Ген убийцы

      Между кустами самшита ходил серый полосатый кот. Аллекс сидел на крыльце соседней квартиры, он смотрел на дорогу, на тротуар, на светло-синий кабриолет на противоположной стороне, в тени деревьев, на белый вэн вблизи и еще несколько автомобилей вдалеке.       Он не спал всю ночь, он выехал из общежития Академии ФБР в Куантико, как только узнал об убийстве. Два часа дороги – с болтливыми криминалистами Прайсом и Зеллером, не замолкающими даже во время ночных выездов, и невозмутимо листающей очередной отчет Катц.       Аллекс очнулся, только когда микроавтобус тряхнуло, а его челюсть невольно щелкнула от толчка. Он тут же хотел вновь удобно устроиться у Катц на плече, но они прибыли на место.       Ему уже осточертел этот Маунт Роял Террас, элитный квартал Балтимора, протянувшийся вдоль западной части Резервуар Хилл, под Друид Хилл Парк с юга. Одинаковые лица, восковые маски, в макияже и при параде уже с самого утра, ведущие блоги про активный образ жизни и здоровое питание, счастливую семью и творческую профессию… Если бы он жил здесь всю жизнь, он бы тоже свихнулся и начал убивать людей.       Впрочем, у Аллекса не было гомицидных наклонностей, а агрессию он моментально выплескивал в движении и действии. Он не умел обижаться, он не умел копить злобу – она выпархивала из груди сама, растворяясь в воздухе.       Кто-то говорил, что он добрый, кто-то говорил, что он дурак. Аллекс не хотел знать, какова правда – он предпочитал просто делать.       То, что ему хочется пойти работать в ФБР, он понял в конце школы случайно, но бесповоротно. Слабоумие и отвагу ценят, шило как в заднице, как и в мешке не утаить – поэтому лучше направить его неуемную энергию на пользу, в нужное русло.       Он был любознательным, сообразительным, он был дерзким – потому что видел, что это приносит результат. Он не жалел себя в Академии, он не жалеет себя сейчас – и собачья работа агента его устраивает, он знал, на что шел.       Отец говорил, что от него не будет толка… Отец был неправ. Отец говорил, что не даст ни цента на обучение в Академии ФБР, и что это вовсе не та задумка, которая у него была для сына – но Аллекс его не слушал.       Он просто собрал вещи и уехал из дома в Кантоне, из многоэтажной квартиры с видом на яхты Внутренней Гавани. Больше домой он не возвращался – несмотря на то, что денег на обучение у него не было, а рассрочку он выплачивал, еле перебиваясь на зарплате официанта и бармена.       Нередко на лекциях его клонило в сон из-за ночных смен, нередко он опаздывал на занятия – но ему все было интересно. Ему говорили, что он слишком умен для полицейского, но слишком бесхитростен в своих идейных установках для детектива – поэтому ему самое место работать в ФБР.       Агент Серрет закончил обучение в Академии ФБР в Куантико чуть больше года назад, но отличился не высоким баллом, а уникальной способностью лезть не в свое дело, попадать в переделки и перечить преподавателям. Даже в период практики он умудрился разворошить муравейник, поднять из архивов давно закрытое дело, доказать нестыковки в результатах расследования и заставить Кроуфорда, ответственного за это, принять меры.       Кроуфорд сперва не мог поверить, как курсант, мелкий парень с вечно лохматой головой, веснушками на заостренном носу, активно жестикулирующий, настоящая заноза в заднице, посмел оспаривать экспертизу профессионалов… Но вскоре убедился: Серрет прав.       Ему не выразили благодарность публично, не похвалили – лишь сообщили, что его информация была принята к сведению и подтверждена.       Когда Аллекс получил жетон и документы сотрудника ФБР, Кроуфорд позвал его к себе в уголовно-следственный отдел. Серрет был хорош как профайлер, он обращал свою неуемную энергию на пользу, был готов работать без отдыха, увлеченно и страстно. Он был внимателен, как может быть внимателен тот, кто обрабатывает информацию со скоростью света, но при этом рискует растерять контекст. Серрет был упрям как осел, иногда наивен, как дитя, его нельзя было запугать наказанием или словом… Он был как танк, что такое дипломатичность он не ведал, при этом белозубая улыбка и природная очаровательность давали привилегию, он мог понравиться любому при желании, даже со своими дурацкими шутками и пантомимами.       