Ген убийцы

      Доктор Чилтон поморщился.       – От моего физиотерапевта ушла жена, он запил, и из-за этого я пропустил уже два сеанса.       На сей раз он не преувеличивал, от жары отек брюшной полости был такой, что было неудобно и даже больно сидеть, стоять он тоже мог с трудом. Трость, со сверкающим серебряным набалдашником, которую он постоянно таскал с собой – свидетельство его бравой схватки с Абелем Гидеоном, серийным убийцей, взявшим на себя в свое время вину за преступления Чесапикского Потрошителя, – очень даже пригождалась.       Гидеон пытался сбежать из психиатрической лечебницы Балтимора для особо опасных невменяемых преступников, он вспорол доктору Чилтону брюхо – как тот вскрывал ему голову своей психотерапией… Чилтон лишился одной почки, поджелудочной железы, части кишечника – и теперь был вынужден сидеть на строгой диете, посещать физиотерапевта минимум раз в неделю и передвигаться с тростью.       Фредерик Чилтон мог передвигаться и без трости – но трость придавала ему особенный шарм. Иногда он даже забывал, какую цену заплатил за свои терапевтические эксперименты с Гидеоном. Беглеца пристрелили, Чесапикский Потрошитель все это время был на свободе и изредка насмешливо вырезал из чьей-нибудь туши лакомый кусок, скандал чуть не загубил блестящую карьеру Чилтона.       Теперь еще этот Сердцеед… Откуда они только берутся? Не из утробы матери же появляются такие выродки. Впрочем, на этих выродках психиатры и заведующие лечебницами для душевнобольных основывают свои научные труды, а полиции и ФБР платят за это жалованье из налогов. Столько рабочих мест сразу формируется!       Серрет тоже руки греет, решил вписаться в государственную программу, предложил проект из научно-фантастического фильма. Подумать только, искусственный интеллект, который заменит команду психиатров, криминалистов, профайлеров и генетиков!       Чилтон не верил в то, что это возможно, однако он верил в силу общественного резонанса и правительственной поддержки. Кроуфорд оказывает содействие, за Кроуфордом подтянется не только подразделение поведенческих наук ФБР, но и все силовые структуры, а психиатрии выделят больше финансирования от пирога государственного бюджета.       Кресло будто бы стало тесным, подлокотники впивались с бока – но это было иллюзией. Это просто отек, проклятая жара, проклятый доктор Брэдшоу, безвольный алкоголик! Надо ему, что ли, психотерапевта посоветовать, чтобы побыстрее пришел в себя в снова начал принимать пациентов.       Если бы не Брэдшоу, Чилтон бы, действительно, ходил с трудом. Доктора Адама Брэдшоу, заведующего реабилитационным отделением госпиталя Джонса Хопкинса, прозвали добрым доктором – за то, что он ставил на ноги любого. У Брэдшоу были золотые руки и доброе сердце – но, видимо, куриные мозги, раз он не может совладать со своими эмоциональными переживаниями и сублимировать страдания в работу!       Джозеф Серрет и Джек Кроуфорд о чем-то болтали, Чилтон их не слушал. Ему уже начинало казаться, что он задыхается, что собственный просторный кабинет тесный, давящий, что стены придвигаются ближе… Кондиционеры – от дочерней компании Cobaltum, система безопасности в лечебнице – не хуже, чем в тюрьмах для особо опасных преступников и смертников – тоже производства Cobaltum. Все медицинское оборудование, все смирительные рубашки, все расходники – Cobaltum…       От Джозефа Серрета иногда становилось жутко. Чилтон не верил в то, что ради успеха своего предприятия Серрет продал душу дьяволу – хотя алхимики так и поступали, – однако было в нем что-то особенное, что-то, что было даже за гранью клинической картины нарциссизма и психопатии. Есть у них что-то общее с Лектером – у доктора Лектера тоже свои приемчики, взгляд как рентген, все просчитано и продумано, все пляшут, как под волшебную скрипку.       Лектер умеет играть на скрипке, а Серрет точно не умеет. Спрашивать Чилтон все равно бы не решился.       – …и хорошо, что у вас нет детей, – говорил Серрет. – Каждый ребенок – как целый департамент, и редко кому везет, чтобы там все было хорошо.       Серрет вдовец, его сын, двадцатидвухлетний клоун, недавно окончил Академию ФБР в Куантико, а Кроуфорд взял его к себе в отдел. Сына Серрета не любили ни во время учебы, ни во время первого года работы. Самоуверенный выскочка, как и его папаша – только без инстинкта самосохранения. Часто дети строгих нарциссичных родителей вырастают в отбитых социопатов или капризных истеричек.       Лучше бы Серрет отдал сына в театральное училище – или в цирковое. Чилтон видел Аллекса Серрета один единственный раз, на практике в лечебнице, тот, вопреки запрету на разговоры с заключенными, завел беседу с Лоренсом Уэллсом. Семидесятилетний Уэллс собирал части тел своих жертв годами, чтобы потом соорудить из них тотем и назвать своим наследием. Он по незнанию убил своего собственного сына, родство с которым от него скрывали, от диалога с Серретом он расплакался. Серрет ответил ему, что его отец Джозеф бы не расплакался, даже если бы Cobaltum провалился сквозь землю, и что, оказывается, на свете есть так много разных отцов.       Уэллс почему-то сразу перестал лить слезы.       На все прошлые встречи Джозеф приходил ближе к окончанию – чтобы успеть к резолюции. На этот раз опаздывала журналистка Фредди Лаундс, которую они решили пригласить для сотрудничества и создания эксклюзивного материала.       Лаундс любила лезть не в свое дело, ФБР не сразу заметила, что для последнего репортажа об убийстве Мелоди Нолан, балтиморской художницы, Лаундс использовала не официальное фото с полицейской сводки, а фото с места преступления. Пользы у нелегально снятых фотографий было мало, даже самому Сердцееду они вряд ли были нужны – если только чтобы подрочить перед сном, – а вот рычаг давления на Лаундс появился действенный.       Впрочем, она делала это не в первый раз, и вряд ли ее запугать ответственностью. Она, как и все собравшиеся, хочет получить из истории Сердцееда выгоду. Фредди Лаундс напишет то, что нужно написать – и станет первой, кто расскажет об инновационном проекте «Ген убийцы» от Cobaltum при поддержке ФБР и психиатрической лечебницы Балтимора.       – Господа, прошу прощения! Торопилась, как могла!       Женщины всегда опаздывают. Не опаздывает, кажется, только доктор Алана Блум, профессор психологии и консультант ФБР.       Улыбка Фредди Лаундс была широкой, волосы ее были багряными, уложенными в мелкие спирали. У Чилтона была всегда одна единственная ассоциация – суккуб.       Лаундс не нужны были церемониалы, она стремительно пересекла порог кабинета, плюхнулась в отведенное ей кресло слева от Серрета, едва Серрет и Кроуфорд успели обернуться и подняться с мест. На Лаундс был струящийся изумрудный комбинезон, с широкими разрезами по бокам брюк, она сложила ногу на ногу, из-под ткани торчала острая коленка.       Она смотрела на Серрета выжидающе, она знала, что заговорит именно он.       – Нам нужно, чтобы вы написали три статьи – касательно разработки «Гена убийцы». Первая, для психиатрического круга, – Серрет кивнул на Чилтона, – про неоценимый вклад ученых умов и доктора Чилтона, в частности, в искусственный интеллект. Здесь же – про актуальность темы в связи с историями Сердцееда и Чесапикского Потрошителя. Здесь же, – Серрет поднял руку с перстнями, предупреждая вопросы открывшей рот Лаундс, – выдержки из психологических портретов убийц от лица нашего эксперта, доктора Чилтона.       Серрет не делает ничего просто так, он обрабатывает систему постепенно, каждый элемент по отдельности. «Таттл Крайм» читает каждый в Балтиморе, каждый в Мэриленде, каждый в Вашингтоне и Куантико – и «Таттл Крайм» формирует общественное мнение. За историей Сердцееда из Маунт Роял Террас с содроганием следят десятки миллионов американцев – потому что кровожадные каннибалы добрались и до звездных имен, богачей и элиты, осталось только в Голливуд податься, – а история Чесапикского Потрошителя поражает своей безнаказанностью. Никто не знает точное количество его жертв – и это пугает не меньше, чем недавний провокационный музыкальный клип Уильяма Густавссона, местного певца, прозванного белокурой бестией.       – Далее. Для криминальной хроники, об активной работе сотрудников полиции и ФБР, особенно по делу Сердцееда. Необходимость объединить усилия и систематизировать знания дала толчок в расследовании, появились новые зацепки, ну вы сами знаете, что-нибудь обнадеживающее. Нейронка служит детективам – и тому подобное.       Джозеф Серрет оглянулся на Кроуфорда, тот молча кивнул.       – Мистер Кроуфорд и его блестящая команда подразделения поведенческих наук уже участвуют в обучении искусственного интеллекта, особенно, специальный агент Уилл Грэм. Мыслить как преступник – это не фигура речи. Его уникальный детективный метод основан на аналитической психологии Юнга, называется он методом активного воображения.       Лаундс округлила глаза.       – Он дал ему название?       – Нет, он так его не называет, – отозвался Кроуфорд.       – Это мы его так называем, – хмыкнул Серрет. – И финальный штрих. «Ген убийцы» это вклад современной науки в будущее нашего города, нашего штата, нашей страны и всего человечества – поэтому публичной пресс-конференции быть. Лучшие разработчики ответят на все вопросы по проекту, представители ФБР прокомментируют ситуацию с Сердцеедом и Чесапикским Потрошителем, доктор Чилтон запугает всех невменяемыми каннибалами, похвалит и себя, и нас, а Cobaltum покажет пару фокусов.       Чилтон моргнул. Любит Серрет иногда сказануть так, что не докопаешься и не переспросишь, но почему-то неприятно становится.       Кроуфорд терпит его, потому что Серрет его последняя надежда. Никакие они не молодцы, не за что их хвалить, у них троих женщин выпотрошили, в элитном квартале, у всех под носом, сколько недель уже не могут ничего сделать, только разводят руками да свидетелей ищут. Шестифутовый бодибилдер, урод и извращенец, но при этом невидимка! Где они такого найдут? Еще и этот Уилл Грэм с его уникальным детективным методом.       Про активное воображение и Юнга Серрет придумал неспроста. Чертов алхимик – и Юнг был тоже алхимик… Чилтон пытался читать это мракобесие – но от всех растворяй-и-сгущай, нигредо-альбедо-цитринитас-рубедо, ртуть-и-сера и прочей ереси у него от скуки слипались глаза и невольно открывался в зевоте рот. Юнг, Гете, Гессе, Рублев и так не очень понятно излагались, а со своей алхимической системой символов и вовсе всех запутали.       Что за система символов такая и почему у алхимиков она такая нелепая, доктор Чилтон тоже не понимал, хотя посещал много лекций доктора Лектера – а он, судя по всему, алхимик.       Лаундс, Кроуфорд и Серрет еще что-то обсуждали, Чилтон вновь пропустил половину мимо ушей. Пусть сами разбираются, раз так хотят, он свое дело выполнит.       – Есть пока вопросы, мисс Лаундс?       Все, что Серрет сказал Лаундс, она и без него знала.       – Вопрос только один: зачем вы на самом деле меня позвали?       – Нейронка эффективнее обучается на живом примере. Живой – значит, эволюционирующий. На шахматной доске не ФБР и серийные убийцы, а один серийный убийца против другого.       – Вы хотите натравить их друг на друга? – Лаундс в недоумении приподняла бровь.       – Именно. Но, конечно же, так, чтобы они не убивали невинных людей.       – Как это возможно?       Серрет улыбнулся. Он не Фауст, он Мефистофель.       – Мы дадим им подсказки друг про друга – с помощью нейросети. Они будут самостоятельно проверять гипотезы – и охотиться друг на друга. Мы разыграем для них иммерсивный театр, искусственную реальность, в которой в итоге останется только наша задумка и декорации. Потом можно опускать занавес.       Чилтон изобразил аплодисменты. Величайший обман в истории человечества – кукольный театр с каннибалами. Он пережил Абеля Гидеона, чтобы застать вот это.