космический шаманизм в запястьях

Вокруг Хёнджина копилась таинственность и витало безумие. На Феликса это действовало угнетающе до темноты в глазах, в голове было тяжело, а кости выкручивало ломкой. Мозговыносящее состояние непонятного происхождения. И чем дольше Феликс думал о причинах, тем больше казалось, что он знает ответ, но вспомнить никак не может. Эта мысль, назойливая и неосязаемая, скользила где-то на задворках разума, не поддаваясь и ускользая от цепких нейронов. Феликс невесело усмехнулся, плетясь за шаманом в неизвестную сторону. Какая ирония, — раздраженно подумал он, пиная снег, — пришёл за ответами, а обнаружил ещё больше вопросов, согласился на какое-то безумие, так ещё и доверился непонятно кому и пошел непонятно куда. На Феликса это было не похоже. На прошлого Феликса. Тот прошлый Феликс был воплощением здравомыслия и осторожности, но в последние годы многое перестало иметь значение. Мир вокруг существовал прежним, а он таким более не был. Первое, о чём он подумал — депрессия. Определенно она. Симптомы сходятся, тесты подтверждают, врачи выписывают таблетки. На них Феликс возлагал все возможные надежды, искренне верил, что терапия его спасёт и он станет нормальным. А спустя время осознал, что ничего не меняется. Ненормальность не трансформируется в нормальность, а сны такие яркие, что путаются с реальностью. Его тело, разум и сознание словно отделились друг от друга и перестали функционировать. В голову лезли дурные мысли. От них он сбегал в боль и сонные путешествия. В них он находил покой. И чем больше спал, тем сильнее хотелось исчезнуть. Он бы это сделал, уверен, что сделал бы, но на форуме, где он выискивал способы, человек с ником qu00kka посоветовал обратиться к шаманам. @qu00kka: чувак, что тебе терять? Вопрос оказался весомым. Феликсу и правда терять было более нечего, а оттого всё было… неважным? — Пришли, — резюмировал Хёнджин, останавливаясь перед ярко освещенной оранжереей. Феликс даже и не заметил как и куда они дошли. Удивленно моргнув, он оглянулся. Широкий проспект приветливо сиял ночным освещением, а оранжерея, просторная, будто вся из стекла приковывала к себе внимание. Внутри же было тепло, влажно и удушающе пахло цветами и травами, но Феликсу это показалось уютным. После долгой дороги по промозглой улице казалось, что зашел в дом лета. — Зачастил ты, — донеслось насмешливое из-за прилавка и Феликс заметил рыжего парня. — Да ещё и с гостем… о? Казалось, он чему-то удивился. Феликс растерянно поправил капюшон, который только что скинул с головы и поспешил следом за Хёнджином к прилавку. Под пытливым взглядом лучистых глаз парня, который казалось был творением талантливого скульптора, было неловко. — Поразительно, Хван, — с ноткой сарказма произнес Минхо, не отрывая взгляда от запястий паренька, — умудрился найти новорожденного шамана. — Это не я, а он, — отмахнулся Хёнджин, облокотившись на прилавок. — Нужны твои микстуры для ритуала проявления. В небольшом закутке повисло непродолжительное молчание, в котором Минхо буравил взглядом своего друга, после чего наконец-то задал единственный крутящийся в голове вопрос: — Ты ёбнутый? — Не я, а он, — поправил устало Хёнджин. И Феликс бы возмутился, да нечему. В своей адекватности он сомневался уже третий час. Вокруг абсолютно ничего не происходило, но вдруг уже привычный холод сменился раскаленным солнцем, словно вынули из ледяной реки и бросили в бочку с кипятком. Воздух стал перечным, густым и вокруг закружила жизнь. — Я не дам тебе угробить этого эльфа. — Феликса, — веско заметил эльф, на которого осыпался мак, и покраснел. Минхо глянул на него. Убийственно. Как умел только он. И скрестил руки на груди. — Хорошо, Феликса. Ты меня боишься, какое тебе проявление души? — Всё будет хорошо, — Хёнджин поморщился, заслоняя собой парня, который испуганно вцепился в рукав его