В погоне за счастьем

      Так шел месяц за месяцем, будто превращаясь в один сплошной длинный и муторный день. Лекарства помогали, но на минимальном уровне. Единожды попробовали провести химиотерапию с минимальной концентрацией веществ. Да, рост саркомы немного уменьшился, зато анализы печени рухнули вдвое. Поэтому этот метод посчитали не приводящим к выздоровлению.       Альфа медленно смирялась со смертью омеги, что не смогла уберечь ее. Раз в неделю она ее посещала и общалась. Та угасала на глазах, и от гонора и спеси не осталось и следа. Теперь была просто испуганная, плаксивая девочка, что хотела жить. Но не признаваться в том, что она сама привела себя к такому плачевному результату. Во всем были виноваты все, кроме нее.       Тем временем в пекарне все было бурно, обстановка накалялась. Омеги-альбиносы поехали рожать. Начальники были на взводе, готовые в любой момент собраться и поехать на роды, но детки еще не спешили появляться на свет. После альфы решили, что можно нести по очереди пост, чтобы хотя бы один смог увидеть и запечатлеть все, пока другой едет. И вот так вечером, убираясь вместе с Джастином в зале для посетителей, я с ним разговорился.       - Наверно, беременный человек очень не предсказуемый, - ухмыльнулся я, не имея ни малейшего представления, что такое ожидать ребенка от любимого человека.       - Ну, как тебе сказать, - смешно поморщил нос альфа, - это довольно забавно, когда привыкнешь. А в первое время жесть, ты живешь на пороховой бочке.       - А, ну тогда это несильно отличается от моей жизни, - мрачно усмехнулся я, и продолжил убирать десерты в холодильник.       - Кстати, как у тебя со Стеф? Она ходит, как в воду опущенная.       - Сожалею, я не могу тебе сказать всего… Скажу лишь, что в ее семье один из родственников умирает, и ей тяжело.       - Неужто мама? – обеспокоенно всполошился Джастин, внимательно смотря на меня.       - Нет, с Маргарет все в порядке, - уверил его я, и альфа медленно расслабился. – Но это было бы очень сильным ударом.       - Это точно.       Немного помолчав, каждый из нас вернулся к уборке. Через некоторое время зал и кухня сияли чистотой, а мы сидели за столиком и медленно потягивали холодное пиво, заедая чипсами.       - Расскажи, ты сказал, что живешь на пороховой бочке. И каково это?       - А? – вынырнул я из своих мыслей, и осознание сказанного догоняло меня. – Что могу сказать, - тяжело вздохнул, - нелегко. Каждый божий день ты думаешь, то ли ты морально сдохнешь, то ли вознесешься на седьмое небо от счастья. Смотришь на нее и думаешь – это мое проклятие или великий дар? Что в следующую минуту она скажет: «пошел ты на хуй» или «я люблю тебя»?       - Серьезно?       - Не то слово, - сказал я, всем видом показывая, что не шучу. – Я бы сказал, прям ровно пятьдесят на пятьдесят. Мы можем только что феерично кончить, а в следующую минуту меня пошлют, потому что я не так встал после этого. Или не поцеловал. Или не то сказал. В общем, кажется, у меня вечно беременная альфа.       Джастин присвистнул, отпивая еще глоток пива. Слушая Мейсона, он подумал, что у него все не так уж плохо. Хотя во время беременности Марк стал очень чувствительным и раздражительным, шипел на каждое действие, неправильно понятые слова, не дай бог переспросить. Секс стал чем-то из области фантастики – все о нем знают, но никто его не видел. И сейчас альфа очень надеялся, что после родов все начнет возвращаться на круги своя, иначе он свихнется со своей правой рукой на пару.       Пока мужчина явно витал в своих мыслях, я думал о том, что делать мне. Уже который месяц Стеф отказывает мне в близости. Я понимал, что время смутное, настроения нет. Но что делать мне? На стенку лезть от безысходности? Дрочка не приносила никакого удовольствия, как и удовлетворения. Хотелось жаркого нутра и жадных гладких стенок, что ритмично сжимаются вокруг члена. Хотелось стонов и сладкого обволакивающего запаха. Я просто жаждал обладать своей девушкой, каждой фиброй своей души. Но не представлял, как создать обстановку, что поспособствовала бы исполнению моего желания.       Тем временем я жил рядом, в той же комнатке через две улицы от альфы. Больше не было разговоров, что я не сплю дома, на их кровати. Что мало навещаю, что вообще расхолаживаюсь. Полная тишина. Обычно такой штиль перед бурей и я очень надеялся, что в этот раз он не заденет меня. Я приходил каждый вечер, играл с Ричи и радовался, что хоть кто-то хочет видеть меня в этой квартире. Мальчуган радостно бегал по комнатам, все хватал и тащил в рот, использовал весь имеющийся арсенал слогов. С удовольствием читал со мной книжки, пытаясь подражать моим звукам, звонко смеялся. Доверчиво прижимался и засыпал на моих руках. Я не мог оторвать от него взгляда, любуясь этим прелестным созданием.       Альфу я часто видел подвыпившей, но все происходило дома, когда она уложит сына спать. Я много раз пытался с ней заговорить, но все было без толку. Она наотрез отказывалась обсуждать болезненные темы и никого к себе не подпускала. Даже просто обнять. Я злился, но мирился. Осталось немного, срок омеги стремительно истекал, отгорюет и вернется на родину. Так я думал. Кто же знал, что все обернется гораздо трагичнее, чем я себе представлял?       