Взаимодействие

… Барнс лежит в постели, в теплых объятиях, окутанный запахом пота и грязи. Но последнее абсолютно неважно. Рамлоу вернулся, он рядом и держит его своими крепкими руками, давая понять, что это не игры разума. — Джеймс? — Командир лижет губы и касается ими мокрого виска. — Мне бы в душ сходить… И тебе, наверное, тоже… Весь потный и холодный. — Вместе? Брок чуть давится воздухом. Обычно такое предложение озвучивал он сам, а Солдат просто соглашался. Услышать это было не то что бы неожиданно. Скорее непривычно. — Да, вместе, — его губы снова касаются холодной кожи, а пальцы пробегают по крупным плечам. — А потом можно доспать остаток ночи. … — Брок, — низкий рык срывается с губ, когда мыльные пальцы в волосах проходятся по затылку особенно сильно. — Я скучал по тебе, солдатик, — горький от шампуня поцелуй выходит тягучим и ленивым. Пальцы проходятся массирующими движениями по вискам и направляют голову под воду. Смыв всю пену Рамлоу подталкивает Солдата к выходу из душевой, но тот стойко упирается правой рукой в его плечо. — Теперь я, — мыльная мочалка, висящая на крючке, оказывается в его руках. — Джеймс, — предупреждающе шепчет Брок. Раньше у Зимнего такого желания не появлялось. — Ты касаешься меня. Я тоже хочу, — на грани слышимости, то ли он и правда это говорит одними губами, то ли шум крови в ушах настолько громкий, что заглушает голос. Рамлоу кивает и наблюдает, как мочалка переходит в металлическую руку, а живая плавно скользит по его коже. Сначала он оглаживает пальцами, а после трет то место, оттирая засохшую грязь. Распаренная кожа краснеет от манипуляций и становится слишком чувствительной. Закончив, Джеймс откидывает мыльную губку в сторону и смывает пену с тела партнёра, пальцами ощупывая каждую мышцу. Разминает слишком напряжённые после работы плечи и чешет спинку. Брок плавится, как мороженное на солнце. Болезненно постанывает, когда Джеймс находит слишком застоявшиеся участки, и млеет, когда пальцы щекочут эрогенные зоны. — Брок, — губы сцеловывают воду с плеч и шеи, поднимаясь к ушам. — Хочу поцеловать. — Я хоть раз запрещал тебе? Солдат отрицательно мычит и быстро приближается к его лицу. Лижет губы напротив и резво вталкивает свой язык в приоткрытый рот. Тяжёлое дыхание двух людей сливается в одно. Тело бьется о стенку душевой. Ногти царапаются, а ноги обхватывают крепкий торс поперек. Зубы кусаются, и языки сталкиваются, вылизывая друг друга поочереди. Рамлоу оттягивает длинные волосы пальцами, разрывая поцелуй, и кусает собственные губы. — Ты чертовски горячий, для отмороженного… — А ты весь дрожишь, — констатирует факт. — И кому же мне сказать «спасибо»? — и правда, руки подрагивают, а ведь он и не заметил. Мышцы Солдата напрягаются, и он прислушивается, убавляя воду. Через секунду в дверь ванной стучат. Брок еле слышно чертыхается, осторожно опускаясь на пол, ноги тоже подрагивают. — Кхм, — кашляют с той стороны. — Я очень извиняюсь, но я кое-что принес… Весь красный, Роджерс мнется у двери, когда из ванной комнаты выходят двое мужчины, один в халате, а другой лишь с полотенцем на бедрах. — Привет, Стив, — Барнс бьет его по плечу и заваливается на мятую постель. — Куда в мокром полотенце?! — Брок зло косится на Солдата и ему приходится подняться к камоду. Капитан только и успевает отвернутся, за секунду до того, как махровая ткань падает на пол. — Кэп, чего хотел? — Рамлоу подходит к нему, зачесывая мокрые волосы назад. — А… Мазь… От синяков, — вытаскивает тюбик из кармана джинс и неглядя в ореховые глаза протягивает. — Оо, — тянет Рамлоу. — Выручил. Спасибо, Кэп. Уже одетый Солдат подходит к ним и обнимает Роджерса. Объятия появились в их приветственном ритуале недавно. Зимний вспомнил смерть матери Капитана и то, как он поддерживающе сжимал хрупкое тело. Расстроганный, тогда он пришел прямо в тренеровочный зал и кинулся на Роджерса. — Привет, Вин, — хлопает ладонью по спине и улыбается. — Я помешал, да? — Мы всего лишь це… — грубая ладонь Брока ложится на его рот. — Ничего мы не делали. Просто голову ему мыл. Щеки пылают и у Роджерса, и у Рамлоу. Солдат хмурится и начинает облизывать тыльную сторону руки, что накрывает его губы, после сильного укуса она исчезает. Довольная ухмылка играет на лице. — Твою мать, Джеймс! — Брок собирается прыгнуть на парня, но его прерывает голос Стива. — Я, пожалуй, оставлю вас… Когда дверь за ним закрывается, Рамлоу вздыхает, потирая укушенную руку, и поворачивается к Солдату. Желание ругаться пропадает, стоит только заметить огонек в серых глазах. — Если ты собираешься кинуться на меня и разорвать в клочья, то я против. Сначала дай мне отоспаться. А уже потом продолжим наше душевое приключение. Джеймс пыхтит недовольно, но ничего не говорит. Брок вернулся с шестидневной миссии грязный и уставший. И если первое можно было решить теплым душем и мылом, то второе только здоровым девятичасовым снов. Он подхватывает забытую на полочке мазь и подталкивает Рамлоу к кровати. — Ложись, Командир, — искрящее возбуждение сменяется заботой. — Я обработаю твои синяки, а ты засыпай. … Рамлоу прикрывает глаза лишь на секунду, а когда открывает, перед ним стоит весь его отряд, что до этого