пальто. Минхо пугал тех, кто мало его знал. Было в его взгляде что-то пронизывающее и потустороннее. Сильное. Шаманское. — Я хороший проводник, тебе ли не знать. — Ты хороший проводник, который ещё вчера растекался тут про свою расползающуюся душу. С ума сошёл? А вдруг не сможешь вывести его оттуда? Он ещё даже не осознал себя до конца, по растерянным глазам вижу. — Тут ты прав, — вздохнул Хёнджин. Он знал, что Минхо будет против. Из них двоих хотя бы один должен был быть голосом разума. — Но мне кажется, он мой преемник. — О, святые норы, — закатил глаза Минхо на внезапное откровение. Он знал, что Хёнджин одержим попыткой разгадать, так называемый, великий замысел. И пока он гробил лишь себя одного, Минхо не решался вмешиваться из-за силы, которой обладал Хёнджин. Испытывать на себе перепрошивку души хотелось не очень сильно, но теперь… — Ты понятия не имеешь как работает их замысел, а уже уверен, что это твой преемник. Что если таких, как ты, на всей планете сотни? С чего такая уверенность, что ты особенный? — Потому что, очевидно, я особенный, — язвительно парировал Хёнджин, не желая пускаться в объяснения, и требовательно протянул руку. — Дай мне склянку. Или я куплю что-нибудь менее надежное, чем твои эликсиры. Феликс слушал перепалку молча и старался не отсвечивать из-за плеча. Реальность рядом с Хёнджином пахла безумием, но почему-то Феликсу оно начинало казаться родным. А ещё ему нравилось, что Хёнджин его не отталкивал. Подхватывал, тянул к себе, даже не замечал, что сначала держит за запястье, потом за ладонь, задвигал себе за спину, становился живым щитом. Защищал. Тактильному Феликсу, погрязшему в одиночестве и тоске по чему-то неизмеримому, было практически больно от теплых ладоней, греющих его замерзшие с улицы руки пока они ждали возвращения Минхо. А Хёнджин будто бы не замечал, что держит кого-то за руку, пока Феликс не напоминал о себе, притворяясь невидимым. Реальность рядом с Хёнджином пахла без[опасностью], а от его черного пальто пахло травами и морозом. Будто он зимний сказочник, создающий и созидающий. Ещё немного и рассыплется под ладонями, что ухватились за руку. Феликс не то, чтобы не понимал, чем являлся этот ритуал проявления реальности. Да и не то, чтобы верил в то, что этот по-ведьмовски красивый парень с родинкой под глазом — настоящий шаман. Просто когда терять уже нечего, то терять, очевидно, нечего. В конце концов, к его двадцати пяти эзотерика, магия и шаманы — были последними островками, на которых он не пытался отыскать своих ответов. Когда Минхо отдал склянку с галлюциногенным безумием, Хёнджин только склонил голову в знак благодарности и молчаливо вышел из оранжереи. Колокольчики на двери остались звенеть где-то на задворках сознания Феликса, который едва поспевал за быстрым шагом. Изо рта вырывались облачки пара, взмывая к спелым золотистым яблочкам фонарей в темноте. Снежило. Кажется, уже неделю. — Хёнджин, — вдруг позвал он, останавливаясь. — М? — Хёнджин обернулся. В золотистом свете карие глаза плавились шоколадом, сластили душу. Удивительное ощущение. Хёнджин такого не чувствовал ранее. О Феликсе хотелось заботиться. И никогда н и к о г д а не причинять боли. — Передумал? — Нет. Просто… насколько это опасно? — Всё зависит от силы сознания, уровня отчаяния и желания узнать ответы на вопросы. Боишься? — Стоит? — Феликс склонил голову. Снежинки уже запутались в темных волосах и сверкали льдистыми звёздами. Хёнджин на них страшно залип. — Это неприятно и потом будет сильное похмелье, но ты не умрёшь, это я тебе обещаю, — немного помолчав Хёнджин обворожительно улыбнулся и шутливо добавил, — но не обещаю, что умереть не захочется. Феликс в ответ промолчал и подумал, что страннее уже вряд ли будет. До дома они шли молча. Улицы почти опустели и все отчетливее слышалось, как снежное безобразие умиротворенно разбивается под ногами.