Больше всего я любил гулять с Марго и Ричи. Мальчуган как ураган носился по детской площадке, сбивая всех с ног, пытаясь залезть везде, где это возможно или нельзя, поиграть разом во все игрушки, что он увидит. Его не заботило, чужая или своя, главное, чтобы была яркой и веселой. Конечно, пришлось его учить спрашивать, прежде чем взять, иначе скандалов была бы тьма. Но частенько он про это забывал. С Марго всегда было интересно поговорить, особенно удавалось, когда Ричи ловили и сажали на качели. Тот лишь радостно смеялся и визжал, когда ему казалось, что он подпрыгивает слишком высоко. Эта добрая и образованная женщина поведала мне о своей нелегкой жизни и детстве Стеф. Оттуда я узнал, что ее отец бросил семью из-за банальных расхождений взглядов в воспитании детей – он считал, что альфы должны воспитываться как мужчины, омеги как женщины. И неважно, как они выглядят внешне. Он не смог смирится, что у них родилась дочь-альфа, и ушел из семьи, заставив Марго тяжело работать долгое время, чтобы растить Стефани.       Были альфы, которые предлагали помощь, обязались беречь и обеспечивать, но мало кто хотел возиться с чужим ребенком. Так омега отказалась от личного счастья, положив все на алтарь дочурки. Конечно, она немного жалела об этом, но не то, чтобы сильно. Стеф росла самостоятельным и боевым ребенком, сама решала свои проблемы, периодически приходя с синяками, бодро рассказывая, как проучила обидчиков. Вместо танцев ходила на тхэквондо, а потом на рукопашный бой. Активно развивала мышечную массу, поначалу употребляя какие-то препараты. Говорила, что защитит от всех, кто покусится на их жизнь. Мама была благодарна за рвение ребенка, но она хотела, чтобы дочка была счастлива, а не походила на мускульную гору.       Когда та пошла учиться на преподавателя, Марго это крайне удивило. Стеф лишь сказала, что хочет пойти по стопам мамы и работать с детьми. Сказать, что эта идея не выгорела – ничего не сказать. Вспыльчивый, резкий и эгоистичный характер проверялся детьми на раз, не желая уступать и договариваться, Стеф лишь кричала и на всех плевалась слюной. Едва окончив университет, она поклялась, что в школу ни ногой. Но в детском саду оказалось еще хуже, на маленьких детей нельзя сильно кричать, и уж тем более давать подзатыльники. Вот так Стеф решила покинуть свой город и переехать в другое место, чтобы начать все с чистого листа.       Пока мы отвлеклись разговором, Ричард подбежал и врезался в мои ноги.       - Папа, папа, вот, - запыхавшись, тараторил Ричи и показывал в раскрытой ладони улитку. – Класивая, плавда?       Я взял его на руки и смотрел на улитку, что аккуратно вытащила усики из панциря и осторожно зондировала воздух. Такая маленькая, невесомая и нежная. Мальчик держал ее, как сокровище, хвастаясь своей находкой. Я тепло смотрел в эти искрящие зеленые омуты и думал, как пробудить такие же, но постарше.       - Он так к вам привык, - тепло заметила старшая омега, заставляя меня покрываться легким румянцем. – Он действительно вас воспринимает как родного человека.       - Как и я его, - чмокнув в щеку смеющегося мальчугана, я опустил его на землю и попросил отпустить улитку на волю, на травку. Тот с готовностью побежал к газону. – Не представляю день без его улыбки.       - Он очень светлый ребенок, - согласилась Марго и хитро посмотрела на меня. – Знаю я такую девушку, которая лишь снаружи колючка, а внутри очень ранимая и хрупкая.       - Марго, не начинайте, - вымученно улыбнулся я. – Вы знаете эту историю.       - Но видимо не все, - спокойно возразила женщина, пытаясь вынуть из меня тайну наших отношений. – Что же между вами происходит?       - Не время, Марго, не время, - покачал головой я и вновь стал смотреть за Ричи, который уже нашел палки и теперь объявлял рыцарское состязание. – Когда оно придет, мы вам все расскажем. Вместе со Стеф.       Та лишь слегка пожала плечами, не особо веря в мои слова, но расспрашивать перестала. Так мы и смотрели на мальчишек, что задорно бегают и машут палками, пребывая в своем фантастическом мире по имени «Детство». Все мы там хотим вновь оказаться, подальше от наших взрослых проблем, терок и ненужных скандалов. От всех перипетий мрачного мира каменных джунглей и нагнетающей психологической драмы.  Только никто так и не изобрел машину времени. Может оно и к лучшему.       Ричард все сильнее привязывался ко мне, проводя большое количество времени со мной. Как сказал мальчишка, «маме надо отдохнуть и подумать», поэтому он мало к ней лез, изредка подходя, обнимая, говоря, какая она красивая и как сильно ее любит. Та слабо улыбалась в ответ, прижимая сына к себе. Удовлетворенной реакцией, альфа убегал ко мне и вновь одолевал бастилию моего спокойствия. Он постоянно называл меня «папа», хотя я рассказал ему значение слова и объяснил, что мы с ним не родственники. На что тот задумывался и выдавал фразы в стиле «Ты всегда лядом и любишь меня. Засисяешь (сур.