***
Хайтани Ран безразличным взглядом изучал потолок. Почти идеально белый, лишь пару трещин где-то в углу, ближе к входной двери в спальню. Прошелся взглядом по светло-бежевым стенам, на одной из которых висели фотографии в рамках. Ну, конечно же, в центре этого «мемориала» из памятных или просто приятных моментов был он – ее Король, кто бы сомневался. А сразу справа от серьезного лица Манджиро Сано висела небольшая рамка с их совместным фото, сделанным пару лет назад. Какая же у нее красивая улыбка. Ран сам невольно улыбнулся и вернул взгляд к потолку. В голове проносились сотни мыслей, одна другой тревожнее. И даже теплые руки, что сейчас перебирали его короткие волосы, не могли успокоить, унять этот поток из обрывков фраз, картинок неярких, образов. Девушка, чьи колени старший Хайтани по-хозяйски оккупировал, смотрела сейчас на него в попытках понять, о чем же он думает. Изучала лицо, уже такое близкое, знакомое до каждой морщинки в уголках глаз. Тонкий нос, поджатые в напряжении губы, глубокие фиолетовые глаза. Взгляд обеспокоенный, что после близости парню был не свойственен. - Тебя что-то тревожит, – не спросила, а лишь констатировала факт. Накрутила на пальчик тонкую прядь фиолетовых волос, тех, что подлиннее, у челки. - Я хочу ее защитить, – Ран вздохнул, все еще разглядывая потолок. – Всегда хотел. Но сейчас не могу. - Она всего лишь замуж выходит, а не отправляется в логово тигров или к оркам в подземелье, – девушка улыбнулась в попытках хоть как-то развеять тревогу любимого, – И она уже взрослая. - Хару, ты не понимаешь! – парень поднял покоящуюся до этого на голых коленях девушки голову, выпрямился и с каким-то отчаянием во взгляде посмотрел на нее. – Он не тот, за кого себя выдает. Он обманывал ее, и всех нас, а сам все это время работал на полицию. И я пытался найти хоть один достойный повод для лжи. Но… - Но не нашел? – зачем-то спросила Санзу, а уголки губ поползли вверх, – Знаешь, почему? Для лжи не бывает достойных поводов. - Ты права... – как-то совсем грустно признал Ран, – Но я не понимаю, зачем он столько лет врал. И… - И как ты мог не заметить этого раньше? – она словно мысли его читала, улыбалась уже в открытую, – Не вини себя, ты доверял ему, с виду такой безобидный, практически ребенок… - Волк в овечьей шкуре? – парень опустил голову, задумываясь, почесал затылок, пригладил непослушные волосы. – Не думаю. - А ты и не думай, – Харучие обхватила его лицо ладонями, заставляя посмотреть на себя, в ее глазах сверкнуло что-то, вспыхнуло и потухло после сказанного. – Он сам решит, что с ним сделать. Глаза Рана расширились от испуга. Он знал, что совершил ошибку. Он не должен был ей говорить. Санзу Харучие, что делила сейчас с ним постель, поистине верна была только одному человеку – Сано Манджиро. И если в их окружении есть хоть малейшая опасность для ее Короля, то Санзу без лишних раздумий эту опасность устранит. Даже если это человек. Даже если чей-то родственник, пусть и еще не случившийся.***
Такемичи, лениво потягиваясь, практически ввалилась в дверной проем, ведущий на кухню. Оба ее брата в напряженном молчании сидели за столом и пили кофе. Ран делал вид, что увлеченно что-то просматривает в телефоне в то время, как Риндо, периодически поправляя очки на переносице, не отрывал взгляда от свежей газеты. «Утречка!» – бросила девушка и подошла к кофемашине. За окном было уже совсем светло. Яркое летнее солнце отражалось от стоящих напротив высоток, по светлой лакированной поверхности кухонного гарнитура перескакивали маленькие солнечные зайчики. Такемичи добавила немного молока в большую увесистую чашку и села на свободный стул, стоявший во главе стола, прямо между сидящих друг напротив друга братьев. - Я смотрю, у вас тут весело, – буркнула девушка и сделала осторожный глоток, поморщилась. – Прямо-таки семейная идиллия! - Ты вообще спала сегодня? – Ран оценивающе прошелся взглядом по помятому лицу сестры, под глазами залегли темные