Кошатник и другие неприятности

Феликс, добрая душа, из чистой эмпатии всегда думает о вкусах других людей. Когда он зовет к себе в гости, можно быть уверенным, что на столе будет с десяток бутылок различного алкоголя, а соджу и пиво льются рекой. Поэтому Джина сейчас ждет, пока ее друг намешает коктейль собственного сочинения (наверняка нечто приторное, фруктовое и вкусное), параллельно поглядывая на Хенджина. Ладно, не на Хенджина, а на стоящего рядом с ним Минхо. Шейкер мелькает серебром где-то сбоку, в звуках музыки и гомоне людских разговоров, в алкоголе можно запросто раствориться, но потерять себя Джина еще не успела. А теперь уже очень хочется. Цель этого вечера не будет достигнута, и пусть она не особо и рассчитывала на что-то, но все равно обидно. Обидно потому, что Минхо ей с какого-то хрена понравился. Только внешне, правда, но и таких симпатий с ней обычно не приключается. Она не разглядела его внешность в темноте кабины лифта и на лестничной площадке, но сейчас— получилось. Безмятежная красота классических черт лица в сочетании с мощным, но гибким телом танцора наводит на греховные мысли. Хамоватый характер — тоже. Если бы она умела выбирать мужиков, то, наверное, каждые ее так называемые отношения не заканчивались бы столь скоротечно и с неизбежным послевкусием, будто в говно наступила. — Феликс, — самовазванный бармен прекращает трясти шейкером и исследует внимательным взглядом загрустившую подружку, — почему Хенджин хотел меня свести с Минхо? — Пусть сам объясняет, — жмет плечами неловко, очевидно, что вопрос ему неприятен. — Сразу скажу, что я был против. Червячок сомнения в благих хвановых намерениях превращается в огромную жирную гусеницу, а та в свою очередь грозит обернуться мстительным монстром, что охотится на предателей. Хенджину приврать для красного словца или для убедительности — плевое дело. Изворотливый, он всегда умел уходить от ответственности, если его ловили на горячем. Беззастенчиво пользоваться своей привлекательностью, обаянием ему было столь же естественно, как дышать. Но на тех, кто с ним пуд соли съел и давно знаком с ужимками, флер уже не то чтобы не действует, по крайней мере не наповал. Джине, например, не требуется слишком большого повода, чтобы втащить леща очаровательному принцу, иной раз повод не нужен вообще. Между ними, видимо, имеется некоторая телепатическая связь, потому что Хенджин, наконец, бросает болтать с Минхо и грациозно чешет к импровизированной барной стойке, собранной Феликсом из трех столов, поставленных буквой «п». — Ну и кислые же у вас рожи, — с наглой улыбкой выхватывает у Джины из-под носа едва отпитый коктейль и залпом заливает себе в глотку. — Бе, Ликси, шоколадный соус в мохито — это как минимум странно. — Я автор, я так вижу, — недовольно бурчит непризнанный гений и идет мыть шейкер, липкие от сиропов джиггнеры и мадлер, в котором застряли кусочки клубники. Джина смотрит на Хенджина одним из самых тяжелых взглядов в ее коллекции, надеясь, если не запугать, то хоть немного припугнуть наглеца. Разумеется, не прокатывает. Играет роль и то, что данный коктейль — у Хенджина далеко не первый за вечер, и то, что он привык так себя вести. Органичный в своей простоте или просто тупой? Ответов меньше, чем вопросов. Так или иначе, иммунитет на суровые женские взгляды он выработал в себе давным-давно, слишком много сердец разбил в свое время. — Поясни мне, дражайший друг, — Джина тянет руку за ближайшей банкой пива, раз уж сладкого пойла от Феликса ей не перепало, — где же обещанное знакомство с красивым, умным и богатым? — Проебано, — отмахивается тот, — хен сегодня в особенно говняном настроении, кошачьим кормом что ли надышался? Хенджин подленько хихикает, хрюкает себе в рукав и машет своей девушке, танцующей с плюшевым мишкой Феликса в руках. — Между нами произошло некоторое… недопонимание, — Джина тщательно подбирает слова, чтобы не демонстрировать заинтересованность настолько очевидно, — неужели он принял так близко к сердцу? — Только не обижайся, — тянет Хенджин, видимо тоже