***
— Помогите! — истошный крик доносился из подъезда, когда Карина ещё только приближалась к Обители. Она прислушалась: — Помогите мне! В чужом удушающем крике она распознала голос грубиянки. Это случилось тем же вечером. Карина вернулась с пар довольно поздно и провела с Эшем ещё несколько часов, прежде чем вернуться домой. Прямо сейчас она взбиралась по лестнице вверх, вслушиваясь в протяжный жалобный вопль, что доносился с четвёртого этажа. Грубиянка кричала и плакала, давилась воздухом, заходилась кашлем, будто умирающий кит. Карина успела перебрать в голове несколько жутких сценариев, и каждый из них её совершенно не радовал. Она держала наготове ключи, стиснув те остриём вперёд между своих пальцев. Почти поднявшись на нужный этаж, Карина сначала увидела её, лежавшую у порога восемьдесят шестой квартиры. Грубиянка выглядела отвратительно в этой затёртой короткой джинсовой юбке и широкоплечем бомбере, таком же грязном, как и вся её одежда. Она лежала на полу, как раненный солдат, только совсем не солдат. В изорванных чёрных колготках, где в прорехах, вместо кожи, виднелись красные пятна то ли мяса, то ли крови. Её беспорядочные рыжие волосы, напоминающие пожар, превратились в неравномерно растянутую жвачку. На её голове торчали короткие клочки, другие слиплись в несколько потемневших полосок. В грубиянке не осталось ничего от той стильной и эпатажной сучки, какой она пыталась казаться. Обнажилось её хрупкое нутро. Она плакала так, как плачут дети, если их толкнуть и не заметить. Застыв на лестничной клетке, Карина продолжала рассматривать её, пока Фор тряслась рядом и вторила: — Моя девочка, — затем кричала, падая перед ней на колени. — Господи, кто, кто эти ублюдки?! Зазола, Гаер, малознакомые новички, все выперлись посмотреть, может, даже помочь беспомощной соседке, в слабом голосе которой едва можно было различить слова. — Они меня… — задыхалась грубиянка, то ли от обиды, то ли от заливших всё её лицо слёз. — Они меня не спрашивали… — слушать её голос было просто невыносимо. — Я передумала… передумала… — она вдруг заорала так, что на улице начали лаять собаки. — А они нет… Чужие слёзы никогда не трогали Карину. К чужому горю она была равнодушна. Чьи-то измены казались ей мелким и недостойным событием. Травля в школе тоже не особо трогала за душу. Карина даже тем, у кого в медкнижке стоял какой-нибудь тяжёлый душевный диагноз, не могла по-человечески посочувствовать. Поэтому Карина предпочитала говорить, что у неё нет чувств. Она думала, что не знает сострадания. Но пробыв в Обители всего ничего, Карина чётко осознала, что это не так. Сейчас, когда грубиянка беспомощно вопила изо всех сил — лишь бы её услышали, лишь бы заметили, лишь бы не оставили одну, позволили выблевать через нечеловеческий крик наслоившуюся боль и несправедливость — Карина не сдержалась и заплакала вместе с ней. Ей впервые не было стыдно. Немного позже к ужасающему процессу подключилась Уголь. Заметив её, большая часть девочек ретировалась. Остались только самые стойкие. Если их можно было таковыми назвать. Фор помогла Углю поднять грубиянку, когда Сахар уже вызывала скорую. Они затащили пострадавшую в дом и уложили в коридоре. Некоторые пытались успокоить грубиянку, но та продолжала орать и драться, ещё сильнее и злее реагируя на любые прикосновения. Особенно когда девочки пытались схватить её за руки, чтобы вывести из жуткого состояния животной паники. Карина вошла в дом самой последней и прикрыла дверь. Она неизбежно столкнулась взглядом с пристально глядящей в её сторону Гаер. Казалось, у той есть, что сказать. Но Карина не хотела её слушать, демонстративно игнорируя любое проявление Гаер. Было в ней теперь нечто странное, нечто отталкивающее. В любом случае, после того, что Гаер сделала с котятами, Карина ещё не скоро сможет простить её.***