После очередного конфликта за пару месяцев агента Аллекса Серрета перевели в отдел критических инцидентов, где его гиперактивности и непробиваемости нашли применение. Он выезжал на захваты и облавы, помогал проводить переговоры с преступниками, лез в гущу событий – конфликты и адреналин были его комфортной средой.       После недавних событий Кроуфорд пересмотрел свое отношение к Серрету – ему был нужен свежий взгляд и помощь, его не смущало, что Аллекса прозвали клоуном ФБР, рыцарем-клоуном… Глава подразделения поведенческих наук не прогадал – с появлением Серрета у специального агента Уилла Грэма появился единомышленник.       Аллекс слушал Уилла с открытым ртом и каждый раз поражался. Уилл не гадалка и не медиум – но делает ошеломительные выводы, как чудо-нейронка, которую глава Cobaltum обещает мэру Балтимора, подразделению поведенческих наук ФБР и психиатрической лечебнице за компанию.       Аллекс хотел бы так – но воображения ему было не достаточно. Он слишком сильно отвлекался – и слишком много усилий требовалось, чтобы удержать внимание на чем-то одном.       Уилл будто проваливался в параллельную вселенную, в другое пространство и время, его было не дозваться и не достать… Он выпрыгивал оттуда сам – чаще взъерошенный, испуганный, пораженный увиденным.       Уилл еще у доктора Лектера на консультации, здесь же, неподалеку. Когда Аллекс закончит с опросом свидетелей, они, скорее всего, поедут в офис, чтобы присоединиться к коллегам.       Аллекс позвал кота, кот лишь повел ухом и исчез в кустах. Несколько мгновений спустя серая тень взлетела до ближайшего подоконника вдоль стены, будто сила гравитации коту была не помеха, хвост, похожий на полосатую гусеницу, мелькнул в форточке.       Дверь соседней квартиры отворилась, Кристофер Марло сбегал с крыльца вниз по ступеням легко. На нем была белая футболка, облегающая торс, светло-синие джинсы, в тон кабриолету, который отозвался звуком снятия с сигнализации на его выставленную вперед руку с брелоком.       Он торопился, однако вдруг обернулся, оказавшись на тротуаре, увидел Серрета и гневно фыркнул.       – Не смей меня преследовать!       Аллекс поднялся с крыльца, он не успел ответить – потому что внимание его привлек подозрительно резко стартовавший с места черный внедорожник.       Марло пятился и медленно переходил через дорогу, он едва сдерживался, чтобы не начать орать и показывать жесты из кулака и пальца – чтобы Аллекс не приближался, – а тот зачем-то указывал направо, в направлении вниз по улице – откуда был слышен звук приближающегося автомобиля.       Кристофер слишком поздно понял, что черная машина не намерена тормозить – когда метаться не было возможности, и оставалось только дернуться обратно, к тротуару. Он отпрыгнул. Если бы автомобиль не собирался на него наехать, он бы оказался невредим.       Но машина все равно двигалась прямо на него. Он сгруппировался, оказался на капоте, Аллекс видел мелькающее пятно из белого и светло-синего, пролетевшее над черным автомобилем. Звук ревущего двигателя, шум покрышек по раскаленному асфальту, грохот столкновения предметов и поверхностей… Машина исчезла – так, словно ее и не было вовсе. Номер отпечатался на сетчатке глаз, номер Аллекс запомнил.       Марло был жив, он шевелился и даже неуклюже пытался встать. Аллекс подбежал к нему мгновенно, обхватил за плечи, уложил на землю, бегло осмотрел.       – Боже. Неужели твое лицо будет последним, что я увижу в этой жизни?       Аллекс покачал головой. У Марло из носа текла кровь, он улыбался – очевидно, от шока.       Агент Серрет уже держал трубку у уха, он вызывал скорую. Из квартиры Марло выбежали, спотыкаясь, Штерн и Блейк. Из квартиры, на крыльце которой Аллекс до этого сидел, вышла пожилая женщина с серым котом на руках.       – Трагедия или комедия? – спросил Марло.       – Агент Серрет, ФБР. Балтимор, Маунт Роял Террас, 2310, человека сбила машина, – говорил Серрет, придерживая начавшее ворочаться тело. – Кровотечение из носа, шок, да не шевелись ты! Ждем!       Кристофер начал смеяться, Александра и Уильям уже присели рядом, Серрет попросил принести низкую подушку или что-нибудь, что можно подложить под голову.       – Это Серрет, срочно. Автомобиль, черный Шевроле Тахо, – он диктовал номер. – Сбил свидетеля в Маунт Роял Террас несколько минут назад. По всем постам. Мне звоните, как только что-то узнаете.       Пожилая соседка гладила кота, сидевшего на руках, кот таращился на всех по очереди. Александра уже убежала обратно в дом за подушкой, мгновение спустя кот завертелся, соскочил с рук и тоже понесся к соседскому крыльцу.       – Не смотри так на меня, я не умер!       – Не умер и не умрешь, – ответил Уильям Кристоферу со вздохом. – Что произошло?       Последняя реплика адресовалась агенту Серрету.       – Он переходил дорогу к своей машине, его сбили. Намеренно.       – Это точно твой папаша, – сказал Кристофер.       – Что вы мне не договариваете?       – Не повышай на меня голос, иначе я умру. Где мой доктор?       Он все еще очень странно улыбался, как под кайфом. Уильям осторожно вытер ему кровь с лица бумажной салфеткой, Александра громко топала, пока бежала. Под головой Кристофера оказалась прямоугольная игрушка-валик в виде кота.       – Он говорит, Кристофера сбили намеренно.       – Кто?! – воскликнула Александра. – Всех убью!       У Аллекса зазвонил телефон, он тут же взял трубку. Автомобиль с названным номером был вовсе не черным Шевроле, а белым легковым Фордом, который значился в угоне. Черный Шевроле с вероятными отметинами на капоте объявили в розыск.       – Номера поддельные, с другого автомобиля, – вздохнул Серрет, убрав телефон в карман. – Так мы долго будем его искать. Кто хотел тебя убить, Кристофер?       – Я уже ответил. Джозеф Серрет.       – Почему?       – Я под него копаю.       – Что именно?       – Провальные проекты, слухи, подлоги, недруги. Где мой доктор?       Вой сирены скорой помощи ответил ему вместо Серрета. Александра тоже заметила, что Кристофер странно себя ведет, зрачки были расширены настолько, что даже в темных глазах это было заметно.       – Почему вы сразу не сказали?       – Мы не знаем, можем ли мы тебе доверять, – объяснил за Кристофера Уильям.       – Можете доверять. Как связан Серрет с Сердцеедом?       – Нейронкой.       – Что это значит?       – Он делает нейронку, осел. Аллекс. Почему он назвал тебя Аллекс?       Аллекс не мог злиться – Марло бредит.       – В честь деда. Имя выбирала мать.       – Ты не похож на Серрета.       – Мистер Марло, помолчите.       – Сам помолчи. Я, между прочим, тебе комплимент сделал, – Марло вздохнул и закрыл глаза, все тут же перепугались и приблизились к нему. – Я, может, сейчас умру, а ты так и не узнаешь, что я тебе хотел сказать.       Он их разыгрывает – причем сам того не понимает. То, что слова про Серрета были комплиментом, Аллекс и так понял.       Карета скорой помощи остановилась у тротуара, медики вытащили носилки, Штерн, Блейк и соседка отступили.       – Я поеду с ним, – сказал Аллекс. – Можете ехать следом.       – Я не поеду с ним в одной машине!       Марло никто не послушал. Штерн и Блейк кивнули, они забрали ключи, причем Штерн подошла к каталке и что-то тихо сказала Марло, почти касаясь губами щеки, когда наклонялась. Блейк держал его за руку.       Когда дверь медицинского автомобиля захлопнулась и машина тронулась с места, Аллекс, сидевший рядом, наклонился к Кристоферу, почти так же близко, как это сделала Александра, и произнес заговорщическим шепотом:       – Я сделаю так, чтобы ты попал к самому лучшему доктору. Взамен ты мне расскажешь все. Все, Кристофер.       Кристофер насупился, но ему было больно морщиться – поэтому его лицо быстро смягчилось. Они не обращали внимания на доктора, осматривавшего Кристофера.       – У вас не больше пары минут, пока не подействует лекарство, – сказал медик. – Потом его вырубит.       Медик был грузный дядька со лбом и шеей, покрытыми каплями пота, медик удивился, как парень с сотрясением, с тахикардией, еще в сознании. Обычно после такого блюют или спят.       Кристофера вырубило раньше – он ничего не сказал и лишь успел подумать о двух вещах: что влюбляться в Серрета ему нельзя, пусть и его как-то странно тащит в это состояние замирания и трепетного любопытства; и что после пробуждения из вязкого болота беспамятства, в которое его затягивали черные щупальца, он разрешает себе взамен влюбиться в первого увиденного человека.