круги. – Выглядишь так себе… - Ой, а себя-то видел! – огрызнулась девушка, – Хоть бы причесался, и хватит уже в труселях по дому ходить! Я пока еще тут тоже живу. - Брейк! – вмешался Риндо, сидящий в том же виде, что и брат, то есть помятый, непричесанный и в одних трусах. – Не спалось? - Ну… – протянула Такемичи и принялась разглядывать собственные пальцы, что плотно сжимали кружку, – После таких новостей не уснуть, знаешь ли. - Что будем делать? Младший Хайтани посмотрел на брата, этот вопрос был явно адресован ему. Но Ран не торопился отвечать. Он-то все уже сделал, сам того не желая, но признаться в этом семье не мог. Подбирал слова, да только не нашлось подходящих, чтобы озвучить простое: «Я дурак, сболтнул лишнего и теперь нам пизда». - Что Я буду делать, ты ведь так хотел спросить? – Такемичи сама не знала, как только что спасла старшего брата, – Я собираюсь серьезно поговорить с Наото. - Блять, провальная идея, – констатировал младший из братьев и перевел взгляд на Рана, как будто ища в нем поддержки. - Согласен, – отозвался тот, отставил уже пустую кружку и посмотрел прямо на Такемичи с серьезным, почти отцовским выражением лица. – Думаешь, он молчал-молчал последние хренову тучу лет, а тут возьмет и сам тебе все выложит? Или ты собираешься в лоб его спросить «Колись, ты че легавый»? - Я еще не придумала, – стушевалась девушка. Ей и правда пока не пришло в голову ни одной путной идеи, каким образом даже начать такой диалог. А тут еще два буравящих взгляда! С обеих сторон на нее выжидающе смотрели фиолетовые глаза братьев. – Но поговорить все-таки надо, разве нет? - Это ты у нас так разрешения спрашиваешь? – усмехнулся Риндо. Он уже давно свернул газету и сейчас сидел, откинувшись на мягкую спинку кухонного стула, вытянув ноги и демонстрируя даже в свои почти тридцать идеальную мальчишескую фигуру. – В таком случае я против. А ты, брат? - Поддерживаю! – отрезал Ран, принимая практически идентичное положение, только еще руки за головой скрестил, подпирая затылок. - Бяки! – Такемичи от такой картины наигранно возмутилась и показала братьям язык. – Вот вечно вы так. Я уже взрослая между прочим… - А тут не о возрасте речь… – начал Риндо. - А о твоей безопасности, – продолжил за него Ран. - Мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось! – почти хором завершили оба Хайтани. - Тю! Это же все еще Наото, что со мной может случиться? – парировала Ханагаки, но аргумент ее был не такой уж весомый. Только знал об этом из всей троицы один лишь Ран. - Одно условие, – старший Хайтани наклонился к сестре и ткнул в нее указательным пальцем. – Мы должны знать, где ты с ним собираешься встретиться. Идет? - Сторожить меня будете? – ухмыльнулась девушка и отодвинула палец от своего лица, – Я не нуждаюсь в охране, Ран. Это Наото, он меня любит и не причинит мне вреда. - Значит, решено, – вмешался Риндо, – Ты с ним встретишься, а мы так, поболтаемся рядом. Мало ли, вдруг платок подать придется... – попытался пошутить, но по серьезному лицу сестры понял, что неудачно. – Не тебе, ему, конечно же! - По-другому вы меня не отпустите, так? – Такемичи устало выдохнула и отклонилась на спинку стула. Оба брата уверенно закивали, как болванчики, – Уговорили. Пойду напишу ему. - Знаешь, я все думаю, где мы ошиблись, – чуть слышно заговорил Ран, когда девушка уже выходила из кухни. – Может было бы даже лучше, если бы это был Ханма. - Да, он хотя бы из нашего мира. Был… – также тихо согласился Риндо. Но Такемичи все же услышала.***