Раньше Карина считала, что слабаки не убивают. Сейчас она убедилась, что щадить и быть милосердным — прерогатива сильных. Даже если эти сильные — ублюдки и конченные стервы. Люди убивали, когда боялись, что живые придут за ними. Убивали ради удовольствия. Или если это становилось плохой привычкой, от которой невозможно отказаться. — Я засажу их яму цветами, — спокойно произносила девушка, пряча лицо под плотно прилегающей маской с молнией, — и в ней будут все мои чувства. Это негласное «к тебе» так и зависло в воздухе. Густое марево колебаний и сомнений, через которые проклёвывался только светлый поплывший от веществ взгляд. Волче редко говорила что-то настолько откровенное. У них это вошло в привычку — молчать, недоговаривать, утаивать, держать в себе, пока не прорвёт и не выльется в яму, где они друг друга ждали по очереди. Сначала Волче Карину, затем Карина Волче, чтобы помочь выплыть из этого бесконечного потока дерьма. — Я разорву их, — шептала Волче едва слышно, глядя прямо в глаза. — А потом сожгу. Она тыкала пальцем в грудную клетку Карины и смотрела не моргая, будто совсем не шутила. — Только попроси. Эти мрази пожалеют, что родились на свет. Карина вдруг вспомнила книгу, прочитанную пару недель назад. В ней была девушка по имени Лу. Все помнили Лу с кольца гетто в изгаженном блевотой и кровью Амстердаме. А ещё больше помнили её приятеля Лео. Больную псину, что колотила людей до полусмерти и выносила головы с мачете каждому, на кого указывал тонкий девичий пальчик. Только вот судьба у Лу с Лео была несчастная. Прямо как у них с Волче. Абсолютно неважно, что та произносила. Карине просто нравилось слушать её вкрадчивый голос и ни о чём не думать. Волче то сгребала её за руки, прислонившись лбом к костяшкам Карины, то сидела ровно, молча глядя ей в глаза. Карина не жалела, что рассказала Волче о последствии её просьбы. Во всех подробностях и деталях, о которых помнила сама. Услышав о милицейском произволе в первый раз, Волче вспылила. Она кинулась к письменному столу и вытащила из ящика раскладной нож. С ним она готова была направиться куда угодно, хоть сразу в Кремль. Её трясло от злости, но она не кричала, не злилась так, как принято злиться, без волнения и без истерик, ничего не крушила вокруг и не буйствовала. Но Карина смогла достучаться до её голоса разума. Поэтому Волче немного остыла и прямо сейчас ждала от Карины команды «фас». Это читалось в её взгляде. — Лишь слабаки убивают, — с заметной паузой отозвалась Карина, которая больше не хотела крови. — Лишь слабаки мучают тех, кто неспособен дать отпор, — добавила она, отводя взгляд. — Лучше скажи мне честно… кто из них убийца? — Я не могу. — Почему? Помолчав немного, Волче резко села, а следом и вовсе подскочила на ноги, шаткой походкой подбираясь к разноцветной мозаике окна. Она любила сидеть там, будто в гнезде, устроившись в овальном подоконнике и задрав ноги выше собственной головы. Изредка она что-то писала в дневнике, но никогда и никому его не показывала. Даже Сахару. Говорила, что это личное. Чаще её можно было застать с книгой или карманным изданием стихов, но очень редко, всего несколько раз за всё это время Карина обнаруживала Волче в неудобной позе, забившуюся в какое-нибудь замкнутое пространство, чтоб никто не мог подобраться сзади, с этим самым дневником в руках. — Раньше мне угрожали одним человеком, — сказала Волче, набросав что-то на бумаге. — Теперь под прицелом два моих человека. — О чём ты? — приподнявшись с матраса, спросила Карина. — Я не могу вмешиваться в процесс, — безрадостно сообщила Волче, заглядывая Карине в глаза. — Раз мне нельзя убивать, то нельзя вмешиваться в процесс. — Что за бред ты несёшь, — промычала Карина и легла обратно на пол, прижимаясь щекой к прохладной поверхности подушки. Её глаза стали понемногу слипаться. Карина сонно моргала, глядя на Волче, и чуть позже пробормотала: — Прости за котят. — Это не твоя вина, — резко отмахнулась Волче и продолжила писать. — Твой диктофон не в этой комнате, — добавила она чуть позже, но Карина