from a beating heart to the farthest place

ОКТЯБРЬ 2013, БРИСБЕН, АВСТРАЛИЯ. Луи развалился на кровати в своем гостиничном номере, уставившись на телефон, который лежал на расстоянии вытянутой руки. На фоне в телевизоре бубнили какие-то австралийские новости, которые шли уже почти час. Луи не обращал на него внимания, будучи слишком занятым очередным рейдом по диалогам, словно он мог случайно пропустить какое-то сообщение, хотя телефон стоял на звуке и лежал рядом. И каждый раз, когда он понимал, что ничего не пришло, он начинал листать ленту Твиттера, снова и снова перечитывая одни и те же твиты. Он переговорил с их высокопоставленными кураторами, с теми, что сидели в больших шикарных офисах в Лос-Анджелесе, Лондоне, Нью-Йорке и где бы то ни было еще, вот почему он не смог ни с кем пойти повеселиться. Это был очередной бессмысленный разговор; не делай то, не говори сё, не смотри на Гарри, чуть поактивнее с Элеонор. Можно было и письмо написать. Луи сейчас мог бы тусить с Лиамом, Зейном или Найлом. Он бы без вопросов пошел с ними, куда бы они ни решили пойти, просто потому, что ему отчаянно хотелось хоть ненадолго выбраться из отеля — и не на концерт или очередной трюк. С Гарри он бы пойти не смог, даже если бы очень захотел (а он, очевидно, очень хотел. Да так, что ему казалось, что он начал сходить с ума), но это и неудивительно. Вдобавок к тому, что в эти дни Луи практически было запрещено появляться на публике, сегодня утром Гарри покинул гостиничный номер в футболке и самых крошечных желтых шортах, которые Луи когда-либо видел. Где бы Гарри ни был, Луи очень хотелось быть рядом. Он отправил Луи фотографию себя и еще нескольких человек в шортах, низко сидящих на бедрах, оголяющих татуировки, тазовые косточки и мягкий изгиб талии. И все это на публике, играя в волейбол, надев бейсболку и нелепые солнцезащитные очки и в нужных местах выглядя невозможно мягким, но твердым, что могло получиться только у Гарри, а Луи сидел в гостиничном номере за много километров от него. Луи выставил его из номера с опозданием на пару минут и расцветающим засосом прямо между ласточек. Гарри его, конечно, отругал, но не отпихнул. Но это на долгое время насытило Луи, потому что к этому моменту прошло уже несколько часов, и он чувствовал не только подавленность от той телефонной конференции, но и невероятную обделенность своим мальчиком. Его решимость, наконец, ослабла, и он снова разблокировал свой телефон, наконец набирая еще одно сообщение Гарри. Когда ты вернееешьсяяя ): я скучаю ): Это было слащаво и смущающе, он словно был прилипчивым ребенком. Но решил, что его гордость как-нибудь это переживет. Это ничтожная плата за то, что Гарри скоро вернется. Он снова заблокировал телефон и плюхнулся на спину, положив телефон на грудь. Затем он громко простонал, потому что не мог поверить, что было возможно так сильно по кому-то скучать, хотя он не видел Гарри всего несколько часов, и потому он поверить не мог, что ему приходилось говорить о своем поведении с кучей людей, которые даже не были здесь, и потому он просто не был предназначен для того, чтобы проводить так много времени в одиночестве. Пару минут спустя Луи встал, схватил с прикроватного столика свои ментоловые сигареты и вышел на балкон. На этот раз они заселились в заднюю часть отеля, куда толпы фанатов просто так не пройдут, давая ему возможность покурить, не спускаясь в Bus One ради одной сигаретки. Он плюхнулся в одно из кресел, положил телефон на подлокотник, а затем достал зажигалку и сигарету. Прикурив, он запрокинул голову назад и прислушался. Даже сейчас можно было расслышать толпу кричащих, скандирующих и поющих песни фанатов у входа в отель, которая почти не уменьшилась с тех пор, как они приехали. На самом деле, то, что они делали, было прекрасно, но иногда это было слишком. Иногда Луи жалел, что он не мог просто… Взять и спуститься вниз, выйти на улицу и покурить в специально отведенных местах, не подвергаясь нападкам толпы. Не попав в заголовки газет за то, что закурил сигарету. Честно говоря, в заголовки можно было попасть вообще за что угодно. Он бы хотел свалить в какой-нибудь маленький коттедж посреди какого-нибудь маленького иностранного городка в стране, о которой он никогда не слышал, где местные жители не знали бы, кто он такой. Он бы обязательно взял с собой Гарри, и другие парни могли бы их навещать, когда захотят, и они могли быть жить, как обычные люди. Им даже не обязательно оставаться там навсегда. Можно было бы просто уезжать туда отдохнуть, когда все становилось слишком трудным. Конечно, это вообще не вариант, потому что, если бы такое было возможно, он не знал, где найти такое место. И вряд ли они когда-нибудь получат одобрение от руководства на подобное, так что это не имело никакого смысла. Но иногда было приятно просто помечтать. Гарри мог бы все время носить свои маленькие желтые шорты, а Луи мог бы прикасаться к нему прямо на публике, и не нужно было бы бояться испортить жизнь себе и остальным. От мыслей Луи отвлек звонок телефона. Он стряхнул пепел с сигареты и поднял телефон другой рукой, открывая ответ Гарри. Это было селфи, конечно же. На нем все еще были солнцезащитные очки и бейсболка, губы надуты. Луи с нежностью закатил глаза. Затем он приблизил изображение на ключицы и то место, где он этим утром оставил засос (который уже посветлел), и смотрел на него целых тридцать секунд, прежде чем вернуться, чтобы прочитать ответ Гарри. только что взял напитки, уже возвращаюсь хххх хочу вздремнуть, прежде чем мы куда-то вечером пойдем 😣 Луи улыбнулся. Он сделал еще одну затяжку и напечатал свой ответ. выпивка?! без меня? В продолжении он отправил «я согрею постель ;)» и свое селфи. По его собственному скромному мнению, он выглядел менее сексуально, чем Гарри, но он прекрасно знал, что Гарри немедленно убедил бы его в обратном. Луи весь день разгуливал в майке, которая была ему велика (потому что принадлежала Гарри), и в хлопчатобумажных шортах. Наверное, нужно было переодеться для встречи, но он устал, и его уж точно не волновало, что о нем думали эти люди. Он еще даже не сходил в душ, потому что надеялся, что Гарри пригласит его принять душ с ним, когда вернется. Спустя пятнадцать минут и вторую сигарету дверь гостиничного номера распахнулась. Луи глянул через плечо через стеклянную дверь на Гарри, когда тот подошел к кроватям. Он бросил на пол вещи, глядя в сторону балкона. На нем все еще была кепка, очки и белая футболка, в которой он ушел. И, конечно, желтые плавательные шорты. Луи видел их всего несколько часов назад, но оттого, что он снова был настолько к ним близок, у него потекли слюнки. — Ты же сказал, что будешь греть постель, — с улыбкой сказал он, медленно направляясь к шатену. — Да. Но потом я подумал, что ты будешь в песке. И горячим. Нужно сходить в душ, прежде чем ложиться в постель. Гарри переступил порог, облокачиваясь на перила. — Горячий? — переспросил он, ухмыляясь. Гарри снял кепку и провел рукой по своим растрепанным, влажным от моря волосам, мотнул головой, как собака. К счастью, они были не настолько мокрыми, чтобы обрызгать Луи, но он почти увидел вылетающие из прически песчинки. — Ты же знаешь, что ты горячий, я же сказал это тебе перед тем, как ты ушел, — пробубнил Луи. — Но я говорю о том, что на улице жарко, а ты несколько часов пробегал под палящим солнцем. Что ты делал? Стайлс пожал плечами. Он метнул свою кепку в комнату, а затем стянул футболку, также бросая ее внутрь. Луи тяжело сглотнул, видя загорелое и слегка потное тело Гарри прямо перед собой. Шорты, кажется, сейчас сидели еще ниже, чем на фотографии, которую прислал ему Гарри, что казалось просто невозможным, но вот оно доказательство, прямо перед ним. — Играл в волейбол. Немного поплавал. В общем-то, просто развлекался. Мы взяли еды и напитков, но к ужину я, наверное, проголодаюсь. У меня песок, типа, везде. — Ты пьян? — Луи хмыкнул. Гарри призадумался. Он наклонил голову, и Луи ничего так сильно не хотел, как приникнуть к его шее ртом, покусывая и посасывая так долго, сколько Гарри ему позволит; он знал, что так нельзя, что было строгое правило «без меток», но желание нельзя было игнорировать. — Нет, — наконец ответил он. — Не очень. Я всего пару кружек пива выпил. — Да, но ты забываешь, что ты у меня дюймовочка, — поддразнил Луи, заставляя Гарри закатить глаза. С пивом он справиться мог. Со смешанными напитками иногда возникали проблемы, особенно если он был на солнце. Но это не значит, что Луи перестанет его дразнить. — Отвали, — пробормотал Гарри, слегка смутившись, глядя себе под ноги. — Я в душ. Луи встал, потому что Гарри надулся, а он просто не мог этого допустить. — Можно с тобой? Гарри фыркнул. Луи стоял перед ним, положив обе руки ему на бедра, от которых у него чуть ли не текли слюнки, когда он смотрел на присланное фото. Он нежно сжал их, и Гарри поднял на него взгляд, в глазах блеснул знакомый огонек. Луи это не остановило. Он наклонился вперед и поцеловал его в губы, просто нежно. Тот никак не отреагировал, поэтому Луи целовал его снова и снова. На четвертый раз Гарри сдался и обхватил лицо Луи, притягивая его для настоящего поцелуя. Луи прикусил нижнюю губу, а затем наклонил голову, дразня его языком. Сладкие, теплые и горячие (не из-за температуры на улице) губы Гарри прижимались к его губам в совершенно целомудренном поцелуе. Луи, нахмурившись, отстранился, убирая руку у него с талии, чтобы провести ею по его растрепанным волосам. — Что случилось, любимый? — тихо спросил он. — Я же просто дразнюсь, ты же знаешь. Гарри наклонился и быстро его чмокнул. Луи настолько был к этому не готов, что его губы все еще были приоткрыты, поэтому Гарри попал только в нижнюю. — Знаю. Но ты все равно не можешь пойти со мной в душ, и ты пытаешься поцеловать меня так, будто хочешь большего. — Почему не могу? — Теперь надулся уже Луи. — Я же сказал, у меня песок везде. Это будет совсем не горячо, детка, — извиняющимся тоном пояснил Гарри. Он снова наклонился, целуя надутые губы Луи. Томлинсон этим не гордился, но дуться он тут же перестал. Гарри тяжело вздохнул. — Когда я закончу, я тебя позову, ладно? — уступил он. Луи нетерпеливо закивал. Он больше никогда не будет дуться. Луи терпеливо стоял