пер. защищаешь), так делают только папы». И тут поспорить было не с чем. Хотя слыша каждый раз его радостный возглас «папа!» было страшно и одновременно трепетно. Я ведь хотел, чтобы этот ребенок был мой, так почему же меня постоянно бросает в дрожь осознание, что мальчик действительно меня так воспринимает?       Чем больше проходило времени, тем смурнее становилась Стефани. Прогнозы насчет омеги ставились все неутешительнее. Ей оставалось буквально пара месяцев, судя по состоянию ее организма. Периодически она находилась на искусственном дыхании, потому что ее иногда будто отключало. Она просто переставала дышать, а вместе с тем сердце биться. Последний раз девушку едва удалось вытащить с того света, на что она долго и сипло возмущалась, что дали бы ей умереть спокойно. После такого раза альфа решила, что нужно решиться. Что если омега вновь перестанет дышать – не спасать ее. Хватит мучений с Ники, пара таких месяцев жизни не сделает никого счастливым – ни саму Стеф, ни родителей омеги, ни саму девушку. Только лишние переводы денег на спасательную бригаду и лекарства.       Их последний разговор глубоко запечатлелся в ее памяти. Альфа сидела около окна и смотрела на падающие хлопья снега. Февральский снегопад – он особенный. Медленный, неторопливый, будто царский. Бережно укрывает обнажившуюся землю, по-отечески любя. Днем, подтаивая и орошая живительной влагой природу, готовя ее семена к пробуждению, заставляя набираться сил. А бывает, превратится во вьюгу, будто дразня людей мокрым снегом и пронизывающим влажным ветром. Заставляя ютиться в своих норках и согреваться пряным глинтвейном и крепким чаем, читая сказки о весне, как рыжая девушка с веснушками, зябко ступая по сугробам, пробуждает первые подснежники.       Омега лежала тенью на подушках и также смотрела в окно. Сейчас она очень напоминала этот февральский снег – тонкий, белый и такой хрупкий. Едва коснется земли – растает. Ники глядела на хлопья неотрывно, будто желая превратиться в одно из них, и мягко опуститься на почву, что жадно ее впитает. Стеф понимала – она ей не помощница. Она оплошала и не смогла уберечь девушку от ее разложения и разрушительного образа жизни. Сейчас альфа чувствовала вину, что не смогла пройти мимо. Девушка соврала Мейсону: да, у нее был гон, но она была на подавителях. Она отбила Ники у толпы будто одичавших альф, что тащили течную омежку в кусты, дабы повеселиться от души. Считали, что это дар богов. Стефани отнесла ее к себе домой и решила, что, во что бы то ни стало, должна спасти ее от самой себя. И перестала сдерживать своего внутреннего зверя, запечатав омегу узлом.       Стефани прекрасно знала, на какую авантюру идет, какие риски. И очень надеялась, что Мейсон ее поймет и не даст той пропасть. А альфа тоже самое сделает для омеги, и все останутся живы. Но план имел большой просчет – она не учла, нужно ли было это самой девушке. Вот о чем были постоянно все споры, крики, из-за этого альфа постоянно смурнела после их разговоров. Девушка не хотела жить и крыла всеми матами Стеф, что она будто издевается над ней и не дает уйти с этого света. Целеустремленность омеги восхищает, даже будучи под надзором она умудрилась привести себя к черте.       Они тихо переговаривались на незначительные темы, обсуждая врачей, лекарства, все подписанные документы, снег за окном. Между фразами омеги были большие паузы, ей было тяжело разговаривать. А альфа ее не торопила, также медленно отвечая и не торопя девушку. Когда темы иссякли, и тишина возникла стеной между ними, Стеф стала потихоньку собираться. Альфа чувствовала, что, возможно, это последний их разговор. Она отчаянно пыталась придумать, о чем поговорить, но ни одна дельная идея не лезла в голову. Тяжело вздохнув, она все же стала направляться к выходу, как ее настиг шепот:       - Это конец?       Стефани обернулась и смотрела прямо в прозрачные глаза, что были обрамлены пушистыми ресницами с дрожащими в уголках слезами. Ей было очень жалко омегу, но та сама очень активно за эти три года подвела себя к летальному исходу и теперь не представлялось возможным вытащить ее практически с того света.       - Ты же этого так хотела.       Послышался смешок и хриплый вздох.       - На самом деле не этого я хотела.       - А чего же ты хотела? – в голову альфе не приходил такой простой вопрос. Чего же желала на самом деле эта взбалмошная особа, кроме истерик и бесконечных заламываний рук?       - Чтобы меня любили, - омега смешно сморщила нос и по ее щеке потекла кристальная слеза. – Чтобы меня любил мой Истинный…       - А ты его знаешь?       - Да… - раздался, будто шелест листьев, ответ. Девушка негромко шмыгнула носом, и вздохнула, смотря на падающий снег. – Он отверг меня, назвав нечистой.       - Если бы раньше сказала, то все явно имело бы лучший исход.       - А ты и не спрашивала, - хмыкнула Ники, даже не поворачиваясь в сторону альфы. – Ты бы все равно ничего не смогла сделать. Он, еще до той злополучной течки, женился и уехал в другую страну, будучи влюбленным в богатую омежку. Оставив меня за бортом жизни… Поэтому я не хочу жить. Либо я принадлежу ему, либо не живу. Так я решила.       