космический шаманизм в запястьях

В пустоте и холоде шаманской квартиры было что-то не совсем человеческое. Феликс ощутил, как по спине ползут обледеневшие мурашки стоило снять куртку и разуться в прихожей. Ледяной паркет тут же приклеился к теплым ступням. Словно встань на него босиком и превратишься в ребёнка, решившего полизать железный забор. Феликс прокрался за Хёнджином в пустотелое нутро, стараясь попадать в чужие следы и ничего не трогать. Под глазами то тут, то там хрустели амулеты и вспыхивали нити минеральных бус, магия летала в воздухе и обнимала за плечи. Принимала к себе и не требовала ничего взамен, да и Феликсу было нечего дать. — Странное чувство… — неуверенно сказал он, потирая предплечья, словно пытаясь что-то убрать. — Моя магия к тебе липнет, — фыркнул шаман, легким движением одной руки раздвигая кресло. Светильник у стены, включенный по дороге, едва ли освещал пространство, но света хватало, чтобы понять, что мебель старая. — Это… не очень приятно, — поморщился Феликс, принимая правила игры. Наверное, не будь он в продолжительном состоянии апатии, то реагировал бы на всё иначе. Возможно, раздражался, что кто-то говорит загадками про какую-то магию, шаманов и богинь судьбы, но было… всё равно? Наверное, так. — Рядом со мной всем… не очень приятно, — улыбнулся Хёнджин, кивком головы приглашая присесть. — Я приготовлю отвар, можешь пока… — он осекся, осматриваясь в пустой гостиной и неуверенно закончил, — чувствуй себя как дома. Как дома… Феликс неуверенно покрутился на месте, а затем всё же сел на край кресла. Сдерживая ледяную дрожь и стук зубов, он потёр замёрзшие руки. С недавних пор ему было постоянно холодно. И от холода хотелось поскорее сбежать в тепло. Но тепла в этой квартире не было. Разве что Хёнджин. Тот вернулся быстро, вручил одеяло и глиняную кружку, на которой фломастером были начертаны какие-то символы. Феликс недоверчиво осмотрел знаки. — Я думал… — Что я принесу тебе кубок, инкрустированный драгоценными камнями и золотом? — язвительно спросил Хёнджин, открывая потрепанный блокнот, судя по виду, из натуральной кожи. Феликс успел заметить, что страницы внутри порядком истлели. — В такой-то квартире? Я бы удивился, — в тон ему ответил Феликс, устраиваясь в разобранном кресле. Хёнджин великодушно пропустил слова мимо ушей, вчитываясь в какую-то магическую вязь символов. — Это выпить надо? — Да. Мне стоит что-то знать? Может, есть какое-то слово, которое поможет держать связь с твоим сознанием? — Когда я был маленьким, мама часто называла меня вторым именем. Ёнбок-и. Всегда звала меня так обедать, когда заигрывался жарким летом во дворе возле дома. Хёнджин молчаливо кивнул. Ценное воспоминание разлилось по пространству ностальгической тоской. Варево в кружке оказалось невероятно горьким, в целом, на что-то другое Феликс не рассчитывал… хотя бы тут магические штуки оказались такими же, как их описывали в книгах. Почему-то это немного обрадовало и успокоило сознание, которое несмотря ни на что боролось за жизнь. Будто от того, что хоть в чем-то было нечто ожидаемое, ситуация становилась лучше. — Я буду рядом, — Хёнджин успокаивающе взял Феликса за руку. Его ладони были контрастно горячими. — Слушай мой голос, это твоя путеводная звезда в том мире, в который ты попадешь. Мы нарушаем установленные правила, насильно вытаскивая тебя из тела и запуская в другие энергетические реальности, поэтому тебе будет плохо, но это придется игнорировать и делать всё, что я скажу. Хорошо? Феликс кивнул. Его потрясывало и медленно утягивало в мякоть пространства. Какое-то время он ещё держался, сцепив зубы и вцепившись мокрой ладошкой в руку Хёнджина, слушал мягкую колыбельную на незнакомом языке, которую шаман пел, чтобы погрузить в транс и (немного) в надежде успокоить. Подарить уверенность, что он здесь и не бросит. И Феликс верил пока сознание ускользало из человеческого контроля. Он провалился внезапно. Сквозь одеяла, подушки, матрас, каркас кресла, бетон и землю. Фрактальная реальность схлопнулась и рассыпалась калейдоскопом космоса под веками. Острость в зрачках, глаза вытекут. Лучше не смотреть, но не смотреть невозможно. Оно врезалось в роговицу, не вытащить. Переебало так, что Феликс забыл, как дышать. Легкие вытекли через рот ненужностью. Внутренности скрутило асфиксией и болью. Словно всё сплющило изнутри. — В космосе дышать не обязательно, — донеслось до него словно из-под толщи космической воды, — но ты попробуй. Давай, Ёнбок, вдох. И Феликс вдохнул. В космосе пахло морозными травами. Или не в космосе. Морозными травами пахло в квартире Хёнджина, но сейчас он был не там. А где он был? Или есть? До? Или сейчас? Время исчезло? Или его вовсе не существовало? — Красиво, да? — сказал голос. Феликсу казалось, что он знает его обладателя, и одновременно — нет. Буквы перестали существовать, как и воспоминания-мысли, только ощущения. Феликс цеплялся за свое тело, его выворачивало, сознание наполнялось водой. Густой и вязкой. — Отпусти, — шепнул голос. — Пусть твое эго умрет. И Феликс отпустил. Или его отпустило. Он не понял. Сознание вывихнуло сквозь психоделическую мозаику рыбой, выштормило золотой чешуей, ослепило и бросило сквозь пространство. Цветастое и смазанное. Оно обтекло вокруг его не|тела, подхватило и закружило между звёзд. И разум отключился окончательно. Его сознание перетерло на межгалактической терке, а затем протащило по звёздной стружке и космическим лабиринтам, чтобы выкинуть в беззвездное пространство отработанным материалом. В нем Феликс замер, повис ни душой, но бесформенной сущностью. Пространство подрагивало хаотично. Выскоблено от боли и счастья; страха и умиротворения. Феликс обратился освобождением. Он потерялся на вечность, если такая могла существовать там, где нет ничего даже его самого. Но услышал, как чей-то голос мягко зовёт его, кажется, по имени. Потянулся к этому голосу, как к самому родному. Безопасному. Вспомнил, что безопасность зовут Хёнджин. И открыл глаза на поляне. Ветви дерева раскинулись над ним. Величественно. От этого вида внутри всё остекленело на секунду, будто даже сердце перестало гонять кровь по венам. Мозг, недавно не существовавший, опалило тяжестью, а тянущее чувство в грудной клетке затихло и пришло осознание. — Это дом, — неверяще прошептал Феликс первое, что возникло в сознании. — Наш дом?