Начало (The Beginning)

      Холод. На его лице было что-то холодное. И мокрое. И... ой.               Пиетт открыл глаза и заморгал от тусклого освещения. Это могла быть галлюцинация, потому что он не был уверен, было ли хоть что-нибудь из последних 24 часов реальным, но казалось, что над ним склонился Дарт Вейдер.               — Это... реально? — неуверенно спросил он и не был уверен, что и думать, когда его командир внезапно улыбнулся.               — Боюсь, что так, Пиетт, — ответил мужчина и продолжил осторожно вытирать лицо Пиетта.               — Вы... Значит, мне не почудилось, что вы меня спасли? Потому что, честно говоря, в противном случае было бы весьма обескураживающе это узнать.               И его светлость сделал паузу, чтобы откинуться на спинку стула и усмехнуться.               — У вас, адмирал, талант к преуменьшению. Это действительно было бы обескураживающе. Но я вполне реален. Видите? — и он еще раз коснулся лица Пиетта, и да, это было больно.               — Что вы делаете, милорд? И где мы находимся? — внезапное осознание охватило его и наполнило ужасом.               — Милорд! Мне нужно встретиться с одним человеком! Мы должны...               — Пиетт.               Твердая рука удержала его на месте, а голос его светлости был спокоен.               — У нас есть еще несколько часов до того, как нужно будет отправиться обратно в Мос-Айсли, адмирал. Отвечая на ваши вопросы… Я очищаю ваше лицо от грязи и крови, которыми вы умудрились испачкаться. Мы находимся в старой хижине Кеноби и сделаем все возможное, чтобы для встречи с контактом ваше физическое состояние было как можно лучше.               И, наконец, мозг Пиетта снова полностью заработал, хотя адмирал и не был уверен, должен ли быть за это благодарен.               Он неподвижно лежал, пока его командир осматривал ожог на плече, слегка вздрагивая во время промывания. По какой-то причине покрытое шрамами лицо мужчины потемнело, и он нахмурился.               — Извините... — начал Пиетт.               И сразу же лицо бывшего темного лорда прояснилось, и он вздохнул.               — Проклятье, Пиетт, это было не из-за вас... — он печально улыбнулся и обмотал полоску ткани вокруг плеча адмирала, чтобы прикрыть ожог, и это было неприятно.               — В данный момент я хотел бы использовать темную сторону против тех, кто это сотворил, — он остановился, чтобы встретиться взглядом с Пиеттом. — Люк бы этого не одобрил.               Анакин закончил и привел в порядок свои припасы, прежде чем снова взглянуть на своего заместителя.               — Мне жаль, что вы прошли через подобное, адмирал.               — Милорд, — начал он, чувствуя прилив смущения, — прошу прощения, я должен был предвидеть, что Дравоск...               — Я приказываю вам немедленно остановиться, Пиетт. Я довольно одарен в Силе и не ожидал этого, хотя подобное всегда было возможно, учитывая природу таких людей.               Бывший ситх внимательно всмотрелся в его лицо — вероятно, изучая свою работу, но это было довольно смущающе, а затем просунул руку под плечи Пиетта.               — Сейчас я помогу вам сесть, адмирал, — сказал он ему и помог ему приподняться, прислонив к осыпающейся глиняной стене.               — Милорд, — продолжил Пиетт, когда его голова и желудок оказались под контролем, — вы потратили драгоценное время, необходимое для осуществления этого усилия и...               Он резко остановился под свирепым взглядом, которым наградил его командир. Вместе с флягой.               — Выпейте это, адмирал, чтобы мне не пришлось выслушивать ту чушь, о которой вы только что подумали. Я полагаю, вы собирались намекнуть, что, возвращая вас, я зря потратил свое время. С практической точки зрения, кто бы тогда встретился с вашим контактом, Пиетт? Возможно, я сам, но это не закончилось бы хорошо. И, помимо наших планов, позвольте напомнить, что вы — мой друг, и я пришел бы только по этой причине.               Пиетт слегка подавился водой и вытер каплю, потекшую по подбородку.               — Благодарю вас, милорд.               Они с Дартом Вейдером были друзьями. Несомненно, Дарт Вейдер принес его сюда, поскольку он был совершенно уверен, что потерял сознание где-то по дороге. Его жизнь была странной и удивительной.               — А теперь, Пиетт, мы должны прояснить наш план.               — Да, сэр.               — Первое: нам нужно, чтобы вы были физически способны выполнить свою часть работы. Подробнее об этом через минуту.               Пиетт не был уверен, являлось ли это дурным предзнаменованием или обнадеживало.               — Второе: нам нужно вернуться в Мос-Айсли и добыть вам еще какую-нибудь одежду. Вы выглядите так, словно вас избили бандиты.               — Меня... ах.               Дарт Вейдер подшутил над ним. Он не был уверен, что когда-нибудь к такому привыкнет.               Приводящий в бешенство мужчина ему ухмыльнулся. Слышали ли вы эту мысль, милорд?               — Если вы продолжаете так сильно их проецировать, адмирал, то да, иногда я это делаю.               Тогда все в порядке.               — Третье: вы встречаетесь со своим связным, а я подниму в бой всех рабов. Я связался с Вирсом, и его приказы остались неизменными.               Вирс... Он?..               Пиетт пристально посмотрел на своего командира: — Сэр, генерал...               — У меня сложилось отчетливое впечатление, адмирал, что ваш друг недоволен мной за то, что я вообще позволил вас захватить. Но и вами он тоже не слишком доволен.               — Вы не должны были ему говорить... — Пиетт замолчал, увидев вскинутую бровь его светлости.               — Из чистого любопытства, Пиетт, окажись ситуация обратной, вы бы предпочли оставаться в неведении?               Он вздохнул: — Нет, конечно, нет. Да, ладно, я понимаю, в чем дело. Спасибо. И, милорд, вы не были виноваты...               — Мой приказ — моя ответственность, адмирал, — ответил его светлость, обратив внимание на его колено, которое, как отметил Пиетт, было очень хорошо перевязано.               — А теперь, как и было обещано, я приведу вас в рабочее состояние. Я не такой хороший целитель, как моя дочь, но большую часть своих усилий я потрачу на ваше колено. У меня есть только одно обезболивающее и один стимулятор, так что мне очень жаль, Пиетт, но я думаю, что нам следует подождать с их применением, пока не доберемся до города.               — Конечно, сэр, — он выпил еще немного воды и попытался не обращать внимания на пульсирующую боль в лице, руке и... ну, на самом деле, везде.               Адмирал с любопытством наблюдал, как его светлость прижал ладони по обе стороны от проблемного колена и сосредоточился. Пиетт никогда не был в полном сознании, когда на нем применялось исцеление Силой, и это было действительно очень странное ощущение. Не... болезненно, точно, но и не комфортно. Он почувствовал, как ушибленные связки слегка смещаются, а затем... ох, крифф, это, должно быть, шевельнулся обломок кости…               Он напрягся, и командир поднял на него глаза.               — Мне очень жаль, адмирал. Хотя я думаю, что это работает.               — Так и есть, — процедил Пиетт сквозь зубы, — я справлюсь с этим, милорд.               И мужчина, стоявший рядом с ним на коленях, издал невеселый смешок.               — Я бы сказал, что это — ваш жизненный девиз, Пиетт.               Что ж. Пиетт предположил, что тот был прав. Не в первый раз адмирал задумался, сколько Анакин Скайуокер знал о его жизни. Тот провел насчет адмирала кое-какое исследование — однажды он сказал об этом. И он мог читать мысли… воспоминания… Но Пиетту тоже было любопытно. Его светлость очень настаивал, чтобы этот квест они начали с Татуина...               Человек, о котором шла речь, снова на него посмотрел.               — У вас есть вопросы, адмирал. Сейчас самое время. Никто из нас некоторое время никуда не собирается.               Неужели? Он получил разрешение спросить?..               — Просто… Я знаю свои собственные причины для желания отправиться на эти миссии, милорд. Признаюсь, мне было бы любопытно узнать о ваших. Я...               