Стеф тяжело вздохнула. Значит, у ее плана изначально не было шансов на то, что Ники выживет. Тогда все ее труды кажутся бессмысленными и крайне эгоистичными. Зато теперь у нее есть любимый сын Ричард. За него она порвет всех на мелкие куски.       - Зато ты оставила след на этой планете, - мягко улыбнулась альфа, подходя чуть ближе к омеге.       - Ты о сыне?       - Да, я о нем, - девушка остановилась у кровати омеги, взяв ту за руку. Она показалась ей невесомой. – И я буду благодарна тебе за него, пока сама не лягу в землю. Как февральский снег. Я буду растить его, смотреть, как он взрослеет, создает семью, покоряет мир и вспоминать тебя. Такую юную девушку, которую я по своим эгоистичным планам хотела спасти от гибели.       - А ей это нахрен не сдалось, - хрипло ответила омега, но в глазах стояли слезы, что лились, как первая капель. Ники была прекрасна, как февральский снег, как первые подснежники, хрупкая и милая девушка, которую так жестоко не оценил Истинный. Отказавшись от нее и тем сведший в могилу. Альфа готова была его найти и свернуть ему голову, но знает, что омегу это только расстроит еще больше.       - Ты прекрасна, Ники, - прошептала альфа, опустившись ближе к лицу омеги, смотря на трепещущие ресницы, сбивчивое дыхание, кристально-голубые глаза, что почти потеряли блеск жизни. – Если бы не Мейсон, я бы втрескалась в тебя по уши и не дала бы ни малейшей возможности усомниться, что ты не любима. Прости, у меня так и не получилось это сделать, - слезы омеги полились сильнее, она громко всхлипнула, но не стала менее прекрасной. – Просто помни: я очень благодарна тебе за сына и буду беречь эту частичку тебя как зеницу ока. Потому что он очень похож на тебя. Спи, родная, пусть тебе приснятся красивые сны.       И Стеф склонилась над лицом девушки, легко прижавшись к губам девушки. Та не высказывала сопротивления, лишь хлюпая носом. Отступая, альфа смотрела на несчастное выражение омеги и понимала – она сделала все, чтобы напоследок у девушки были приятные воспоминания. Едва сдерживая чувства, Стефани вышла из палаты, позволив себе заплакать, только выйдя из такси, сидя на лавочке во дворе. Звонить кому-либо альфа не имела желания, даже Мейсону. Она просто выплескивала все свое отчаяние, от еще одной печальной судьбы, которую она не смогла выправить, помочь расправить крылья. Почему-то она чувствовала, что это ее миссия – спасение других душ. Горько роняя слезы, девушка упивалась своей печалью, не представляя, что делать дальше. Но дома ее ждал сын с бабушкой, так что сильно задерживаться она не могла. Встав, альфа обреченно пошла домой, на ходу пытаясь привести себя в порядок.       Вскоре омега умерла. Задохнулась во сне, ее не успели спасти. Говорят, что странно выглядела, когда фиксировали время смерти – будто легкая полуулыбка на губах. Врачи сказали, что могли спазмироваться мимические мышцы, что все в порядке. Но по больнице летали слухи, что она еще придет сюда призраком и всех со свету сживет. Конечно, это были просто суеверия, но ежились, будто от холода, все. Похороны прошли через 3 дня, альфа стояла рядом с гробом вместе с сыном, слушала, как читают последнюю напутствующую речь уходящей душе, как засыпают землей гроб, ставят крест. Весь день она не проронила ни слова, ни слезинки. Тем не менее, я ходил за альфой как тень, стараясь лишний раз не тревожить, но оставлять в покое был не намерен.       С тех пор Стефани будто замкнулась. Не было слышно ее смеха, пошлых шуточек и забавных танцев под тяжелую рок-музыку. Она навела порядок в своей комнате, убрав в коробки все свои автографы, сувениры с концертов, отсортировала всю одежду, игрушки сына. Мешками выносила то, что не носит, хотя раньше ее это никогда не беспокоило. В комнатах образовалась чистота, кою не видели много лет. Мне показалось странным это поведение, но я смолчал. Мало ли, каждый по-разному отвлекается от боли в душе. Хотя я лучше бы обнял любимого человека и посмотрел какой-нибудь фильм. Так и делал, зовя маму смотреть очередной сериал, когда меня кидала девушка, или предавали друзья. Она прекрасно все понимала и всегда соглашалась.       В какой-то момент мне надоело смотреть эти пиздострадания (именно так я окрестил все эти несчастные попытки уборки территории) и попытался вмешаться в процесс. На что был послан в сексуальное пешее с намерением более не возвращаться. Я опешил, но решил, что просто мало времени дал пострадать и оплакать. Ричи вообще не приближался к маме, только звонил по телефону бабушке и просил ее приготовить еду.       А потом Стеф объявила всем знакомым и друзьям бойкот – она решила навсегда покончить с разгульным образом жизни и теперь подалась в праведники. То, что они были в шоке – это ничего не сказать. Все пытались добиться от меня внятного ответа, но быстро поняли, что потерял свой вип-статус и с ними в одной лодке. С тех пор прошла неделя, и я искренне скучал. По Ричи, мудрой Марго, по Стеф. Особенно по альфе, ее горячим рукам, мягким губам и этой страстной напористости. Я готов был на стенку лезть, настолько не представлял, что должен сделать, что бы надо мной смилостивились.       