только выходил из раздевалки. Из-за этого Брок подумал, что с закрытыми глазами он стоял несколько минут. Прошлая ночь была выматывающей. После долгого тренировочного дня с Роджерсом, Барнс вернулся в приподнятом настроении, но выжатый как лимон. И, завалившись на кровать к Броку, начал лезть под руку с просьбами поперебирать его волосы и погладить по спинке. Рамлоу надеялся, что тот уснет через полчаса, но пришлось разговаривать и обниматься добрую половину ночи. Иногда Солдат напоминал ему щенка, который требует слишком много внимания и любви. Но как бы лениво и устало ему не становилось в такие моменты, он не мог себе позволить не почесать или не погладить. Особенно, когда просят с оленьими глазами. — Командир, — Роллинс выглядел настороженно. — Все нормально? Мы тут уж минут пять стоим… Рамлоу не может подавить зевок, из-за чего парочка «долгожителей» хмыкают, играя бровями. Новобранцам это с рук не сошло бы, они это знают и поэтому прячут глаза, сплетая пальцы в замок за спинами. — Я просто плохо спал, — зря он начал оправдываться, все десять пар глаз его отряда устремились на него. — Знаем мы твой плохой сон… Одной левой всех положит и глазом не моргнет, — позволяет себе колкость Джек. Знает, что не отхватит ничего сильнее десятка кругов или отжиманий. — Ты сейчас договоришься, — Брок старается сделать грозный взгляд, но Джек, предатель, начинает наигранно зевать. У командира наружу лезет усталость, и губы сами раскрываются. — Давайте начнем тренировку? — Мей, пусть и явно лыбилась ему в лицо, неправильно думая о ночных приключениях, кивнула в сторону тренажеров. — Да, давайте дети, слушаемся мамочку и идём на зарядку. В какой момент все начали называть Мелинду мамой, сложно сказать. Женщина не была против, а это являлось самым значимым в этой истории. Брока, однако, папочкой никто не называл, кроме Джека. Но он делал это лишь в кругу самых близких и только в шутку. … Лидс стукает кулаком в плечо Солдата и падает на диванчик в кафе-мороженном. Паркер расставляет на столе их заказ и занимает место на мягком стуле с железными ножками. Зимний позвонил им около десяти минут назад с предложением встретится. Удивительно, что он действительно смог найти общий язык с подростками, что теперь считали его своим старшим другом. — О чем-то хотел поговорить, Вин? — Вам снятся кошмары? Нэд громко отхлебывает свой коктейль и кивает. Питер грустно улыбается. — Конечно. Всем людям снятся страшные сны, а что такое? — Мне приснилась смерть Брока. Обычно мне снятся воспоминания. Снов, как таковых, у меня не было. Вот и решил уточнить… Нормально ли это. — Конечно, чувак! — Нэд ещё раз бьёт Зимнего в плечо и двигает ему шоколадное мороженное. — Мне кажется, это хороший знак — ты все больше начинаешь походить на обычного человека. Питер шикает на друга, но Солдат сам понимает, что сейчас он на «обычного» человека не так уж сильно и похож. Значат ли слова Лидса то, что фантазийные сны являются прогрессом? Это должно быть хорошо, но видеть кошмары он точно больше не хочет. — Так что это было? — М? — Что за сон? — спрашивает Питер. — А… — Барнс пересказывает свой сон, во всех красках, стараясь не упустить ни одной детали. По завершении рассказа парни молчат какое-то время, а потом Нэд задумчиво комментирует: — То есть, сон координально менялся в тот момент, когда должно было случиться что-то страшное? — М… Ага, — согласно кивает Солдат, а Питер прочищает горло. — Ты рассказал кому-то ещё об этом? Вдруг это на самом деле воспоминания, просто искаженные твоим мозгом? — Да, Брок сказал, что ничего из того, что мне приснилось, с нами не происходило. Но он не исключает того, что это могут быть воспоминания о других кураторах, которых я не помню. Поэтому подсознание может подставлять на место их лиц лицо знакомого мне хэндлера. — Это так жутко… — на Нэда вопросительно смотрят две пары глаз. Парень спешит пояснить. — То что с тобой происходило. Вся твоя жизнь… Это страшно. … — Наташа, — кивает Барнс, входя в лабораторию. Девушка поднимается со стола, но котором сидела последние минут пятнадцать, наблюдая за работой Брюса. Доктор, даже не подняв головы, приветствует вошедшего и просит куда-нибудь присесть. — Как ты, Зимушка? — она мягко улыбается, на ее скуле цветет синяк, а на брови тонкие полосочки пластыря, соединяющие рассеченую кожу. — Нормально, соскучился по вам сильно, — он тянется к руке подруги и разглядывает сбитые костяшки. — Тяжко пришлось? — Не особо, просто один придурок оскорбил нашего любимого Роджерса. Я была близко и чутка не сдержалась. — На ней были перчатки, Вин. Ткань не выдержала и лопнула, потому и руки повредились, — уточняет Беннер, указывая на чёрную ткань на своем столе, что он дорабатывает, дабы подобное не повторилось. — Во что превратился тот, кто тебя так разозлил? — Стейк, — жмёт плечами Брюс, и Наташа цокает. — Он остался жив. Но только благодаря тому, кого оскорбил. Стив оттащил меня, когда тот ублюдок вырубился, а Рамлоу его сковал наручниками и закинул к остальным в машину. Беннер и Барнс смеются, выражая поддержку Романофф. Солдат уверен, что сделал бы тоже самое, будь он там. И оттаскивать от тела пришлось бы уже не одну девушку.