Хенджин выглядит скорее довольным, нежели больным. Несмотря на то, что он пропускает гастроли, несмотря на то что приходится использовать костыль для передвижения, несмотря на то что на его голову обрушились все проклятия мира со стороны коллег, он даже чуточку не приуныл. Его выписали из больницы на следующий день, сразу, как врачи удостоверились, что нет ни сотрясений, ни каких-либо других повреждений, кроме вывиха голеностопного сустава и нескольких ссадин. Как выяснилось, его сбила машина почти у самого дома Джины, а отделался он так легко только благодаря быстрой реакции и хорошей физической подготовке: успел вовремя отскочить от гнавшей на огромной скорости машины, а ногу и телефон повредил неудачно приземлившись об асфальт. Это все такие мелочи в сравнении с тем, что можно было потерять жизнь. Конечно, поначалу он испугался, ведь основной инструмент для работы, его тело, было травмировано. Но врач заверил, что восстановление не будет долгим, с учетом легкой степени вывиха и молодого здорового организма, можно было надеяться на полное выздоровление максимум за месяц.
Хенджин воспринял ситуацию как внезапный отпуск, о котором так долго мечтал и совсем не грустил. Сола сначала испугалась, а теперь тоже тихо радуется возможности провести время вместе. Она работает администратором в той студии, где танцует Хенджин, но даже так видятся они реже, чем хотелось бы.
Минхо, Феликс и остальная команда пострадали, пожалуй, больше всего: потерять центр накануне выступления такое себе удовольствие. Но, поматерившись на неуклюжесть Хенджина по видеосвязи, остыли. Ничего не поделать, отрабатывать программу они будут без него.
Короче, все смиренно приняли поворот судьбы, особо не акцентируя на нем внимания и только Джина не могла отделаться от липкого чувства вины, ведь это к ней Хенджин спешил наперевес с авоськами фруктов и готовых ужинов.
— Мне очень жаль, что так вышло, — бормочет она, опустив глаза в пол. — Надеюсь, ты быстро поправишься.
— Да хватит разводить влажность, — Хенджин щелкает пультом так быстро, что все каналы сливаются в сплошную цветную кляксу и на подругу едва смотрит. — Все хорошо, что хорошо кончается. И нет твоей вины в том, что я по доброй воле поперся к тебе в гости и не заметил того придурка, что выехал из-за угла.
— Наушники надо из ушей хоть иногда вынимать, — по-доброму ворчит Сола, — ходишь, по сторонам не смотришь, ничего не замечаешь.
— И я тебя люблю, милая, — Хенджин глупо подмигивает, но в его глазах столько любви, что Джину простреливает острая зависть. Ее так никто не любил, и никто с ней мило не шутил, кроме друзей. Обидно. — Без наушников в этом шумном городе я сойду с ума.
— Сумасшедший, но целенький, — Сола клюет его в щеку нежно, как гусыня своего птенчика. — Еще раз так меня напугаешь, я сама тебя убью.
Она собирает грязные тарелки, что горой высятся на тумбочке рядом с кроватью Хенджина и выходит из комнаты, напоследок кивнув Джине. Необычайное дружелюбие, которым Сола раньше не страдала, настораживает.
— Ты сама-то как? — он выключает телевизор и отбрасывает пульт в сторону, отчего тот мгновенно теряется в складках пледа. — Выздоровела?
— Со мной все в порядке, — Джина шмыгает носом, сморкается в бумажный платок и всхлипывает.
Ей физически действительно стало лучше: болезнь почти ушла, проявляя себя лишь остаточными соплями и небольшим кашлем, но морально она совсем расквасилась. Неприятности этих дней сплелись в один комок, начиная от того, что сказал ей Минхо, продолжая надоедливым заказчиком и внезапным ОРВИ, а вишенкой на торте из говна стало происшествие с Хенджином. Джина в принципе не отличается сильной нервной системой, она скорее бегун на короткие дистанции, но не марафонец: может собраться в моменте, но быстро выдыхается и расклеивается на части под регулярным напряжением. И сейчас так хочется пожаловаться, поныть, чтобы кто-то пожалел, но Феликса рядом нет, а Хенджина стыдно использовать для этих целей, ведь это из-за нее он пострадал.
— Эй, ну не реви, — Хенджин приподнимается на локтях, чтобы развернуться к ней всем корпусом, — я бы обнял тебя от всей души, крошка, но, уверен, Сола сейчас подглядывает в замочную скважину. Не будем давать ей пищи для размышлений и дополнительных поводов поднять на меня сковородку.
