Взаимодействие

. На крыше кирпичной пятиэтажки уютно и тепло. Может это из-за хорошего летнего вечера, а может из-за того, что двое парней, сидящие на голом бетоне, поочередно отпивают небольшие глотки портвейна из фляжки. Стив хохочет, вспоминая какую-то шутку, услышанную на улице. Его щеки раскраснелись, а глаза блестели в свете закатного солнца. При взгляде на него мысли о всем плохом улетали куда-то далеко, оставляя только хорошее настроение и легкость. — А потом… Потом… — отдышаться не получается, а от воспоминаний о произошедшем на рынке становится ещё смешнее. Количество выпитого алкоголя тоже не особо помогает ситуации. — Потом она… Роджерс снова начинает смеяться. Кажется, ещё чуть-чуть и у него случится приступ астмы. Баки чувствует, как губы тянутся в улыбке, и мягко смотрит на друга. — Ты чертовски привлекательный… — Барнс вздыхает, отбирая фляжку из поддатливых пальцев, и прижимается губами к горлышку, делая сразу несколько глотков. — Что? — язык заплетается. — Повезет какой-нибудь девчонке с таким тобой. Милый, порядочный, ещё и заботливый. — Бак? — он медленно моргает. — Стиви… — Барнс ластится ближе к другу, сжимая рукой чужую ладонь. — Ты слишком пьян, — заключает Роджерс, чмокает Джеймса в лоб и поднимается на ноги. — Мама будет переживать, если я не вернусь до захода солнца. Пойдем ко мне? Я тебе почитаю перед сном. … — Справа, — предупреждает Солдат и оббегает Роджерса по его правое плечо. — Справа, — передразниваеь Стив и пихает оббегающего локтем в бок. — Эй, — Зимний останавливается. — Я не виноват, что ты так медленно бегаешь. Прям как моя бабуля, — он смеётся. — А она уже давно умерла, чтобы ты знал. Капитан вздергивает бровь и наблюдает театральное падение на землю: — Святой Роджерс… Ты ранил меня своим ледяным взглядом. Стив валится возле него на газон, и оба мужчины смотрят в небо, что только начинает заходиться рассветом. — Черт, как красиво… — шепчат они одновременно. . — Пэгги Картер, — брюнетка в военной форме протягивает ему руку. Карие глаза стреляют искорками, когда она бросает «незаметный» взгляд в сторону Стива. — Баки Барнс, — жмёт не по-женски грубую ладонь и толкается языком в щеку. Интересно, почему эта красотка позволяет себе так на него смотреть? — Рада знакомству с лучшим другом Капитана Америки, — обворожительная улыбка, — Что ж, мне пора идти. Она уходит, мазнув рукой по крепкому плечу Роджерса, вызывая у Барнса все больше вопросов. Внутри все безумно пылает. Только после удивлённо вскинутых бровей Стива, Баки обращает внимание на крепко сжатые челюсти, что вот-вот и заскрипят. . — Пэгги… — пробует солдат. Новый образ в воспоминаниях получает имя с первым же своим появлением, удивительно. — Что ты сказал? — Стив отрывается от разглядывания неба. — Вспомнил твою девушку, — хрипит солдат. Чувствует ту же горячую злость от произнесенного, что и в воспоминаниях, и сам себе удивляется. Что это с ним? — Пэгги не была моей девушкой, — утверждает Роджерс, краснея, явно вспоминая что-то. — Мы были просто коллеги. — Смотрела она на тебя явно не как на коллегу, — улыбается Солдат. Почему Баки не радовался любовным успехам друга, Зимнему понять сложно. Почему сейчас жгучее чувство все ещё его преследует тоже не ясно. Он поговорит об этом позже, с Наташей. Уж она мастер разбираться в чужих чувствах. — Вин… — Стив сжимает и разжимает кулак. Вот и как объяснить, что девушка просто знала о его чувствах к лучшему другу и всячески подбадривала признаться. Они же с Баки уже это проходили. Тот так рьяно ревновал его, что Стив махнул рукой на свой страх и признался в чувствах, прямо во время ссоры. Эта точка и стала тем самым началом. — Мы были просто хорошими друзьями. Она знала меня, как никто другой. Ох, вот опять в Зимнем поднимается эта непонятная волна злости. Он встает на ноги и