Взаимодействие

… — Наташа, — Зимний сидел на подоконнике в комнате у шпионки уже около получаса, но говорить начал только сейчас. — Он меня избегает, да? Потому что я не могу вспомнить? Солдат выглядит грустным и замкнутым. Он знал, что принимать решения трудно, но даже не догадывался, что не оправдывать ожиданий ещё сложнее. Он старался вспоминать, но чем больше он заставлял себя, тем реже приходили образы из прошлого. Командир говорил, что это нормально. Успокаивал своим присутствием и грубыми пальцами в длинных волосах. Вечерами он сцеловывал слезы, что сами собой текли из серых глаз. Он, честно, был ни при чем. Соленые ручьи жгли щеки, а сердце надрывалось. Солдат сам не понимал, почему так паршиво. Привыкший выполнять все приказы, сейчас он не мог даже вспомнить элементарного — свою мать. Капитан рассказывал ему, показывал старые фото, что смог откопать бог знает где. А Зимний смотрел на все это и кусал губы. — Нет, Вин, — в какой момент все стали называть его именно так, он сказать не может. Но то, что у него было что-то сродни имени, было приятно. — Стив просто сильно переживает за тебя. У него есть свои тайны и свои чувства с мыслями. Он просто запутался в себе. — Так же, как я? — Почти, — женщина подходит ближе и поглаживает не скрытое майкой плечо. Зимний падает лбом ей на грудь и часто дышит. . — Джеймс, поди сюда. Его мать — строгая, но справедливая женщина, среднего роста, в льняном платье и завязанными в хвост волосами, сгибается над тазом с водой. — Да, мама? — он смотрит на себя в отражении зеркала, позади нее. Расстрепанный мальчишка в наполовину расстегнутой рубашке и в тёмно-коричневых брюках. Улыбается. Счастлив, жаль, не помнит чему. — Сегодня у Сары Роджерс день рождения. Я принесла пирог из пекарни мисс Купер. Отнеси, пусть Стиви порадуется. Женщина стирает со лба пот и вздыхает. Барнс забирает у нее из рук мыло и детскую одежду. Говорит, что сам постирает, а потом сходит к другу. Она обнимает его за плечи и целует, шепчет что-то, но услышать не получается — Зимний выплывает из воспоминаний. . — Солдат? — обеспокоенная Наташа цепляется за его спину. — Здесь, — резко садится обратно. Но складки на лице Вдовы не разглаживаются. — Что это сейчас было? — Маму вспомнил. Романофф застывает с открытым ртом, а потом тянет руку, чтобы обнять. Зимний позволяет ей это сделать, потому уже через секунду он роняет слезы в крепких объятиях женщины, что спровоцировала новое открытие. Слезы сушат. Он успокаивает себя словами Командира о том, что это нормальная реакция. Плакать можно. Это не показатель слабости. Потому он даёт себе волю. Вдыхает приятный запах каких-то цветов, запах наташиного геля для душа, и прикрывает глаза. … — Так значит, ты вспомнил… — Маму… — Зимний стоит в дверях комнаты Капитана. Тот отходит в сторону, чтобы пропустить внутрь. Вчерашний разговор с Наташей помог Солдату сделать этот шаг. Он решительно шел по коридору, пока не пришел в место назначения. Он не трусил, конечно нет. Разве может настоящий солдат бояться, сам даже не знает чего? Постучать оказалось немыслимо сложно. Дверь открылась сразу, Зимний тогда сообразил, что слишком громко пыхтел, собираясь с мыслями. Оттого Роджерс его и услышал, видимо. — Присаживайся, — приглашающий жест в сторону кровати, но Солдат все же опускается на диван. — Расскажешь? Стив садится на подоконник, подальше от дивана, потому что все ещё считает себя паршивым другом. Он старательно избегал все эти дни Зимнего, но тот сам пришел. Ещё и с такими новостями. Доверяет? Или просто больше не к кому пойти? Погружаясь в себя уже раз третий только за эти сутки, он слышит начало рассказа и возвращается к реальности. Заняться самокопанием можно и позже. — Она стирала, позвала меня, чтобы я отнес вам с мамой пирог. У Сары был день рождения. Сухой рассказ. А как много значил для Стива. Он как вчера помнит тот день, когда Баки притащил яблочный пирог. Как мама сделала им травяной чай и ушла на очередную смену в больнице. Жалко, что ей даже в собственный праздник приходилось работать. Они весь вечер разговаривали ни о чем и ели шарлотку. Когда солнце уже окончательно ушло, погрузив город в темноту ночи, Стив