пытаясь подбирать выражения, — но, думаю, он не ожидал, что ты настолько…как бы выразиться? Экстравагантная? Джина ничего не отвечает, только устало прикрывает глаза. Сегодня она уж точно оделась скромно, по ее меркам, само собой. Границы имеют свойство расширяться, но не у всех. Минхо закостенелый консерватор? Такие ей не интересны. Но Хенджин же в курсе, что к чему, так зачем же он тогда… Впрочем, какой смысл об этом думать. — Ты очень красивая и классная, — Хенджин берет ее за руку в попытке утешить, — дело не в тебе, просто он оказался еще больший еблан, чем мы думали. Сердце екает от нехитрой ласки, безумно хочется объятий, скиншипа во всей его красе. Но большего, чем сейчас делает Хенджин, позволить себе нельзя: дамы сердца обоих ее друзей находятся в радиусе десяти метров, и они уж точно не будут рады увидеть нечто подобное. — Если вы знали, что он еблан, зачем хотели нас познакомить? — Не хотели, а хотел, — поправляет подошедший Феликс. — Я просто предположил, что вы друг другу могли бы понравиться, но уж точно не собирался никого сводить. Это Хенджин решил свахой подработать. — Друг еще называешься, — фыркает тот, — я просто реализовал наши идеи. — На вопрос ответь, — Джина пьет пиво быстрыми мелкими глотками, лишь бы поскорее отвоевать у здравого разума свое право на забытье. Хенджин колеблется, но не долго: нет смысла строить хорошую мину при плохой игре. Пшикнув ключом стремного баночного коктейля, заливает в себя сиропную алкольную жижу и, видимо, получив вместе с градусом капельку смелости, выдает свои мотивы коротким драматичным монологом. — У Минхо ужасный характер, он агрессивный и требовательный. Судя по тому, как он пялится на девчонок в коротких юбках, все дело в недоебе. Инфа сотка, он потрахается и успокоится, я почти в этом уверен. Вы оба странные, замкнутые, любите необычно одеваться и животных. Идеальная пара, короче. — Серьезно? — Джина в отвращении кривит рот, протрезвев от этой дурной честности. — Решил меня подложить под извращенца, только чтобы он вас гонял на прогонах поменьше? — Нет, действительно, — Хенджин нервно крутит кольца на своих аристократических пальцах, — со стороны оно звучит хуже, чем есть на самом деле… — Феликс? — последние надежды на адекватность растворяются как сахар в горячем чае, стоит только взглянуть на смущенное лицо конопатого товарища. — Не молчи, прошу. — Минхо хороший и добрый на самом деле, — он не смотрит в глаза, говорит тихо, но уверенно, — заботливый наставник и прекрасный друг. Если бы он нам не нравился, я бы его не приглашал к себе в дом. Разве плохо желать своим друзьям счастья? Ты давно одинока, Минхо тоже… — Придурки, — Джина плюется оскорблением легко и бездумно. А потом они все вместе смеются: между настоящими друзьями места сомнениям нет. Джина знает, что никто из них не сделал бы ей больно специально и уж тем более не отдал бы на растерзание сомнительному придурку. Оправдания выслушивает скорее в шутку, чем взаправду, потому что ей не нужны слова, чтобы понять как оно есть на самом деле. Этим двоим она доверяет как себе самой и, пожалуй, если бы не этот тыл, жизнь сложилась бы иначе, гораздо тяжелее, и уж абсолютно точно — грустнее. Феликс мутит шоты на всех, и они пьют на брудершафт втроем, как бы странно со стороны оно ни выглядело. Косые взгляды Солы и Вероники, девушек Хенджина и Феликса портят веселье, хоть и замечает их только Джина. Она знает, что здесь не лишняя, но все равно ощущает себя пятым колесом. Все-таки встречаться с парнями в более приватной обстановке подходит ей больше. Феликс и Хенджин вскоре покидают ее, чтобы танцевать под очередной попсовый трек, а Джина просто накидывается пивом, пока ей не надоедает постоянно бегать в уборную от непривычно большого количества жидкости, залитого в организм в кратчайший срок. Долгожданный туман в голове, точнее легкая дымка, вроде как скрашивает вечер, но факт есть факт: она сидит одна и к общей компании присоединиться не желает от слова совсем. Вместе с тем накатывает меланхолия и думы о смысле жизни, которого