Такемичи сидела в своей комнате на небольшом пуфике, обитом мягким цвета шампанского бархатом. Она смотрела на себя в небольшое зеркало, стоящее на туалетном столике, изучала лицо с явно заметными синяками под глазами. «Нужно тебя собрать, а то совсем разбитой выглядишь», – сообщила девушка своему отражению и открыла ящик в поисках косметики. У задней стенки ящика пальцы уперлись во что-то твердое и холодное. Такемичи извлекла из залежей косметики металлическую рамку, повернула лицевой стороной к себе и сквозь грустную улыбку тяжело вздохнула. Со старого снимка на нее смотрели счастливые лица двух подростков. Одно – ее собственное, в обрамлении коротких черных слегка вьющихся волос, с искрящимися голубыми глазами, вздернутым носиком и улыбкой от уха до уха. А второе – как же давно она его не видела… Яркие янтарные глаза, в которых застыли смешинки, губы, растянутые в полуулыбке, больше на ухмылку похоже, его коронную. Взгляд, полный нежности и чего-то такого, от чего в груди у Ханагаки защемило. И смотрит он вовсе не в камеру, он любуется ею. Он каждый раз так делал, пока она не видела. «Как же здорово тогда было… – думала девушка, с тоской глядя на снимок, – И когда все успело пойти по одному месту?»***
Это была весна две тысячи восьмого года. На дворе стоял апрель или, судя по зною и частым дождям, уже даже май. Ее братья тогда бесконечно пропадали с какими-то друзьями и чаще обычного возвращались домой под утро и в синяках. Мать неслышно покидала спальню и ждала своих оболтусов на кухне, не включая света. А Такемичи прислушивалась в ожидании, когда с легким звяканьем захлопнется входная дверь. Девочка часто просила старших братьев взять ее с собой, покататься на мотоциклах, посмотреть на эти их собрания банды или просто погулять. Мальчишки, в особенности Ран, слишком яро отказывали. Обоснования всегда были разные: мелкая еще, не доросла, мать нам головы открутит, а если случится что… И далее все в том же духе. Такемичи было обидно, ведь ей почти семнадцать и ненамного уж они ее старше, но заставлять маму волноваться она не хотела. Достаточно было того, что женщина переживала о приемных сыновьях, что уж говорить, если еще и родная дочь неизвестно где таскаться будет. Поэтому Ханагаки пораскинула мозгами и прекратила нудить братьям. Все свободное время девочка проводила со своей подругой из старой школы, Тачибана Хинатой. К которой неизменным бонусом был приложен младший брат, Тачибана Наото. Мальчишка таскался за старшими по пятам: походы в кино, шоппинг, девичьи посиделки в кафешках, просмотры ужастиков с ночевкой. И не сказать, что девочкам наличие третьего как-то мешало – мальчик мог за все время встречи ни слова ни проронить – но такое молчаливое присутствие иногда напрягало. Особенно Такемичи. И девушка время от времени предпочитала компанию самой себя: одинокие прогулки стали ее спасением. Она могла долго бродить по городу, иногда не замечая, куда ее привели собственные ноги. Выбираться приходилось так же долго, спрашивая дорогу у прохожих и пытаясь ориентироваться в незнакомой местности. В один из таких дней, в очередной раз заблудившись где-то в переулках города, Ханагаки познакомилась с весьма любопытным и странным парнем. И знакомство это как-то слишком уж быстро перешло рамки товарищеского или даже дружеского. Он напоминал ей сводных братьев: такое же безразличие на лице, странная прическа с незатейливым окрашиванием и вечно содранные, неуспевающие зажить костяшки рук. С одной лишь разницей – слишком щупленький и высокий, ростом он был даже выше Рана. Голову приходилось задирать до хруста в шее при разговоре, а уж как неудобно было целоваться у-у-у… А целовались они часто. И много. И подолгу. Так, что шею потом сводило напрочь, но ощущение счастья и какая-то легкость не отпускали до следующей встречи. Ханма Шуджи вскружил голову молоденькой и совсем еще не знающей толка в любовных делах Ханагаки Такемичи. Было в нем что-то такое, от чего ее худенькие угловатые коленки дрожали, а щеки покрывались практически пунцовым румянцем. И всегда так внезапно появлялся, а потом так же внезапно пропадал на день-другой, заставляя девочку томиться в ожидании. Ханагаки, как в омут с головой, бросилась в эти новые для нее эмоции и ощущения, позабыв про единственную подругу, временами прогуливая школу, и возвращаясь домой уже за полночь, допоздна рассекая по городу на байке своего нового