космический шаманизм в запястьях

Дерево было всем. Знания оказались болезненной утратой настоящего. Феликс жил одновременно в трех временах, время текло по венам, в легких кололась материя. Прошлый Феликс не знал никакого Хёнджина, а будущий — безмерно любил. Настоящий — смотрел как шаман пытается заказать доставку еды и ощущал себя потерянным. Мозг фрагментированная проекция рассыпающейся реальности. Магия расщепила и перемолола сознание. — Я сейчас рехнусь, — веско заметил Феликс, глядя на длинные пальцы, порхающие по экрану. Он помнил нежность и теплоту этих рук, каждое прикосновение и объятие, их столько, что не пересчитать, и это сводило с ума, но ещё сильнее разрывало на части от воспоминаний. Грудную клетку окончательно сдавило эмоциями. Глаза предательски намокли. — Там было так одиноко, — сдавленно шепчет он, съежившись на стуле и подтянув ноги к груди. — Бездонное пустое пространство, холодное и темное. Там нет света, Хёнджин. Вообще ничего нет. Только боль. И воспоминания. Их так много, так много… Феликс всхлипывает и прячет лицо в ладонях. У Хёнджина от этого сердце кровоточит немного болезненно и страшно. Он поднимается со своего места, чтобы медленно обойти стол и остановиться рядом со всхлипывающим растрепанным эльфом. Нерешительно дотронувшись до подрагивающих плеч, он сжал пальцы, пытаясь выказать поддержку, а потом совершенно забыл, как дышать. Феликс обвил его талию руками, утыкаясь носом в живот, ища поддержки. — Мне так страшно. — Что ты видел? — мягко спрашивает Хёнджин, путаясь пальцами в тёмных волосах. Пытается успокоить, пытается вспомнить, как это делать. В своих последних жизнях он избегал излишней близости с людьми. И тем более не успокаивал плачущих эльфов, утыкающихся в живот словно самые настоящие коты. — Тебя, меня, нас… и твоё прошлое. Я видел твои смерти, их так много и мне так жаль, Хёнджин, — быстро тараторит Феликс. Хёнджин обнимает его крепче, гладит по волосам трясущимися руками и какое-то время молчит. Феликс горячий до невозможности и крохотный. Его только беречь и носить на руках, никак не доводить до слёз шаманскими ритуалами и отвратительным прошлым. Думает, что нянька из него вышла так себе, а Минхо абсолютно точно прибьет его за то, что он это все сотворил. — Это моё прошлое и мои смерти, не надо о них переживать. Не бери на себя то, что тебе не принадлежит. Тем более это просто прошлое. Оно уже случилось и его никак не изменить. Расскажи лучше что-нибудь про будущих нас, — просит он в попытке отвлечь от мыслей. В его прошлом мрачного было более, чем достаточно, он боялся, что для юной души это слишком. Нужно что-то приятное и теплое. И сладкое до склеенного сердца и сознания. — Это… это неловко, — вымученно мычит Феликс и наконец-то отстраняется. Смотрит воровато и загнанно, а глаза краснючие и блестят солёной влагой на пушистых ресницах. Хёнджин выжидающе смотрит, не отходя ни на шаг, всё ещё касаясь плеч теплыми ладонями и Феликс быстро сдается. Он прикрывает заплаканные глаза и выдыхает. — В будущем, когда я плачу, ты заключаешь моё лицо в свои ладони, стираешь слёзы и называешь меня «ангел». — Вот так? Хёнджин тут же повторяет его слова действием. Осторожно стирает солёную влагу с веснушчатых скул и не прекращает смотреть, пока парень замирает в его руках, удивленно распахнув глаза. Впервые думает, что перед ним совсем юный парень с душой, которой придется пережить ещё многое, из раза в раз, из жизни в жизнь, и от этого становится слезоточиво грустно. Ему искренне жаль. — И правда, ангел, — полу-улыбка трогает пухлые