Мог ли он настолько осмелиться?               — ...я очень мало знаю об Анакине Скайуокере, таком, каким он был.               Долгое молчание.               Крифф, я перешел границы...               — Нет, Пиетт. Не перешли.               — Вы должны все время читать мои мысли, милорд? Это довольно сбивает с толку — гадать, что вы слышите, а что нет...               И его командир рассмеялся.               — Клянусь, обычно я читаю только чувства или настроения. Но когда я нахожусь в непосредственной близости от кого-либо, сложнее мысли не слышать. И прошу прощения, но вам больно, и вы ослабили защиту, так что в данный момент вас очень легко прочесть.               Он вздохнул. Если уж он подружился с бывшим ситхом, то, вероятно, должен к подобному привыкнуть.               Смешок упомянутого экс-ситха, и его колено резко запротестовало, когда что-то сдвинулось.               — Да, это точно. И мне очень жаль, но, думаю, что сухожилие вернулось туда, где оно должно быть. Теперь вы хотите узнать больше об Анакине Скайуокере.               — Только то, чем вы хотите поделиться, милорд, — быстро вмешался Пиетт.               Его командир слегка улыбнулся колену адмирала, не сводя с него глаз.               — Интересно, должны ли вы называть меня Анакином, учитывая, что вы хотите о нем узнать.               И это...               — В конце концов, я знаю ваше имя уже много лет… Фирмус.               И разве это не было одним из самых странных переживаний в моей жизни — услышать свое имя этим голосом.               Улыбка болезненно растянула его разбитый рот, когда его светлость поднял на него глаза, ответная улыбка уже появилась на его лице.               — Я согласен. Слишком странно, — сказал бывший темный лорд, и Пиетт сумел выдавить из себя смешок.               — Действительно. И вы, конечно, все еще мой командир, так что я действительно не представляю, что смогу избавиться от этой привычки.               Его командир кивнул: — Так много изменилось, что я вполне доволен тем, что некоторые вещи остались привычными. Однако, к делу. Я... вырос здесь, адмирал. Я...               Он сделал долгую паузу, и Пиетт ждал, медленно потягивая воду и стараясь не мечтать о болеутоляющем прямо сейчас.               — ...я был рабом до того, как меня нашел Оби-Ван.               И Пиетта захлестнула волна понимания.               Особая ненависть Вейдера к работорговцам и пиратам, даже к охотникам за головами. Его презрение к торговле спайсом и всему, что с ней связано. Его отвращение, хотя и хорошо скрытое от большинства людей, к песчаной местности, которое Пиетт замечал на разных миссиях. Как Вейдер предпочитал казнить людей, но не отправлять их на Кессель или Зиггерию. Даже его равнодушие к происхождению своих офицеров. Повышение в чине самого Пиетта...               — Как вы стали свободным, милорд? — тихо спросил он.               — Я выиграл свою свободу в гонке на подах, когда мне было девять лет.               Мозгу Пиетта потребовалось мгновение, чтобы все эти слова собрать воедино в рациональную мысль.               — Вы… в девять... Потому что, конечно, вы даже тогда…               — Это прозвучало так, словно вы на что-то намекали, Пиетт, — но он ухмыльнулся.               — Более чем намекнул, — пробормотал Пиетт. Этот человек еще в нежном возрасте был адреналиновым наркоманом.               Но его светлость снова стал серьезным: — Я поклялся когда-нибудь вернуться и освободить рабов, в том числе, и мою мать.               Сердце Пиетта болезненно сжалось. Его собственная мать была едва ли на ступеньку выше рабства. Он сам...               Его командир поднял на него глаза: — Я... опоздал с ней.               Пиетт откуда-то знал, что не стоит развивать эту тему: — Мне очень жаль, милорд.               — А как насчет вас, адмирал? Вы сами были в этом с юных лет.               