нет. Звуки приглушаются мыслями, она не обращает внимания на то, что место за так называемой барной стойкой кто-то занял. — Скучаешь? — тихий голос Минхо едва слышен за общим гулом и музыкой. Джина медленно убирает от своего лица подпирающую щеку руку, благо в полумраке почти не виден оставшийся красный след, переводит взгляд на то, как ее несостоявшийся кавалер мешает себе похабный коктейль из светлого пива, шампанского, апельсинового сока и еще чего-то там. Можно только поражаться, как проворно Минхо хватает бутылки, на глаз отмеряя необходимое количество спиртного из каждой, чтобы, смешав, превратить приличное пойло в какую-то бурду. Он замечает, как Джина брезгливо морщится, рассматривая странного цвета жидкость в его бокале, но не смущается, а наоборот, усмехнувшись, залпом пьет до дна. — И как? — Джине кажется, что такое не поморщившись может выпить либо заядлый алкаш, либо человек без вкусовых рецепторов, либо извращенец. Совмещать карьеру танцора с запоями сложно, по крайней мере на ее неопытный взгляд. — Да нормально, — пожимает плечами Минхо, — в качестве эксперимента, который я больше никогда не повторю. — Ты ковидом не болел? А то странные пищевые предпочтения, — она вопросительно приподнимает брови, резко опрокидывает в себя остатки пива, что плещутся на дне ее четвертой бутылки пива и пялится на Минхо, очень плохо маскируя это за чтением надписей на коньячной этикетке. И все же отрицать бесполезно: хорош засранец. Внешность его не такая броская и бьющая наповал, как у Хенджина, не такая контрастная, с разгоном от милашки до бэд боя, как у Феликса, но обладающая спокойной и классической привлекательностью. Минхо похож на Лувр или Эрмитаж — эталон, который никогда не выйдет из моды. Джина тихо (нет) вздыхает, задумавшись о прекрасном, о балете и опере, о шедеврах мировой литературы и живописи. — На вкус и цвет товарищей нет, — он клишировано парирует заезженной фразой, — да и вдруг получилось бы что-то интересное. Джина ценит тягу к экспериментам, но сама разделять подобное отказывается. Будучи креативной в работе и внешнем виде, в остальном она довольно часто выступает в роли консерватора. Ради Феликса можно попробовать выпить что-то необычное, в других случаях она возьмет пиво или вино, желательно привычных,проверенных временем марок. — Почему ты так пялился на мои ноги в лифте? Одно из последствий употребления спиртного — развязывающийся к месту и не к месту язык. Трезвой ей никогда бы не хватило смелости спросить у него то, что действительно показалось тревожным, но у полупьяной, хотя, чего уж там, почти в говно, вопрос вылетает изо рта легко и свободно. — Чего? — лицо Минхо первый раз за этот вечер меняет выражение. Удивление быстро перерастает в возмущение, Джина физически чувствует, как от него расходятся волны раздраженной энергетики, и, так как профессиональных актеров в этом разговоре нет, становится понятно, что Минхо в своих чувствах искренен и где-то произошла ошибка. — Я на котов смотрел! — Котов? — Джина заторможенно переводит взгляд по направлению за указательным пальцем насупившегося парня и тупо пялится на свои же ноги, где на чуть съехавших гармошкой гольфах все еще можно различить принт с разноцветными котиками. — Эти рисунки напомнили мне мою банду, — он вытаскивает из заднего кармана джинсов телефон и, о боже, на чехле тоже принт с котами. — Сама посмотри, есть же сходство! Джину ослепляет выкрученный на максимальную яркость экран чужого смартфона, а уже через пару мгновений она полностью погружается в галерею Минхо, и это, надо сказать, ужасно однообразное зрелище. Три кота, три хвоста. Спят, едят, играют, спят. Миллионы фотографий котов. Несколько фото Минхо под неадекватными фильтрами. Оказывается, в социальные сети он выложил самые приемлемые варианты, и лучше бы ей никогда не видеть его лица, преобразованного искусственным интеллектом в клубнику. — Суни, Дуни и Дори, — он будто смакует во рту их имена, говорит с придыханием, оживленно. Такой заинтересованности Джина за весь вечер на его лице не видела ни