Ген убийцы

      Солнце медленно скользило по потолку, он лежал с открытыми глазами и не хотел двигаться – преодолев первое, глупое и стыдливое, желание выбраться из-под одеяла и начать одеваться.       Александра пошевелилась, перевернулась с одного бока на другой, уткнулась носом ему в плечо – как кошка, которая любит упираться переносицей во что-то. Она проснулась, он слышал, как изменилось ее дыхание – но она продолжала лежать.       От прикосновения обнимавшей его руки, начавшей подниматься от пояса по груди вверх, захотелось потянуться. Дилан тоже зашевелился.       Александра издала странный звук, похожий одновременно и на вздох, и на хмыканье с субтоном – и только потом открыла глаза и подняла на него взгляд.       Дилан смотрел. Он думал и о том, что на кровати им тесно, и о том, что теснота вовсе не неудобная.       Она поцеловала его в плечо, по спине пробежали мурашки. Он погладил ее по щеке, лицо было заспанное, но такое же красивое. Сколько версий ее он уже видел? Подростком двенадцатого класса, двадцатилетней девушкой, тридцатилетней писательницей? Он помнил странный сон, когда он проснулся, он проиграл его в голове снова – потому что по какой-то причине запомнил.       Он хотел спросить, что ей снилось – но не решился. Он не хотел говорить, ему нравилось молчать.       Писк будильника с тумбочки был ожидаемым – и потому было достаточно потянуться и выключить его, как только послышались первые звуки. Ладонь Александры щекотно скользнула вдоль его ребер, когда он перегибался через нее.       Потом он сел на кровати, одеяло скомкалось и собралось у него на согнутых коленях, часть, укрывавшая Александру соскользнула в сторону. Он обернулся не сразу – будто ее обнаженное тело было для него все еще запретным видом.       Она тоже села – не сразу, спустя несколько секунд. Он смотрел, пытаясь запомнить детали, при свете дня все было иначе, на белой коже, действительно, были и следы от ногтей, и отметины от неосторожной собственнической хватки, и засохшие прозрачные пятна на животе.       Надо узнать, почему ночью выла сирена.       Отвлечься было просто, привычка отбрасывать чувства и нежелательные мысли была по-прежнему с ним. Дилан делает дела, Дилан всегда занят – и времени переживать, что он что-то сделал не так, просто не оставалось.       Заталкивание глубоко внутрь себя правды ему слишком дорого обошлось.       Он вылез из постели торопливо, но не без труда – потому что лежал у стены. Он быстро нашел трусы, он натянул их сразу. Он ощущал кожей взгляд, от взгляда было спокойно – и торопиться было не обязательно.       Нет, он не двадцатилетний сутулый лягушонок, она может смотреть на него просто так… Когда Дилан только проснулся, он проверил, действительно ли он вернулся в свое тело – и несколько мгновений рассматривал свою руку с округлым рельефом мышц, свою загорелую кисть с ранками оторванных заусенцев.       Все хорошо. Все в порядке. Он не знал, что сказать, он зачем-то смотрел на пол и изображал, что что-то ищет – пусть и футболку, и джинсы, и носки с обувью он нашел сразу.       Надо просто делать все по плану. Душ, завтрак, сборы на работу. В фитнес-клуб он не пойдет, лучше он проведет с ней побольше времени.       Наверное, она подумала, что он чем-то недоволен – или что получилось не так, как он ожидал. Наверное, нужно было что-то сказать, как-то дать понять, что ему все понравилось, что он рад, что это было слишком хорошо, чтобы это обсуждать.       