Джина смеется сквозь выступившие слезы, теребит в руках порядком истрепанный платок и вроде как атмосфера легчает. Как же Хенджин и Феликс ее чувствуют, это не притупилось с годами, и Джина для этих парней—открытая книга. Они втроем связаны невидимой нитью, прошитой сквозь вены: сообщающиеся сосуды, уравнивающие настроение друг друга. Если Феликс всегда дарил надежду и силы жить эту сраную жизнь, взывая к лучшему и обращая внимание на хорошее, то Хенджин забирал часть негатива, давя его смешками, наитупейшими шутками и сарказмом. И эта суперспособность ничуть не хуже других, потому что тоже несет исцеление.
— Все будет хорошо, — Хенджин все же не решается оставить ее совсем без тактильной поддержки. Украдкой оглядываясь на дверь, он накрывает своей огромной ладонью маленькую руку Джины, сжимает, пытаясь вложить в этот жест частичку спокойствия, которое необходимо как воздух. — У тебя все наладится, ты же знаешь. Ничего непоправимого не произошло.
Звуки открывающейся двери заставляет отдернуть друг от друга руки. Когда Сола заходит, они выглядят как провинившиеся школьники, а у Джины еще и глаза на мокром месте. Подозрительно.
— Что тут случилось? — Сола хмуро переводит взгляд с одного на вторую, фиксирует напряжение. Ей не нравится. — Почему ты плачешь?
— Да расчувствовалась, — отмахивается Джина. — Мне, наверное, пора, — она с трудом поднимается из продавленного кресла, чтобы попрощаться. — Если что-то потребуется, ну, за лекарствами сходить, в магазин, что угодно, то я буду рада помочь.
— Вообще-то, ты действительно можешь помочь, — Сола хватает ее запястье, останавливая и ее цепкая хватка заставляет Джину испуганно вздрогнуть. — Эй, Джинни, ведь она может.
— Э-э-э, — неопределенно мычит тот в ответ, — я не уверен. Наверное, это скорее плохая идея…
— О чем речь? — Джина жопой чует очередной подвох, да и глаза Солы слишком странно-возбужденно блестят, выдавая сильное желание что-то получить. Однако другу помочь очень хочется, поэтому на самом деле не слишком важно, что им нужно, Джина готова согласиться практически на все.
— Я хочу взять отпуск, раз уж Хенджин заболел и съездить с ним к родителям, в Пусан.
— Классная идея.
— Да, — кивает Сола, — но, знаешь, мы же не ожидали, что так получится с ногой и отпуск этот внезапный. А я, честно говоря, обещала кое-кому помочь. Мой знакомый уехал и надо кормить его котов.
— Не вихляй, — удрученно вздыхает Хенджин, пряча глаза. — Этот знакомый — Минхо. Он оставил нам ключи, и это его котов надо кормить. Сола обещала за ними присмотреть, но теперь нам из-за этого не уехать. Просить кроме тебя больше некого: Минхо нас убьет, если узнает, что в его квартире были посторонние, он не доверяет никому. Все, на кого он хоть чуточку способен положиться, сейчас вместе с ним на гастролях.
— Как же он раньше справлялся? — Джина нервно потеет, соображая, как отказать. Потому что то, что ребята хотят на нее переложить просто кошмар. После той сцены с поцелуем, желание иметь хоть что-то общее с Минхо плавает в промежутке от минус ста до нуля.
— Он обычно отвозил их к родителям в Гимпо, но они сейчас тоже улетели в отпуск. Такие дела. Я пойму, если ты откажешься.
— А я нет, — встревает Сола, на что получает сердитый взгляд своего парня и мысленный посыл от него же выйти из комнаты.
Судя по всему, телепатическая связь у этой парочки налажена отлично, потому что Сола опять сваливает, теперь уже под предлогом налить кофе, но тот взгляд, которым она стреляет в Джину, ясно говорит о том, что лучше бы согласиться на это предложение, а то возможны осадки в виде упреков и наездов.
— Тебе лучше отказаться, — Хенджин устало откидывается назад на пышно взбитые подушки, утирает тыльной стороной ладони пот со лба. В комнате стало слишком жарко, возможно из-за волнения, но может быть и из-за кондиционера. — После той хуйни, что он тебе тогда сказал не стоит лезть на рожон.