губы. — Чистый и хрупкий. Не думай сильно много о моем прошлом, и не переживай о будущем, которое видишь. Оно ещё не случилось, а от того непостоянно и изменчиво. Не надо думать ни о чем кроме настоящего. Феликс хмурится. Настоящего сейчас в нем было меньше всего. Он изо всех сил пытался концентрироваться на теплых ладонях, что обхватили его лицо; на темных гипнотических глазах, что изучали его. Медовая патока. Хёнджин тёплый и безопасный, но мешанина от этого никуда не исчезает. — Мир пронизан красными нитями, — вдруг серьезно говорит Феликс, — и в нитях хранятся знания. Смотри. Освободившись от чужих рук он показал ладонь, которую пересекал бордовый шрам, похожий на ожог. Хёнджин тут же словил протянутую руку, изучая. Он никогда не касался красных нитей и не был уверен, что кто-то мог. Это были божественные артефакты и не божественные создания не могли их касаться. То, что Феликса не разорвало на части было… непостижимо разуму. — Я поймал её внутри дерева и она утянула меня в то пространство, через неё я получил воспоминания и видения. Думаю, это дерево в каком-то смысле в самом деле путь к другим мирам, а здесь не единственное место для перерождений. Нужно только понять, как управлять нитями и они приведут туда, куда захочешь. В другие эпохи, цивилизации или вселенные, но… всё дело в знаниях внутри них. Только от одной нити было больно так, что я думал, что мою душу разорвёт. Не представляю, как возможно прикасаться к ним так часто, чтобы отыскать среди миллиардов нитей ту, что содержит в себе необходимые знания. Хёнджин невесело усмехнулся услышанному. Торопливо стянул через голову небольшой кулон на черном шнурке. Капля из тонких нитей серебра, заключившая в себя крошку разнообразных минералов, невесомо прозвенела в тишине, и оказалась на шее Феликса. Тот вопросительно моргнул, рассматривая лучащееся теплом сокровище. — Если ты прав, то нам… выражаясь культурно — конец, — и словно бы отвечая на немой вопрос пояснил, — это защитный амулет. Скроет тебя от взора норн, их магии и попыток изменить судьбу. Сейчас у тебя не хватит сил, чтобы с ними бороться. Даже не думай об этом, — предостерег Хёнджин. — …а ты? — У меня иммунитет, — фыркнул Хёнджин и, закатав рукава, продемонстрировал испещренные руническими шрамами руки. Феликс восхищенно выдохнул и потянулся к восторгу. Наконец-то понял почему Хёнджин такой тёплый. Это была самая настоящая магия. Хёнджин из неё состоял. Она текла в его крови и проступала на руках, витала вокруг, пронизывала каждый дюйм. — Ты волшебный, — сокрушенно вздыхает Феликс, наблюдая как руны скрываются за длинными рукавами свободной кофты. — Почему ты думаешь, что норнам есть до меня дело? — Потому что нельзя раскрывать подобные тайны мироздания и не оказываться в опасности, Ликс. Ты делаешь то же, что и я в прошлом — нарушаешь уже сотворенное и установленное течение вещей просто пытаясь найти ответы. Ты такой же жадный до знаний, как и я, но… кажется, ты гораздо сильнее меня, я не могу прикасаться к нитям. Не знаю, что ещё ты сможешь, когда научишься пользоваться своей силой, но видеть фрагменты будущего и прошлого точно не твой окончательный дар. — А какой дар у тебя? Ты тоже видишь? — Нет. Я меняю судьбы людей. Переписываю их предназначение на одну жизнь. Делаю бедных — богатыми, несчастных — счастливыми. Фактически перечу богам. — Фактически подобен им, — задумчиво бормочет Феликс. В груди колет что-то знакомое, а Хёнджин по-доброму тихо смеется. Будто сотни колокольчиков падают в небесную воду. — Ах, если бы. Я ведь пару столетий назад пытался убить их.