Ген убийцы

      – Я долго терпел гнусную ложь в газетах, долго смеялся, потом мне стало уже обидно, – читал вслух Джек Кроуфорд с планшета. – Полагаю, ФБР имеет более достоверную картину, кто я есть на самом деле, но надежда на то невелика.       Госпиталь Джонса Хопкинса – не очень удобное место для проведения экстренных совещаний, но доктор Чилтон был на очередной утренней процедуре у физиотерапевта, а его консультация была необходима. Заведующий психиатрической лечебницей Балтимора со страдальческим видом лежал на кушетке, уже одетый, но с расстегнутым воротником рубашки, закатанными рукавами, без галстука и без пиджака. Рядом сверкала набалдашником прислоненная к кушетке трость.       – Вы только послушайте! – продолжал Кроуфорд. – Здесь должен был быть мой пламенный привет мистеру Грэму, но его не будет, потому что тот, кто превратился в полицейскую ищейку, не слышит ничьего зова, кроме хозяйского. Клоуну ФБР привета тоже не будет – потому что отец его заведует цирком, а имя Серрета и так у всех на слуху.       Письмо на почтовый ящик «Таттл Крайм» от анонимного отправителя, адресованное на имя Фредди Лаундс, отличалось от остальных – своим правдоподобием и саркастичной серьезностью. Подражателей, возомнивших себя Сердцеедом, было немало – особенно после публикации снимков и комментариев прессе по поводу текущего расследования, – однако текст привлек внимание ФБР. Лаундс, заинтересованная в большем резонансе, тотчас поделилась письмом с Кроуфордом и командой, масла в огонь подлило ночное происшествие – новый труп.       Убийство джазовой певицы Люси Циммерман на пике своей карьеры – на следующий день после творческого вечера – погрузит в ужас весь Балтимор. Безнаказанность Сердцееда была возмутительна. Еще немного – и его назовут новым Чесапикским Потрошителем.       Впрочем, все шло в соответствии с планом – пусть и человеческие жертвы в план не входили.       Не был известен ни однозначный мотив, ни временная закономерность. Два трупа за неделю – нонсенс!       – Начну по порядку. Профайлеры считают, я убиваю их, потому что у меня член не стоит, и я обижен женщинами, и что каждой я за что-то мщу. Нет, вовсе не так. Мне плевать на них, они всего лишь мясо, они выбраны случайно, никого из них я не знал. Обычные пустые куклы, как бройлерные тушки, все под копирку. Я одну от другой не отличал.       Чилтон начал морщиться, как только на пороге возник доктор Брэдшоу, заведующий реабилитационным отделением госпиталя. Кроуфорд грозно взмахнул рукой в останавливающем жесте, Брэдшоу моргнул, развернулся на пятках и исчез.       Чилтон тяжко вздохнул, Кроуфорд читал дальше.       – Профайлеры утверждают, что я перверт и обжора, что у меня оральная фиксация, расстройство пищевого поведения, что мне приятно жрать их сердца. Приятно, да. А с едой у меня все в порядке, спасибо за бесплатную консультацию диетолога и психолога.       Криминалисты наверняка еще на месте преступления, они прибыли спустя пару часов после обнаружения жертвы. Сперва письмо, потом труп… Все, как всегда: задушена, вскрыта грудная клетка, сердце вынуто, сожрано, из следов – отпечатки рук, коленей и подошв. И снова никто ничего не видел, муж объелся груш в Клубе Художников, вернувшись домой и обнаружив жену на обеденном столе.       Визг не утихнет до конца недели, никто не ожидал убийств в ночь с четверга на пятницу – даже агенты ФБР. Этот сукин сын издевался – и водил их за нос! Грэм говорит, что у того продуманный план и система, мифический друг в голове, которого надо по расписанию кормить… Означает ли, что Сердцеед становится сильнее и прожорливее – раз стал убивать чаще?       – Ему не нравится созданный в прессе образ, – сказал Чилтон. – Он хочет его исправить – потому и отрицает некоторые вещи. Больные редко видят объективно клиническую картину, им кажется, что у них все в порядке.       – То есть не следует ему верить?       – Его слова лишь показывают, какие описания в прессе его задели и на какие он больше реагирует. Этим можно пользоваться.       – Я уже жалею, что мы решили его злить, – поджал губы Кроуфорд. – Вся ставка на то, что он вменяемый – и осознает свои действия, а значит, поддается объяснению и анализу. Вы по-прежнему считаете, что он психопат, а не параноидальный шизофреник или биполярщик в мании?       Чилтон покачал головой.       – Сколько длится психоз? Недели, максимум пару месяцев – если он нормально спит и ест. Потом его тело придет в упадок, он рассыплется, сам себя выдаст – потому что упадет концентрация. По его действиям этого не прослеживается.       Доктор Брэдшоу вновь заглянул в палату, Чилтон взглянул на него умоляюще – словно просил выручить и избавить от Кроуфорда, который уже вновь был готов зачитывать текст письма, и вены на висках уже взбухли от гнева.       – Профайлеры предположили, что я уродливый задрот, недовольный своей внешностью, боящийся отражения в зеркале. Мое отражение меня вполне устраивает, и я не делаю из этого ни трагедии, ни бури ликования.       – Ну я же говорил, – перебил Чилтон. – Работает на репутацию, на образ.       Он пошевелился, сел иначе на кушетке, Брэдшоу рискнул пересечь порог и войти в помещение, Кроуфорд лишь махнул на него рукой, не поднимая глаз от планшета.       – Профайлеры распознали во мне альтер-эго, все так. Но это не поклонение демону и не жертвоприношение инкубу, это пир.       – Инкуб, – хмыкнул Чилтон. – Сексуализированный образ демона, являющегося к ведьмам и ведущим активную половую жизнь женщинам.       – Думаете, это важно?       – В психоанализе все важно. Особенно символы…       Очередная система символов. Здесь бы им мог помочь доктор Лектер – но Кроуфорд привлек Лектера, только чтобы тот приглядывал за Грэмом – потому что активное воображение Уилла Грэма это вовсе не фигура речи.       Брэдшоу молча протянул Чилтону стаканчик с таблетками и стакан воды, их взгляды встретились, Чилтон изобразил гримасу муки с вымученной улыбкой. Брэдшоу уже не выглядит, как алкоголик в запое, он побрился и привел себя в порядок, пусть и лицо у него немного отекло.       Чилтон бы даже провел бедолаге бесплатную консультацию – но если он не впишет это в свой календарь, он непременно забудет – потому что он, как и этот проклятый Сердцеед, работает прежде всего на репутацию.       Доктор добрый и доктор всегда ему поможет. Доктор взрослый и вовсе не унылый неудачник – и прекрасно справится. Кажется, он единственный в этой богадельне здоровый. Немудрено, что он чуть не спился и в жены себе выбрал нарциссичную бестию, которая при первой же возможности променяла его на кого-то другого, да еще и выставила его во всем виноватым.       – Чертов сказочник! – ворчал Кроуфорд под хрустящие звуки расстегивающейся липучки манжеты тонометра. – В некотором царстве, некотором государстве жил был дракон. Жители близлежащего замка и деревни у подножия скалы считали дракона красным демоном, регулярно приносили ему в качестве дара человеческие сердца. Я кормлю своего дракона, считая, что он демон – а он всего лишь дракон.       Кроуфорд выжидающе уставился на Чилтона, тот скривился, посмотрел на Брэдшоу, который вставил в уши стетофонендоскоп.       Повисла пауза, рука Чилтона уже лежала на подлокотнике, шуршала груша, накачивающая воздух в манжету, свистел спускаемый воздух. Лицо доброго доктора ничего не выражало, он слушал тоны, взгляд был устремлен куда-то на руки Кроуфорда, державшего планшет.       Затем карие глаза моргнули, Чилтон вдруг испугался, что доктор услышал что-то страшное.       – Готов поспорить, искусственному интеллекту такая загадка не под силу. Здесь ваш выход, мистер Грэм, мистер Серрет, если вы, все же, не ищейки и клоуны, а рыцари, – закончил Кроуфорд. – Искренне ваш Сердцеед, раз уж вам всем так нравится меня подобным именем называть.       Брэдшоу делал вид, что увлечен разматыванием манжеты, Чилтон смотрел на него, Кроуфорд вновь смотрел на Чилтона.       Чилтон подумал, что еще пару месяцев – и он поседеет, как уже почти полностью поседел Брэдшоу, которому, кажется, тридцать пять или около того.       – А, нет, еще не все, – спохватился Кроуфорд. – P. S.: Очень надеюсь на ваше благоразумие, мисс Лаундс, и что вы не оставите мое послание без внимания.       Конечно же его письмо не оставят без внимания! Четвертая жертва, никаких зацепок, проклятые нейронки, медицинские корпорации, государственные проекты и городской скандал. Сегодня наверняка мэр каждого вызовет на ковер, потребует отчетности, у них только план мистификации Серрета, рыцарь-клоун, угрюмая собака-аутист и инкуб-каннибал.       Грэм все равно лучше любой нейронки… Грэм – удивительный экземпляр. Доктор Лектер неспроста согласился взять его себе в коллекцию, он ничего не делает просто так.       Чилтон уже сомневался, что хочет к себе в коллекцию пациентов лечебницы Сердцееда – от него уже тошнило. Или это от чертовой жары? Наверное, он не хочет уходить из госпиталя, потому что в госпитале прохладно – а от присутствия доктора с добрыми глазами становится намного спокойнее.       Как же хорошо, что заведующий психиатрической лечебницей Балтимора для особо опасных невменяемых преступников не молодая блондинка из Маунт Роял Террас и не муж такой блондинки!       Впрочем, если бы Фредерик Чилтон написал об этом книгу, книга бы имела успех. Истории жертв намного более востребованы, чем истории простых очевидцев.       Даже если ради этого жертвуешь почкой, поджелудочной железой и частью кишечника.       – Вы ничего не слышали, – строго сказал Кроуфорд реабилитологу. – А текст этот, – он тряхнул планшетом, – вы прочли на сайте «Таттл Крайм».       Брэдшоу кивнул. Лицо было по-прежнему задумчивое.       – Ну и что вы скажете, доктор? – обратился Кроуфорд к Чилтону. – Что это за дракон такой? Зачем он его упоминает?       Меньше всего Чилтон любил разгадывать ребусы – он любил простые ответы, плавающие на поверхности, давно описанные – еще в начале двадцатого века – учеными мужами, медиками и психиатрами. Фармакология решает проблемы прикладного характера, модели устройства психики описывают процессы мышления и восприятия – так, словно люди все изготовлены на одном заводе как под копирку.       Индивидуальный подход требует внимательности, любопытства, умения отбрасывать предыдущий опыт там, где он может помешать объективности. Дракон – про разрушительную силу, про внутреннего зверя, про красное божество – кровожадное, злое, страшное и непобедимое. Уродливый задрот, недовольный своей внешностью, боящийся отражения в зеркале хочет быть сильнее, смелее, страшнее, чем он есть на самом деле. Низкая самооценка, комплекс неполноценности, неудачи в жизни и в сексе заставили его искать себе историю, в которой он может самоутвердиться.       Демон, дракон, хтоническое существо из мифов и легенд… Без него сказка не сказка, без него Сердцеед – типичный психопат, решивший, что он имеет право лишать жизни и оставаться безнаказанным.       – Дракон – вишенка на торте, – ответил Чилтон. – Все любят драконов. Клише.       Адам Брэдшоу уже собирался покинуть палату, но вдруг замер у выхода, Кроуфорд обернулся на него, сверля взглядом спину. Он понял, что доктор хочет что-то сказать или спросить.       – Дракон под горой, которому приносили сердца, думая, что он демон – из детского мультика, – молвил Брэдшоу. – Его крутили по местному телевидению, когда я был ребенком… «Умный рыцарь» – или что-то наподобие.       Он увидел, как вытягиваются физиономии Чилтона и Кроуфорда. Они не собирались его прерывать.       – Рыцарь хотел доказать, что дракон не демон, а смертный зверь. Рыцаря прозвали умным, потому что вместо того, чтобы победить дракона силой, он завалил камнями вход в пещеру, и дракон сдох от голода.       Рот Чилтона открылся сам по себе. Все еще проще, чем кажется!       – Анимационный фильм не очень известный – поэтому меня удивило совпадение сюжета, – добавил добрый доктор. – Обычно драконов демонизируют, их истребляют и делают из них трофеи… А там дракон был добрым. Но его все равно убили. По крайней мере мне так казалось.       Брэдшоу замолк, Кроуфорд начал искать на планшете в строке поиска мультфильм. Вскоре на экране появилось изображение с драконом на горе, высеченным из скалы замком, толпой простолюдинов с факелами и отдельно стоящим рыцарем, наблюдающим за ними издалека. Он развернул картинку доктору.       – Этот?       Адам кивнул. Ему было не по себе – и как будто бы даже страшно. Дракон был каннибал, но он просто хотел есть – и ел то, что ему приносят. Люди сделали из него демона.       У дракона – красное шипастое тело, рогатая голова, зубастая пасть, черные когти впиваются в серый камень, удерживая огромное тело на весу; у дракона – добрые серые глаза.       У дракона были человеческие глаза – и именно поэтому в воспоминании он казался очеловеченным.       Кроуфорд отдал планшет Чилтону, достал телефон, набрал номер и приложил трубку к уху. Доктор Брэдшоу замер и не знал, стоит ли ему уходить, или, все же, лучше остаться. Чилтон был одновременно обрадован и обеспокоен.       – Уилл! – нетерпеливо сказал Кроуфорд. – Дракон из письма в «Таттл Крайм» – из мультфильма «Умный рыцарь». Посмотри его. Прямо сейчас. Жду твоего звонка.       Мультик недолгий, но обратный звонок агента Грэма Адам не застанет – потому что он и так узнал лишнее. Он попятился к двери, обыкновенный инстинкт самосохранения… Меньше знаешь – крепче спишь.       – Я ничего не слышал, а текст прочел в «Таттл Крайм», – сказал он. – Доктор Чилтон, агент Кроуфорд.       Пока они не окликнули его, надо бежать. Прятать голову в песок при первом признаке опасности – это как раз про него… Зря он вообще влез, они бы и сами этот мультфильм нашли.       Чилтон глядел в пустой дверной проем. Умный рыцарь, добрый доктор… Доктор классный. В следующий раз в качестве жеста благодарности он подарит ему не бутылку марочного вина, а пригласительный на какое-нибудь мероприятие.       Когда у шефа подразделения поведенческих наук ФБР зазвонил телефон, Кроуфорд и Чилтон уже выходили из госпиталя Джонса Хопкинса во внутренний двор.       Чтобы казаться страшнее, чем он есть на самом деле, дракон надевал маску демона. Видимо, без доктора Лектера тут не обойтись – ибо маска демона – очередной символ в системе.