Хенджин, конечно, в курсе обо всем, как и Феликс. Взяв с них клятву хранить молчание, Джина выложила им все как на духу почти сразу. Разделить беды с близким — верный способ облегчить тяжелый груз. Джина получила все, чего хотела: слова поддержки и угрозы насыпать Минхо в трусы красного перца, пока он моется в душе после тренировки. Кроме подобных глупостей, дурацких обещаний, что никогда не будут сдержаны, она от них ничего не требует. Парни, конечно, на ее стороне, но и Минхо им товарищ, коллега и наставник. Не стоило думать, что из их жизней он исчезнет так же легко, как из ее.
Джина садится опять в то же самое скрипящее кресло, которое намекает, что готово развалиться под ней прямо здесь и сейчас: Сола называла это антиквариатом, все остальные — рухлядью. Впрочем, в своем доме имеет право хранить любой хлам, никаких претензий. Джина вроде как думает, взвешивает доводы, но по факту уже приняла решение. Она согласна помочь. В конце концов такая жертва зачтется плюсиком в карму и вина перед Хенджином будет хотя бы частично заглажена. С развратным кошатником они, возможно, и не пересекутся никогда, даже скорее всего, что не пересекутся. Пустяки, одним словом, нечего себя накручивать почем зря.
— Часто там надо котов этих кормить? — спрашивает она. — Я в этом ничего не понимаю.
— Раза два-три в неделю, у него автоматическая кормушка, умные лотки, короче, все продвинутое, много усилий не требует.
— Тогда нет проблем, я справлюсь. Ты же знаешь, я ответственная.
— Да знаю уж.
Хенджин вытаскивает из недр одеяла бутылку с водой, из-под подушки — таблетки обезбола, опрокидывает в себя все залпом до дна. По его лицу легко считать напряженную борьбу с самим собой: хочется и рыбку съесть, и косточкой не подавиться, а именно и в отпуск слинять и подругу не обидеть. Он знает прекрасно, что согласие ее будет вынужденное, что давление, которое оказывает Сола, на самом деле не уместно. С другой стороны, они вернутся раньше, чем Минхо с гастролей, заберут ключи, и никто ни с кем не пересечется. Сложный выбор.
Джина уже готова прыснуть от смеха над задумавшимся до пара из ушей товарищем, так нелепо он выглядит, пытаясь свести к единому знаменателю свои запылившиеся за неиспользованием принципы с общечеловеческими моральными ценностями.
— Успокойся, я все сделаю, — она завершает его муки. — Езжайте спокойно в отпуск, ты это заслужил.
Радостный вскрик Солы слышится из-за двери.
***
Джина стоит перед дверьми и чувствует себя вором или нежданным гостем: квартира Минхо ощущается враждебно. Руки слегка трясутся, когда она достает измятый листок с криво написанными цифрами пароля входного замка. По-хорошему стоит записать в телефон, не то обязательно потеряет. Кнопки жмет медленно, с расстановкой, а тело напрягается, готовое в любой момент сорваться с места и бежать: кажется, что пароль окажется неверным, сработает сигнализация и ее загребут в участок, посадят… Выдыхай, считай дыхание.
Замок приветливо пиликает, подтверждая ее право находиться здесь, Джина вваливается в квартиру, захлопывает со всей дури дверь, сама вздрагивает от получившегося шума.
Уже вечер и здесь темно, она наощупь скользит пальцами по стене, пока не находит выключатель внизу, оглядывается по сторонам: никого. Обычно животные встречают хозяина, когда он приходит домой, или это работает только с собаками? Джина всегда предпочитала любить братьев меньших на расстоянии, поэтому знать не знает, что и как должно быть, опирается только на знания, полученные из сериалов, книг и мемов. В узком коридоре все-таки обнаруживается один некрупный котик серой в черную полоску расцветки, она пытается позвать его, только вот имени не знает.
— Эй, шкет, — она присаживается на корточки и машет коту рукой, жирно намекая на то, что не плохо было бы познакомиться, — оголодал?
Сола здесь была два дня назад, перед тем как свинтить к родителям с Хенджином, и, конечно, вряд ли животные могли действительно умирать от недоедания. Это понятно. Просто Джина решила зайти с козырей, подмазавшись через еду, все-таки они встретятся еще не один раз и было бы просто замечательно не бояться того, что тебя расцарапают или насрут в кроссовки. Но кот игнорирует ее жалкие потуги в дружбу, пялится секунды три как на ничтожнейшее в этом мире создание и уходит, чихнув на прощание. Такое чувство, что это был не чих, а посыл в пешее эротическое путешествие, Джина чувствует себя униженной.
