The Great Race

      David Ellefson       Был прекрасный летний день. Светило солнышко, пели птички. Всё было хорошо, ничто не предвещало беды. Я направлялся к дому Мастейна, весело насвистывая какую-то мелодию. Сегодня мы должны были обсудить кое-какие вопросы, связанные с выходом нового альбома и выпить по кружке холодного пива, но когда я переступил ворота, ведущие к жилищу Дэйва, раздался взрыв, и половина дома с грохотом обрушилась на моих глазах! Из дверей выбежала испуганная Памела, тащащая за собой обоих детей и кой какие пожитки. На мои вопросы, что же все-таки случилось, она ответила лишь, что отправляется на недельку-другую пожить к родителям; у мамы, мол, безопаснее. Я вбежал в дом, чтобы убедиться, что с Дэйвом все в порядке и обнаружил его во все еще целом холле, стирающем носовым платком с рук сажу.       — Дэйв, что здесь происходит? — задал вопрос я, в глубине души безумно радуясь тому, что вижу своего друга живым и невредимым.       — Давай лучше пройдем в гостиную, и я там тебе все объясню, — подозрительно любезно ответил мне Мастейн.       Когда выяснилось, что гостиная обратилась в груду развалин, Дэйв привел меня на кухню и угостил пивом, после чего рассказал мне, что он будет участвовать в гонках против Хэтфилда и сам разрабатывает себе автомобиль, который позволит ему превзойти не только Джима, но и всех остальных, включая Шумахера! Сначала я решил, что Мастейн просто в очередной раз обкурился, но потом, к своему ужасу, я понял, что это правда и мы оба будем участвовать в гонке Лос Анжелес — Аляска. Так как Мастейн не мог доверить создание своей гоночной машины ни одному автоконцерну, он решил создать своими руками гибрид, который гарантированно принесет ему победу. Это чудо было уже почти готово, оставалось лишь собственноручно создать для него какую-то хитрую деталь, и это Дэйву уже почти удалось, но в конце что-то пошло не так, и его создание рвануло, снеся половину дома, чуть не погубив своего создателя.       После рассказа о проделанной им работе и планах на будущее, Мастейн сводил меня в гараж, где находился его гибрид. Стоило мне только увидеть это творение, как меня охватило смешанное чувство восторга, страха, недоверия и какой-то противоестественности: передо мной стояла странная смесь внедорожника, бэтмобиля, танка, болида Формулы один и реактивного истребителя одновременно, я скорее окрестил бы это чудо адским гробом на колесиках, чем гоночной машиной. На блестящем черном капоте красовался крохотный, серебристый Вик Рэттлхэд, делающий «ласточку», а на решетке радиатора блестела сталистая надпись: «Дядюшка Вик — Мегасмерть». О технических характеристиках Дэйв с гордостью рассказывал мне во всех подробностях, правда из всего сказанного я понял лишь то, что его создание способно: передвигаться со скоростью около трехсот шестидесяти километров в час; легко преодолевать препятствия в виде небольших прудов (!), обрывов (имея возможность парить какое-то время по воздуху (!)) и снежных заносов. Меня такие описания, честно говоря, только напугали — не то, чтобы я не доверял Мастейну, но согласитесь, путешествовать с одного конца страны в другой на машине, говоря откровенно, неиспытанной и сомнительной я бы не рискнул и сначала хотел отказаться от участия в этой авантюре, но меня заверили, что я уже записан как второй пилот, и отвертеться мне уже не удастся. И вот мы на пару направились в город, приобретать необходимые детали и прочую дрянь, оставив Мастейнова «Дядю Вика» в гараже.

