Ген убийцы

      Дилан подходил к крыльцу квартиры в десять двадцать, на каменных ступенях сидела Александра. Она смотрела, не отрываясь, как он шагает вдоль тротуара, как идет по тропинке к ней. Он не сказал ни слова, он поднялся по лестнице и подошел к двери.       Ключи, извлеченные из кармана, зазвенели. На его плече был легкий рюкзак с пустым контейнером из-под лазаньи, лямка постоянно съезжала набок и вниз.       Он не хотел впускать ее к себе домой – а она, судя по всему, была намерена попасть к нему в квартиру. Он догадался, что она не хочет, чтобы ее приятели слышали их важный разговор.       У нее нет доказательств. Ей нечем на него давить. Все, что она скажет, можно считать бредом заигравшейся в детектива писательницы, у которой наступает обострение психического расстройства от жары.       Дилан хотел в душ, он хотел есть, он хотел найти слова, чтобы отшить ее – и чтобы она больше к нему не приближалась.       – Я хотела извиниться еще раз, что мы тебе мешали. Мы не знали, что нас так слышно. А в ночь с субботы на воскресенье…       – Извинения приняты. Это все?       Он держал ключ напротив замка, но так и не вставил его в замочную скважину.       – Нет, не все. Это касается наших разговоров про искусственный интеллект и серийников.       – Я ничего не слышал, а что слышал – забыл.       – Нам нужна твоя помощь.       Вот как! Два дня назад она утверждала, что незнакомец в черной рубашке с вечеринки Лектера – серийный убийца Сердцеед, а теперь ей понадобилась его помощь?       – Я вам ничем не помогу.       – Хорошо. Мне нужна твоя помощь.       – Тем более.       Упертый осел! Она засопела, она скрестила руки на груди, поморщилась от боли в кисти с разбитыми костяшками, Дилан не смотрел на нее, он смотрел на дверь.       Будет глупо, если он резко ворвется в квартиру, запрет дверь и просто оставит Александру стоять на пороге. Но этого ему хотелось больше всего.       Она ждет, когда он начнет злиться? Чего она добивается?!       – Давай для начала не будем разговаривать на улице.       – Нам не о чем разговаривать. И здесь нас точно никто не слышит.       Она права, говорить на крыльце квартиры неуютно и неудобно – и дело вовсе не в конспирации.       – Дилан, пожалуйста.       Звук имени был как скрип пенопласта, как царапанье стекла… Обычно – но не сейчас. Она что-то знает… Они не произносили его имени ни разу – значит, она узнала что-то сегодня.       Дилан стиснул зубы, сунул ключ в замок и повернул на два оборота. Он толкнул дверь, из коридора на летнюю жаркую ночную улицу словно высунулась темнота. Александра шагнула следом и затворила дверь.       Он не включил свет, он топал уже где-то впереди, было прохладно, немного пыльно и затхло, неуютно и пусто.       Дилан щелкнул выключателем на кухне, из темноты проступили очертания коридора, захламленного, с картинными рамами на стенах, нагромождением мебели, безвкусных безделушек, считавшихся несколько десятилетий назад ценными. Лестница на второй этаж уходила в глубину спускавшейся сверху темноты, еще более густой и холодной, еще более затхлой и жуткой.       Дом Дилана напоминал ей ее собственный дом – в котором всегда чувствуешь себя гостем, в котором нет места и некуда спрятаться, несмотря на обилие комнат.       Когда она пересекла порог кухни, чистой и прибранной – в отличие от всего пространства, которое удалось разглядеть, – Дилан ставил пустой контейнер из-под обеда на раковину.       Квадратный стол и один стул, чистая рабочая поверхность стойки, вся посуда убрана в шкафчики, ножи и поварешки на своих местах, на крючках и в подставке, у раковины – прозрачный пустой стакан для воды, на спинке стула – рюкзак.       Если бы Дилан был зверем, у него бы шерсть встала дыбом. От ее присутствия в его доме было не по себе, у него дома уже пять лет никого не было. До этого была парализованная бабушка и лишь изредка – ее лечащий врач. Даже несмотря на то, что он представлял, что Александра живет не в соседней квартире, а в его квартире, в реальности все было абсолютно иначе.       Дурак. Он прошел мимо, он топал намеренно громко, он вел себя как невоспитанное негостеприимное животное, которое не умеет разговаривать.       Он не умел разговаривать… Незачем пытаться изображать из себя того, кем он не является.       Он оставил ее на кухне, он пошел наверх, принял душ и переоделся. Он надеялся, что она исчезнет, испугается, сбежит, что когда он зайдет на кухню, ее там не окажется… Он не просто дурак, он наивный дурак.       Дилан подошел к холодильнику, Александра сидела на стуле и молчала. Обычно она за словом не лезет в карман, а тут будто бы стесняется. Нет, это не стеснительность.       – У меня есть лазанья.       Он просто будет делать все то, что делает обычно, когда приходит с работы. Он сядет ужинать, он будет слушать разговоры за стенкой… Там она или здесь – вовсе не важно.       