Дилан стоял под душем и провалился в мысли. Дурак. Она все понимает, она все знает. Надо просто вести себя так, будто все нормально, будто так и должно было быть, будто он так и планировал…       Он с какой-то странной злостью ударил по смесителю и выключил воду. Ничего не изменилось, ничего не надо делать, он зря себе что-то надумывает. Секс это нормально, после секса жизнь продолжается, никто не умирает и никто не убегает.       В следующий раз про презервативы он не забудет. В следующий раз. Дурак.       Его всегда в неловких ситуациях спасала состроенная морда кирпичом. Роль каменного истукана самая удобная.       Дилан вышел из ванной, одежда, разбросанная по полу, уже была сложена на заправленной кровати. Александра смотрела в окно, на ней была белая майка и трусы.       Трусы черные, с высокой талией, открывающие ягодицы, делающие бедра визуально шире. Ночью он этого не заметил, трусы были помехой, а не элементом визуальной композиции.       – Я тоже в душ, – сказала она.       Дилан молчал. Она не может долго молчать. Голос был ровный, естественный, будничный, мягкий, немного скрипучий после долгого молчания.       – Ты пойдешь сегодня в зал?       Он покачал головой.       – А на работу?       Дилан кивнул. Вместо того чтобы просто пройти мимо, она подошла ближе, положила руки ему на талию. Он был теплый, с твердыми мышцами, с красивым телом, ей хотелось поцеловать его – везде, куда успеет, – прежде чем какая-то часть ее натуры, тоже пугливая, захочет убежать в ванную, чтобы никого не смущать.       Свое замешательство она демонстрировала, когда нужно показать безоружность. Она приблизилась, поцеловала его в гладко выбритую щеку, кожа была чуть влажной от лосьона без отдушки. Дыхание Дилана чуть сбилось – но если бы она не прислушивалась, она бы этого не заметила.       Когда она вышла из душа, Дилан уже готовил завтрак.       Она села на стул, она молчала, она наблюдала за ним, представляла на нем фартук с надписью: «Поцелуй повара», она улыбалась. На его руках были свежие ранки.       – После еды или по пути до магазина надо обсудить план, – молвила она.       – Можно сейчас.       – Можно сейчас.       Их взгляды встретились, Дилан поставил на стол две кружки, вернулся к плите, где жарились гренки.       – Ты смотрел утренние новости?       – Еще нет.       – Вот и мне не хочется.       Она вздохнула, он выключил плиту и подошел к столу. Он наклонился к ней, она тут же протянула руки, он поцеловал ее неуклюже, располагая рот горизонтально ее рту. Аромат духов, зубная паста, запах горячих гренок.       Рука уже спускалась от ее плеча к груди, к талии, границе пояса шортов, он уже вообразил, как засовывает руку внутрь нее, как ему тепло, туго и приятно, как она замирает и отдается ему, прямо на кухне, прямо за столом.       Дилан оторвался от нее, вновь отступил к плите.       Они завтракали молча. Когда Дилан мыл посуду, Александра стояла рядом, прислонившись бедром к стойке, она листала новости на телефоне. Он посмотрел на нее не сразу, он не сразу понял, почему она вдруг притихла и нахмурилась.       – Что там? – наконец, спросил он.       – Мы в дерьме.       – Опять?       – Циммерман. Убита Циммерман. Сирены выли, потому что…       Он чудом не выронил сковороду в раковину. На мгновение ему показалось, что вода не прозрачная, а алая, что кровь хлещет из крана, что руки по локоть в крови.       – Это не я.       Его фраза звучала, как просьба о помощи, упавшим голосом, глухим и мертвым – так, словно он вот-вот сорвется в яму и держится за край из последних сил.       – Конечно не ты. Мы в это время были заняты. Это Чесапикский Потрошитель – больше некому.       Он выключил воду, он уперся ладонями в раковину, он наклонил голову и зажмурился. Как она может быть такой спокойной?! Еще один труп! Который повесят на него!       – Мы во всем разберемся. Сейчас надо делать все так, словно ничего не произошло.       