разу, — мои питомцы. Где ты покупала гольфы? Я бы взял себе носки с таким же рисунком. В горле как-то нездорово булькает: Джина едва сдерживает готовый вырваться наружу смех. Свихнувшийся кошатник, что может быть хуже? Но все же находит куар код сайта, где заказывает себе вещи с нетривиальными принтами, не жалко ведь. Послушать про чужих животных лишние полчаса тоже не жалко, по крайней мере она больше не кукует одна. Феликс и Хенджин плотно заняты дамами сердца: обжимаются с ними в медляке, мерно покачиваясь под музыку. Джине кажется, что пора потихоньку отчаливать с этого праздника жизни. Слишком много людей в этот раз, чтобы она чувствовала себя комфортно. Ее ожидания на этот вечер не оправдались ни на каплю. Голос Минхо журчит рядом расслабляя, кажется, он рассказывает о сверхдорогой когтеточке, которую его коты игнорируют, предпочитая старый коврик, перешедший по наследству от бабушки. В общем-то плевать, про что он говорит, если не будет требовать активного участия в диалоге. А он и не требует, удовлетворяясь поддакиванием и стеклянным взглядом витающей в своих мыслях Джины. Параллельно, недалеко, но будто в другой вселенной, веселятся друзья, развлекаются дурацкими играми: бирпонг всегда популярен, хоть с каждым прожитым годом каждый из них может выпить все меньше, а последствий на утро будет куда больше, чем в далекие двадцать. Но сегодня какая разница? В моменте хорошо и ладно, а остальное не важно. Хенджин возникает из ниоткуда, как черт из табакерки выпрыгивает под боком, щекочет тощие ребра подруги и заливисто смеется, хоть и знает, что та ненавидит щекотку всеми фибрами души, не даром ведь когда-то это считалось пыткой. — Все-таки сговорились? — он радостно улыбается и подмигивает Джине до ужаса очевидно и ей становится так неловко, как давно уже не было. Она бьет его в солнечное сплетение острым локтем, останавливая экзекуцию, и Хенджин, наконец, отваливает, отходя от нее на шаг. — Сидите тут как старперы, пошлите играть. Его расфокусированный взгляд и шатающаяся походка намекают на то, что милый Джинни нажрался больше своей привычной нормы, впрочем, Джина позволяет ему взять себя за руку и увлечь за собой, где почти вся компания собралась за небольшим столиком. — Эй, а Минхо? — она оборачивается к стойке, где тот остался сидеть с очень недовольным лицом. Неужели расстроен, что их диалог дробь его монолог прервали? Это чуточку приятно. — Феликс его сейчас притащит, — Хенджин скалится хитро и от этого становится не по себе. Затеи этого товарища всегда отдавали каким-то стремом. Феликс действительно приводит ворчащего Минхо уже через пару минут, и вся компания рассаживается широким кругом за низким столиком, на котором уже лежит подготовленная бутылка из-под водки. — Будем играть в бутылочку, — шепчет на ухо Хенджин, криво подмигивая, — организуем тебе поцелуй с Минхо. Самодовольное лицо друга кажется карикатурой на адекватность. Сложно сказать, дело в том, все они в подпитии или в чем-то еще. Джину передергивает от одной мысли, что придется с кем-то целоваться, даже если это понравившийся ей парень. Не в ее стиле и не в ее характере давать доступ к телу человеку, с которым знакомы меньше суток. Казалось бы, Хенджин, или хотя бы Феликс, должны понимать. Ну, хорошо, хоть раньше она в подобном никогда не участвовала, легкий чмок можно допустить, но, каким, нафиг, способом они организуют в напарники именно Минхо? У обоих друзей глаза шальные и странно блестят, можно ли не иметь сомнений, что, несмотря на их уверенность в подлоге, горлышко не укажет, скажем, на Минхека, который сидит с Минхо рядом? А вдруг у кого-то в компании стоматит или другая зараза, передающаяся через поцелуи? Нахуй эксперименты, решает Джина. Ей надоел этот вечер и надоел перфоманс Хенджина в качестве сводника. — Знаешь, мне пора, — она резко встает и на плохо слушающихся ногах идет к выходу. Вслед за ней увязывается Хенджин, но его тут же гасит Сола, мертвой хваткой вцепившаяся в его ногу. Краем уха Джина слышит, как та начинает высказывать своему парню какие-то