Она тяжко вздыхает: ее коммуникативные навыки скатились в такое дно, что даже животные не считают ее персону достаточно интересной. Так или иначе, но она адепт ответственного отношения к любой работе, за которую взялся, а потому сначала проверяет живы ли все три кошака. В квартире им выделена отдельная комната, небольшая, но уютная, оборудованная специально под их нужды. Джина мысленно прикидывает, в какую сумму обошлись причиндалы, что там установлены, а потом просто-напросто гуглит. Содержать животных оказывается совсем не бюджетно: кошачье колесо для бега данной модели стоит не меньше, чем абонемент в фитнес на полгода, а высокие, под потолок, домики с когтеточками — так будто, они настоящие дома. Похоже, Минхо не жалеет денег на тех, кого любит. Джина обиженно поджимает губы, будто бы ее лично оскорбляет тот факт, что на беспородных котов он готов потратить половину зарплаты, а ее не удосужился сводить хотя бы в кино. Глупая мысль, но все-таки задевает.
— Ну и сидите тут одни, — бурчит она на игнорирующих ее животных, уходя на кухню.
Автоматических кормушек оказывается три штуки. Они выстроены в ряд и абсолютно пусты. Джина сверяется с присланными Солой указаниями, обнаруживает аналогичную инструкцию на холодильнике, видимо ее писал сам Минхо, и отмеряет специальным стаканом из большого мешка корма, спрятанного в шкафчике под ключ, необходимую порцию каждому коту. По той же инструкции программирует каждую кормушку на выдачу жратвы по расписанию, проверяет все по три раза. Будто сапер на минном поле, ей-богу. Она меняет воду на свежую, убирает пакеты с какашками из лотка, который один на всех, но тоже автоматический, навороченный, наверняка по цене крыла самолета, засыпает туда наполнитель. Галочка поставлена на каждом пункте, она сделала все, что должна была, и это заняло не более получаса. Все оказалось куда лучше, чем представлялось.
Делать ей здесь больше нечего, пора уходить, но Джина не торопится. В этой квартире невероятно тихо, не как в ее доме, несмотря на все вбуханные в звукоизоляцию деньги. Либо тут очень тихие соседи. У Джины же сверху живет семья с двумя маленькими детьми и это хочешь-не хочешь, но накладывает свой отпечаток. По потолку ее спальни идет трещина от люстры до карниза — результат активных физических упражнений детишек, а их радостные крики по вечерам органично вписались белым шумом в ее ежедневную рутину. Сбоку же коротает свой век очень старенькая и очень глухая бабуля с вечно врубленным на максимум звуком на телевизоре. Снизу регулярно стучит по батареям пожилой алкаш. Идеальной тишины не бывает почти никогда, а тут — есть, разве что иногда слышится топот мягких лапок и бряцанье мисок, из которых едят коты, но это совсем не раздражает. Джину дома никто не ждет, только работа. Здесь она никому не мешает, и никто не мешает ей. Потому решает посидеть еще немного у полюбившихся панорамных окон, позалипать на виды.