Ей легко говорить! Откуда она знает, что сейчас к нему домой не ворвется полиция – или сам Чесапикский Потрошитель? Он уже ничего не понимал, все вышло из-под контроля, все рассыпается, разваливается на части.       – Ди.       Она не подходила к нему, он смотрел на слив раковины.       – Страшно, потому что что-то неизвестно, страшно, потому что не понятно, что будет дальше, – говорила она. – И дракону больше не нужна маска демона, чтобы казаться страшнее. Никто больше не посмеет замуровывать его под горой.       Дилан повернул голову в ее сторону.       – Что?!       – Мультфильм про дракона. Умный сраный рыцарь, который…       – Как?!       Александра убрала телефон в задний карман шортов.       – Эверглейд пациент Лектера, он рассказал о маске и о старом мультфильме, Лектер рассказал это Кристоферу – уж не знаю, специально или нет. Мы отправили письмо в «Таттл Крайм» с посланием от Сердцееда – вчера. На их сайте письмо вывешено утром, уже после убийства.       Ему захотелось прочитать, что они написали от его лица, но он сразу же передумал. К черту! Он уже второстепенный персонаж, ни разу не протагонист и даже больше не антагонист, лишь фоновая фигура, дополняющая декорации театральной постановки кукловода. То, что его использовали, как вещь, было мерзко.       Дилан засопел.       – Когда ФБР спросит у Лектера совета, он вспомнит про мультфильм и Эверглейда.       – А если у него алиби?       – У нас тоже алиби.       Их всех закроют – в одной лечебнице. Если повезет, на одном этаже, в соседних камерах.       – Все будет хорошо, – произнесла Александра после паузы.       – Не будет.       – Докажи.       – Нечего тут доказывать, – мрачно отозвался Дилан, он говорил сквозь зубы. – Не бывает, как в сказке. Поэты лгут.       Зачем он это говорит? Чего он добивается? Его дурное настроение никому не нужно, его проблемы решать никто не обязан – как и обещать ему, что все будет хорошо.       – Я узнаю подробности, а ты пойдешь на работу – и хотя бы на несколько часов перестанешь пытаться все контролировать.       Он вздохнул. Она знает, она все прекрасно знает.       Когда они уже собирались выходить из дома, в соседнюю квартиру позвонили – и недовольный возглас Кристофера был слышен так, словно он находился рядом и в гневе уже шагал к двери.       – Немедленно бросаю все и иду открывать!       Дилан никогда не верил в вещие сны – но фраза была очень похожа на ту, которую бабушка орала ему, чтобы он поторапливался.       Ладонь Александры погладила Дилана по спине, опустилась на задницу, он решил счесть это случайностью, ибо в полумраке прихожей она могла промахнуться и сделать это на ощупь.       Он улыбался.       Она вышла первой, он даже немного расстроился – потому что вдруг захотел поцеловать ее, пока никто их не видит.       На крыльце Александра замерла, Дилан вышел следом.       Дверь соседней квартиры отворилась.       – Нет-нет-нет, только не ты!       Агент Серрет не знал, куда смотреть – на появившихся на соседском пороге Дилана Вермиллиона и Александру Штерн или на Кристофера Марло, глядящего на него так, будто увидел привидение или забравшегося в дом енота.       – Агент Аллекс Серрет, ФБР. Доброе утро, – сказал Аллекс Кристоферу, подняв на уровень груди жетон. – Мистер Марло, у меня к вам несколько вопросов.       Тот скривился, затем увидел Александру, спустившуюся с соседского крыльца, выглянул наружу.       – Доброе утро, агент Серрет! – крикнула Александра.       Она его отвлекает? Она может знать его имя, если Вермиллион ей рассказал о недавнем визите ФБР. Судя по всему, Вермиллион неспроста намеренно изображал равнодушие к соседям – они с Штерн точно любовники.       