молча уносится в сторону базы, оставляя удивленного Стива в одиночестве. … — Это ревность, Солдат, — жмёт плечами Романофф и протягивает кружку с зелёным чаем незваному гостю. — С чего бы мне его ревновать к девушке? — Ну, не знаю… Может в сороковые ты был влюблен в нашего ляденого капитана? — женщина опускается в мягкое кресло и закидывает ногу на ногу. Стив просил не рассказывать, но подтолкнуть к воспоминаниям она же может? — Ам… — Зимний хлебает чай и смотрит истуканом на шпионку. — Это не смешно, Наталья, — переходит на русский. — Если бы это было так, то и в других воспоминаниях я бы чувствовао что-то такое… Ну… Похожее на любовь, ведь так? Чувствовал бы, что Баки любил Капитана так, как я люблю Командира. — А может ты не любишь Командира? Оттого и чувства другие испытываешь. Благодарность там, должность что-то сделать? Рука калибруется, Солдат этого даже не замечает поначалу, пока Романофф не скользит рукой под декоративный столик, к тайнику с пистолетом. Зимний вскидывает руки вверх, давая понять, что это случилось не намеренно, а скорее машинально. Злость провоцирует пластины на руке переходить в боевой режим, чаще он может это контролировать, но случаются и такие моменты. Нат кивает. — Я не могу говорить точно, что люблю Командира Рамлоу, да. Но я уверен, что к Капитану я испытываю такие же чувства, что и Баки. Может не в полной мере, но я чувствую нашу связь… Будто мы братья, понимаешь? — Отчего же не понять… — она говорит это одними губами и как-то слишком сильно сжимает в руках ручку кружки. — Может ревновал его к агенту Картер, как друга? — она решает все же не давить на Солдата, пусть всё идёт своим чередом. Наверное, Роджерс был прав, не стоит провоцировать Зимнего. … Они так хорошо проводили время с Вином, но стоило ему назвать имя старой знакомой, как все резко поменялось. Что же такое он вспомнил? Роджерс взволнованно бродил по комнате и размышлял. Стоит просто пойти к другу и спросить. Да, он это понимает, но настолько ли они близки? Доверяет ли Вин ему? Как же чертовски сложно. Стив замирает перед своим столом, на котором разбросаны листы с рисунками. на многих из них изображен Солдат. Именно Солдат, не тот Баки, что был со Стивом вместе, а новый. И понимание влюбленности в новую версию старого человека неприятно скребётся внутри. Какой же он придурок, что влюбился снова. Снова, зная, что обстоятельства против него. Он опять полюбил эти серые глаза, что уже не горели запалом страсти, но жгли преданностью любимым людям. Даже пройдя через все испытания судьбы, Зимний заботился о ближних. Это поражало Роджерса. Это же и заставило его сердце воспылать любовью вновь. Глаза — зеркало души. А душа у Солдата и у Баки, видимо, была одна на двоих. Короткий стук в дверь вырывает Стива из размышлений. По ту сторону слышится вошканье и тихое бормотание. Улыбка непроизвольно растекается медом. — Привет… Ты так быстро убежал, я думал, что сказал что-то не так… — Что ты, — он вскидывает руки вверх. — Все совсем не так. Просто нужно было записать воспоминания поскорее, — частичная ложь, ведь не считается ложью? — А, понятно, — губы грустно кривятся. — Просто ты даже не попрощался. Стив отходит в сторону, пропуская Солдата в комнату. Сам же идёт к столу, складывая рисунки так, чтобы скрыть большую часть в папках и ящиках. Зимний все равно замечает несколько своих изображений, но решает не спрашивать. — Ты хотел о чем-то поговорить? — спрашивает Роджерс, плюхаясь в кресло-качалку. Зимний же присел на край тёмно-синего дивана и замком сцепил руки перед собой. — Я хочу узнать больше о Баки. Понимаешь… — вопрос сам по себе звучит странно, и Солдат спешит объясниться. — Я вспоминаю разные моменты из той жизни. Жизни, что кажется совершенно чужой. И не все я могу понять. Как будто что-то ускользает от моего