уже не отозвалась. Сон одолел её насильственно бодрствующий разум, и девушка провалилась в мир законных галлюцинаций. В последнее время у неё получалось заснуть только рядом с Волче. Открыла глаза вновь Карина уже лёжа в общей комнате. Кондиционер работал на полную мощность. Она повернула голову, не отрывая её от подушки, и увидела на соседней кровати, где раньше грубиянка и подлиза часто зависали вдвоём, пустующее место с идеально заправленным постельным бельём. Сама подлиза находилась в другой комнате, не в этой. Карина могла слышать отголосками её жалобный плачь. Видимо, подлиза подбилась под крыло пирсерши, чтобы как следует пожалеть себя. Карина ничуть не сочувствовала подружке грубиянки. Ведь всё-таки это не её изуродовали. Единственная, кто во всей этой ситуации имела право на слёзы, была сама грубиянка. Вытащив из кармана зажигалку, Карина чиркнула колечком в воздухе. И так несколько раз подряд. Подтащив пальцами сигарету, что валялась на полу, она зажала её зубами и подпалила. Вряд ли в этой комнате можно было курить. Об этом намекала красная наклейка с перечёркнутой сигаретой, приклеенная к окну. Но в этой комнате никого не было со вчерашнего дня, а раз никого не было, то никто и не сможет отчитать. Какая-то такая была логика. После случая с грубиянкой людей в Обители убавилось, хотя девчонка с пирсингом считала, что это временное событие. Уголь не было видно с прошлого вечера. Волче не выходила из комнаты, Сахар, кажется, тоже. А о состоянии Гаер знать не хотелось. Карина намеренно не заходила в свою комнату, чтобы не стать заложником грустного и высасывающего из тебя всю жизнь человека с горестным лицом. Хотя Карина всё чаще думала о том, что Гаер даже не прослезилась. Она вела себя странно. Особенно последние пару дней. Гаер всё время пялилась на Карину издалека этим своим пристальным чудным взглядом, полным какого-то безумия. От этого взгляда становилось не по себе. Карина не боялась Гаер, ничего такого. Просто Карина всё чаще испытывала дискомфорт, когда оставалась с ней наедине. Как будто только Карина видела, что с Гаер что-то не так, и это заставляло её чувствовать себя сумасшедшей. Она высасывала из неё жизненные силы, или вроде того. Поднеся фильтр к губам снова, Карина жадно затянулась. Ей мерещилось, будто бы все в этом грёбаном раю пытались заставить её чувствовать себя сумасшедшей. Отбросы общества… вдруг они все в сговоре? Прежде чем Карина успела развить эту мысль, дверь в общую комнату скрипнула. Сначала Карина увидела Зазолу в дверном проёме, а уже после — какие-то бумаги, которые Зазола положила на пол. Она медленно встала с корточек и прислонила указательный палец к губам. После этого девушка потянула дверную ручку на себя и захлопнула дверь. Карина ещё какое-то время лежала на месте, слушая шаги Зазолы, что вернулась в комнату к Гаер. Дверь в их комнату скрипнула. Раздался такой глухой и тяжёлый стук, будто кто-то грохнулся на пол. После этого всё затихло. Карина встала, подобралась к двери и припёрла её спиной, стекая на пол. В её руках оказались бумаги, а окурок был ввинчен в стакан с выветрившимся напитком, что уже давно стоял на столе. Она не задумываясь вытряхнула бумаги из файла и развернула те лицевой стороной к себе. Перед ней оказалось завещание, оформленное на имя Марии Истратовой. Эта женщина завещала свои накопления, некий дачный посёлок, а также дом… нет… Обитель, некой Ирине Фадеевой. Но завещание не было подписано. На белом листе виднелись высохшие капли, будто кто-то плакал над бумагами, или пускал слюни. А сверху, над именем Марии, пролегала дорожка из капель крови. Мелких, едва заметных глазу, и тоже высохших. Карина вытащила телефон из кармана и сфотографировала документы, убирая те обратно в файл. В какой-то момент она обратила внимание на выпавшую записку. Маленький лист с фиолетовыми полосками был вырван из блокнота Зазолы. На нём девушка написала следующее: «Пожалуйста, верни