Братишка

– Вот так. А потом мне позвонил Джин… Они разговаривали, сидя за столом. Сынхи курила, Намджун нет. Девушка уже давно обещала бросить, но Намджун не торопил. Ему было все равно, а Сынхи очень уставала и нервничала на работе: она была медсестрой в той клинике, где он прошлой весной провел полных шесть недель. – Расскажи. – Да рассказывать-то особенно нечего. Зазвонил телефон, я снял трубку, а там: «Здравствуйте, меня зовут Джин». Приятный такой голос. Прямо как в сексе по телефону, – усмехнулся Намджун. – Ты в самом деле это помнишь? Как разбил зеркало и чуть не перерезал спасателей, не помнишь, а это помнишь? Намджун опустил равнодушный взгляд на свои руки: на ладонях и пальцах осталось несколько мелких шрамов, но они не вызывали в его душе никакого отклика, а слова «Джина», как последнее эхо прошлого, звучали до сих пор. – Помню. Беру трубку – там голос. Я заорал и запустил телефоном в окно. Как светильником… И все… Он действительно не помнил, как в разбитое окно кричал: «Помогите!», а потом заперся в сортире. Как соседи вызвали полицию и спасателей, а он швырял в них осколками зеркала. Он мало что помнил и из случившегося накануне: от ссоры с Юнги осталась лишь уверенность в том, что Намджун больше никогда и никому не будет изливать душу. Он и не изливал. Ни товарищам по несчастью, лежавшим с ним в одной палате, ни штатным психологам и психиатрам, ни Сынхи. То, что после почти года отношений он рассказал девушке историю с Джерри, было исключительно плодом ее долгих уговоров и имело форму скупого отчета о событиях. Никаких переживаний и откровений – лишь документальная повесть о том, как один сумасшедший парень загнал Намджуна в бутылку. – Но это странно. Галлюцинации – они же, как сны, быстро забываются… Да, это Намджун понимал. После лечения он чуть сам себя не забыл вместе со всеми галлюцинациями. – А почему ты решила, что это глюк? – А что же тогда? – Юнги, конечно! – усмехнулся Намджун. – Сам накаркал, сам воплотил. Попросил кого-нибудь позвонить, чтобы доказать мне, что он прав, а я просто алкаш. Ай, да, может, даже сам позвонил, мне бы тогда и такое зашло… Как видишь, у него отлично получилось. Намджун не раз с завистью вспоминал, как Юнги втирал секретарше про понос. Если бы не личное присутствие при событии, Намджун решил бы, что админ и правда сидит на толчке и дрищет в прямом эфире. Так что Юнги вполне мог ввернуть пару слов от имени «Джина», хотя в истории со звонком Намджуну более вероятным представлялось участие третьего лица. По крайней мере, ему хотелось бы думать, что настолько приятный голос Юнги бы не изобразил. – Ты с ним больше не виделся? – Нет. Но это не значит, что я ему не благодарен. – Не жалеешь? Он ведь был твоим другом. Не хочешь с ним помириться? Юнги не стал возобновлять их общение, не пришел к Намджуну в клинику, не позвонил после: выполнил последнюю вставшую перед ним задачу и исчез с горизонта. А Намджун сначала лечился, потом обижался, а потом и вовсе сознательно принес гипотетическое примирение в жертву, потому что встречи с Юнги неизбежно напоминали бы ему о прошлом. Юнги тогда так и не понял Намджуна, так до конца и считал его не только алкоголиком, но и «пидорасом»: не верил ни в братские чувства, ни в гнев и ненависть. Он никогда не говорил этого прямо, но все время гнусно намекал то на ревность, то на похоть, то вообще на глупую извращенную любовь. Кажется, из-за этого Намджун его и ударил… Или нет? – А тот парень? Псих. Где он сейчас? – Не знаю. Вроде бы в Штатах. Учится… – Или лечится, – саркастически договорила за него Сынхи. – Очень грамотно смылся, да? По-моему, зря говорят, что на дураков нельзя обижаться. Я бы на твоем месте ему яйца оторвала. Намджун согласно промолчал: Сынхи бы действительно оторвала. План Юнги удался на славу. Намджун обосрался и локально, когда «услышал Джина», и глобально, когда очнулся в больнице – под капельницей, с бинтами на руках и маской на морде, крепко привязанным к кровати. Со страху он легко признал, что ему требуется помощь, и, покорячившись, подписал все необходимые бумажки. И хотя, вопреки мнению Юнги и врачей, Намджун считал, что лечится отнюдь не от алкоголизма, лечение дало результат, причем по всем фронтам: через месяц Намджуна уже не тянуло ни выпить, ни пробраться в соседний психиатрический корпус, чтобы выяснить, нет ли там случайно Чон Хосока. Вернувшись домой, Намджун вышел на работу. Этот босс не стал его