внимания. Зимний бросает печальный взгляд на собеседника и тушуется. Капитан выглядит так, будто лимон съел. Хотя, правильнее будет сказать, услышал что-то, что слышать не хотел. Конечно, Стив понимал, что скрывать огромную деталь их с Баки жизни вечно не получится, но он рассчитывал, что произойдет этот разговор по-другому. — Да, Вин… — он кусает губы. — Тут такое дело… Ты вспомнил, как тебя взяли в плен первый раз? Ты после этого изменился, не знаю как именно, хотя сейчас предполагаю… Но заметили мы это не сразу, — что он несёт? Какой к черту плен и изменения? Но что-то говорить уже поздно, так как Солдат медленно толкается языком в щеку и кивает. Этот жест значил для Стива так много. Он появился у Барнса незадолго до войны. Кажется, они увидели что-то подобное в фильме, и другу так приелось, что он чуть ли не каждую секунды оттопыривал щеку языком. Сейчас это было похоже на надежду. Надежду на возвращение того, кого Стив уже и не надеялся вернуть. Но улыбка, что появилась через секунду на лице Зимнего, совсем не вписывалась в образ Баки — слегка натянутые уголки и губы сжатые в тонкую полоску. Сержант Барнс улыбался так, что можно было солнце выключать, все равно светло и тепло было бы. Эта улыбка больше напоминала извинения, что-то тихое и спокойное, что-то родное. По-своему родное. Та, яркая белозубая улыбка тоже была родной, но эта… Эта казалась тем, ради чего Роджерс готов сейчас пойти воевать. — Стив? — Роджерс понимает, что задумался. И моргает, вслушиваясь в слова Солдата. — Я говорю, что да. Отдаленно, но я помню, как ты вытаскивал меня с базы гидры. — Хорошо… Да… В общем, в то время ты просто стал более задумчивым. Мы списали это на пережитый стресс и долгое пребывание в плену, — Зимний хмурит брови, воспоминания будто прорисовываются с каждым словом Роджерса. Кусками они всплывают в голове, но ухватиться не за один не получается. — И когда ты понял, что Баки изменился? — Только после грёбаной разморозки. Брови Солдата ползут вверх, а на губах появляется ухмылка: — Серьезно, Капитан? — Я был слишком занят радостью, что мой друг вернулся целым и невредимым, чтобы что-то заметить. Когда ты упал с поезда… Ты бы не выжил. Но по венам уже текла сыворотка, пусть и не идеальная. Она не дала твоему телу замёрзнуть и умереть. Если бы я знал… — Воу… — шепчет солдат, вспоминая падение. . Стив пытается дотянулся до него, но железная конструкция локомотива, за которую ухватился Барнс, рушится быстрее. Он летит вниз. Тянется к своему солнцу руками, но расстояние между ними только увеличивается. — Прости, Стиви, — думает он, падая в холодный снег. Боль пронзает его левую руку в плече, и он морщится. Похоже на перелом, вывих так бы не болел. Подняться не удается, так как нарастающая боль во всем теле мгновенно его отключает. Он чувствует, как кто-то куда-то его несёт. Кажется, даже стонет имя Стива в этот момент, но окончательно приходит в себя он уже прикованный к койке в холодном помещении. Перед глазами маячит лампа с противным ярким светом. Он прислушивается к своим ощущениям и понимает, что боли нет. Наверное, ему вкололи анальгетик. — О, вы проснулись, сержант Барнс, — голос ему незнаком. — Проволялись тут четыре дня без сознания… Неужели так больно было, что в себя не хотели приходить? Почему голос звучит так насмешливо, Баки догадывается через секунду. Помощник доктора Золо наклоняется над ним и наигранно мило улыбается. Опять… . Солдат слышит свое тяжёлое дыхание. Это лицо он не видел уже более пятидесяти лет, но боль, ассоциирующаяся с ним, прожигает все тело. Он касается пальцами своей руки в том месте, где железо соединяется с живой плотью. В глазах стоят слезы. — Вин? Голос Капитана звучит взволнованно и нежно. Зимний поднимает на него испуганный взгляд и кусает щеки изнутри. — Все в порядке. Уже все в порядке.