Ген убийцы

      – Угрюмая собака и рыцарь-клоун напали на след Сердцееда, – читал вслух Джек Кроуфорд утренний пост «Таттл Крайм». – Расследование по делу серийного убийцы, жертвами которого стали уже три светские львицы Балтимора, возглавляют профайлер-аутист ФБР Уилл Грэм, прозванный Угрюмый Собакой за нелюдимость, и Аллекс Серрет, скандально известный сынок главы технологической империи Cobaltum, несколько лет назад сбежавший из дома, чтобы поступить в Академию ФБР.       Он был взбешен, ему хотелось швырнуть планшетом в стену, прямо в схему ведущегося расследования, в осточертевшие фотографии и запутанные линии. Доктор Лектер был спокоен, он с невозмутимым и задумчивым видом изучал лица и тексты на изображениях, стоя поодаль. Гневный голос Кроуфорда его вовсе не смущал.       Специальный агент Уилл Грэм, преподаватель Академии ФБР, был вызван начальником в кабинет прямо перед лекцией. У него уже голова раскалывалась от воплей Кроуфорда, он вздрагивал в кресле каждый раз, когда тот делал смысловые акценты на наиболее хлестких формулировках.       – Уникальный детективный метод специального агента Грэма, он же метод активного воображения Карла Юнга, – продолжал Кроуфорд, – заключается в воображении себя убийцей, проживании чудовищных происшествий от первого лица. Он не только мыслит, как преступник, но и становится им – в своей голове. Сколько людей Уилл Грэм убил – пусть и силой воображения – остается только догадываться.       Доктор Лектер никак не комментировал текст статьи Фредди Лаундс, Грэм ждал, когда, наконец, иссякнет поток звуков. Не было никакого смысла читать это вслух – кроме того, чтобы выплеснуть свое негодование.       – Малолетний Серрет – полная противоположность, даже на место преступления он не забывает надевать шутовской колпак. Коллеги долго терпели детские выходки, Серрет сменил не одну команду, пока, очевидно, после вмешательства неких авторитетных имен, его не определили в уголовно-следственный отдел департамента поведенческой науки – чтобы ловить особо опасных убийц, маньяков и каннибалов.       Серрет опаздывал, Серрета тоже вызвали в кабинет начальника. Он и Грэм в команде Кроуфорда недавно, с момента появления второй жертвы – когда стало ясно, что убийца серийный. Грэм зарекался участвовать в подобных расследованиях – после сильного психологического потрясения, которое для простоты все назвали выгоранием. Уилл Грэм не был агентом ФБР, он был специальным агентом, приглашенным консультантом. Он был слишком хорошим профайлером – потому что слишком близко к сердцу воспринимал происходящее.       Информационный поток, аудиальный поток, поток визуальной информации, запахи, любые параметры окружающего пространства были для него ежесекундной лавиной сведений, через которую надо продираться, чтобы добраться до сути. Для мозга аутиста вся информация важна, от нее никуда не деться. Способ защиты от гиперчувствительности – выстраивание преград. Преграды Уилла были крепостями, нагромождением сложных конструкций, как витиеватые горки, по которым надо изловчиться катить шарик. Он мог обрабатывать огромные объемы данных у себя в голове – а не только убивать людей в своей голове – чтобы ловить их для Джека Кроуфорда.       – Джек, прости, Джек!       – Серрет! Это что такое?! – взревел при виде Серрета Кроуфорд, потряхивая планшетов в руке, сидя за столом. – Нет, вы только послушайте, что она пишет!       Лектер обернулся от схемы у стены. Юноша непонимающе хлопал ресницами, но на всякий случай развел руками.       – Неужели у мирных жителей только одна надежда – на искусственный интеллект, – вновь начал Кроуфорд, – если на страже порядка – аутисты, сопереживающие убийцам, и нелепые агенты-стажеры, вообразившие себя рыцарями? Кто поймает Чесапикского Потрошителя и Сердцееда, держащих в ужасе несколько штатов, кто остановит чудовищные преступления?       Серрет с сочувствием уставился на Грэма, Грэм насупился еще больше, пряча глаза за очками без диоптрий.       – Если опасность добралась и до известных персон, то нам, простым гражданам Америки, остается только молиться новому богу из машины двадцать первого тысячелетия.       Повисла звенящая тишина, Серрет открыл рот, чтобы что-то сказать, но Кроуфорд опередил его жестом.       – Черта с два я буду в следующий раз сотрудничать с прессой! – он хлопнул планшетом по столу. – Ей было сказано рассказать о нейронке, о прорыве в расследовании.       – Там было про нейронку и про прорыв, – поморщился Грэм.       – Два слова! Два сраных слова! А остальное – вот это!       – Она выполнила свою задачу, Джек, – хмыкнул Ганнибал Лектер. – Так, чтобы никто не понял, что статья заказная.       Кроуфорд пыхтел, он пытался отдышаться, он понимал, что криками тут не поможешь.       – Где ты был? Жрал опять? Вот, доктор Лектер, у кого бездонный желудок, он сожрет все ваши запасы, если вы пригласите его к себе на ужин. Доктор Ганнибал Лектер, – представил он Ганнибала, – агент Аллекс Серрет. Введи в курс дела доктора Лектера.       – Как поживаете, доктор.       – Приятно познакомиться, агент Серрет. Могу я называть вас Аллекс?       – Да, конечно.       Уилл чувствовал себя лишним, он бы уже давно ушел, он бы уполз, когда Кроуфорд начал орать, если б знал, что тот не схватит его за загривок и не втащит обратно в кабинет силой.       Уилла он не просил рассказывать о деле Сердцееда, потому что Уилл не был социальным. Он был угрюмым одиночкой, который живет на окраине заповедника Вулф Трэп в доме с восьмью собаками и гаражом для моторной лодки. Он преподавал в Академии, потому что его социальных навыков было не достаточно, чтобы быть детективом и профайлером… Когда он читал лекции, он не смотрел на студентов – они сливались в расплывчатое пятно. Так было проще не видеть деталей, которые отвлекали, выбивали из потока, вторгались в контекст.       Как бы его уникальный детективный метод ни называли, суть у него была одна – погружение в историю от первого лица в роли того, к кому Уилл эмпатийно присоединяется. Убийца, жертва, кто угодно… Это дорого ему обходилось. Когда они ловили Миннесотского Сорокопута, когда Уилл был так же приглашенным, специальным, агентом, он постарел за пару месяцев лет на пять.       Второго такого серийника Уилл не переживет.       Кроуфорд прекрасно знал, что для Уилла означает вернуться в поля. Уилл был эффективной, редкой машиной, обслуживание которой дорого обходилось и самому Кроуфорду – например, появлением скандальных статей журналистов, слухами о психических отклонениях и прочими небылицами про профессора Грэма. Иногда Уилл мог сказать что-нибудь едакое, что потом не один, а сто раз могло быть использовано против него.       Доктор Лектер тут неспроста. Он с Уилла глаз не сводит, он оделся даже не так, как обычно, не в костюм-тройку, идеально отутюженный, обязательно из дорогих тканей, с особенными фактурами, галстуком или шейным платком, уголком паше из нагрудного кармана… Белая рубашка с расстегнутым воротом, бежевый, нейтрального цвета пиджак.       – Сколько уже было признаний? – спросил Лектер.       – Двенадцать дюжин – когда в последний раз проверяли, – отвечал Серрет, указывая на схему. – Никто из них не знал подробностей – до того, как Лаундс опубликовала в «Таттл Крайм» снимки с места преступления в доме Ноланов, последней жертвы – сразу после того, как уехала полиция. Раньше было только одно фото, потом она выложила все… Сказала, что прислал их анонимный осведомитель.       – Безвкусица, – буркнул Уилл.       – А как у вас со вкусом? – оживился Лектер, обернувшись.       – У меня мысли часто не очень вкусные.       – У меня так же. Нет эффективных барьеров?       – Я строю крепости.       Доктор Лектер отошел от стены, приблизился к столу Кроуфорда – уже успокоившегося, наблюдавшего за троицей в кабинете, как воспитатель за детьми, – и сел в кресло рядом с Уиллом.       Уилл уткнул нос в чашку с холодным, противным чаем.       – Ассоциации приходят быстро.       – Крепости поспевают.       Ганнибал повторил за Уиллом и взял свою чашку, взгляд темных глаз был внимательным, Уилл избегал этого взгляда.       – Вы избегаете смотреть в глаза?       Слишком топорно для того, про кого говорят, что он читает мысли. Уилл вздохнул, продолжая смотреть в сторону.       – Глаза отвлекают. Видишь слишком мало, видишь недостаточно… – он повернулся к Лектеру, только чтобы адресовать тому свое раздражение. – Сложно сконцентрироваться, когда думаешь, эти белки белые, это гепатит или сосуд лопнул. Поэтому я стараюсь избегать смотреть в глаза.       Кроуфорд листал что-то на планшете, Серрет шуршал листами на схеме, он оборачивался, только когда Грэм начинал сопеть громче.       – Джек, – позвал Кроуфорда Уилл.       Он не хотел отвлекаться на темы, не относящиеся к делу, и демонстративно начал заглядывать в бумаги с очередным отчетом.       Кроуфорд отложил планшет, Серрет тоже подошел к столу, ему уже становилось скучно.       – Я полагаю, то, что вы видите и узнаете, соприкасается и со всем остальным в мыслях. Ценности и мораль в шоке от ассоциаций, в потрясении от снов. И нет крепостей на поле битвы внутри вашей черепной коробки вокруг того, что вы любите.       Рациональный разум, хрупкое, стеклянное эго против урагана бессознательного, аморфной, принимающей чудовищные образы, тени… Уилл сглотнул, Лектер был невозмутим, будто не понимал, на какую зыбкую почву он ступил.       – Чей профиль вы составляете? – выдавил Уилл. – Чей профиль он составляет?!       Он вынырнул из странного омута паралича, тоннеля подступающего по позвоночнику ужаса, будто бы разбуженного озвученными наблюдениями Лектера, и развернулся к Кроуфорду. Тот взглянул на него через стол, но Лектер опередил его с ответом.       – Простите, Уилл, это наблюдения. Я не могу их выключить – так же, как и вы не можете выключить свои.       – Не надо меня психоанализировать! – возмущенно прошипел Грэм Кроуфорду. – Вам не понравится то, что вы во мне пропсихоанализируете.       Серрет опешил от вмиг ощетинившегося Грэма, тот уже вскочил с кресла и схватил пиджак. Аллексу пришлось отступить от стола, чтобы дать ему пройти.       – С вашего позволения, – проворчал Уилл, – мне пора на лекцию. По психоанализу.       Он почти выбежал из кабинета, яростно топая, дернул на себя стеклянную створку офиса, Серрет таращился на его удаляющуюся спину в зеленой рубашке, на лохматый затылок.       – Наверное, все же, не стоило его тормошить, доктор, – Кроуфорд поджал губы. – Не так прямолинейно.       Он специально его дразнил, сказал именно то, от чего у Уилла шерсть встанет дыбом. Аллексу от доктора Лектера было и жутко, и любопытно. Пытливый, проницательный ум, внимательный взгляд, просчитанная до мелочей тактика – и пульс семьдесят два удара в минуту.       Отца доктор Ганнибал Лектер ему только напоминает. Проекции и перенос не всегда объективно отражают реальность, не все хладнокровные, острые на слово стратеги – психопаты или нарциссы. Доктор Лектер профессионал – и держит марку; его манеры и особенный интеллектуализированный шарм – визитная карточка, товарный знак.       – У него чистейшая эмпатия, – заключил Лектер. – И проекции. Он может разделить вашу точку зрения или мою – и даже точки зрения, которые его пугают. Это не очень комфортный дар, Джек. Восприимчивость – обоюдоострое орудие.       Он прав, то, что окружает Уилла Грэма, впитывается в него, прилипает, проникает под кожу, может ранить. Аллекс с Уиллом меньше двух недель, но быстро выучил, когда стоит заткнуться, когда стоит отойти, когда стоит отвлечь кого-то, кто лезет к Уиллу, когда не стоит Уилла спрашивать, и он провалился в свой особенный мир, под куполом, без посторонних раздражителей.       Он был как оголенный нерв. Неспроста он всегда такой взъерошенный, всегда начеку, всегда готов отстаивать границы.       У него нет границ, природа ему их не дала. Он чувствует остро – так, как, кажется, никто не чувствует. Аллекс Серрет был внимательным – но, к счастью, гиперчувствительности сильнее, чем у специального агента Грэма, он никогда не встречал.       Доктору Лектеру Уилл интересен, как экземпляр в паноптикум. Он всем психиатрам интересен… И не только психиатрам. В цирке есть несколько видов зверей, и Уилл – из категории невиданных, занятных.       Аллекс Серрет был из тех, кого пускают на арену кататься на моноколесе, жонглировать мячами, прыгать в горящие обручи на замену клоуну, когда клоуну откусит голову тигр. Чаще больше одного клоуна не держат, клоун должен быть бессмертным… Работа такая.       Хорошо, что доктора Лектера пригласили не ради этой чертовой нейронки, а чтобы он помог Уиллу пережить расследование. Скоро Джек убедится, что толку от искусственного интеллекта – как и от сотрудничества с Джозефом Серретом – нет, и вовсе перестанет тратить время на эту ерунду.       Когда речь заходила об отце, Аллекс так же шипел и рычал, как Уилл при упоминании психоанализа. Меньше всего он хотел, чтобы щупальца Cobaltum проникли и к нему на работу, в Федеральное Бюро Расследований.