Эпистат, шезму и кошка

      Эве нравились его шрамы, Амен давно заприметил. Много раз задерживала взгляд на его повреждённой коже, прикасалась легко, почти невесомо.       Вечер только начал свой ход, солнце близилось к горизонту. Лежали вдвоём, нежились. Эва на Амена взобралась, всем телом прильнула, чуть ниже спустилась. Шрамы рассматривала.       — Этот откуда? — интересовалась с улыбкой, указывая на тот, что грудь полоснул.       Амен пояснял, расслабленно и великодушно:       — Мятеж был в столице. Возглавил отряд, задачу поставил — подавить и виновных поймать. В том бою и обзавёлся.       Эва медленно вела пальцем к следующему.       — А этот?       — С крокодилом дрался.       Эва посмотрела на него тут же, по взгляду понял: не знала точно, честен с ней или шутить удумал. Улыбнулась:       — А правду?       Амен взгляд вверх бросил, вспоминая.       — Так дело было…       Рассказывал охотно, вниманием наслаждался. Всё говорил открыто, нечего было скрывать. Любопытная, не скоро угомонилась с расспросами. Начала поцелуями покрывать, именно шрамы. Почудилось Амену, будто жалеет его. То не по нраву пришлось. Суровый и строгий, не место жалости в его сторону — так посчитал. Эву за плечи придержал, отстранил. Она вмиг взбунтовалась, ладони его смахнула порывисто:       — Мешаешь чего? Хочу приласкать.       Справедливо — подумал. Рассуждал про себя: он тоже Эвы любит касаться, близости в любой форме желает. Может, она не из жалости вовсе, а так же, как он — от страсти и от любви.       Позволил. Расслабил напряжённые мышцы под её поцелуями, ладонь завёл на затылок, гладил, наблюдая за её действиями. Она чуть ли не мурлыкала, когда облизывала его кожу, и Амен смотрел, заворожённый зрелищем. Приятно было ему, повезло, какая чувственная, беззастенчивая у него женщина… Видел, как она мнёт его грудь, вдавливает пальцы, в рот втягивает кожу, оставляя покрасневшие пятна… Амен не возражал, всё ей уже разрешил и лежал под ней, бесконечно счастливый.       Сильно своей лаской Эва его завела. Он перехватил её и ловко, без усилий на спину повернул, под собой подминая. Целовал жарко шею, губы терзал, напористым стал от желания. Раздвинул ей бёдра, понимая, что хочет невыносимо оказаться внутри, но гладил между ног всё равно, чтобы удостовериться, не рано ли. А она влажная вся была, половые губы так истекали соком, и он пальцами без труда проник. Эва напрягла внутренние мышцы, чтобы пальцы его сдавить, и ждать он больше не смог. Направил член, впервые себе позволяя нетерпеливо, рывком войти. Эва зашлась стоном, и развратно, раскованно звучал голос её. Амен погибал от желания, владеть, обладать ею жаждал. Никакого стеснения, и за окном их, наверное, слышали, но ни Амену, ни Эве не было дела.       Ударялся бёдрами в её тело, она изгибалась эротично и соблазнительно, источая вожделение и безудержную страсть. Невозможно желать женщину сильнее, чем Амен хотел свою Эву. Придавил собой, обхватил хрупкие плечи руками, фиксируя её положение, не позволяя двигаться. И стал вгонять член резко и размашисто, она стонала сдавленно от агрессивного ритма. В беспамятстве умоляла его:       — Ещё, Амен!       Её дрожь и дыхание сбитое, внутри сжиматься начала вся, Амен следил за моментом её наслаждения. Не замедлился ни на миг, вбивался в неё с той же силой и рвением, что Эва задыхалась от натиска. Второй оргазм захлестнул её практически сразу, Амен не поверил сперва ощущениям.       Она в экстазе, он в экстазе, они не соображали будто, растерялись рассудком. Продолжал изводить и просил её, совсем забываясь:       — Позволь в тебя…       Эва уже обессиленной стала, так он её измотал. Её ноги дрожали, как и вся она. Прошептала судорожно:       — Да, да…       И он протолкнул член максимально глубоко, вышел почти полностью и снова вбился. Не мог насытиться, обезумел, делал с ней то, чего раньше не позволял. Мысли гвоздями в голову вкручивались: как горячо она доверилась ради его наслаждения, не остановила, стонала, вцепившись ногтями в плечи.       Удовольствие нагнало его, поглотило, самое яркое, что доводилось испытывать. Его член пульсировал в ней, ещё долго оставаясь твёрдым, Амен не хотел выходить. Он так сильно её ощущал и чувствовал, как в ней влажно и тесно, и как она дышит, уставшая…       В ней целиком, и всё же толкался, сильно, медленно, надолго задерживаясь и растягивая. Эва стонала протяжно от настолько глубокого проникновения, выгибалась. Голос её стал ниже и немного грубее, Амен не узнал бы его, если бы вживую не слышал.       Он делал так снова и снова, и каждый раз она дарила ему эти умопомрачительные звуки. Её кожа была мокрой, Амену хотелось вылизать. Не сдерживался — широко языком по шее провёл — солёной оказалась и приятной на вкус.       Он жарко выдохнул, заглушив собственный стон, когда толкнулся в последний раз… Словно в бреду, звал её именем:       — Эва… Эва…       В горячем безумии повторял:       — Моя…       Взмокшие и измотанные, их сердца колотились. Она лежала беспомощная, дышала тяжело, как и он. Ему нравилось, что с ней сделал. Будто размазанный, смотрел на неё ещё не до конца вменяемым взглядом, она и вовсе с закрытыми глазами была. Долго в себя прийти не могли.