за дверью ванной в ожидании сигнала Гарри. Много времени это не заняло — не столько, сколько думал Луи, потому что Гарри казался недовольным тем фактом, что он был весь в песке, потный и уставший. Он закрыл за собой дверь и начал раздеваться. Как раз перед тем, как войти, Гарри положил руку на ручку и встретился взглядом с Луи через стекло душевой. Луи выгнул брови, смущенный и удивленный. — Сначала ты должен рассказать мне, как прошла встреча, прежде чем мы приступим к самому интересному. Луи фыркнул. Он-то надеялся, что им не придется это обсуждать. — Мне здесь говорить? Или я могу зайти? Гарри смягчился, убирая руку, чтобы Луи мог открыть дверь. Он вошел, когда тот отступил назад, и встал под струю горячей воды. — Не захотел постоять под холодным? — через плечо спросил он, но Гарри ничего не ответил. Луи снова вздохнул. — Встреча была дурацкой. Можно было и в письме все написать. — Что они сказали? — По сути, просто хотели пообщаться. Убедиться, что все идет так, как они хотят. Они притворились, что им насрать на то, как у меня на самом деле обстоят дела, ну, помимо рассказа, который они продвигают. Я сказал, что все идет хорошо. Заверил, что в ближайшее время у меня не запланировано ничего глупого и импульсивного. Гарри хмыкнул. Он провел своими большими ладонями по спине Луи, кончиками пальцев разминая плечи. Луи тихо простонал. — И ты сказал им правду? — дразнящим тоном поинтересовался он, но Луи знал, что спрашивал он совершенно искренне. — Не знаю. Но, думаю, мы скоро выясним, да? — Но ты в порядке? Луи пожал плечами. Он повернулся лицом к Гарри, кладя руки ему на талию. На этот раз Гарри не поморщился, он молча позволил Луи к себе прикасаться. — Теперь, когда ты вернулся, лучше. А теперь расскажи мне о пляже. Слушать этот рассказ было намного легче, чем разговаривать. И, к счастью, Гарри хотел говорить о сложных вещах не больше, чем Луи, поэтому он с удовольствием принялся рассказывать о дне, проведенном на пляже. Луи был бесконечно рад, что они с Гарри так легко могли найти общий язык.

**

Было жарко. На самом деле, даже больше, чем жарко, было больше похож на… Адское пламя. Именно так Луи себе и представлял котлы в аду, и, тем не менее, в ближайшее время уходить он не планировал. Здесь было шумно, адски жарко, потно и весело. Он протолкнулся через толпу и снова подошел к бару, заказывая еще два коктейля, привлекая внимание бармена. Луи положил руку на стойку и повернулся, чтобы оглядеть танцпол в поисках гибкого тела Гарри. В конечном итоге он заметил его у края VIP-зоны, как будто тот мог бы куда-то сбежать. При виде него Луи улыбнулся. Секундой позже бармен поставил перед ним два стакана. Луи выкрикнул свое имя, чтобы записали на его счет, и направился к Гарри. Он прижал прохладный стакан к его руке, заставляя Гарри тихо ахнуть. Звук потонул в пульсирующей музыке клуба, но Луи увидел, как распахнулись в удивлении его мягкие, алые губы. — Принес тебе еще! — прокричал Луи, наклоняясь, чтобы его услышали. Гарри широко улыбнулся и взял стакан, обхватил губами тонкую черную соломинку и, не сводя с Луи прищуренных глаз, сделал несколько глотков. Выглядел он греховно. Одетый в самые обтягивающие джинсы, которые Луи когда-либо на нем видел, и простую черную футболку, воротник которой был уже нелепо растянут, потому что, конечно, Гарри одевался не как мультимиллионер. Он носил исключительно футболки и скинни, от которых у Луи до сих пор кружилась голова. Однажды Стайлс его убьет, Луи был в этом совершенно уверен. — Хорошо? — Луи, скорее, прочитал это слово по губам, чем услышал его от Гарри. Его пристальный взгляд задержался на них слишком долго, и Гарри решил воспользоваться моментом. Он облизал губы, и для Луи это стало последней каплей. Он схватил Гарри за запястье и потащил его к кабинке. Там сидел один только Зейн, и Луи было абсолютно наплевать на это, как и на то, где были Лиам с Найлом. Он плюхнулся на диванчик и усадил Гарри себе на колени. Гарри легко поддался и начал хихикать. Он повернулся так, чтобы они оказались лицом к лицу, оседлав Луи. Гарри все еще держал свой напиток, и он высунул язык, чтобы найти трубочку и зажать ее между губами. Луи сделал несколько глотков из своего стакана, прежде чем отставить его на стол. — Что мы здесь делаем? Я хотел потанцевать, — сказал Гарри. Луи забрал у него стакан и поставил рядом со своим. Стайлс выпятил нижнюю губу, и Луи наклонился и прикусил ее. — Ау, — хныкнул Гарри. — Мы сюда ради этого пришли? Луи кивнул. У него с Гарри было не так уж много подобных моментов. На самом деле, ему и сегодня не следовало это делать, но ему было все равно. Луи правда старался сильно не посылать все нахуй, когда дело шло к такому, но прямо сейчас. Ему было плевать. Потому что ему нечасто удавалось этим заняться. Ему постоянно приходилось отказываться от взглядов, мгновений, поцелуев, секса и любви. Прямо сейчас он мог поцеловать Гарри в переполненном клубе в центре Брисбена, затем потащить его танцевать в эту VIP-секцию, а потом они вернутся в отель и он его трахнет, пока они оба все еще… Физически могли это сделать. Губы Гарри ощущались