это в комнату Угля и Сахара. Документы лежали на столе». Странно как-то, подумала Карина. С чего бы Зазоле просить её о таком? Поднявшись с пола, Карина открыла дверь и выглянула в коридор. Несмотря на сомнительную записку, девушка подумала, что это отличный повод для того, чтобы пробраться в комнату. Главное не разбудить Сахар. Бесшумно проскользнув в коридор и подойдя к нужной двери, Карина повернула ручку. В крохотной спальне стоял лютый мороз, и темно было так, что чёрт ногу сломит. Карина протянула руку и щёлкнула по выключателю. Тусклый свет залил комнату, в которой никого не оказалось. Прикрыв за собой дверцу, Карина шагнула внутрь. Она слегка поколебалась, пока подходила к столу, разглядывая помещение. Ненавязчиво подёргав за разные полки, она заглядывала внутрь и изучала содержимое тех на внезапное наличие каких-то улик. Но единственное, что Карина смогла найти подозрительного в комнате без внимательного осмотра, — это пятикубовые шприцы с резиновым поршнем. Их Карина обнаружила больше десятка, а потом просто устала считать. Бросив документы на стол, она резко села на корточки и начала быстро обшаривать нижние полки, пропихивая руку поглубже в наваленный там хлам. Когда в коридоре стали раздаваться голоса, она ускорилась. Предпоследняя полка порадовала её больше всего. В ней Карина нашла диктофон. Сперва ей показалось, что это очередной хлам, но когда девушка вытащила руку, то обнаружила, что это тот самый диктофон. Её диктофон, который Карина искала уже больше месяца. Но порадоваться она не успела. Чьи-то шаги становились всё ближе. Карина метнула взгляд в выключатель. Рванув, она щёлкнула по кнопке и сразу после рухнула на пол, забираясь под кровать. Дверь с грохотом отворилась. — Блять, — выругался кто-то, пока искал включатель на стене. Карина прижала к себе ноги в последнюю секунду. — Надо было в комнате это делать. Говорила же ей… тупая пизда, — когда человек начал говорить, Карину осенило. Чужой голос принадлежал Гаер. Прищурившись, Карина увидела в проёме между полом и кроватью три пары чужих ног. А потом что-то тяжёлое обрушилось на неё сверху, придавив матрасом. — Ебучая стерва! — вскрикнула Гаер. — Больше не хочет этим заниматься, да? Так какого хуя я должна ей прислуживать, — та вдруг замолчала. — Слышь, — она заговорила снова чуть позже, только гораздо тише и как-то пугающе, — ты что-то трогала здесь, кроме шприцов? Раздалось тихое мычание. Карина предположила, что Гаер говорит с Зазолой. — Не мешай папочке играть с мамочкой, — по слогам заговорила Гаер. — Иначе присоединишься к рыжей сучке, — потом был ещё какой-то грохот. Чужие ступни оказались совсем рядом, и Карина вздрогнула, когда чья-то нога ударила по корпусу кровати, под которой она притаилась. — На выход, блять! — крикнула Гаер, и Карина зажмурилась, накрыв рот руками. Кто-то отчаянно затопал по полу. Свет неожиданно погас, и в ноги задул холод кондиционера. Дверь в комнату захлопнулась. Карина пролежала в помещении ещё немного, усмиряя тревожно бьющееся сердце и растирая замёрзшие ступни руками. Решив, что пора выбираться, Карина приложила немного усилий и выползла из-под кровати. Её глаза уже привыкли к темноте, так что распознать знакомую фигуру Сахара в поблёкшей лиловой простыне для неё не составило труда. Карина потрогала женщину за плечо. — Эй, — даже позвала, но Сахар не отзывалась. — Вы спите? — Прислонив ладонь к чужому рту, Карина убедилась, что Сахар жива. После этого Карина провозилась ещё немного, чтобы найти пульт от кондиционера, который вырубила. Положив его на прежнее место, Карина попятилась к двери. Оставлять так Сахара не хотелось, но ей нужно было идти. Ей срочно нужно было идти, чтобы найти Эша и всё ему рассказать. Карина схватилась за ручку двери и покинула комнату. В коридоре никого не оказалось. Путь был свободен. Девушка рысью рванула на выход.***