выкидывать, потому что теперь мог платить еще меньше: протрезвевший аналитик был хорошим специалистом на коротком поводке – с его послужным списком он вряд ли нашел бы хоть какое-то другое место. Расчет себя оправдал: Намджун работал добросовестно и не выдвигал никаких требований. Сам он пока ничего не достиг: квартира досталась от стариков, работа – от Юнги, шаблоны организовала Сынхи. Чтобы расплатиться за клинику, пришлось продать машину, но в целом из всей истории он вышел без глобальной катастрофы. И сразу же начал новую стройку, собирая кирпичики и складывая их ровненько один над другим. С фундаментом у этой стройки были проблемы, но Намджун старался их не замечать, надеясь, что нижние ряды со временем провалятся под землю и вполне сойдут за основание. Ему было достаточно и того, что не падали стены. Он нащупал состояние равновесия, которое позволяло ему медленно двигаться дальше или хотя бы верить в то, что это движение возможно. Для этого ему пришлось научиться не думать о Джерри и избавиться от всех вещей, что так или иначе связывали его с последним годом жизни. Намджун подчистую вымарал тот год страданий, как будто его не было, даже удалил запись отцовского концерта и снова купил свою любимую зубную пасту, убедив себя в том, что она ничуть не напоминает ему психа в розовом капюшоне. Он похоронил всех: бабушку и деда – фактически, отца и брата – морально, Джерри – заживо – и позволил Сынхи подхватить эстафету заботы о его собственной персоне. Эта девушка прекрасно понимала, во что ввязывается. Она была старше Намджуна, ей откровенно хотелось завести семью, но принц на белом коне никак не являлся, и амбиции упали до реальности: среди окружавших ее торчков и пьяниц она попыталась выбрать того, кто потом не сорвется снова. Сынхи присматривалась к Намджуну с самого начала лечения, и тогда у него было мерзкое ощущение, что его изучают, как товар в магазине, уделяя особое внимание гарантийному сроку. Но неоднократные уверения девушки в том, что она не считает его алкоголиком, упали на благодатную почву собственных заблуждений пациента Ким Намджуна и открыли Сынхи дорогу к долгожданным отношениям. Намджун не чувствовал себя с ней ни виноватым, ни обязанным, ни счастливым, ни несчастным. Они нуждались друг в друге так, как Намджун давно привык: обоюдно и практично, без лишних эмоций и глупой романтики. У Сынхи была большая грудь и умение создавать вокруг себя обстановку уверенности в завтрашнем дне. За это Намджун прощал ей и некоторую назойливость, и матримониальные планы. Считает ли она его красивым, Намджун выяснить не пытался. Неделю назад шеф слегка увеличил ему зарплату, и Сынхи сразу же «намекнула», что согласилась бы переехать в его квартиру. По этому поводу они заказали приличную еду и собрались устроить что-то вроде праздничного ужина, который для девушки был очередным шагом к свадьбе, а для Намджуна – возможностью вкусно пожрать. Он вплотную приблизился к тридцати. Перспектива завести семью его не радовала и не пугала: он вернулся на правильный путь, а значит, ему не миновать и этого этапа. Сынхи действительно было пора, а Намджуну все равно когда-то придется. Почему бы и не сейчас? Пресловутой ответственности он не боялся: всю ответственность возьмет на себя Сынхи. Из нее получится хорошая мать – в том числе и для Намджуна. В дверь позвонили. Пока он принимал у курьера заказ и расплачивался, Сынхи успела воспользоваться поисковиком. И перед совершенно не готовым к такому повороту Намджуном предстала семейка Чон. – Смотри, это тот самый брат, да? «Сын владельца «ФармСтарз Корпорейшн» и известная телеведущая сообщили СМИ о расторжении помолвки и прекращении отношений». На фото красовались Чон Чонгук и его несостоявшаяся невеста. Намджун видел ее прошлой весной: он тогда следил за домом, а она приезжала вместе с Чонгуком. – Боже, да она ему в матери годится! Как он вообще с этой старухой спал?! – возмутилась Сынхи. Намджун только пожал плечами. Его совершенно не интересовал возраст невесты Чон Чонгука, но ситуация действительно была забавной. Сам Намджун уже второй раз заводил отношения с женщиной старше себя, причем играл на повышение: Чисон была старше его всего на год, Сынхи уже на четыре. И если это считать тенденцией, то она, по крайней мере, объяснялась непростым детством Намджуна, недополучившего материнской любви. Предположить же подобные комплексы у будущего хозяина «ФармСтарза», а в настоящий момент