кровь. Честно говоря, я плохо помню, что конкретно произошло. Я увидела слева от себя Нихрис, чья старая рука всегда крепко сжимала мою. Посмотрев на неё, я увидела в её взгляде то же, что было у меня: ужас и глубочайший шок. Она тоже не ожидала подобного. Мы сели на землю и я чувствовала, как всё внутри сотрясается от невероятного страха, охватившего всё тело. А в метрах пятнадцати от меня лежал подросток с пробитой головой. Его сестра не прекращала метаться из стороны в сторону, крича его имя и ища тех, кто мог бы ей помочь. Я ощутила немой посыл от своей похитительницы, сжавшей еще крепче мою ладонь. Она умела предоставлять первую помощь, но тут это бы не помогло. – Дай Аллах этот мужчина будет открывать врата рая своей сестре, – прохрипела она. Мы встали и прошли ближе к эпицентру взрыва, переступая через куски металла и кровавые лужи. Я никогда не забуду женщину нежно обнимающую своего малыша в вечном сне. Их кровь не отличалась от крови других людей на планете, но именно их души забрал Аллах в свои руки. Тихая женщина, почитающая законы и правила. Скромная мать, которая не смогла уберечь своего двухлетнего сына, чтобы другие старшие дети хотели отомстить. Нихрис помогала раненой девочке лет десяти, перевязывая её бедро. Я же кинулась на помощь военному, лежачему под камнем. Клянусь, я не знаю, как в этой всей суете я заметила его слегка дергавшуюся ногу. Я не могла отодвинуть камень, не могла отсрочить его смерть, но до последнего удара сердца я сидела рядом и крепко держала его посиневшую руку, сухими губами шепча молитву. Наблюдая как души улетают в небо. Медики явились на место очень быстро и уже через несколько часов уцелевший грузовик с под мороженого был забит телами невинных афганцев, а Нихрис и я шли молча в место проживания, в крови, пыли и грязи. После этого события мы покинули Афганистан. Я молчала три недели, прежде чем смогла выдавить из себя хоть слово.