— Мой отец — представитель федерального комитета по борьбе с коррупцией. Я с детства мечтала связать свою жизнь с силовыми структурами… Карина уже полчаса переслушивала все записанные разговоры, сидя на остановке в ожидании автобуса, что довёз бы её до нужного отделения милиции. Машина задерживалась, но Карина успела всё как следует обдумать. Интернет не хранил в себе воспоминаний о Марии Истратовой, зато об Ирине Фадеевой… писали статьи. Но не только о ней, о её отце тоже. Её отцу было уделено много новостных заголовков, как плохих, так и хороших. Чего там только не было. Когда Карина обнаружила страницу Угля во Вконтакте с этим же именем, сомнений не осталось. Ирина Фадеева и есть Уголь. Но что Уголь делала в завещании, которое, несложно было догадаться, писалось от имени Сахара? И почему Сахар вообще составила завещание в таком возрасте? И какого чёрта диктофон лежал в их комнате? Всё это не давало Карине покоя. Ответ казался очевиден, но Карина не хотела спешить с выводами. Неверное умозаключение могло завести её в могилу. По крайней мере, Карине так казалось. Девушка не шла, а бежала вдоль улицы, чтобы побыстрее добраться до участка и выплеснуть на Эша накопившийся поток мыслей. Уши замёрзли от бьющего в лицо ветра, ноги устали от ходьбы, стреляло в боку, воздуха не хватало, то ли его было так много, что Карина начала им захлёбываться, когда уже взбиралась по лестнице. Толкнув дверь участка она пронеслась мимо чужих столиков и сразу заметила его. — Что ты знаешь про Ирину Фадееву?! — с грохотом ударяя руками по его письменному столу, выкрикнула девушка. Следователь вздрогнул, глядя на запыхавшуюся и раскрасневшуюся девчонку. Чужие взгляды тоже привлек возглас Карины. Эш поспешил сгладить обстановку: — Присядь. — Парень ткнул в стул напротив его стола и раздражённо дёрнул бровью, одним своим взглядом умоляя Карину не создавать ему проблем. Нехотя девушка села на стул и тут же вытащила из кармана своей толстовки диктофон, поставив его перед следователем. Эш воодушевился, даже изменился в лице, пока глядел на найденную вещицу. — Но как? — спросил он. — Сначала делаю, потом думаю, — ответила Карина, облокачиваясь на стол. — Слушай сюда, — тут же продолжила она. — Я выяснила, что Уголь хочет перенять права на Обитель. У меня есть фотографии завещания. Кстати, — Карина вдруг вытащила телефон и стала тыкать в лицо Эшу изображением снятых бумаг, — ты что-нибудь знаешь о представителе федерального комитета по борьбе с коррупцией? — Ну, — судорожно вдохнул Эш, — допустим? — Так вот, Уголь… — Эш вдруг накрыл её рот ладонью. — Пойдём, выйдем, — шепнул следователь. — Здесь слишком много любопытных слушателей, — затем он встал и направился на выход. Карина оглянулась, замечая несколько взглядов офицеров, направленных в их сторону. Карина поспешила подняться, прихватив с собой диктофон. Они молча прошли по участку и выбрались на улицу. Эш отвёл Карину подальше, туда, куда уважаемые люди в погонах курить не ходили. Здесь не было лавочек и не было автоматов с кофе. — Будешь? — спросил Эш, вытянув сигарету из пачки. Карина решительно отмахнулась. — Уголь — дочь этого мужика, — заявила девушка. — Какого? — промычал Эш, пока подкуривался. — Представителя федерального комитета по борьбе с коррупцией. Фадеева Ирина Витальевна. Зажигалка ярко вспыхнула, чудом не спалив Эшу брови вместе с ресницами. Следователь отбросил её на землю, а сам вытащил сигарету у себя изо рта, оборачиваясь к Карине. — Что ты сказала? — побледнел Эш. — Я сказала, что Фадеева Ири… — Нет. — Эш вскинул ладонь, глядя перед собой. А затем поднёс руку к собственному рту. — Я услышал. — Тогда, — нахмурилась Карина, — что с тобой? — Карина, — Эш медленно выдохнул дым, наградив девушку ошалевшим взглядом. — Фадеева Ирина была первым следователем, назначенным на дело Надежды Лариной, но снялась с должности из-за наличия других нераскрытых преступлений. — Ты хочешь сказать?.. — Да, — шепнул следователь. Они синхронно замолчали. Только крики детей доносились