космический шаманизм в запястьях

Оплот лета. Так окрестил оранжерею Феликс, когда попал туда второй раз. За стеклянными стенами бурлила жизнь и завывала метель, а Феликс обращался цветком, уютившись на диванчике бок о бок с Хёнджином и вдыхая запах согревающего какао. Минхо даже расщедрился на зефирки, которые теперь парили белыми облаками сладости. — …значит, будущее видишь? — скептически поинтересовался Минхо, скрестив руки на груди. Он носил синий фартук поверх черной водолазки и даже в этой рабочей одежде выглядел потрясающе. — Он ещё не разобрался, как именно это работает. Например, в его видениях у меня есть красная нить. Но ты же понимаешь, что такого быть не может. Минхо привычно закатывает глаза. Хёнджин и его вечные красные нити — проблема вселенского масштаба. По мнению Минхо, Хёнджин уделял слишком много внимания каким-то пустякам, накручивал себя, не замечал возможности, а оттого страдал и не давал себе быть счастливым. Несмотря на множество прожитых жизней, он цеплялся за правила, которые ненавидел, пытался жить в соответствии, хотя можно было этого просто не делать. Минхо это понял многим раньше. — Посмотришь моё? — любопытство так и плещется в больших глазах. В них отражается всё освещение оранжереи и кажется будто в зрачках притаилась целая вселенная. — Как ты это делаешь? Феликс поборол поступающую неловкость и неуверенно встал со своего места, отставив кружку на маленький, заваленный каталогами растений, столик. Первое впечатление не обмануло, рядом с Минхо было удушающе жарко, а его энергия была столь живой, что воздух вокруг был плотным и будто бы матовым. Рядом с Хёнджином, в его квартире, всё было совсем иным. Полу-призрачным и холодным. — Мне нужно прикоснуться. Думаю. Минхо хмыкает и протягивает свою руку, сухую от постоянной работы с землей. Феликс заключает чужую ладонь в замок из своих рук и закрывает глаза. Он не уверен ни в чем, не знает как тогда увидел своё будущее, но пытается представить время, то плещется вокруг, вплетаясь в жизни. Оно кажется бурной рекой, в неё стоит только войти и обретешь… только бы не захлебнуться чужими чувствами, потеряв равновесие. Нить показывается сама. Феликс не раздумывает, ловит её и ласково пропускает сквозь пальцы, ощущая, как та поддается. Она не делает больно, как в прошлый раз, покорно обвивает ладонь, но всё же обжигает, оставляя второй шрам, пересекающий старый крест на крест, и показывает всё. Несколько жизней Минхо проносятся за долю секунды, его научные изыскания, его ошибки, его отношения, но в целом — ничего пугающего. Ничего пугающего и болезненного, как у Хёнджина. Открыв глаза, Феликс отступает на шаг назад и обессиленно падает на диван. По всему телу растекается жар, а в органы дыхания забивается травянистый запах. — Ты встречаешься с человеком? — вдруг спрашивает Феликс, промаргиваясь, чтобы восстановить зрение и натыкаясь на взволнованные взгляды двух шаманов. — Что? — Ты как себя чувствуешь? — первым спрашивает Хёнджин, протягивая руку, чтобы коснуться лба. Ладонь ошпаривает, а Феликс понимает, что горит. Тело словно наполняется магмой, что плавит разум, лицо пылает, а на лбу проступает испарина. — Кажется, не очень, — судорожно выдыхает он пока в глазах стремительно тускнеет свет. Последнее, что он чувствует это то, что кто-то придерживает его голову, чтобы он не ударился головой о деревянную спинку диванчика. Хёнджин задумчиво смотрит на Минхо, который едва ли понимает, что происходит и спрашивает: — У тебя лёд есть? Наш провидец перегрелся. Минхо выгибает бровь, мол откуда бы у меня взялся лёд, а потом всё-таки спрашивает. — Откуда ты знаешь, что с ним? У тебя же другие способности. А у других шаманов я такого никогда не видел. — Просто знаю, — отрешенно отвечает Хёнджин. Ему самому интересно откуда эти знания в его голове, но он точно понимает, что нужно делать. — У тебя в подсобке есть большие горшки? Принеси два. — и, заметив возмущенный взгляд, добавляет с нажимом: — Прошу тебя. Стоит Минхо вынести два горшка для растений, как Хёнджин выхватывает их и выбегает на улицу под снегопад. Руками он нагребает снег из сугроба возле фонарного столба — недавно чистили дороги. Грязный, но холодный, то что надо. Вернувшись, он под заинтересованным взглядом травника, стаскивает с Феликса ботинки и погружает ноги в снег. А после вытирает холодные, покрасневшие от холода руки, о рубашку и заключает горящее краснотой лицо в ладони, отдавая холод. Феликс приходит в себя через полчаса. Минхо даже выдыхает, когда парень открывает глаза и глупо моргает, осматриваясь. — Слава богам, никаких мёртвых шаманов в моей оранжерее, — ворчит он, забирая горшки, в которых уже растаял снег и вытек на пол разводами. — Что случилось? — непонимающе спрашивает Феликс, глядя на свои босые ступни и взлохмаченного Хёнджина, который устало оседает на пол. Его энергии явно недостаточно, чтобы присматривать за этой проблемной бестией. — Больше ты не будешь смотреть будущее ни у кого пока не научишься контролировать поглощение чужой энергии, — морщится Хёнджин. — Я только что понял, почему тебе было так холодно у меня в квартире даже после того, как я включил обогреватели. Ты поглощаешь энергию, когда смотришь чужие судьбы, Ёнбок. У меня он холодная, а вот Минхо полная противоположность. — Да, я