предложил Баки остаться. Мама Роджерса не была бы против, да и дома его сейчас вряд ли кто-то ждал. Барнс согласился. Они лежали на узкой кровати Стива в обнимку и продолжали говорить. Баки рассказывал выдуманные истории, а Стив поправлял его, ссылаясь на научные факты, чтобы история выглядела хоть немного, но более правдоподобной. — Да… Я помню тот день, — Стив поднимает глаза на Солдата, тот кажется смущенным. — Я вспомнил только то, как мама отправила меня к вам… Что мы делали, когда я пришел? — Зимний решается на этот вопрос, сам не знает почему. Ему интересно прошлое, но сейчас, кажется, главной целью является обрадовать Капитана своим интересом. — Я чувствовал что-то похожее на счастье… Или радость? Сложно пока понимать… — О… Вин. Я же могу тебя так называть? — Я… Но я же Баки? — это кажется странным. Сам разговор, перетекший от его воспоминания, к тому, как Капитан может его звать. — Но тебе же не нравится это имя. А Вином тебя зовут многие… Вот и я подумал, что тебе было бы приятнее. — Спасибо, Капитан, — Зимний улыбается, а Стив в этой улыбке не видит своего Баки Барнса. И это ещё одно доказательство, что перед ним Зимний Солдат. … Тяжёлое дыхание пробуждает. Брок резко садится на кровати и оглядывается. Источник звука находится быстро. Он лежит справа на кровати и тихо постанывает, голова мечется по подушке, а сам Солдат невероятно мокрый и холодный. — Вин? — Ромлоу осторожно заключает его в кольцо рук. — Зимний, проснись… Серые глаза распахиваются, и яростное дыхание сопровождает попытку вырваться. Приходя в себя окончательно, Солдат виновато смотрит на Командира. — Плохой сон? Грубые ладони поглаживают голую спину. Зимний делает несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоится. В сознании все ещё вспышками проносятся моменты сна. — Гидра… Обнуление… Этого оказалось достаточно, чтобы Брок прижался губами к влажному от пота виску и начал шептать успокаивающие слова. Что-то про уничтожение остатков Гидры, про спокойное будущее и про то, что он рядом. Где-то в словах мелькали Кэп, Наташа и Питер с Клинтом, но Солдат на это уже не обращал внимания, снова погружаясь в сон. … — Его мучают кошмары, — Зимний делает вид, что все ещё спит. Следит за дыханием и за пульсом, мало ли в комнате есть кто-то с суперслухом. — Какие конкретно? Он сказал? — О, чуйка его не провела. Голос Капитана он узнает всегда, так же, как и голос Командира. — Все, что я понял, что ему приснилось одно из обнулений. Зимний слышит испуганный вздох Капитана и скрежет его же челюсти. Видимо, сейчас он очень зол. — Почему ты не позвал меня раньше?! — очень зол. Стоит ли дать знать, что он не спит? — Была ночь, Кэп! Слышен грохот, и Солдат уже стоит на ногах, заслоняя собой тело Командира, что оказался прижат к шкафу после толчка от Капитана. — Ты не спал? — Вы оба слишком громкие. Капитан… Вы можете оставить нас? Я приду к вам через минут двадцать. Весь прогресс в их отношениях был обнулен. По крайней мере, так кажется Стиву, когда он выходит за двери и слышит, как Солдат целует Брока. — А ну прекрати, — Рамлоу толкает тело супера на кровать, а сам остаётся стоять. — Я не принцесса, чтобы спасать меня. — Он сильнее тебя раза в два, командир. У тебя не было с собой оружия. А ещё он злился, а значит не контролировал себя. Я не хотел потерять тебя вот так, будучи рядом. Рамлоу вздыхает, но кивает. Ладно, в чем-то его Солдат прав. Но вряд ли Роджерс прямо-таки сильно разозлился, что убил бы его. Максимум пару ударов нанес бы. Частично, он даже понимает позицию Стива. Сам бы огнем плевался, пострадай кто-то из его близких. Особенно Солдат. Настолько прикипел к нему, что аж страшно становится. Симпатия, что появилась у Рамлоу во время первой миссии с Зимним, была направлена чисто на влечение. А что? Красивый, опасный мужчина. Кому такой не понравится? Но чем больше он работал с ним, тем более сильные чувства появлялись. А когда его назначали куратором Зимнего Солдата, Брок поверить в это не мог. У него появился шанс хоть как-то исправить участь «оружия Гидры». Помочь вернуться. И все шло очень хорошо: они разговаривали, пусть Солдат первое время и не понимал надобности в обмене