как рай. Его маленький кусочек рая посреди адской температуры этого клуба. Луи мысленно застонал. Тут Гарри не сдерживался, не так, как в гостиничном номере, когда он только вернулся. Он принимал каждое прикосновение губ Луи и тянулся к нему, когда он отстранялся, отвечал так же яростно, как и получал, если не в десятикратном размере. Он начал двигать бедрами; взад и вперед, иногда по кругу, просто чтобы заставить Луи застонать. При одном особенно удачном движении Томлинсон откинул голову на спинку дивана, и на этот раз он застонал вслух. Гарри наклонился и прижался губами к челюсти, посасывая. Он прикусил за ухом, затем укусил мочку. — Теперь можно потанцевать? — хриплость его голоса привела Луи в шок, учитывая, как близко к его уху он находился. Такой голос обычно был у него только после того, как Луи дольше с ним развлекался — дольше, чем пятиминутный поцелуй в клубе, — или после минета Луи. — Да, пошли, — выдохнул Луи, похлопывая Гарри по бедру. Они встали, игнорируя крик Зейна «О, слава Богу!». Когда они допили свои напитки, Луи показал ему средний палец. Гарри схватил его за руку и вывел на танцпол. Здесь было еще жарче; по крайней мере, в кабинке было прохладнее (физически, сексуально и духовно в кабинке Луи было очень жарко), а здесь снова душно. Гарри прижался спиной к груди Луи, а тот положил руки ему на талию, словно им было там самое место (если бы вы их спросили, они бы и правда сказали, что им там было самое место). Несмотря на всю свою неуклюжесть и долговязые конечности, единственное, что Гарри умел делать просто идеально, так это двигать бедрами. Луи был одержим его телом на каждом этапе, что бы они ни делали, но именно этот момент, возможно, был одним из его любимых занятий. Он двигался в такт музыке, встречая каждое движение бедер Луи, руками накрыв бедра шатена. Луи наклонился ближе, касаясь губами задней части шеи Гарри. Он вспотел, кончики его волос снова стали влажными. Он все еще чувствовал запах шампуня, смешанный с дымом, потом и его одеколоном. Не успев осознать свои действия, Луи сначала высунул язык, чтобы лизнуть шею, что заставило его вздрогнуть, а затем прикусил изгиб шеи. Гарри ахнул, откидывая голову назад, прижимаясь щекой к Луи. Он повернул голову в сторону, дыша ему прямо в ухо. Луи положил руку Гарри на грудь, задерживаясь прямо над пуговицей его узких джинсов. Бедра Гарри дернулись вперед, навстречу прикосновению, а затем снова прижались к бедрам Луи, как будто он не мог выбрать. Они устроили настоящее шоу — если бы кому-то было до них дело. В этом и была прелесть подобных мест; обычно все были настолько расслаблены или слишком погружены в себя — в попытках стать самым пьяным в баре, повеселиться на всю катушку, — что никто не обращал на них никакого внимания. Конечно, их замечали, но не в центре случайного клуба в Брисбене. Большая часть людей была за пределами их типичной демографической группы, эти люди не смогли бы вычислить их, не говоря уже о таком месте, как это. Так что Луи был вполне доволен тем, что устроил это представление. Гарри все еще тяжело дышал, приоткрыв влажные губы и почти касаясь его щеки. Луи скользнул рукой вверх, чувствуя тепло тела Гарри повсюду, не только на своей ладони, хватая его за подбородок и удерживая на месте для обжигающего поцелуя. Вышло не совсем идеально, угол не тот, Гарри приходилось сильно выгибать шею, но он со стоном проник языком Луи в рот. Он развернулся, почти не отрываясь от губ, и Луи почувствовал, каким твердым он уже стал. Таким твердым, что ему бы отсосали, будь они где угодно, только не здесь. Так как это было шоу, то полуобщественный секс в туалете клуба в качестве закрытого мега-известного члена группы был совершенно неприемлем. К сожалению, Луи пришлось отстраниться. Сквозь огни стробоскопов и дым Луи заметил, как у Гарри почти пропала радужка, настолько расширились его зрачки. Он снова поцеловал его, всего на секунду, просто потому, что мог. — Давай! Пойдем возьмём еще выпить. Гарри кивнул и пошел за Луи к бару. Спустя час или около того Гарри прижимался к нему в кабинке, уткнувшись носом в изгиб шеи Луи. Тот последние несколько часов обливался потом, но Гарри, похоже, было все равно. У него от жары, алкоголя и Гарри уже кружилась голова, но покидать это место совершенно не хотелось. Он был одержим тем фактом, что сейчас они могли сделать это. Сидеть друг на друге в общественном клубе, не беспокоясь о камерах, заголовках или видео. Вот почему он расстроился, когда появился Пол и сообщил, что Зейн и Лиам уже ждут их в машине. Это объявление заставило Гарри оживиться. — Я не хочу уходить! — вскрикнул он. Луи смотрел только на его профиль, но он ясно, как божий день, видел, как тот хмурился. Он был похож на лягушку. Луи удалось сдержаться, чтобы это не ляпнуть. Он погладил Гарри по спине и поцеловал в щеку. — Я тоже, — сказал он. — Но давай все равно пойдем. Зейнер и Ли разозлятся, если мы заставим их ждать. Гарри с Найлом дружно простонали, засопели и что-то бормотали себе под нос, выходя из кабинки. Когда они направились к черному входу, Луи схватил Стайлса за руку. — В отеле есть