Штерн, будто в подтверждение мыслям Аллекса, взяла под руку Вермиллиона, запершего дверь и присоединившегося к ней на дорожке, ведущей к тротуару.       Потом они остановились, она что-то тихо сказала ему, глядя в глаза, положив ладони на грудь. Потом он наклонился и поцеловал ее, они целовались несколько секунд, Серрет и Марло таращились на них с крыльца.       Кристофер нарушил молчание первым.       – С тобой я разговаривать не буду. Пусть ФБР пришлет другого агента.       Аллекс вспыхнул, искренне возмутился.       – Это еще почему?!       – У меня аллергия на твое имя.       Пару мгновений они таращились друг на друга. Кристофер был злой, Серрет был больше растерян.       – Что случилось, агент Серрет?       Александра Штерн вновь окликнула его, Вермиллион еще не ушел, но Аллексу он был не нужен – а вот Штерн было бы лучше остаться.       – Опрос свидетелей.       – Свидетелей?       – Мы не свидетели, – фыркнул Марло.       Кристофер надеялся, что Александра не оставит его наедине с Серретом – иначе его заберут в полицию за нападение на агента ФБР.       – А вы к кому?       – К вам ко всем.       – Мне подойти?       – Было бы очень кстати.       – Было бы очень кстати, – передразнил его Марло, – если бы вы позвали сюда своего коллегу вместо себя, агент Серрет.       Серрет вновь гневно сдвинул выразительные брови на фактурном лице. Он был красивым, Кристофер разозлился от этого наблюдения еще больше. Солнце окрашивало каштановые волосы в рыжий, но назвать его рыжим клоуном почему-то язык не повернулся.       – Мне остаться?       Реплика Вермиллиона была глуше звонких хлестких голосов Штерн и Марло.       – Нет, вы можете идти.       Штерн и Вермиллион вновь переглянулись, она вновь потянулась к нему, что-то прошептала на ухо, они целовались почти кусающе. Марло закатил глаза – но с улыбкой.       Когда он посмотрел на Серрета, улыбка исчезла.       Тупой хорек. Или не хорек… Какой-то зверь – куница или горностай. Нет, все же, куница… ФБР настоящий зверинец – держат и собак, и куниц.       Вермиллион шел по дорожке вверх по улице с рюкзаком на одном плече, Штерн подбежала к крыльцу легко, Марло по-прежнему перегораживал вход в дом. Аллекс отступил на шаг в сторону – только чтобы Штерн могла подойти к двери.       – Что вы делали сегодня ночью в интервал с десяти до двух?       – Была с Диланом Вермиллионом.       – Он сможет это подтвердить?       – Да, конечно.       – А вы, мистер Марло?       Кристофер сдержал ругательство. Он издал звук, похожий на шипение.       Аллекс мог начать запугивать его тем, что за противодействие следствию у него будут проблемы – но не хотел. Он не понимал, что не так с Марло – и почему тот смотрит так, словно желает ему смерти.       Было неуютно, было обидно, немного даже жутко – но будто бы не по-настоящему. Странное чувство – опасности и предчувствия ее избежания.       – Пройдемте в дом, – сказала Штерн.       – Я не пущу его в дом!       – Да что с тобой такое?! – воскликнул Аллекс. – Что я тебе сделал?! Я тебя даже вижу в первый раз в жизни!       – Не в первый! Не лги!       – Ну во второй!       – Кристофер! – взмолилась Штерн, протягивая к Марло руки. – Давай ему поможем – и он уйдет!       – Не буду я ему помогать!       Аллергия на имя… Аллекс, конечно, был занозой в заднице у многих – но на сей раз дело было не в нем – и от этого ему стало еще обиднее.       – Агент Серрет, вы любите своего отца?       Вопрос Штерн был неожиданным – но подтверждал догадку.       – Чтоб он сдох.       – Ответ верный. Кристофер?       – Это не пароль к моему сердцу.       – Это пароль к двери нашего дома. Агент Серрет, простите, что сразу не впустили.       