молодого и уверенного в себе руководителя службы безопасности, было невозможно. Впрочем, «известная телеведущая» на фотке выглядела лет на двадцать. И хотя Намджун понимал, что этот глянец имеет мало общего с действительностью, назвать Чонгука извращенцем язык тоже не поворачивался. Сынхи восхищенно пожирала глазами фотографию: – Надо же, какой шикарный парень! Красавчик, да? Повезет же кому-то! Сколько ему, не знаешь?.. А, вот, нашла, двадцать семь. А эта его кикимора – она же старше меня! Кошмар какой… Слава Богу, что разошлись. Посмотри, здесь есть еще какие-то ребята… Новость сопровождалась двумя абзацами текста, который сразу же слился в одно серое пятно, и еще несколькими фотографиями: «кикиморы», ведущей шоу, Чонгука в компании обтянутых костюмами качков и, конечно же, великого папаши. Ни на одной из фоток не было даже тени Чон Хосока, а Намджуна уже трясло. Он плюхнулся с другой стороны стола, чтобы не видеть экрана, но Сынхи не поняла и развернула ноутбук к нему. Он смотрел на суровое лицо миллионера и слушал, как звякают тарелки и бокалы, а закуски из контейнеров вываливаются в десяток разных мисочек и разъезжаются по столу. Потом почувствовал, как в руку лег штопор… Во всем, что касалось спиртного, Намджун доверял Сынхи: он мог бы унаследовать от своего отца обаяние, дерзость и талант, а унаследовал склонность к зависимостям и желание спрятаться за бабу. «Баба» не считала, что он вообще не должен пить. Они довольно часто покупали вино или пиво, и у Намджуна действительно ни разу не возникло желания перейти к более крепкими напитками. Но, кажется, это работало только со спиртным. Когда Намджун начинал рассказ о Джерри, он был спокоен. Когда заканчивал – тоже. Ему казалось, что ничего уже не изменится. Но Сынхи слишком живо заинтересовалась владельцами «ФармСтарза», слишком гневно желала папаше пойти по миру и слишком пылко восторгалась красавчиком-Чонгуком. Нет, конечно, Намджун не ожидал с ее стороны полного понимания, но и к такой массированной атаке был не готов. Ему вдруг показалось, что буквально за порогом квартиры его уже поджидает Чон Хосок, чтобы снова искалечить только-только наладившуюся жизнь. Ощущение очень не понравилось Намджуну. Он захлопнул крышку ноутбука, словно это была крышка гроба, по недоразумению открытого и грозящего выпустить на свет стаю полусгнивших мертвецов. Штопор вошел легко, пробка вышла мягко, Намджун даже ухитрился не пролить ни капли мимо бокалов. – Что тебе положить? – спросила Сынхи. Она закончила ругать миллионера, ее голос снова привычно успокаивал. Намджун убрал ноутбук со стола – сразу стало еще легче. Он принял, смирился, почти забыл. Он не сорвется. Не сломается. Удержит стены своего нового дома. Не позволит призракам прошлого сбить его с праведного пути. – Вот это, – Намджун ткнул пальцем в самую большую миску. Чтобы окончательно избавиться от страха – а может, в противовес расторгнутой помолвке Чон Чонгука, – он даже подумал, не сделать ли предложение прямо сейчас. Какой смысл тянуть? И обстановка вроде бы ничего, сойдет: даже вино уже в бокалах. И на лице Сынхи застыла легкая мечтательная улыбка. И плевать, что она адресована не Намджуну, а фотографии Чонгука. Плевать, что Намджун своего: «Ты красивый», – уже точно не дождется – даже от той, которая станет его женой… Плевать… Он сегодня прилепил к стене еще один кирпичик, сумев не споткнуться на имени Джерри, впервые за год произнесенном вслух. Намджун не хотел этого разговора. Ему не нужно было сбросить с плеч груз или разделить с Сынхи свои переживания: он вполне убедил себя в том, что ни груза, ни переживаний больше не существует. Была бы его воля – он бы молчал. Но женщины любопытны, а некоторые – еще и очень настойчивы. И их напору проще уступить. Что ж, такова плата за спокойствие. По губам Намджуна тоже проползла кривенькая улыбка – только не мечтательная, а злорадная: «Сама напросилась, я не виноват. Сунула палку в осиное гнездо – получай. Шикарные парни – это где-то далеко. Красавчик Чон Чонгук достанется не тебе. Тебе достанусь я, и ты будешь довольна даже этим. Мы в расчете, да?» Последние минуты дались ему нелегко, но он выстоял, потери не фатальны. Намджуна все устраивает. Так что – плевать! Пусть Сынхи пускает слюни на красивую морду «штопаного гондона». Сейчас Намджун предложит ей выйти замуж, а она согласится и даже обрадуется – она прекрасно знает, что мечтать нужно о чем-нибудь реальном.