кое-что получше, любимый, — сказал он. — Я хочу продолжать танцевать! Луи фыркнул. — Это можно и в номере делать, — невозмутимо ответил Пол. Он хотел, чтобы это прозвучало саркастично, даже умиротворяюще, но Луи как раз вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как у Гарри загорелись глаза. Щеки раскраснелись, волосы прилипли ко лбу, но теперь в глазах снова был тот огонек. Все гуськом вышли через дверь на прохладный ночной воздух, но Луи даже не успел с облегчением вдохнуть, как почувствовал на своих бедрах руки Гарри, прижавшегося к его спине. Луи ощущал его дыхание на своей шее, пока они довольно неуклюже шли к машине. — Тогда, может, потанцуем? Я хочу продолжить танцевать, — предложил он. Говорил он гораздо громче, чем нужно, практически крича, и Луи похлопал его по руке в безуспешной попытке успокоить. Но он заметил, что почти сразу кивнул. Ему тоже не хотелось уходить, ему нравилось сидеть в кабинке, танцевать, да и в принципе делать что угодно за пределами гостиничного номера. И он, конечно же, не сказал бы Гарри «нет» в любом состоянии трезвости или ее отсутствии, так что сказать ему «да» было абсолютно несложно. Если он больше не может быть с Гарри в клубе, в номере он, блять, может быть с ним столько, сколько они оба захотят, и делать все, что им заблагорассудится. — Да, малыш, — сказал он, когда Пол открыл для них заднюю дверь. — Мы все еще можем потанцевать. Он выпутался из объятий Гарри и встал в сторонке, чтобы тот первым взобрался на заднее сиденье. Гарри сиял, на его лице застыла пьяная, самодовольная ухмылка. Луи сделал бы все, что тот хотел, лишь бы он не переставал вот так улыбаться. let's buy some time for what we shouldn't do i don't wanna face the music but i still wanna dance with you. ОКТЯБРЬ 2022, ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ. Луи занимался этим достаточно долго, чтобы уже не нужно было гуглить разницу во времени. По ощущениям, это должно было прочно укорениться в его мозгу, но каждый раз, когда ему нужно было узнать разницу между Лондоном и Лос-Анджелесом, Луи все время оказывался на домашней странице Гугла. И хуже всего было то, что разницу между Лондоном и Лос-Анджелесом он вспоминал чаще всего. Его голову забивали Южная Америка и Лос-Анджелес или Лондон, а он еще даже не начинал думать об Австралии или Японии. Ему не раз приходилось проверять время в Чикаго с тех пор, как туда прилетел Гарри, а он был там не так уж и долго. Луи винил в этом свой сумасшедший график работы. Он едва следил за собственным часовым поясом, так что его нельзя было винить за то, что он не помнил, сколько времени было у Гарри. Это было не легко, но и не так уж трудно. Они делали легкое и самое сложное, как вместе, так и порознь. Проще всего было, когда они были в одном городе, и когда они вместе, и ничто не причиняло боли. Такие случаи были невероятно редки, особенно в последние несколько лет, но они все еще случались достаточно часто, чтобы Луи с нежностью вспоминал о них, когда ему приходится непросто. Было тяжело, когда они вместе, но физически не рядом, когда они пропускали звонки друг от друга и Луи приходилось с нетерпением ждать новостей либо в социальных сетях, либо от кого-то из их друзей, кто путешествовал с Гарри. Гарри Ламберт был одним из них; он всегда писал Луи, когда знал, что его Гарри не мог. Конечно, когда они были не вместе, было еще труднее. Физически, эмоционально, как угодно. Когда им приходилось делать перерыв или, в редких случаях, когда они расставались на совсем, вот тогда Луи чувствовал себя хуже всего. Вот когда все становилось невыносимо. Когда они вместе, Луи казалось, что он отправлял частичку своего сердца за дверь, через страну или океан, но она по-прежнему была связана невидимой нитью с его. В такие моменты все, что ему нужно было делать, — это думать о Гарри немного усерднее, чем обычно, и он почти мог почувствовать ответный рывок за эту ниточку, как будто Гарри знал, что он о нем думал, и думал о Луи в ответ, дергая за эту ниточку взад и вперед. С этим он жить мог. Отправлять частичку своего сердца по всему миру. Это было не так уж и сложно. Нет. Тяжело было в моменты расставаний. В такие моменты он отправлял за дверь не просто частичку своего сердца, а все сердце целиком. Через всю страну. Через океан. На другой конец земного шара Гарри отправится со всем сердцем Луи, даже не подозревая, что тащит его за собой. Луи так и ходил с зияющей пустотой в груди, сколько бы времени им ни потребовалось, чтобы собраться с мыслями, осознать, что они глупы, осознать, что у них это никогда не срабатывает — ненадолго. Они всегда находят дорогу друг к другу, и руки Гарри возвращают сердце Луи обратно, и кажется, что оно никогда его и не покидало. Сейчас же был просто кусочек. Может, чуть больше, чем обычно; они разговаривали, но не говорили признаний в любви, и, когда они скучали друг по другу, это не должно быть концом света, хотя иногда казалось, что именно так оно и есть. Буквально в прошлом месяце Гарри позвонил Луи в разгар панической атаки, потому что прочитал онлайн-статьи и комментарии о фильме (хотя прекрасно