Обычный день на экспрессе

      Курчавые барашки невысоких волн быстро лизнули оголённые стопы Дань Хэна, прежде чем игриво устремиться обратно, сливаясь с небесно-синими водами морского залива, что простирался до самого горизонта, стирая тонкую грань меж небом и землёй. Дань Хэн пошевелил пальцами ног, упрямо зарывая их глубже в рыхлый прибрежный песок и наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Стайка мелких рыбёшек тут же устремилась к нему, проявляя интерес, но всё же благоразумно замерла на некотором расстоянии, рассматривая неожиданного гостя, а затем вновь умчалась, скрываясь в пене волн. Дань Хэн оторвал взгляд от этой краткой незамысловатой игры, восторженно тряхнув головой и тем самым смахивая мириады мельчайших солёных брызг, щедро покрывающих его лицо и волосы. Он подставил лицо ласковым лучам заходящего солнца, одновременно ощущая колкую свежесть морского бриза на разогретой коже, прикрыл глаза, невольно щурясь от царящего вокруг пышного изобилия красок, всё ещё слишком живых и ярких, несмотря на медленное угасание дня.       Дань Хэн улыбнулся. Беззаботная и счастливая улыбка, говорящая об умиротворении. Улыбка, которую он уже не чаял увидеть на собственных губах, слишком погруженный бездонный омут страхов. Но вот он здесь, стоит и глупо улыбается, любуясь красками заката, когда край золотого диска неспешно тонет в морской глади, скрываясь с глаз, а на высоком небе всё отчётливее проступают силуэты двух гигантских лун, диаметрально раскинутых друг от друга.       Ветер, ласкающий его, всё ещё был тёплым, неся с собой накопленный жар долгого дня, но в нем уже явно чувствовались первые нотки ночной прохлады, и Дань Хэн обхватил себя руками, скрещивая их на груди, поглаживая ладонями тонкую ткань, из которой была сшита его нехитрая одежда. Пара простых широких льняных брюк, едва ли доходящих ему середины голени, и такая же рубашка, свободно облегающая тело и имеющая глубокий V-образный вырез на груди, стянутый тесьмой завязок. Приятная альтернатива пусть и удобному, но весьма закрытому костюму, что он носил день за днём на экспрессе.       — Здесь всегда красивые закаты… — Руки обвили талию Дань Хэна, скользнув под одежду и уютно расположившись на жилистых тренированных бедрах, а в плечо упёрся острый подбородок. — Не замёрз ещё? Нам пора возвращаться.       Дань Хэн откинул голову назад, прислоняясь к обнявшему его мужчине и ощущая сквозь ткань одежды волнующий рельеф чужого тела, прижался к крепкой твердой груди, втягивая ноздрями слабый рассеянный аромат разогретой солнцем кожи с едва уловимым шлейфом древесного лосьона после бритья. Что-то приятное и чарующее, что-то, что он мог бы вдыхать бесконечно, наслаждаясь каждой унцией аромата.       — Нет, не хочу уходить, — заупрямился Дань Хэн, ещё больше вжимаясь в тело Вельта, и недовольно качая головой. — Почему мы должны возвращаться? Здесь слишком хорошо, чтобы куда-то уходить.       Он скорее почувствовал, чем услышал лёгкий смешок Вельта, сухие губы скользнули по его затылку, оставляя мимолётный поцелуй. Жест, к которому он пугающе быстро и отчаянно пристрастился, находя в нём столь желанные покой и защиту.       — Идём, — Вельт мягко оттолкнул его, разворачивая за плечи и практически отрывая от себя. И хоть голос мужчины казался строгим и категоричным, но в янтарных глазах плескалась нежность. — Поверь, ты не хочешь пропустить подготовленный мной сюрприз.       — Но разве всё это, — Дань Хэн махнул рукой в сторону, указывая на побережье тропического пляжа и потемневший край моря, — не сюрприз? Два дня отдыха на курортной планете, так ещё и вдали ото всех. Словно мы одни здесь. Нет ни шума, ни толп, лишь природа, море и мы.       — Рад, что тебе это так понравилось, но у нас впереди ещё несколько дней. Я надеялся сделать нашу программу отдыха более разнообразной, — Вельт шагнул вперёд, приглашая Дань Хэна следовать за собой по направлению к небольшому домику, надёжно скрытому от посторонних глаз в густой тени деревьев. — Идём? — он призывно пошевелил пальцами, и Дань Хэн тут же вцепился в его руку, крепко сжимая ладонь, страшась отпустить и на миг. Наивно, конечно, но идти держась за руки, соприкасаясь предплечьями и подстраивая свой шаг в соответствии с шагами рядом, казалось чем-то интимным и близким.       Неспешно бредя по узкой извилистой тропинке и постоянно останавливаясь, чтобы полюбоваться мелкими и неброскими, но приятно пахнущими ночными цветами, что сопровождали их весь путь до дома, обрамляя соцветиями тропу, они наконец добрались до своей цели. Дом, встретивший их, был невысоким и деревянным, с пологой темной крышей. Несколько окон приветливо светились приглушённым трепетным светом, привлекая внимание, и Дань Хэн неожиданно озорно перескочил три широких ступени крыльца, отделяющих его от порога, и толкнул дверь, заходя внутрь. Впрочем, не успел он сделать и пары шагов, как замер, потрясённо осматриваясь вокруг.       