В один из таких дней нашу пекарню решила навестить вся чета Грантов – для этого альфы-близнецы сделали в заведении двустворчатые двери, чтобы мамочки тоже могли зайти и полакомиться вкусными пирожными и сытными блюдами, не отрываясь от материнства. Даже оформили специальную зону для колясок. Я их ждал и приобрел много разных погремушек и игрушек, восполняя свою новообразованную потребность общения с детьми. Никогда бы не подумал, что маленький ребенок тоже может лихо изменить мою жизнь и представление о ней.       У Марка была двойня, оба альфы – девочка и мальчик. Сидя в двойной коляске, они постоянно дрались за игрушки и пытались друг друга достать. Омега страдальчески поднимал глаза к небу, в надежде, что дети его услышат и прекратят портить папе нервы.       - Боже мой, когда это закончится… - вздыхал Маркэль, расцепляя в очередной раз близнецов.       - Дай подскажу – никогда? – усмехнулся я, возникая позади омеги. Тот обернулся и радостно раскрыл свои объятия. – Я тоже рад вас видеть.       - И мы, - с другой стороны меня атаковал Люси, крепко сжимая и заставляя смешно кривляться свое дитя. – Познакомься, это дядя Мейси. Он очень любит детей и считает тебя очаровашкой.       - Еще какой, - улыбнулся я, смотря, как крошка омега пытается засунуть в рот кулак, при этом задорно улыбаясь. Ну как таких красавцев не любить?       - Ну да, у тебя очаровашка, а у меня дьяволята, - усмехнулся Марк, вновь рассаживая своих двойняшек. – Все по характеру, куда его девать.       - Да ладно, израстутся, - оптимистично смотрел на все альбинос, смотря на витрины и выбирая себе десерт. – Мейси, здесь есть что-нибудь «а-ля веган»? А то у меня столько запретов на грудном вскармливании…       - Конечно, есть, - с готовностью вернувшись за прилавок, я стал объяснять Люси о десертах, составе и чем они хороши. – А вот это последняя моя разработка, буквально новинка. Смородиновый мусс – без аллергенов, без муки и крахмала. Чисто на растительных компонентах. Пальчики оближешь и не потолстеешь.       - Вот это да, - засмеялся омега, будто звон колокольчика, такой приятный и мелодичный. – А на чем же все это держится?       - На агар-агар и сахарозаменителях растительных, - гордо заявил я и принялся нахваливать свое новое изобретение. – Все омежки оценили.       - Тебе надо в рекламе работать, а не здесь, - вздохнул Люсьен. – Давай его, и что-нибудь из детских пюрешек, только не овощное.       - А ты мне не распугивай ценных сотрудников, - низкий бархат прошелся по залу, заставляя трепетать все омежьи сердца. Люсьен лишь чуть повернул голову в сторону и поприветствовал поцелуем мужа. Он так привык, что обладатель этой прекрасной фигуры и голоса – его Истинный, что уже не удивлялся реакциям на него остальных.       - Будет сделано, - усмехнулся я и пошел выполнять заказ. Когда я пробил чек, то вернулся к двойняшкам-дьяволятам. Они умудрялись поссориться из-за двух абсолютно одинаковых погремушек, коими теперь активно дрались, пока папа пытался предотвратить травмы детей.       - Хочешь, фокус покажу? – хитро спросил я.       - Если этот фокус заключается в том, чтобы у меня успокоились дети, и я хоть что-нибудь поел – тогда да, я готов, - вымученно улыбнулся Марк, смотря на меня. Я понимал, что с двумя такими активными малышами жизнь сахаром не кажется, мне хватало одного активиста в моей жизни – Ричи. Я чуть взгрустнул – соскучился по мальчугану. От Марка не скрылась моя перемена настроения.       - Как там дела на личном фронте?       - Могло быть и лучше, - тихо сказал я, привлекая внимание детей к новой погремушке. Она была ярче, звенела иначе, и была ими еще не погрызена. Двойняшки обратили на меня внимание и начали активно наблюдать.       - Все также не подпускает к себе?       - Нет, - еще грустнее вздохнул я, но продолжал развлекать детей. Уже магическим для них образом появилась такая же погремушка, но вторая. Тут интерес малышей возрос – не просто подраться, но и поиграть можно. Окончательно в ступор я их вогнал, когда показал третью и четвертую погремушки, но уже иного цвета и звенящих по-другому. Неожиданно они перестали драться и потянулись оба к новым вещам. Теперь стоял только звон колокольчиков в шариках, которые активно трясли двойняшки.       - Зато перестали драться и плакать, - заметил я и слегка улыбнулся. Марк смотрел на счастливых малышей и отметил мой талант находить подход к детям. – Когда нашел к одному, к остальным как-то легче ищется.       - Это индивидуально, - уклонился от ответа Марк и отвез к их столику коляску. – Мне как обычно, Мейс. И чем быстрее, тем…       - Уже все на столе, - улыбнулся Люси, доедая новый десерт. – Мы с Мейси подумали, что ты не будешь изменять своим привычкам и приготовили все заранее.       - Спасибо, - тепло улыбнулся омега и присел за стол.       - А новый десерт – бомба, - салютовал пустой чашкой Люсьен. – Упакуй мне парочку на дом, хочу растянуть удовольствие.       - Тебе нельзя много сладкого, милый, - напомнил ему Марк, хотя сам тоже сидел на строжайшей диете из-за непонятной аллергии у двойняшек, источник которого еще не нашли.       - Этот полностью веганский, Мейсон подтвердит.       - Да, тут вообще аллергенов нет. Но если будет реакция – обязательно сообщите.       - Обязательно, - послал ему воздушный поцелуй Люси, от чего Пол нахмурился и лишь прижал мужа ближе к себе. Отчего тот одарил звонким чмоком в щеку и его.       Семейная идиллия – вот что это напоминало. Я смотрел на эти пары, их детей и вздыхал от того, что был насильно лишен этого счастья. Стеф наотрез отказывалась контактировать, с Ричи мы виделись крайне редко, когда тайно, будто случайно, столкнемся где-нибудь в торговом центре или площадке. Марго выражала соболезнования и сетовала на бестолковую дочь, которая упивается по омеге, что никогда бы не была столь полезна и прекрасна, как я. Ее слова утешали, но не меняли ситуацию. Стефани строго-настрого запретила говорить обо мне и даже наказала Ричи, который ненароком спросил, когда я приду в гости. Мальчуган умный и понял, что мама разбушевалась не на шутку, более ее не беспокоил.       Неделя шла за неделей, а ничего не менялось. Я устал ждать у моря погоды, очень хотелось оказаться в квартире, полностью пропахшей альфой, обнять ее и прижать к себе. Ощутить эти крепкие объятия, почувствовать горячее дыхание на шее. И, наконец, ощутить вкус ее губ. Я с ума сходил от разлуки, не понимая, чем я заслужил такое наказание? Почему не могу быть с любимым человеком вновь?       И решив, что надо заканчивать этот фарс, явился в гости. Благо, девушка не успела – или не захотела – поменять замки. Ричи сразу кинулся ко мне на руки, тепло приветствуя. Он еще пах молоком, как и любой ребенок, и я был очень рад его видеть. Стеф медленно вышла из спальни и встала в проеме, скрестив руки на груди. По ее лицу не было понятно, рада она меня видеть или нет. Я опустил мальчика на пол и прикрыл за собой дверь. Посмотрев на альфу, я физически ощутил притяжение, настолько хотелось просто преодолеть расстояние и обнять ее. Что я и сделал. Не спрашивая разрешения, не смотря на ее сопротивление и вялое «отстань, не трогай». В конце концов, она перестала сопротивляться, оставив обнимать безынициативное тело.       - Я скучал, - прошептал я ей в висок, туда же целуя. Она лишь ухмыльнулась.       - Столько времени тебе понадобилось, чтобы осмелиться прийти? Мда, мельчают парни.       Я отстранился и посмотрел в насмешливые глаза девушки. Будто квартирой ошибся. Это была не та Стеф, которую я знал. Но пахло от нее ровно так же, как и много лет назад. Моими любимыми миндальными печеньями. Я не понимал, почему ко мне резко изменилось отношение, но все же решился проверить еще один момент. И притянул девушку к себе, страстно смял ее губы, буквально выстанывая, как долго ждал этот момент. Но вместо того, чтобы как обычно рыкнуть и начать перехватывать инициативу, сплетаясь языками сильнее, альфа лишь ухмыльнулась и практически бездействовала.       Я оторвался от таких вкусных, любимых, но абсолютно холодных ко мне губ, что окончательно потерялся. Что я делал не так? Все происходило из раза в раз одинаково, мы просто любили друг друга и все время отвечали взаимностью. Что я пропустил за то время, что смиренно ждал?       - Что случилось? Что я сделал не так?       - Все так, милый, все так, - немного насмешливо и покровительственно отвечала альфа и медленно продвигалась к обеденному столу. – Только поздно спохватился.       - В смысле поздно? Ты сама меня послала.       - И что? – вскинула бровь альфа, вальяжно усаживаясь на стул, рукой приглашая сесть напротив. Я медленно прошествовал к противоположному стулу. – Надо было брать свое по праву, а не ждать, когда тебе позволят.       - Ты бы мне яйца откусила, если бы я что-то против твоей воли сделал, - мрачно напомнил я, когда первый раз предлагал прибраться в шкафу или сменить диван. Итог был один.       - Не без этого, - хрипло посмеялась альфа, вспоминая веселые перепалки с бетой. – Зато все было бы по-другому…       - Ты нашла кого-то другого? – я предложил самый простой вариант, который пришел мне в голову. И никак не понимал то, что происходило до этого с тем, что видел сейчас. Что от меня хотят? Почему не скажут правду?       - Мимо, - медленно сказала альфа, выделяя каждый слог.       - Я что-то сделал не так? – во мне стала закипать вся ярость неспешным огнем. Все то, что я прокручивал и накапливал этот месяц, и что было запасено за эти года, готово было выплеснуться прямо в лицо этой ухмыляющейся особе. Я чувствовал все острее, что меня вновь развели, как лоха, и смиряться с этим был не намерен.       - Возможно,  - тягуче ответила девушка. Сейчас она очень мне напоминала ту омегу, что изводила Стеф в больнице. Один в один. Только сейчас вместо альфы был я.       - Что именно?       - А ты догадайся, - облизнулась, будто кот увидел сметану, Стеф. Ее явно забавляла эта игра в кошки мышки, зато не вдохновляла меня.       - Понятно, - я встал со стула и направился к выходу.       - И это все? – вдогонку прилетел насмешливый вопрос. – Все, что было в твоей хваленой смелости прийти сюда? Можешь не хранить ключи, завтра я сменю замок.       И тут меня прорвало. Я будто в замедленной съемке повернулся и сделал два шага вперед. Что-то в моем выражении лица ей не понравилось, и она загнала Ричи в спальню. Видимо, я все-таки достиг точки кипения. Простите все, кому сделаю больно. Я. Больше. Не. Могу.       - Знаешь, а ты падаль еще та.       - Я-то? – будто в возмущении прикрыла ладошками рот, сказала Стеф. Видимо, это меньшее, что она ожидала от меня. Но я ведь только начал откупоривать свои застарелые раны и обиды. Я уже понимал, что это конец. Это последний наш разговор, к которому я больше никогда не вернусь. Так почему бы не сделать также больно, как и она все эти годы делала мне своими выходками? Я знал, что крепко после пожалею об этом, но остановиться уже не мог.       - Конечно. Сначала перетрахаться с омегой, чтобы якобы ее спасти…       - Откуда ты взял это?       -… потом взять себе лопушка-бету, который по уши влюблен в тебя. Рассказать ему слезливую историю о своей горькой судьбе, ни к кому не обратившись за помощью, якобы сама все разрулю. Какие-то долбанные контракты, как я вообще мог в это поверить? А потом раскрутить его на секс. «Первый и единственный мужчина», да? Ты актриса не хуже той омежки, что уже в мире ином.       - Не смей говорить о Нике.       - «Не смей говорить о Нике», - передразнил я ее писклявым голосом, заставляя морщиться. – Да вы обе шлюхи хороши! А я терпел! Не высказывался много раз, выслушивал все твои сопли и нюни, мчался на другой конец города, чтобы помочь, уберечь, защитить! Для чего, еб твою мать! Для того чтобы услышать «догадайся, почему ты мудак»?! Оставался и проводил бессонные ночи с Ричи, чтобы помочь тебе, даже если завтра на работу? Когда шел туда, куда ты хочешь, смотрел то, что ты хочешь? Когда ты приходила смурная после больницы, не трогал, не давил! Значит, все надо было наоборот? Давать на тебя, как на тюбик пасты, чтобы ты ощущала себя под колпаком контроля и безопасности?       - Ты перегибаешь палку, Мейс, - альфа уже была не рада, что начала этот разговор. Такого мужчину она видела впервые и он ей не нравился.       - Не нравится? Вот это была ты, - усмехнулся уже я, полностью копируя ее позу, ее эмоции, буквально чувствуя себя королем ситуации. – Полностью уверенная, что все сойдет с рук. Абсолютная власть и безнаказанность. Я любил тебя, всей душой и сердцем. Я много времени убивался, что ты альфа, думал, что за наказание. Пока мне окончательно не снесло крышу, я готов был принять тебя любой. А ты, как самая последняя блядина, этим воспользовалась!       - Это не так! Ты не прав! – зарычала девушка, пытаясь показать, на чьей мы территории, но меня это лишь раззадоривало.       - Да лаааадно, правда что ли? – рассмеялся в голос, меня накрывала истерика. – Хочешь поиграем в маленькую игру? Совсем масенькую! Ты просто будешь отвечать на мои вопросы, а мы просмотрим на результат. Скажи, какой мой любимый цвет?       - Эм, черный, - стушевалась альфа, не понимая, к чему ведет этот фарс.       - Это ТВОЙ любимый цвет, - выделил голосом я нужное слово. – А мой - голубой.       - Серьезно? Ты никогда не говорил.       - А ты могла и догадаться, спросить, как ты любишь отвечать, - скорчил гримасу я и продолжал играть по своим правилам. – А мое любимое блюдо?       - К чему эта детская игра?!       - А ты просто ответь и все поймешь, сразу.       - Спагетти, - лениво ответила альфа.       - И снова неправильный ответ, госпожа, - театрально развел руками я, откровенно наслаждаясь своим спектаклем. – Я люблю окрошку.  И последний вопрос: когда у меня день рождения?       - Серьезно? У меня записано!       - Удиви меня, - тихо сказал я девушке, и она вздрогнула. Видимо, получилось слишком зловеще. Девушка открыла календарь и назвала дату «29 июня». Я рассмеялся в голос. – Назвать собственную дату рождения вместо моей – кажется, у нас есть победитель на приз «феноменально!»       - Ой, - сказала альфа, перелистывая быстро календарь. – Где-то зимой должен быть… Черт, не найду.       - Где-то зимой, вот и вся ирония, Стеф, - мрачно закончил я свое представление, смотря в самые любимые зеленые омуты, которые теперь причиняли боль. – Ты ни хера не знаешь меня, ни моих предпочтений, даже дата моего рождения не записана в календаре. Я просто очередной парень на вылет, только и всего. Ты так долго играла в спасателя омеги, которую ты хотела трахать, и, собственно, разок трахнула от души, что я был просто мальчиком на побегушках, нянькой для сына. «Самый лучший друг» - теперь я понимаю всю иронию этого названия, аж больно.       - Мейс, что ты тут развел? Мы вообще не об этом говорили!       - А о чем? Может, просветишь? Вдруг я словлю озарение?       - О том, что ты ведешь себя как последний мудак! Все должно крутиться вокруг тебя!       - И что же такого крутилось вокруг меня? Назови парочку.       Альфа замолкла. Видно, она тщетно пыталась вспомнить хоть что-то, что сейчас бы ей помогло, но лишь зря напрягала мозг. Я был полностью ведомым, и делали мы только то, что хотела Стеф.       - Ты никогда не проявлял инициативу! Я всегда должна была все решать за тебя!       - Правда? Лучше не нашлось из предъяв? Что ж, а кто устроил мне такую сладкую жизнь? Когда я предлагал куда-то пойти, что-то поменять, посмотреть что-то новенькое. Да хоть бы диван сменить! Что происходило, солнышко?       - Один раз попробовал и уже возмущаешься.       - Одного раза достаточно, чтобы понимать границы. А с диваном было пять раз, и один из них снят на телефон. Можешь мне не рассказывать, - альфа лишь еще больше надулась, разговор явно шел не так, как ей хотелось. – Стеф, я очень тебя люблю. И без понятия, как я должен был это показывать, что рассказывать, я всегда спрашивал у тебя, ты мне отвечала, я делал и все были довольны. Но сейчас ты переступила красную черту и я не позволю больше вытирать об меня ноги. Я устал.       - И чего ты пришел сюда?       - Я хотел, чтобы меня любили. Засыпать в тесных объятиях, любить друг друга до беспамятства, растить вместе Ричи, радоваться каждому дню, возможно, кого-то усыновить. Работать ради блага нашей семьи. Все банально. Но ты решила, что я каким-то образом тебе не угодил. Я не экстрасенс, не могу и не буду угадывать чужие желания.       - Да ты даже не спрашивал, что хочу я…       - О, хочешь, расскажу? – усмехнулся горько я, предвосхищая все занудные речи, о том, как им альфам тяжело жить. – Ты, как и любая другая баба, хочешь банального счастья. Чтобы был мужик, который тебя холил, лелеял, решал проблемы, а ты была просто красивая и рубила шашкой наголо там, где тебе позволяет этот самый мужик.       - Ты не прав… - поджала губы девушка, скрещивая руки на груди.       - Да ладно? Только активный мужик будет инициативным, - издевательски я подчеркнул последнее слово. – Если бы тебя устраивала противоположность, то ты бы была счастлива со мной до гроба. Но нет, нам все время что-то не хватает.       - Ты все неправильно понял…       - Ну да, как и все наши друзья, компашки, знакомые…       - Причем тут они?       - Ты слушаешься только одного мужчину – Райана, того, кто может одним своим видом порядок навести. И тот, кто покровительственно выслушает и решит все проблемы. А мы так, подстилки на ночь. Хорошо, хоть членами вышли, хотя некоторые и ебалом.       - Ты хоть сам понимаешь, что несешь?       - К сожалению, да, - мой тон посерьезнел, и альфа сразу подобралась. – Я устал кому-то соответствовать, устал подчиняться чужим законам, ждать чужой милости. Ощущать беспомощность, когда жизнь любимого человека даже не случается с тобой! Понимать, что ты ничего не стоишь, твое существование измеряется не в жизни, а в человекочасах. Я хочу, чтобы меня любили, а не ставили условия. Я хочу, чтобы меня ждали, а не выясняли у порога, где я там сегодня косячил. Мне очень важно, чтобы тот, с кем я буду, хотел меня видеть каждый день, и извещал меня об этом. Как это делал я весь месяц, все это время, - альфа молчала, смотря на меня своими зелеными глазами, а я внутри плакал от безысходности, от вновь разбитого сердца, от того, что мой любимый человек вновь меня предал. – Поэтому я ухожу.       - Папа, не уходи! – раздалось из-за двери, и маленькие кулачки молотили изнутри. – Пожалуйста!       - Здесь меня рад был видеть только он, - моя улыбка вышла кривой, болезненной. Я ощутил, как внутри все разрывает на части.       - Ты как всегда все надраматизировал, а главного не понял, - закатила глаза Стеф, хотя было видно, как ее бьет дрожь. – Здесь не было человека, а только собачка, готовая по любому поводу выполнить команду. Поэтому я не вижу смысла в продолжении отношений. Ты не можешь подавить меня феромонами или возбудить, ты не можешь уладить с другими конфликты, даже через ресепшн ко мне пробиться не можешь, - я лишь усмехался от ее претензий. – Постоянно приходилось придумывать, что делать, куда идти, чем заняться. Ты постоянно сбегал к родителям, чуть что – сразу к мамочке! Я тоже устала от того, что все решаю сама! Я… я думала, ты другой. Отличаешься от всех этих, как ты выразился, лопухов-бет. Но, к сожалению, ты такой же. С тобой нет никакого будущего. Мы слишком разные.       Каждое слово оставляло рану в моем сердце. Угодить никогда не получится – подумал я. Всегда каждый найдет к чему прицепиться. И еле сдерживал слезы. Понял, что сейчас самое время уходить. Я подошел к двери спальни, присел на корточки, попрощался с Ричи. Я не смог бы сдержаться, если пацан обнял бы меня вживую. Молча положил ключи на стол, и, не оборачиваясь, сказал «Прощай, Стеф».       Она что-то говорила мне в след, что я даже не поборюсь за свое счастье, не докажу ей обратное. Что сыкло и им останусь. Но я продолжал идти. Вышел за дверь, лестница, и вот уже улица. Еще одна точка невозврата была совершена, и я был уверен, что это конец нашей истории.