Альфа+Альфа=

Всё, что Сону хочет это чаю, таблетку от боли в голове, укрыться мягким пушистым пледом и чтобы его не трогали никакие Пак Сонхуны. Вот вообще никакие. Никак. Никуда. Особенно за задницу. Особенно в такой момент, когда он может вычудить что-то странное. Очень странное. Никогда не открывайте дверь людям, которые хоть немного, хоть иногда вас пугали, даже если они трезвонят полчаса. — Свали, — рычит Сону. Теперь это не шутки, он рычит. Сонхун почти испугался оскала и оборонительной агрессивной позы. — Я здесь, чтобы помочь, — Сонхун поднимает руки так, словно Сону вместо острого взгляда наводит на него пушку, и снова пытается подойти ближе. — Себе помоги, ненормальный! В Сонхуна летит диванная подушка. Это намного приятнее чем открывашка. Он благодарен, что не чашка или пульт. Пока что вся динамика их отношений только в тех предметах, которые Ким бросает в Сонхуна. — Я же с эклерами, с обнимашками, — Сонхун снова поднимает пакет, который прямо на пол поставил и трясёт в воздухе с воодушевленной улыбкой. — Пак Сонхун, — Ким рычит гортанно, скалится и ненавидит всё в этом мире. И пахнет. Боже, как он пахнет, — у тебя вообще нет мозгов и чувства самосохранения?! У меня гон, я болею, мне не до этого. Засунь себе в жопу свои обнимашки и вали на хер. — О, давай я лучше кое-что тебе в жопу засуну… Ладно, второй раз он уворачивается. Как примитивно. Сону выглядит так, будто бы сейчас вцепится ему в глотку. На самом деле очаровательно. И пижама красной панды на нем, и волосы растрепанные, и этот домашний не опороченный мейком вид. Сонхун чувствует потребность его укусить и поцеловать. И заобнимать. Боже, он правда ничего плохого не имел в виду. Он буквально понял, что у Сону гон. Он почувствовал. А ещё убедился, что как бы там ни было, но у них с Сону не идеальное обоняние, а самая настоящая истинность. Да, между альфами. Да, что-то там у природы глюкануло, видимо на смене была девочка яойщица, но что уж поделать. Ким Сону так Ким Сону, альфа он, ну и пусть. Сонхун хочет, ему надо. Он не может думать о ком-то другом кроме него. — Ладно, если серьёзно, то я переживал, — понижает он голос и смотрит в глаза с уверенностью, снова пакет на пол опуская, — я правда ничего не сделаю. — Я сделаю! — вопит Сону, руками взмахивая, — ты что дурак, Пак Сонхун?! У меня гон. Я буду делать. Я тебя порву на лоскутки, впечатаю лицом в матрас и трахну твою вертлявую задницу, которая ищет приключения, понял? Сону дышит тяжело, видно, что ему не до шуток. У Сону щеки горячие, он, вероятно, более агрессивный, чем обычно и Сонхун даже в какой-то момент думает, что совсем это плохая идея. — Ну, про вертлявую задницу это не правда. Ты вертишь больше. — Агрх! Сону сбегает в свою комнату, рассказывая про Сонхуна неприличные вещи и о том какой он нехороший человек, ещё и с жаргонизмом. А Сонхун тащит пакет на кухню, собираясь исследовать ту. — Тебе чай с сахаром или с поцелуйчиками? — кричит Сонхун с кухни, ожидающе голову вытягивая и глазки к потолку поднимая. Аж интересно. — Утопись в этом чае! Этот малыш не перестаёт его удивлять. Гон у Сону и вправду нервный немного. По итогу одна разбитая чашка с чаем, одна выпитая чашка с чаем, съеденные эклеры и немного, совсем чуть-чуть, благодарность. Но больше проклёнов. Конечно, больше проклёнов.