Нет, само помещение практически не изменилось: всё те же плетеные выгнутые дугой кресла, приземистый столик, дополняющий их, простая ротанговая мебель и мягкие цветастые циновки, расстеленные полукругом у небольшого камина, — изменилась сама атмосфера. Теперь в камине весело потрескивал огонь, облизывая связку сухого хвороста, и множество свечей освещало комнату, мерцая огоньками-звёздами с различных поверхностей, разгоняя серый сумрак. Столик теперь был весь заставлен тарелками и пиалами, на которых аппетитно были выложены свежие фрукты, горки риса и что-то из морепродуктов — лобстер, если судить по клешням. Массивная бутылка вина охлаждалась рядом.       — О… неожиданно, — прокомментировал он, — сюрприз удался. Но, господин Вельт, не кажется ли вам, что это способ соблазнения банален и стар, как сам мир? Романтический вечер, свечи, вино… — Дань Хэн ухмыльнулся, оглядываясь на оставшегося стоять у двери Вельта. Мужчина небрежно прислонился к стене, опираясь плечом о косяк, и скрестил руки на груди, зыбкий неровный свет отбрасывал танцующие тени на его фигуру и лицо, придавая им излишней таинственности и глубины, резкости. Совершенная картина, от которой рот Дань Хэна наполнился слюной, а в глазах мелькнул ненасытный, алчный голод совсем иного рода.       — Возможно, — ответил Вельт, сдвигаясь со своего места и подходя к Дань Хэну, помогая тому устроиться за столом. Когда они оба уселись, Вельт наполнил два бока вином, один из которых протянул компаньону, второй же оставил у себя, поставив рядом с раскупоренной бутылью. — Но скажи, разве этот способ не работает так, как я бы хотел?       — Отнюдь. Он безупречен, — Дань Хэн поднёс бокал к лицу, вдыхая сладковатый пьянящий аромат, мгновение полюбовался игрой света в соломенной жидкости, а затем вскинул руку, салютуя: — За нас.       Вельт не стал спорить. Он поднял свой бокал, повторяя действия Дань Хэна, и так же отсалютовал, произнося лаконичное:       — За нас.       Дань Хэн счастливо улыбнулся, а затем принялся раскладывать еду по тарелкам. Признаться, он немного проголодался со времени обеда, пусть они и перекусывали с господином Вельтом на пляже, прихватив с собой парочку фруктов, но это было так давно, что организм требовал существенного ужина. Разделив лобстера и рис, а также несколько замысловатых закусок, состав которых он затруднялся сразу определить, Дань Хэн принялся с аппетитом уплетать свою порцию, то и дело запивая её вином. Прекрасным вином, которым он, возможно, неосмотрительно слишком сильно увлёкся, но кто бы мог его судить за это? Так легко поддаться томному искушению вечера, когда вокруг мерцают свечи, в камине полыхает огонь и безумно красивый мужчина кормит тебя с рук, дразня твои губы шутливой игрой с сочной виноградинкой. Дань Хэн ловко ловит её языком, а потом, хихикнув, поднимается из-за стола и делает несколько неверных шагов к камину, прежде чем опуститься на колени на одной из циновок. Он выбирает самую большую и, как он надеется, мягкую, и растягивается на ней, раскинув руки и ноги. Он пьян. Но это не то тяжёлое опьянение, от которого путаются мысли и тело наливается свинцом, а то приятное состояние, когда хочется парить и смеяться, забыв обо всех тревогах и тяготах. Вот он и лежит так, раскинув конечности, он — солнышко, отстаньте.       Вельт появляется в поле его зрения, осторожно опускаясь рядом с ним на колени. Теперь одежды на мужчине не так много, и Дань Хэн любуется прямой линией ключиц и фактурной мускулатурой грудных мышц, проглядывающих из-за расстёгнутой рубашки.       — Трахнешь меня?.. — беззаботно и прямо спрашивает он.       — Нет, — усмехается Вельт, и что-то неуловимо мелькает в его глазах. — Сделаю лучше.       — Лучше секса? Ммм… — с сомнением тянет Дань Хэн. — Я даже не знаю. Я слишком пьян, чтобы полноценно думать сейчас, извини. Что может быть лучше секса?       — Увидишь, — загадочно объясняет Вельт, а затем тянется к рубашке и брюкам Дань Хэна, снимая их, и оставляя лежащего перед ним юношу совершенно обнажённым и открытым, как в день его рождения.       — Не секс? — на всякий случай повторно уточняет Дань Хэн, приподнимая голову и оглядывая себя. Он проводит рукой по груди, намеренно задевая потемневшие острые соски, и скользит по животу ниже, пока его ладонь не ложится на пах, а пальцы не смыкаются на пока ещё мягком, но уже подрагивающим в предвкушении члене.       — Не тронь! — Вельт назидательно несильно шлёпает его по ладони, отбрасывая руку, и Дань Хэн издаёт протяжный недовольный стон, протестуя против столь грубого обращения. Но спорить дальше он не решается да и не хочет, и потому просто продолжает с любопытством смотреть на темноволосого мужчину, ожидая дальнейших действий последнего.       