претензии. Скорее всего опять приревновала, но сейчас оно даже удобно, потому что Хенджин заблокирован. — Эй, ты куда? — Феликсу повезло больше, либо его девушка более сдержанная, так или иначе он ловит Джину в дверях, пытаясь остановить. — Вечеринка же в самом разгаре. — Я устала и хочу домой, — она упрямо смотрит ему в глаза, пытаясь невербально передать степень собственной заебанности. С Феликсом она всегда ощущала некоторое родство, они даже внешне немного похожи: из-за широкой, открытой улыбки их иногда принимают за брата и сестру. И он действительно все понимает без слов. — Напиши, как до дома доедешь хотя бы, чтобы я не волновался, — просит он. — Хорошо, — Джина обнимает его крепко, вдыхая привычный аромат его морского парфюма. На секунду сердце колет, сжимает неясной тоской. Феликс пахнет домом, прошедшей юностью и немножко алкоголем. Она бы хотела остаться навсегда рядом, но в мире взрослых не принято дружить так близко, что аж под кожу, особенно, когда есть сердечная любовь. Раньше бы они втроем гуляли до глубокой ночи где-нибудь у реки, распивая самое дешевое пиво, а к утру бы заснули все вместе на одном диване, но сейчас у всех есть свой дом и своя кровать с индивидуально подобранным матрасом. На улице достаточно тепло, но ей все равно зябко и хочется закутаться, жаль, что не во что. Вокруг горят фонари, абсолютно пустой двор заставляет заволноваться. Она привыкла, что в любое время дня и ночи всегда много народу, центр города имеет свои особенности. Здесь же, хоть и знаешь, что безопасно, все равно не отделаться от ощущения, что ты героиня фильма ужасов. Мобильный телефон безжизненной лопатой лежит в сумке, разрядившись, как всегда, невовремя. Сидя дома и имея доступ к сети девяносто процентов времени, невольно забываешь о том, что аккумулятор не бесконечный. Возвращаться обратно не хочется от слова совсем, но нужно хотя бы попросить вызвать ей такси. Тяжелые шаги позади заставляют вздрогнуть, обернуться испуганной светом фар ланью, чтобы обнаружить, что из здания вышел всего лишь Минхо. Он замечает ее сгорбленную фигуру чуть в стороне, идет навстречу и выглядит как маньяк. Джина вдыхает, пропуская через легкие грязный воздух, выдыхает. Четыре-семь-восемь, да. — Ты чего еще тут? — Минхо стоит на ногах гораздо крепче, чем она, наверное, не так напился, как остальные. Тон его голоса вполне дружелюбный, Джина с трудом сбрасывает с себя наваждение о враждебности мира, решается попросить о помощи. Может ли человек, имеющий трех кошек быть скотом? Хочется верить в лучшее. Несмотря на некоторую зоошизу и не самое адекватное чувство юмора, он кажется хорошим парнем. — Телефон разрядился, — сетует Джина, потрясая черным экраном бесполезной трубки, — не могу вызвать такси. — Могу тебе вызвать, или поехали вместе? Я в центре живу. Какое совпадение. — Я тоже, — не очень натурально улыбается Джина, хотя вообще-то ей кажется очень милым, что он предложил ей выбор. — Можем вдвоем поехать. — Если тебе некомфортно, я могу позвонить Феликсу, чтобы он вызвал тебе машину. На случай, если не хочешь, чтобы я знал, где ты живешь. — Все в порядке, — теперь ее улыбка искренняя. Минхо смотрит внимательно, будто сканирует. Кажется, реакция его удовлетворяет, и он тянет ей телефон, чтобы вбить адрес. Странным образом становится теплее и напряжение, что царило между ними минуту назад, рассеивается без следа. Время ожидания позволяет спокойно поговорить и Минхо показывает ей выбранные носки на том самом сайте, что она порекомендовала. Джина одобряет и рекомендует зайти в раздел с нижним бельем, там тоже можно подобрать что-то интересное. Он отказывается, потому что котов любит, но это уже слишком. В такси они молчат, однако это молчание не гнетущее, комфортное. Джина с удивлением понимает, что все же хотела бы продолжить знакомство и даже надеется на это, потому что редко с кем ей удается найти общий язык, даже в пустой болтовне о питомцах. К сожалению, Минхо не просит ее номер телефона и она высаживается из такси с неприятным послевкусием разочарования.