Она выключает свет в гостиной, садится на тот же самый диван, что и в тот раз, когда была здесь гостьей на попойке, долго смотрит в окна на горящий огнями город. Чем темнее небо, тем кажутся ярче фары машин и свет в окнах высоток неподалеку, а людей видно все хуже. С края дивана свисает пушистый плед цвета мокрого камня, Джина невольно начинает гадать, часто ли сидит здесь Минхо, любуясь закатом или рассветом? Специально ли он поставил диван напротив окон или это дизайнерское решение и грамотная планировка? Она тянет плед за край, совершает бессмысленную глупость: собирает ткань в кулак, прижимает к своему лицу, вдыхает запах. Пахнет в основном теплой кошачьей шерстью, парфюм Минхо угадывается отголосками, но и этих крох достаточно, чтобы ее флешбекнуло в вечер их первого поцелуя. Как же это странно — скучать по тому, чего у тебя никогда не было. Черной вуалью на сердце Джины ложится тоска по надежному плечу рядом. По тому, кто стал бы опорой, поддержкой и кто грел бы ее ночами. По тому, кем бы Минхо мог запросто стать, но ему это не интересно. С какого хрена он ей кажется надежным и тем, на кого можно опереться вопрос открытый. На уровне эмоций, на уровне совпадений энергетик и веры в чудеса. Она отбрасывает плед в сторону резким движением, не позволяя себе проваливаться дальше в эту яму под названием «а если бы», встает с дивана и перемещается к окну. Это страшно, и по ощущениям совсем ненадежно, хотя на самом деле со стороны улицы на треть окна стоят решетки, хлипкий символ безопасности в стеклянно-металлическом царстве хай-тека. На глаза наворачиваются слезы, которым объективной причины нет. Джина предпочитает думать, что вместе с лишней соленой водой из нее выйдут дурацкие мысли. Эти надежды, само собой, не оправдываются. Она еще некоторое время разглядывает затуманенное смогом небо, вновь пытается вычленить свой дом среди десятков таких же (безуспешно), а потом кряхтя поднимается на ноги, собираясь уходить. Заглядывает в комнату к котам: тем по-прежнему радужно похуй на гостью, дала пожрать и слава богу; проходит по коридору и не может удержаться от того, чтобы заглянуть в спальню Минхо. С прошлого раза она не запомнила почти ничего, не до того было, а теперь вглядывается в интерьер с особым интересом, впитывает каждую деталь. Кровать Минхо неприлично большая для одной персоны, наводит на мысли о траходроме, иначе зачем занимать лежбищем добрую треть комнаты? В остальном здесь довольно аскетично: никаких сувениров, картин или игрушек, только самое необходимое. Кровать, большой шкаф-купе с зеркальными стенками, в которых отражается вся комната, две тумбочки и ночник. Царит армейский порядок.
Джина сама поклонница различного рода пылесборников, вазочек, картин и прочего хлама, уют ведь в мелочах, но и здесь ей абсолютно комфортно. Противоположное притягивает или простое желание сменить интерьер, как знать.
Она садится на край кровати, щупает покрывало пальцами, внутренне борется с желанием пошарить в шкафу. Это было бы совсем неприлично и плохо, что такие мысли в принципе появляются в ее голове. Конфиденциальность частной жизни — одна из важнейших ценностей по ее шкале, нарушать свои принципы и закон Джина не планирует. Пока что.
Пора уходить, понимает она, пока все не зашло слишком далеко.
В прихожей Джина подбирает с пола неблагоразумно брошенную сумку (хорошо, что коты не обоссали), обувается и, бросив в никуда «пока», покидает квартиру.
***
К своему дому она подходит, когда становится совсем поздно. На улице много народа, но стоит свернуть в переулок, ведущий к ее дому, как количество людей резко сокращается. На их забитой вплотную парковке что-то цепляет ее взгляд, но Джина не сразу понимает, что именно, а потом доходит: неизвестная, раньше никогда здесь не стоявшая машина, которая выглядит дороже, чем весь их микрорайон разом, заняла место соседа-алкаша. Предприятие рискованное, потому что тот может и колеса проколоть, но, видимо, владелец блестящего черного бентли хотел плевать на такие помехи. Стекла машины затонированы и Джина не может разглядеть, есть там кто-то внутри или нет, когда проходит мимо. Она ускоряет шаг, попутно размышляя, что такие люди забыли в их скромном спальном районе. Легкая тревожность вновь поднимается внутри, ведь любое новое — потенциально опасное, между лопатками начинает свербить так, будто кто-то сверлит ее взглядом. Она резко оборачивается назад — никого, нервозно смеется над собой и торопится захлопнуть дверь квартиры.
Дома и стены лечат — с этим выражением Джина согласна полностью. Она запирает все засовы, щеколды, цепочки и от этого легче. Утраченное ненадолго чувство безопасности возвращается.
Она пишет Соле, отчитывается, что сходила, убрала, покормила вверенных ей животных. С чистой совестью идет в душ.
Смыв с себя тонкий слой пыли и пота, Джине кажется, что она обновилась. В теле и в сердце появляется легкость, желание жить. Она надевает на себя длинную ночнушку бабушкинского покроя, ныряет в свежую кровать, тонет во взбитых подушках и одеяле, вытягивает руки и ноги звездой. Вот оно счастье, нет его краше. Самое лучшее за весь день — это минуты перед тем, как заснуть. Она ставит будильник на телефоне на пораньше, чтобы поработать с утра лишние два часа перед отчетом, который надо будет отправить вечером, лайкает все фотки с Хенджином и Солой, с Феликсом и на этом все.
Когда она уже видит третий сон, на мобильный приходит сообщение с неизвестного номера с одним лишь только вопросом: « И как там мои коты»?