Вельт тянется куда-то в сторону, Дань Хэн не может видеть за чем именно из своего положения, а затем возвращается обратно, демонстрируя небольшой стеклянный пузырёк, в котором плещется тёмная маслянистая жидкость. Дань Хэн насмешливо фыркает: будь он проклят, если это не масло для анального секса.       — Мелкий извращенец, — беззлобно посмеивается Вельт. Он быстро отвинчивает крышку флакона и щедро плещет масло себе на ладонь, некоторое время согревая его собственным теплом. — Перевернись. Это массажное масло.       Ах, вот оно что!.. Дань Хэн действительно чувствует себя в этот момент немного извращенцем, и потому он беспрекословно выполняет приказ, быстро переворачиваясь и укладываясь на живот. Не то чтобы он имел что-то против — массаж кажется прекрасным завершением чудесного вечера. Во всяком случае обстановка к этому весьма и весьма располагает. Дань Хэн немного поворачивает голову, отыскивая взглядом всё ещё пылающий камин: теперь пламя не такое яркое и ненасытное, как раньше, оно медленно и лениво горит, служа скорее усладой глаз, нежили истинным источником тепла. Он сосредотачивает своё внимание на танцующих рыжих всполохах.       Вельт касается его, проводит плавными широкими движениями по спине, распределяя согретое масло, затем наносит масло на ноги и руки всё теми же медленными движениями.       Это приятно.       Ловкие и проворные руки скользят по нему то надавливая до боли, а то невесомо паря, едва касаясь кончиками пальцев кожи, — ни один мускул не остаётся без внимания. Рисунки спиралей обширных галактик на его плечах, плавный спуск вдоль изгиба позвоночника, разминание напряжённой поясницы, и вновь вверх. Дань Хэн едва ли не мурлычет от этих ласк, приятно согретый то ли теплом растираемого масла, то ли самих рук. Постепенно мышцы в его теле начинают расслабляться, и напряжение, о котором он даже не подозревал, покидает его с лёгким дыханием грудной клетки. Словно тугой удушающий узел развязался внутри, оставив его свободным и бескостным.       В какой-то момент Вельт переворачивает его на спину, и руки скользят уже по его груди, сжимая и массируя, лаская. Дань Хэн расслаблен.       Затем руки опускаются ниже, повторяя свой искусный танец. Дань Хэн почти не удивлён, когда Вельт обхватывает его член, нежно и методично массируя ствол и головку, сжимает, перекатывая, яички. В этом до странности нет ничего сексуального и пошлого: член остаётся всё таким же мягким и податливым в руках Вельта, а Дань Хэн всё так же изнеженно расслаблен, не желая ничего иного.       Покончив с пахом, Вельт переходит к бёдрам, очерчивая крепкие жёсткие мышцы, и от них уже — к натруженным стопам. Дань Хэн не может сдержать блаженного стона. Заметив его реакцию, Вельт принимается с ещё большим усердием массировать сначала одну стопу, а потом и другую. Это занимает минут пять-десять, и под конец Дань Хэн просто теряет себя в этом нескончаемом море удовольствия. Словно его душа покинула тело. Ни боли, ни страданий, ни тревог. Лишь теплое безграничное счастье, горящее где-то внутри.       А тело… вот оно, в объятиях Вельта, что приподнимает его, бережно и аккуратно, будто изысканную безделушку, прижимает к груди, целует, а аосле укладывает на циновку, сам устраиваясь рядом. Спина Дань Хэна прижата к груди Вельта, рука покоится на его талии, бедра соединены.       Безмятежная улыбка не покидает губ Дань Хэна, даже когда он проваливается в глубокий крепкий сон.

***

      …Бежать. Он должен бежать.       Острые камни сухой безжизненной почвы больно впиваются в его ладони и колени, когда он обессиленно падает, споткнувшись о что-то. Пот стекает по его лицу холодными струйками, остужая разгорячённую долгим бегом кожу, дыхание, рваное и тяжёлое, покидает его лёгкие, что работают сейчас как меха, стремясь насытить кислородом голодную пресную кровь, а сердце того и гляди выскочит из груди, разорвав слабую плоть. Нужно бы отдохнуть, отдышаться, но он не может — слишком многое на кону. Его собственная жизнь.       И потому, превозмогая боль и усталость, он поднимается и вновь бежит.       Виднеющийся впереди выступ скалы кажется последним шансом на спасение. Он бросается к нему, исполненный дикой отчаянной надежды, толкает своё тело вперёд, раздвигая границы возможностей, и хрипло вдыхает, стремясь покорить силу ветра.       Но…       Чуда не происходит.       Вместо приветливого неба с далёкими огнями звёзд, его встречает Бездна. Она щерится и ухмыляется, хохочет, разражаясь заливистым мерзким смехом, что взрывается в его голове нескончаемым повтором единственной фразы: «Ты следующий…»       Вскрикнув, Дань Хэн распахивает глаза.