знал, что не стоило этого делать). Луи спал, поэтому звонок он пропустил и смог прослушать только неразборчивое голосовое сообщение. Когда Гарри звонил и записывал то голосовое, ему показалось, что наступил конец света, а для Луи конец света настал, когда он его прослушал и понял, что проспал. К тому времени, когда они нормально поговорили по телефону, прошло почти два дня, и Гарри снова стал бодрым: «Все в порядке, Просто Иногда На Меня Все Давит». Что заставило Луи почувствовать, что его мир снова рушится. У Луи аналогично было много сомнений по поводу своей музыки, да и карьеры в целом. Он продолжал оставлять голосовые заметки для Гарри в сочетании с безумными голосовыми сообщениями, многие из которых Гарри получал поздно вечером по своему времени или на следующий день. Сейчас они уговаривали друг друга сойти с края обрыва, используя почтовый ящик как тиски, которые, кажется, с каждым днем все больше соскальзывали. В эти дни паника Луи усиливалась, но Гарри он это сказать не мог — он думал, что в принципе не сможет. Дело было не только в том, что он боялся потерять Гарри. Он боялся потерять все. Он ужасно беспокоился, что этот альбом плохо примут. Что его тур провалится (потому что такое уже случалось), что со вторым альбомом у него не получится сделать то, что он хотел, над которым он работал так чертовски усердно и так долго. Его приводила в панику одна только мысль о том, что он мог потерпеть неудачу не только в личном плане — опять же, в своих отношениях с Гарри, потому что казалось, что он никогда не перестанет лажать, — но и в профессиональном. Это парализовывало все тело, иногда он просто хотел взять и позвонить Гарри, чтобы услышать заверения или утешение или просто посидеть в тишине, потому что вокруг него был настоящий хаос, но они скучали друг по дружке. Сейчас же Луи бросил взгляд на часы. Было почти восемь утра. У него раннее воскресное утро, у Гарри — поздний субботний вечер. Луи заснул около четырех утра, так что он не знал, почему так подорвался. Спал он беспокойно, так что, наверное, из-за этого. Он сел, игнорируя урчащий живот, что было либо из-за голода, либо из-за тревоги, либо из-за оставшегося алкоголя. Луи схватил телефон, щурясь от большой яркости экрана. Шторы в его гостиничном номере все еще были плотно задернуты, и он даже не знал, насколько было светло снаружи, да ему было и все равно. Он снова посмотрел, сколько сейчас времени в Чикаго. Почти час ночи, сообщил ему интернет. Луи тяжело вздохнул, листая диалог с Гарри. Последнее сообщение он отправил перед его выходом на сцену в четверг вечером, на которое Луи ответил пару часов спустя. С тех пор Гарри не отвечал. Вопреки здравому смыслу, Луи открыл Твиттер и попытался найти несколько видео с концерта Гарри. Среди шквала твитов о том, во что он был одет (смешанные отзывы, но Луи не видел в этом ничего плохого) и сет-листе («Medicine», Луи был не удивлен), но среди всего этого все еще были люди, которые снова и снова постили одно и то же видео с Гарри, которому что-то прилетело в промежность. Раньше это было забавно, но не теперь. У Гарри хорошо получалось отшучиваться, но Луи было не смешно. Пальцы дернулись над экраном в ожидании, что что-то овладеет им и скажет, что делать. С одной стороны, было уже поздно. Возможно, Гарри уже спал. Или, может, он праздновал свой последний концерт в Чикаго. В любом случае Луи перекинет на голосовую почту. При каждом вздохе его полупустая грудная клетка нещадно скрипела. Луи снова открыл диалог и нажал кнопку вызова, поднося телефон к уху. Как раз в тот момент, когда он уже собирался сдаться, ожидая услышать голос автоответчика, раздался голос Гарри. Не автоответчик, а голос. Луи его не слышал уже несколько дней. У него перехватило дыхание, грудь сдавило, словно его сердце все еще было там. — Лу? — спросил Гарри. Луи попытался оценить происходящее на другом конце телефона, прислушиваясь к фоновому шуму. Но стоило только Гарри назвать его прозвище, все, на чем Луи мог сосредоточиться, — это звук его голоса. — Эйч. — Он откашлялся. — Привет. Он услышал, как Гарри закрыл дверь, и в трубке снова раздался его голос. — Прости. У тебя… у тебя еще рано, да? Все нормально? Конечно же Гарри наизусть знал их разницу во времени. Луи хотелось расхохотаться, но вместо этого в носу защипало. — Да. А у тебя уже довольно поздно? — Вроде того. Мы празднуем. В отеле. Это заставило Луи слегка улыбнуться. Он представил Гарри, попытался представить, во что он был одет, но у него не получилось, потому что Гарри все равно его каждый раз удивлял. Но он мог представить его закрывшимся в ванной, за дверью которой пили, разговаривали и смеялись его группа и друзья. Луи — пусть и эгоистично — почувствовал себя чуть счастливее от того факта, что Гарри пошел в уединенное место и ответил на его звонок. — Оу, — наконец выдавил он. — Как все прошло? — Было хорошо. — Гарри хмыкнул. — А чем ты сегодня вечером занимался? Ну, в смысле, вчера вечером. — Эм, выпил. Много. Я совсем недавно проснулся и почувствовал себя… Странно. Не знаю. Наверное, просто хотел с тобой поговорить. Мы не обязаны, если ты