почувствовал, — тихо произносит шаман, разжимая и сжимая кулаки. Рассматривая новый ожог. — Возможно, если бы ты… был так же молод, как Минхо, то я бы превратился в глыбу льда. — Ну спасибо, — проворчал Хёнджин с улыбкой. — Стариком меня ещё не называли. — Прости, — Феликс виновато потупился. — Смотри. Ещё один ожог. — От нити? — Он что может трогать нити? — удивленно вопрошает вернувшийся Минхо. Он подходит ближе и склоняется над протянутой ладонью, изучая. Не трогает и пальцем, боится, что может навредить. — Да, — тянет Хёнджин. — Это его суперспособность. Я вот их не трогаю, только разрываю. У Минхо от этих слов ползут мурашки по спине. Он в который раз думает о том, зачем вообще связался с этим безумцем. На том круге жизни Минхо уже не занимался исследовательской деятельностью, но опыт Хёнджина показался ему захватывающим. Жаль только, что познакомившись с ним Минхо окончательно осознал, что никогда не найдет ответов на свои вопросы, потому что они вне понимания любых жителей этого мира. И пытаясь найти ответы, запутываешься только сильнее. Это он увидел в Хёнджине — тот так долго искал ответы, что запутался, заплутал и потерялся. Минхо окончательно отказался от своих идей и занялся обычной жизнью. Немного скучной, но спокойной. У него всегда были травы, кошки и человек, которого он любил несмотря ни на что. Этого было достаточно. — Так ты встречаешься с человеком? — заинтересованно спрашивает Хёнджин, наблюдая как Феликс зашнуровывает ботинки и всё ещё немного покачивается из стороны в сторону. Слабость выдают и подрагивающие пальцы. После второй неудачной попытки завязать из шнурков бантик, Хёнджин со вздохом убирает чужие руки и под медовым взглядом помогает. У Феликса теплеет на душе, он слегка улыбается, глядя на аккуратные бантики. — Встречаюсь, — пожав плечами отвечает Минхо и кажется больше не собирается продолжать тему. Хёнджин же переводит вопрошающий взгляд на Феликса. — Можно мне сказать? — спрашивает он. Внутри зудит неловкость, всё-таки в прошлом и будущем много тайн и не каждый бы захотел открывать это перед всеми. Несмотря на молодой возраст, Феликс вдруг понял — не всё увиденное можно рассказывать даже владельцам этих судеб. — Валяй, — безразлично ответил Минхо. — Вряд ли ему понравится… — Минхо уже пару жизней влюблён в душу человека, с которой не связан. И в каждой жизни находит её, чтобы быть рядом. В любом облике и любом воплощении, он рядом. Если бы воздухом можно было подавиться, то Хёнджин бы умер. Он абсолютно не понимает то, что слышит. Это идет в разрез с его представлением о любви и он не понимает… не находит причин почему Минхо выбирает того, с кем не связан. — Ты? Что? Минхо, это безумие, у тебя есть красная нить. — Да что ты заладил? — фыркает Минхо. — Нить то, нить сё. Тебе за столько жизней в твою башку, забитую выгрызанием дыры в себе же, не приходило, что не обязательно так зависеть от вселенских законов? Есть у меня нить и что? Его я люблю сильнее, чем нить эту. Даже если она отвалится от моей руки вместе с пальцем однажды, я особо переживать не буду. У Хёнджина от тирады, которая обрушилась на него, неприятно пустеет в желудке. Он хмурится, но не словам, а своему чувству, которое темнотой распространяется внутри и поднимает пульс. — Это зависть, — говорит рядом Феликс в повисшей напряженной тишине. — Тебе-то откуда знать, — огрызается шаман, кидая злой взгляд на сидящего рядом парня. Тот спокойно выдерживает взгляд, страх и благоговение перед Хёнджином, которые были несколько дней назад при первой встрече — исчезли. Феликс чувствует себя способным противостоять ему. — В твоём прошлом очень много ответов на твои эмоции сейчас, — тихо говорит Феликс. — Это не плохо и не хорошо. У Минхо совсем другая судьба, ты не обязан это принимать. Хёнджин поджимает губы и сжимает кулаки на коленях, ощущая противную дрожь в теле. Он злится. Злится, что не мог и не может жить как Минхо, что все жизни он искал эту проклятую нить, натыкаясь на бесконечную пустоту. — Да пошли вы, — безжизненно выговаривает он, поднимаясь. Схватив пальто, он резко открыл дверь и вышел на улицу, одеваясь на ходу. Феликс проводил его грустным взглядом и потер переносицу. Какое-то время он всё ещё смотрел на стеклянную дверь, на непрекращающийся снег и ощущал боль Хёнджина в себе. Феликс видел каким он был все жизни, он всегда хотел помогать людям и хотел принятия. Он хотел создавать, хотел любить и чтобы его любили в ответ, но он никогда этого не находил. Люди причиняли ему только боль. — Он отойдет, — успокаивающе говорит Минхо, отвлекая. — Он только кажется холодным, но иногда вспыхивает страшнее сверхновой. — Я знаю, — с тяжелым вздохом говорит Феликс и обращает грустный взгляд к Минхо. — Хёнджин меня предупредил, что иногда лучше не менять будущее и более того, мне кажется, что иногда его лучше не знать. Но я не знаю кем буду, если не скажу тебе о том, что увидел, ведь по сути Джисон спас мне жизнь. Он посоветовал мне сходить к шаманам, когда я искал смерть. И теперь я прошу тебя спасти его от желания умереть. Поговори с ним. Его что-то тревожит. И эти слова выбивают кислород из лёгких. Минхо застывает мраморным изваянием, ощущая, как страх забирается под кожу. Джисон был его смыслом жизни и ради него он был готов сделать всё. Даже нарушить правила.