Марло был сбит с толку, они вошли в дом. Было прохладно, светло, пахло чем-то сладким – и, кажется, пахло от Марло.       В коридоре стоял Блейк, в пижаме, с взъерошенными светлыми волосами.       – Мистер Блейк. Агент Аллекс Серрет, ФБР. У меня к вам несколько вопросов.       – Костюм официанта вам был очень к лицу.       Прозвучало как издевательство и пассивная агрессия – но Уильям не имел в виду ничего дурного.       – Пойдемте на кухню.       – Что вы делали сегодня ночью в интервал с десяти до двух?       Он решил ковать железо, пока горячо. Пока они его не выгнали.       Настоящий театр абсурда, хуже, чем опрашивать полоумных стариков или тупых модных выпендрежников, которые не отвечают на вопросы, а чем-нибудь постоянно хвастаются.       – Работал. Спал. Не помню.       – Вы были дома?       – Да.       – А мистер Марло?       – Да.       Они уже оказались на пороге кухни, Кристофер демонстративно шагал к столу, затем сел на стул и сделал вид, что увлеченно смотрит на потухший экран ноутбука.       – Что вы делали сегодня ночью в интервал с десяти до двух, мистер Марло?       – Работал. Слушал, как соседи трахаются за стенкой. Громко трахаются.       Уильям Блейк округлил глаза, он поверил Кристоферу Марло, а тот явно издевался. Александра Штерн улыбалась, она прошла к раковине, набрала воды в стакан, стала пить.       – Вопросы уже закончились?       – Нет. Люси Циммерман убита сегодняшней ночью. Где и когда вы видели ее в последний раз, мистер Марло?       – На ее творческом вечере, Мэриленд Клаб.       – Вы не удивлены.       – Я читал новости.       Блейк побледнел, Штерн подошла и взяла его за локоть.       – Мы тоже видели ее в последний раз на концерте в среду.       Уильям открыл рот, но слова он выдавил из себя не сразу.       – Я видел ее вчера. В кофейне. Мельком.       – Какой кофейне?       – «Тайный сад», недалеко отсюда.       – Вы хорошо ее знали?       – Нет.       – Не мучай Уильяма, видишь, он расстроен, – вмешался Кристофер. – Мы все расстроены. Поймайте уже, наконец, этого ублюдка!       – Мы стараемся изо всех сил.       – Вижу, как вы стараетесь, время тратите на ерунду, на бестолковые визиты. Мы тут при чем?       – Как давно вы здесь живете?       – Месяц. Ну или чуть больше. С середины июня.       – Что-нибудь подозрительное слышали или видели?       – Подозрительных агентов ФБР слышали и вот сегодня увидели.       – Не огрызайтесь, мистер Марло, это серьезно.       – А я тоже не шучу.       Он не добавил: «Кто тут из нас клоун?» – и сам не понял, почему.       – Говорят, вы жителей Маунт Роял Террас опрашиваете – про Сердцееда.       – Кто говорит?       – Знакомые жертв.       – А кто опрашивает?       – Мисс Штерн.       – Я провожу исследование – для новой книги, – ответила Александра спокойно – в контраст ощетинившемуся Марло. – Ищу вдохновение.       – Им вы говорите совсем другое.       – Вовлечена в процесс – и говорю то, что от меня хотят услышать, чтобы собеседник был более разговорчив.       – Вы говорите, вы ведете собственное расследование.       – Это чем-то похоже на расследование.       – Это опасно. Вы не думали об этом?       – Думала. Вот теперь снова думаю. Я хочу сделать что-то полезное, я хочу помочь найти виновного – чтобы все спали спокойно, а не просыпались по ночам от воя сирен.       – Оставьте это профессионалам.       – Которые доверяют поиски преступника нейронкам и шарлатанам! – фыркнул Кристофер. – Одни только громкие заявления – и уже четвертый труп!       Серрету нечем было оправдаться. Он зацепился за знакомое слово.       – Шарлатанам?       – Гадалкам и медиумам.       – Нейронка – не гадалка и не медиум.       – А ее создатель – ярмарочный фокусник.       – На что вы намекаете?       – Я не намекаю, я утверждаю. Твой папаша – лжец и вор. Ничего у них не получится, никакая нейронка не поймает ни Сердцееда, ни Чесапикского Потрошителя – а еще больше их разозлит.       – С чего вы взяли?       – А то ты сам не знаешь, как это происходит. Госпроект, куча обещаний, куча фейков, все друг другу пожали руки и все друг друга поддержали – потому что едят из общей кормушки. На него работают люди, которые живут мечтой – а он их эксплуатирует! И только на этом держится его империя – но когда они перестанут делать для него технологии будущего, он жидко обосрется!       Кристофер вдруг понял, что фундамент Серрета не только в коррупционных социальных связях, но и в разработчиках и инженерах, которые воплощают для него невероятные задумки – даже криво и косо. Они трудятся за еду и похвалу, за пункт в резюме, за то, чтобы знакомые одобрительно кивали, слыша о том, где они работают и чем занимаются.       Большинство проектов засекречены, а соглашение о неразглашении содержит множество страшных пунктов. Юрист советовал Кристоферу молчать всю жизнь – потому что проданных органов всего тела не хватило бы, чтобы его детям и внукам – если бы таковые были – расплатиться.       – Вы хотите сказать, что «Ген убийцы» пустышка?       – Я хочу сказать, что только наивный дурак поверит, что рукожопы могут сотворить технологию, которая спасет человечество.       Серрет выглядел озадаченным, Кристофер ухмыльнулся. «Съел? Поделом тебе. Не будешь больше хлопать ресницами и изображать, что не понимаешь, о чем речь!» – думал он.       – Вы должны показать, что вы узнали от знакомых жертв.       – Школьные фото, – сказала Штерн. – Я перешлю их вам – и скриншоты переписки. Остальное будет кратко и на словах. Они одного возраста и учились в одной школе. Я спрашивала, кто с кем дружил, кто с кем враждовал.       Она замолчала и отдала недопитый стакан с водой Уильяму, тот начал пить.       – И? – тряхнул волосами Серрет. – Вы уже наговорили на статью, продолжайте. Без протокола.       – Змеиный клубок, типичный школьный террариум. Эверглейд, Нолан и Эванс – компания хулиганов; Крейн, первая красавица, со свитой подружек, в которых была Фокс, Доэрти, Бэнкс, она же Джейкоби, Циммерман, Нолан, она же Лидс.       Она много знает – и она явно издевается. Ее, что, придется умолять, чтобы она говорила дальше?       – Наша догадка – помешанный на своей внешности качок-психопат. Фитнес-клуб, пластическая хирургия, маргинальное поведение в прошлом.       Уилл говорит так же… Почти так же. Уилл говорит, у Сердцееда внутри пустота, Сердцеед одинок и несчастен – и это из детства и от семьи. Школа тоже важна – и в ней тоже могут нанести травму.       – Это все, – вновь встрял Марло. – Еще вопросы, агент Серрет?       У Аллекса начала болеть голова. Они его специально путают – однако поделились интересными наблюдениями. Если проверить всех одноклассников и сокурсников, можно найти зацепки. Ему не терпелось передать информацию Уиллу.       Александра начала греметь посудой и расспрашивать, что Уильям хочет на завтрак – а тот растерянно кивал, готовый есть что угодно – потому что по-прежнему был встревожен. Кристофер Марло сверлил гостя взглядом, Аллекс попрощался и оставил визитку Александре – чтобы Марло не порвал листок сразу.       Он вышел из прохладной квартиры на горячий утренний воздух улицы, но не спешил куда-то уходить. У него было ощущение, что они от него что-то скрыли – и потому было бы неплохо проследить за кем-нибудь из них – но так, чтобы они его не заметили.       Уиллу он звонить не стал.