пьешь, или уже пьян, или… — Нет! — воскликнул Гарри, прерывая его. Луи откинулся на подушки, все еще пытаясь сдержать улыбку. — Я просто хочу сказать… я пью и, возможно, даже пьян, но я хочу с тобой поговорить. Настоящая музыка для ушей Луи. Они скучали друг по другу, и Гарри таскал половину сердца Луи по Чикаго и Техасу, в то время как Луи сидел за океаном, задаваясь вопросом, как все могло так быстро испортиться. На самом деле, дело было даже не в том, что все пошло наперекосяк. Просто все стало слишком, так всегда бывает. Он ее терпеть не мог, и он не мог смириться с тем фактом, что все могло так испортиться только из-за одного человека и небольшого расстояния. Раньше им приходилось переживать вещи и похуже, но Луи подозревал, что это было немного легче, потому что они были вместе изо дня в день, вместе через все это проходили, а теперь между ними было такое большое расстояние. Луи был уже сыт всем этим дерьмом по горло. Он устал от бесконечных девушек, заголовков и гребаной лжи. Его тошнило от лжи с тех пор, как все началось, тошнило с самого начала правил, размытых границ и лекций, а теперь они так далеко зашли, что Луи даже представить не мог, как это все расхлебывать. Ему было плохо, и он устал, а половинка его сердца находилась в гостиничном номере в Чикаго, и его так все достало. Его достало нечто большее, чем просто частичка сердца, которая могла улететь в любой момент. Ему надоело отламывать от себя целые куски, отправлять их в Лондон, Чикаго, Мексику или Германию и молиться, чтобы они оставались скрытыми от тех больших шишек или чтобы они каким-то образом доставили любовь единственному человеку, который должен был ее получить. Так что все, чего хотел Луи, — это говорить по телефону с частичкой своего сердца. — Лу? — подсказал Гарри, и Луи вернулся с небес на землю. Он встал с постели, раздвигая шторы. Солнце неуклонно поднималось над горизонтом. Он на секунду открыл балконную дверь и сразу же ее захлопнул. На улице было чертовски холодно. — Прости, пытаюсь собраться с мыслями, — сказал он, и это была почти правда. Гарри засмеялся. — Тут сегодня чертовски холодно. — Вот что бывает, когда пытаешься выйти на улицу в восемь утра, — парировал Гарри. — Ты пьян, да? — Луи хмыкнул. — Уже начинаешь нести всякую чушь. Это снова вызвало у Гарри смех, граничащий с кудахтаньем. Луи огляделся в поисках своих сигарет, замечая их на столике возле телевизора. Он достал одну и зажигалку, прежде чем вернуться к двери, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы выпустить дым. — Ничего не чушь. Ладно, может, и так. Я просто не знаю, что сказать, — признался Стайлс. Луи глубоко затянулся, хмыкая, чтобы Гарри понял, что его услышали. Он выпустил дым через щель и прислушался. Пожарная сигнализация пока не сработала. — Если честно, я тоже не знаю, Эйч. Я просто хотел услышать твой голос. И я хотел с тобой поговорить. Гарри шумно выдохнул. — Хорошо, — ответил он. — Тогда говори. Я поговорю, когда ты закончишь. — Смотри не засни в туалете, Гарри. — Не засну, — пообещал он. — У меня стакан в руках. Митч все равно бы этого не допустил. — Ладно. Если ты так уверен. — Уверен. Луи сделал несколько коротких затяжек и начал говорить. Он рассказал Гарри о том, как сильно он по нему скучал. Затем сказал, что безумно им гордится, потому что ему казалось, что эти слова Гарри слышал недостаточно часто (хотя он был абсолютно точно уверен в обратном, но это никогда не сможет полностью заглушить весь негатив). — Ты мне все время это говоришь, Лу, — сказал Гарри, когда Луи как раз рассказывал ему, что на сцене в Чикаго он выглядел прекрасно (сегодня вечером? вчера? Луи не знал, но был уверен, что Гарри его понял). Луи закатил глаза. — Скажи мне, о чем ты на самом деле хотел со мной поговорить. В ту же секунду, как он спросил, раскусил уловку Луи, его прорвало. — Мне страшно, — выпалил Луи. Он выбросил сигарету и закрыл дверь, снова погружаясь в тепло гостиничного номера. Он задернул занавески и вернулся к кровати, плюхаясь на спину. — Я боюсь того, что я делаю. И я боюсь, что из-за этого потеряю тебя. Гарри молчал, кажется, целую вечность. Луи уже собирался спросить, не заснул ли он. Но затем тот откашлялся. — Не потеряешь, — прошептал он. — Знаю. Но иногда мне так кажется. Не нужно было сейчас это говорить Гарри. Не когда они были так далеко друг от друга, не во время перерыва, не когда Гарри был пьян. Луи сделал глубокий вдох. — Я скучаю по тебе, — снова признался он. Гарри засмеялся, но на этот раз его голос звучал немного сдавленно. Луи не хотел доводить его до слез. Это был ужасно спланированный порыв. Луи отчасти ненавидел себя за то, что это сделал. — Я тоже по тебе скучаю, — ответил Гарри. — И это нормально, что ты боишься. Наверное, слегка бояться даже хорошо. — Да, наверное, — уступил Луи. — Ты запомнишь все, что я тебе скажу? — Не знаю. Если не забуду, ты хочешь, чтобы я притворился, что забыл? — не теряя ни секунды, предложил Гарри. Луи хихикнул, проводя ладонью по лицу, а затем прикрывая той же рукой глаза, как будто таким образом он мог заглушить часть боли. Он покачал головой. — Нет, не