Если бы он был привыкшим к непринужденным разговорам, он бы пошутил, что лазанья – та же паста, и у нее есть повод сказать, что он подходит под портрет убийцы с оральной фиксацией. Но он не решился.       – Да, спасибо.       После встречи в магазине он прокручивал в голове множество сценариев, включавших тот, где он все-таки пускает ее в квартиру. То, что он кормит ее, он даже не предполагал.       Стеклянная емкость, большое блюдо, два куска, две с половиной минуты в микроволновке. Две тарелки, два набора столовых приборов, два стакана…       Два комплекта не потому что из них едят одновременно.       – Вишневый сок.       – Да, спасибо.       Если он предложит ей яд, она тоже согласится? Микроволновка с механическим управлением зазвенела, Александра следила за Диланом, как кошка, которой хозяин накладывает еду в миску, терпеливо, но облизываясь.       Если бы она облизнулась, Дилан бы уронил что-нибудь на пол. Руки делали все четко и уверенно, мысли разбегались в панике и ударялись о стенки черепной коробки.       Дурак.       Она дождалась, когда он принесет второй стул. Ему пришлось идти в темный обеденный зал. Он протер стул от пыли перед тем, как внести в кухню.       Лучше пусть молчит, лучше пусть ничего не говорит и не о чем не спрашивает… Она съест лазанью, она уйдет домой сытая, она перестанет им интересоваться – потому что она поймет, что он скучный и нелюдимый.       Александра ела с аппетитом, Дилан ел осторожно, почти бесшумно, он смотрел в тарелку, Александра изредка бросала на него взгляд через стол.       На костяшках обеих рук – запекшиеся корочки. На правой кисти отек. Верхняя губа чуть припухла.       За стенкой было тихо. Цирк уехал, клоуны остались.       – Надо позвонить ей.       – Не надо.       – Уже одиннадцать.       – Она сказала, она знает, что делать.       – Она всегда знает, что делать.       Александра повернула голову и прекратила жевать. Она проглотила кусок и уставилась на стену с рядом шкафчиков. Голоса были громкими, такими, словно они звучат на кухне Дилана.       – Она наверняка опять пошла на место преступления.       Опять? Дилан посмотрел на Александру, она взяла стакан сока и сделала глоток.       – Вряд ли. Ей хватило прошлого раза.       – Может, она уже прочла статью?       – Возможно.       Они имели в виду статью в «Таттл Крайм». Дилан тоже прочел ее в обеденном перерыве, по каменному лицу не была понятна реакция, но в тот момент ему хотелось опрокинуть шкафчики раздевалки. Журналистка Фредди Лаундс назвала Сердцееда выскочкой, пытающимся переплюнуть славу других известных серийников, утверждала, что согласно последним заключениям ФБР, у убийцы одиннадцатый размер ноги, телосложение атлетическое, он высокий и мускулистый, однако очень вероятно, что он урод, извращенец и женоненавистник, которого в свое время унизили женщины за отсутствие потенции.       Все громкие заявления были основаны на словах Кроуфорда, прокомментировавшего расследование дела Сердцееда. Дилан не верил, что полиция и ФБР стали бы разглашать все подряд или пытаться спровоцировать преступника на ответную агрессию. Никому не понравилось бы слышать клевету или оскорбления.       – У Лаундс есть фото с места преступления, – сказала Александра. – Сразу после убийства.       Дилан вернулся в реальность. Есть расхотелось.       – Из дома Ноланов, – добавила она.       А ему что с этого?       – Лектер сказал, что его тупо провоцируют на Лаундс, – продолжал Кристофер за стенкой. – Ну и хорошо, еще одной нарциссичной сукой будет меньше.       Александра улыбнулась. Дилан положил приборы на тарелку.       – Лаундс убивать нельзя, – произнесла она, – Лаундс может быть полезна в деле с Чесапикским Потрошителем.       Дилан все еще не понимал – она блефует, она тупит, она пытается что-то объяснить или ждет, пока он сам начнет говорить?       – Я не понимаю, о чем речь.       – Если нейронка не найдет Сердцееда, то она должна принести, как пес трюфели, Чесапикского Потрошителя.       Дилан встал из-за стола, взгляд Александры медленно поднимался с его домашних джоггеров вверх по футболке к лицу. Взгляд ощутился как прикосновение, спина вспотела.       Он молчал.       – Если Сердцеед не может остановиться, он должен подставить Чесапикского Потрошителя и отвести от себя внимание.       Голоса за стенкой вновь оживились.       – Так, обучение завершилось, пошли посмотрим, что система скажет. Ричард, выключи свет.       – Это тот Вермиллион с фотографии.       – Думаешь?       – Спорю.       – До этого вы думали, что это Дракон.       – Просто он ей нравится. Так бывает.       – Кэтрин ты тоже убийцей представляешь?       – Ой прекрати.       Александра поднялась со стула, она смотрела ему в лицо, она смотрела ему в глаза. Ему хотелось убежать.       – Дилан, я все видела и все знаю. Тебе вряд ли удастся меня убить, поэтому я предлагаю тебе устроить величайший обман в истории человечества. Я предлагаю тебе обмануть науку.