И Пиетт чувствовал себя уязвимым и незащищенным, но что он мог сделать, кроме как ответить взаимностью после того, как его светлость был с ним так предельно честен?               — Что... вы уже знаете, милорд? — начал он осторожно.               Еще один укол боли в колене, но что-то также и ослабло.               Бывший ситх откинулся на спинку стула: — Думаю, большего я не могу сделать. Мы проверим это через минутку. Теперь же я хочу позаботиться о сломанных ребрах. — Он сделал паузу.               — Я, очевидно, знал, что вы с Аксилы, поэтому отдавал себе отчет в том, что ваше прошлое не могло быть легким. Вы очень молодым присоединились к антипиратскому флоту. Вы... потеряли до этого двух сестер. Отца не было, так что...               Он поднял глаза и встретился взглядом с Пиеттом.               — ...я полагаю, что на ваши плечи легло очень многое. Привычка, которую вы все еще сохраняете.               Достаточно подробное резюме, но....               — Да, милорд. Мой родной мир не был... добр к девушкам, так что было необходимо...               — Сколько вам было лет, адмирал, когда вы начали кормить свою семью?               Долгие прогулки для коротких ног. Голод. Громадный хозяин и тот день....               — Мне было семь, сэр.               Его командир на мгновение задумался.               — Давайте посмотрим, что я смогу сделать для ребер, Пиетт.               Он сделал движение, чтобы поднять рубашку Пиетта, и тот не смог сдержать резкого вздрагивания.               — Нет. Я... это... не так уж плохо...               Я не выдержу, если вы увидите рубцы.               — Адмирал. Вы должны быть как можно более готовы к работе. Здесь нечего стыдиться.               Пиетт сильно покраснел, а его светлость посмотрел на него с состраданием.               Дарт Вейдер испытывает ко мне сострадание. И он прав. Он должен быть в состоянии помочь...               — У меня самого есть особый шрам, Пиетт, потому что я — бывший раб.               И он повернулся так, чтобы Пиетт смог увидеть заднюю часть его шеи и сморщенный белый шрам от следящего имплантата, видимый сквозь новые, более обширные шрамы от ожогов.               И ему вдруг стало стыдно за себя. В конце концов, его командир жил с гораздо более ужасными и заметными шрамами...               — Я же говорил вам, адмирал, — его светлость обернулся, — у вас нет причин для стыда. Вы — один из самых храбрых людей, которых я знаю. А теперь, можно я поработаю над вашими ребрами?               Пиетт сглотнул.               — Конечно, милорд.               Первое прикосновение почти настоящей на ощупь руки было трудным, но он сумел удержаться на месте, пока его командир тщательно ощупывал каждое ребро в поисках поврежденных.               — Я полагаю, учитывая вашу реакцию, — сказал его светлость, — что большая часть этого произошла, когда вам было семь.               Пиетт отогнал воспоминания, угрожавшие его самообладанию.               — Да.               Он чувствовал, как его ребра срастаются, и они зудели, хотя боль еще больше ослабла.               — Однако, эти — более поздние...               И в его голосе безошибочно угадывался холодный и зловещий гнев.               Пиетт вздохнул.               — Я... полагаю, что-то произошло во время вашего недавнего путешествия на родную планету. Вирс ощущался смертоносным, но ничего мне не сказал. Значит, кто-то из вашего прошлого.               — Можно и так сказать. Но... о нем позаботились, милорд.               Он даже сумел улыбнуться при воспоминании о том, как генерал сеял опустошение от его имени[1].               Его командир снова одернул рубашку и придвинулся, чтобы посмотреть Пиетту в глаза.               — Тогда генерал проявил достойную восхищения сдержанность. Я бы его убил.               Должен ли он быть этим польщен? Он не был уверен, что заявления о намеренном убийстве от его имени должны заставлять его чувствовать такую сильную благодарность.               — А теперь, адмирал, — и его светлость протянул руку, — нам нужно выполнить задание.               Пиетт взял его за руку и поднялся на ноги.