***

      В городе мы встретили Ральфа Шумахера, к которому с деловым предложением обратился Малкольм Янг (который, как выяснилось, тоже участвовал в гонке):       — Тебе ведь все еще нужен второй пилот? — спросил брата Великого Шуми Мэл.       — Нет, моим штурманом будет мой старший брат! — с гордостью произнес Ральф.       Понять, что парень солгал относительно своей ведущей роли в команде Шумахеров, было совсем не трудно. А уж после того, как ему «кто-то» позвонил и межу ними состоялся не самый радужный разговор, сомнений совсем не осталось. Беседа эта закончилась чуть ли не истерикой Ральфа:       — Как «ты уже взял себе второго пилота»?! Я думал, мы — команда… я думал, ты мне брат!       Сказав это, он гневно положил трубку, и какое-то время злобно распалялся: «Ральфи, хоть он и не профессиональный гонщик, он гораздо проворнее и круче тебя! К тому же он весит на много меньше тебя и мне не придется таскать лишний балласт, Ральфи!.. Ральфи, ты мне дорог как брат, но этот мелкий шотландец — просто идеальный второй пилот, ХОТЯ, ОН НИХРЕНА НЕ ПОНИМАЕТ В ГОНКАХ И ТЕМ БОЛЕЕ САМ НИКОГДА НЕ ГОНЯЛСЯ!!!».       — Расслабься «Ральфи», — грубо одернул Шумахера младшего Малкольм. — Мой брат поступил со мной точно так же как и твой. Они создали свою команду. А мы должны создать свою, чтобы… отомстить. И, знаешь…       Мы с Дэйвом прошли дальше, оставив ребят разбираться со своей семейной драмой. Чуть поодаль нами был встречен и сам виновник «торжества» — Михаэль, радостно носившийся по магазинам и закупающийся всем необходимым.       В скромной кафешке, где мы остановились перекусить, нами был подслушан разговор Стива Харриса и Брюса Дикинсона. Из этой беседы стало известно, что: участвуют в предстоящей гонке восемнадцать человек, которые поведут девять машин: по два человека на машину. Причем автомобиль каждый готовил себе сам; большинство участников, например, заказало их у известных производителей, ради Шумахера же Феррари не испугались совершить, возможно, величайшую глупость из всех возможных и создали ему внедорожник. Поле упоминания вездехода от Феррари, созданного той же командой, что и болиды их конюшни, мне безумно захотелось это чудо увидеть. Это авто было все равно, что обещание услышать хэви металл в исполнении великого Луиса Армстронга или увидеть балет с Мастейном в главной роли. Короче, я был так заинтригован, что какое-то время ни о чем больше не мог думать и когда мы наткнулись на наших основных соперников обсуждающих какие-то отличительные черты машины Хэтфилда, я не сразу обратил на них внимание. Мастейн же сорвал с проходящего мимо Элиса Купера цилиндр, надел его себе на голову и с грацией истинного кинозлодея произнес:       — Ну, что, друзья мои, Большие Гонки решили устроить?! Вы не учли одного — в реальной жизни всегда выигрывает злой гений!       — Или совершенно «левое» лицо, являющееся истинным чемпионом, — скромно произнес Михаэль, что говорится «проходя мимо».       Тут Элис отобрал у Дэйва свою шляпу, надел её и велел своему крестнику вести себя поприличнее. Мастейн хотел что-то сказать Фурнье, но тут откуда-то примчался Оззи и утащил за собой Купера, утверждая, что он обязательно должен «ЭТО!» увидеть. Мы все, гонимые любопытством, ломанулись за удаляющейся странной парочкой, а когда их нагнали, то обнаружили магазинчик, занимающийся торговлей всевозможной снеди, очень качественно завуалированной под трупики животных в общем и летучих мышей с голубями в частности. Странное заведение, должен сказать, но, по какой-то необъяснимой причине товар их шел на ура (думаю, их дела пошли еще лучше после того, как сам Великий и Ужасный Оззи хорошенько затарился там жрачкой).

***

      Когда же мы вернулись домой, Мастейн тут же зло и бесстрашно завершил создание необходимой детали, после чего зашелся дьявольским смехом, словно безумный ученый, только что создавший монстра. Правда, в отличие от вышеупомянутого злого гения, который по канону должен был орать: «Он ожил!», Дэйв проорал:       — Бу-га-га! Кубок конструкторов мой!