надо, — сказал он. — Я просто хотел сказать, что скучаю. И сказать, что, хоть мы и не, ну… Даже несмотря на то, что у нас сейчас все немного хреново, приятно знать, что я могу взять и позвонить тебе. — Все равно страшно, — тихо сказал он. — Да. Все еще страшно. Между ними повисла тишина. Луи на своей гостиничной кровати в Париже, Гарри в ванной комнате своего отеля в Чикаго. Их разделяли километры километров, путая часовые пояса; Гарри носил с собой половину сердца Луи, у Луи была полупустая грудь и тоска, которая окутывала его, как смирительная рубашка. Иногда эта тоска парализовывала. — Лу? — окликнул Гарри, и Луи хмыкнул. Ему показалось, что он сейчас заплачет, поэтому ничего не ответил. Мысли замелькали со скоростью миллион километров в минуту, как это всегда бывало, когда Гарри произносил его имя таким нежным, нерешительным, испуганным тоном. Он никогда не мог предугадать, что в следующую секунду скажет Гарри, когда его голос становился таким мягким, а не глубоким, когда он звучал, скорее, застенчиво, чем уверенно — что случалось не часто, не теперь, не публично, если только он не говорил с Луи о чем-то, что могло причинить им боль. — Когда мы увидимся? — его голос все еще звучал так неуверенно, так тихо, не как у Гарри, который только что отыграл шесть аншлаговых концертов в Чикаго, не как у Гарри, который сейчас был в туре по Северной Америке. Луи сглотнул. — Эм, не знаю. Когда ты будешь в Лос-Анджелесе, думаю, я тоже смогу туда приехать. Ты… Ты хочешь, чтобы я приехал? — Да. Мне тоже страшно, — признался Гарри, и у Луи сжалась оставшаяся часть сердца. Это чувство мгновенно распространилось по всему телу, разлилось по венам, как лед, заставило сжать руки в кулаки, заставило чувствовать, что он должен совершить что-то безумное. Например, сесть на рейс в Лос-Анджелес, чтобы оказаться там гораздо раньше обсуждаемой даты. Луи убрал руку с лица. Он перекатился на бок, зажав телефон между рукой и матрасом, прижимая его к уху так сильно, что было бы больно, если бы он не чувствовал такую сильную боль и ломоту во всем теле. — Увидимся в Лос-Анджелесе, Эйч, — пообещал он. — Я приду на твой концерт, а потом в отеле устроим спа-день. — Твой спа-день или нормальный спа-день? — Гарри хмыкнул. Луи тихо рассмеялся. — Нормальный, если получится устроить. Снова молчание. И оно тянулось так долго, что Луи снова испугался, что Гарри заснул. Но затем он шмыгнул носом, и так Луи понял, что он все еще с ним. И сдерживал слезы. И Томлинсон собрался отправить Митчу сообщение, и попросить его присмотреть за Гарри, как только они закончат разговор, и обнять, даже если он будет упираться, потому что уж он-то знал, что Гарри это было нужно. Он бы и сам это сделал, если бы не миллион километров, миллион часовых поясов между ними. — Я бы и от твоего не отказался, — сказал Гарри. — Если будет время. Луи зажмурился. Слеза, скатывающаяся по его щеке, буквально обжигала, и он это ненавидел, и ему было жаль, что Гарри не было рядом, чтобы ее стереть. Сейчас он сделал это сам. — Найдем, — сказал он, затем откашлялся, прежде чем продолжить. — Я отвлекаю тебя от вашей вечеринки. Наверное, кому-то уже пора отлить. Гарри сдавленно, но искренне хихикнул, так Луи понял, что они все еще могли друг друга рассмешить. Он мог бы расплакаться, разреветься, а Гарри все равно мог бы его рассмешить. Это работало в обе стороны. — Да, наверное, — ответил Гарри. — Я, эм. Поговорим позже? — Я тебе позвоню, солнышко, — пробормотал Луи, неосознанно используя это прозвище. Но у Гарри перехватило дыхание, и Луи знал, что не успеет быстро написать Митчу. — Луи? — в его голосе был все тот же надломленный тон, который заставил Луи замереть. Он ждал продолжения. — Бояться — это нормально. Многие из лучших вещей, которые с нами случались, произошли, когда нам было страшно. Он был прав. Так невероятно прав, что у Луи сжалась оставшаяся часть сердца. — Ты прав, — сказал он. — Я люблю тебя, Эйч. — Я тоже тебя люблю. — Напиши мне, ладно? Если захочешь и если сможешь. — Я напишу. Он не напишет, но ничего страшного. Луи все равно его любит. — Хорошо, — сказал он. — Спасибо, что ответил. — Спасибо, что позвонил, — выдохнул Гарри. Они еще немного помолчали, еще немного другая частичка сердца Луи с ним поговорила, а затем Гарри повесил трубку. Луи положил телефон на кровать рядом с головой и заснул за считанные секунды (и забыл написать Митчу, чтобы тот присмотрел за Гарри). Он проспал часа два, пока Джон не постучал в дверь. Он проснулся от сообщений Митча, в котором он писал что-то банальное о том, что Гарри все время о нем говорил, говорил, как скучал по Луи, и не прекращал спрашивать, все ли с ним в порядке. Луи уставился на сообщение, чувствуя, как на другом конце океана дернули за ниточку. Затем он открыл диалог с Гарри и быстро напечатал сообщение. я приеду в Лос-Анджелес, как только смогу. пей сегодня побольше воды, детка, знаю, у тебя будет болеть голова. я люблю тебя, и мы скоро будем вместе. xxx would you have told me to keep going or would you say to walk away? you always made me feel much better and i'll always be grateful for that.