откуда-то из соседнего подъезда. Это был ясный летний день с освежающим ветром. Они курили рядом с детской площадкой, передавая друг другу подпалённую сигарету безмолвно. — Это могла быть она, — вдруг изрёк Эш. — Но знаешь, что более жутко? Карина напряжённо поджала губы. Те превратились в сплошную бледную полосу. — Тот мудозвон… Алексей, — воспоминания о милиционере со шрамом побудили Карину передёрнуться. — Я очень долго вспоминал, какая у него фамилия, и на днях вспомнил. — Не может этого быть, — неверующе шептала Карина. — Фадеев Алексей Витальевич. После их весёлого аттракциона, произошедшего в участке, прибытие Угля в самый последний момент выглядело чертовски фальшиво. Карина была благодарна за спасение, но никак не могла избавиться от какого-то отвратительного чувства. Эш рассказал, как с ним поступили, после того как Карину увели. Эш остался наедине с Алексеем, который убедил его держать язык за зубами, а уже потом Эшу вызвали скорую. Необходимости в избиении Эша не было. Просто кто-то хотел показать Карине, что у него есть гораздо больше точек давления, чем она думала. И этим кем-то оказалась Уголь… и её ублюдочный брат. — Они сделали это специально, — процедила сквозь зубы Карина, сгорая от злости. — Я отомщу им. — Мы отомстим, — протянув ей новую сигарету, сказал Эш, — Но это будет очень долгая месть. Закон и власть против нас. Всё против нас. — Думаешь, это они убили Надю? — Карина вдруг ощутила небывалую решимость и желание обличить своих врагов в совершённом преступлении, чтобы наказать. Наказать как можно скорее. Как можно жёстче. Посадить лет на восемь, а лучше пятнадцать. — Я не вижу мотива, — вздохнул Эш, протягивая руку. Карина вернула ему сигарету. — Ларина была обычной девочкой. Что обычная девочка могла сделать прожжённым милиционерам, у которых в венах не кровь, а растворимые взятки… — Я не знаю, — тихо ответила Карина, разглядывая собственный диктофон, который она до сих пор сжимала в руке. Эш потянулся к нему и перенял, взвесив в своей ладони. — Давай-ка я сниму с него все данные, которые ты записала? — предложил парень, и Карина коротко кивнула. — А ещё установлю кое-что. — Что? — Одну шпионскую штуку, — улыбнулся следователь. — Чтобы ты его больше не теряла. Ребята вернулись в участок. Эшу потребовался час, чтобы поставил жучок, или как-то так он назвал ту небольшую программу, установленную на диктофон Карины. Зелёная мигающая кнопочка на дисплее активировалась правильной комбинацией кнопок и загорелась красным цветом, запуская сигнал тревоги на телефоне Эша, по которому он мог отследить местоположение диктофона. Пряча новый полезный гаджет на самое дно своего рюкзака, Карина вдруг обернулась к следователю и сказала: — Я тут… — Я… Они заговорили одновременно. Одновременно же и замолчали. Эш первый махнул рукой, предлагая Карине продолжить. — Я хотела бы связаться с Надей. — Что? — Той Надей, которую взяли вместе со мной, — пояснила Карина, заметив лёгкое недоумение на лице следователя. — А, — опомнился Эш, — та несчастная. Думаю, мы можем это устроить. Правда придётся её поискать. Вряд ли девочку упекли в СИЗО, но даже если и упекли… ты всё равно сможешь ей позвонить. — Давай поищем, — настояла Карина. — А ты что хотел сказать? Эш задрал руку, почёсывая свой затылок. Он раздумывал. — Про Алексея Фадеева, — сказал Эш. — Насколько мне известно, у него есть ребёнок. — Ребёнок? — Да, — Эш коротко кивнул. — И зачем мне это знать? Эш пожал плечами. — Это не вызовет во мне жалости, — нахмурилась Карина. — Все, кто приложил руку к смерти Нади, будут наказаны. — Карина… — Все, — повторила девушка, накинув вторую лямку рюкзака на плечо. — Я не пытаюсь тебя разжалобить, — добавил Эш, коротко кивая прошедшим мимо милиционерам. Он проводил их взглядом и снова заговорил: — Просто делюсь информацией. Мы ведь напарники. Карина хмыкнула, отводя взгляд в сторону. — Мы не напарники, — тихо ответила девушка. — Мы друзья.