фразами, которые никак не повлияют на миссию; ужинали вместе, чего Солдат так же не мог понять, но быстро привык к этой традиции. Брок старался обращаться с ним, как с человеком, а не с оружием, и это дало свои плоды. Сам он приклеился к Зимнему так, что чуть ли не спал с ним в одной постели. Солдат просил у него помощи в мытье головы и дальнейшем уходе за волосами. Потому что живые руки, что так бережно с ним обращались, будто он из стекла, было приятно ощущать на себе. Хотелось большего, но чего конкретно и как это просить, он не знал. Жаль, что последнее обнуление полностью стерло весь этот прогресс в их отношениях. Гидра прознала про тройное агенство не в свою пользу и решило избавится от Рамлоу по тихому. Сначала забрали Зимнего, якобы для новых обследований, но так и не вернули. А ещё через пару дней Солдат пришел по его душу. В тот момент они были вместе с Кэпом и смогли обезвредить Зимнего. Война с Гидрой была ожесточенная и пропитанная кровью тысяч, после победы оклемавшегося Солдата привезли на базу. Он припоминал Командира просто как фигуру из прошлого, которой раньше подчинялся, но не более. Построить то, что было между ними и даже больше, было сложно, но они справлялись. На удивление, очень даже хорошо. … Последний раз он наслаждался цветом яблонь в сороковых, если не раньше, не помнит. Его отправляли на миссии весной, но Зимнему было, честно говоря, не до этого. Он припоминает одно убийство в Японии под цветущей сакурой, что припорошила истекающее кровью тело своими розовыми лепестками, как снегом. Сейчас, яблони белые, цвет чистоты и невинности. Хочется так думать. У него этот цвет, почему-то, ассоциируется с пустотой, одиночеством и холодом. Возможно из-за падения с товарного вагона. Он не помнит этого, но извиняющийся Капитан, что рассказывал ему о том дне со слезами, въелся в подкорку. Наверное, все-таки из-за этого белый для него означает снег и одиночество. Долго смотреть на дерево не хочется совсем, но он заставляет. Вспомнить ничего не получается. Хотя самому Солдату кажется, что хоть что-то должно быть связанно в его жизни с гребанными яблонями. Довоенное время же было. Он не всю жизнь сражался. Так ведь? От размышлений его отвлекают руки. Хочется сломать ствол пополам от мыслей, что именно эти руки слишком много значат. Они успокаивают и помогают заснуть. Дают ощущение свободы и защиты одновременно. Делают приятно и обещают никогда не причинить вреда. Слишком много для пары конечностей. Слишком много для него самого. — Опять сотрясаешь мозг, Зимний? — руки двигаются. С плеч стекают вниз, к лопаткам, по позвоночнику к пояснице и опоясывают его на бедрах. Притягивают ближе, чтобы на шее можно было почувствовать горячее дыхание. Солдат плавится. Как шоколад на солнце. Как металл в раскаленной печи. Как пластилин, оставленный на горячей батарее, в конце концов. Откуда у него это сравнение в голове появляется — не понимает. А потом образ растекающейся лужецей по полу красной массы становится более детальным. И вот он уже слышит испуганный возглас Стива. . Семилетний мальчик носится по дому и не знает, за что взяться. Тряпка только размазывает густую массу по батарее и деревянному полу. — Баки! Ну не стой истуканом! Помоги! Он стоит. Смотрит на испуганного мальчишку и шелохнуться не может. Тот хватает лопатку для блинов и отшкрябывает остатки красного пластелина от батареи. — Я никогда не сделаю тебе больно… — шепчет Барнс. Стив смотрит на него с недоумением. — К чему ты это? . Тот вопрос так и остался проигнорированым. Баки просто сел на корточки и стал помогать оттирать пол. Сейчас Солдат понимает, к чему Джеймс это тогда сказал. Испуганного Роджерса видеть было больно. Уж лучше счастливого или хотя бы злого. Капитан, сколько Зимний его помнит, счастливым не выглядел, но и испуганным тоже. Скорее грустным и непонимающим происходящее. Это если заглянуть под маску серьезности и непреклонности. Многие эмоции Стив хорошо скрывал. — Не хочу делать тебе больно… Рамлоу за его спиной фыркает и, понимая по-своему, порывается отойти. Железная рука цепляется за Брока. — Командир… Я не о том. — Ладно, — он снова близко, целует шею и обнимает. — Расскажешь?