парня. Как-то слишком быстро Ханма Шуджи взял ее в оборот и уже на вторую неделю знакомства предложил встречаться. А та, дурочка, сразу же согласилась, даже не пытаясь ломаться и набивать себе цену. Уже в середине лета старшие братья прознали о том, кто же так внезапно увозит их младшую сестренку из дома, позволяя себе наглость вернуть ее слишком уж поздно, и кому стоит прочитать лекцию на тему «Во сколько должна лечь приличная женщина, чтобы к одиннадцати быть дома». - Еще раз тебя тут увижу, можешь попрощаться и с байком, и с собственными ногами! Ран направил телескопку на Ханму. Парень, что сидел на мотоцикле и ждал, когда же выйдет из подъезда его прекрасная Мичи, явно был удивлен двум оскалившимся лицам братьев Хайтани, что показались из двери вместо девушки. - А если и первое предупреждение не дойдет, то руки тоже пойдут в минус, – из-за спины старшего вышел Риндо Хайтани и уже разминал кисти рук, с хрустом сгибая и разгибая пальцы. - Уоу, полегче, ребятки! – присвистнул Шуджи, – Я тут вообще-то свою даму сердца жду. Так что съебните в закат, не портите вечер. - Ты не понял? – Риндо двинулся вперед. - От сестры отъебался! – Ран сделал шаг и стоял уже рядом с братом. - Бля, да вы угораете?! – челюсть Ханмы Шуджи звонко клацнула об асфальт. - Ханма, ты два года носа в Токио не показывал, давай ты в том же духе продолжишь, а? – почти с любовью в голосе предложил младший из Хайтани. - Или же… – Ран подкинул телескопку в воздухе, та со свистом взлетела и так же молниеносно опустилась в руку хозяина. – Мы и еблет твой симпатичный покрошим. - Лады? – улыбнулся Риндо. - Запугать решили? – Шуджи улыбнулся и вспомнил их последнюю драку, когда все трое были еще на одной стороне. – Парни, да я вас отделаю, как Бог черепаху! - Ок, братец… – Риндо повернулся и ехидной улыбкой одарил брата, – Что ж надо было сразу заходить с козырей. - Ханма, – взгляд Рана стал слишком серьезным, от чего Шуджи даже поёжился, такого старшего Хайтани он еще не видел. – Дело Сано Эммы еще не закрыто. Два звонка, и ты сменишь свою стильную курточку на не самого модного покроя комбез. Хочешь? - Шуджи! – парень не успел ответить на предложение братьев, из подъезда выбежала взволнованная Такемичи. Глаза горят, а на лице от вида раскрытой телескопки старшего брата застыло уже полное негодование. – Что здесь происходит? - Мальчики общаются между собой, – Риндо сделал пару шагов к сестре и обнял ее за плечи, он говорил уж слишком мягко и спокойно. – Не о чем волноваться, иди домой, мелкая. Мы разберемся. - Знаю я ваше «разберемся»! – Такемичи вырвалась из объятий брата и пошла в сторону застывшего Ханмы, – Мы уезжаем! Она вплотную подошла к мотоциклу и положила ладони на плечи своего парня. Два цепких взгляда фиолетовых глаз вперились в озадаченное лицо Шуджи Ханмы. - Мичи, прости... – начал оправдываться парень, – У меня тут кое-какие дела появились. Давай в другой раз, м? И стоит ли добавлять, что другого раза не случилось? В тот вечер братья Хайтани – а если быть точнее, то Хайтани Ран – на корню обрубили не успевшие еще толком вырасти во что-то более зрелое, едва начавшиеся отношения Ханагаки Такемичи и Ханмы Шуджи. Сами того не осознавая, как своим дурацким поступком изменили весь ход истории и поставили крест на будущем своей сестры, которую изо всех сил пытались уберечь. Она потом еще долго вспоминала его, этот манящий взгляд янтарных глаз, прокуренный с хрипотцой голос и игривую улыбку – никак не вычеркнуть из памяти образ, который однажды свел с ума и заставил девичье сердечко биться чаще. Но после смерти матери воспоминания о Ханме, как и о многих других приятных моментах из уже не детского, но и не юношеского еще периода жизни, остались в прошлом. Тоска надолго заполнила собой саму Такемичи и все пространство вокруг нее. И рядом остались только самые близкие, кто пытался вытащить девочку из этого угнетенного состояния и вернуть к нормальной жизни. Братья, подруга и он, Тачибана Наото.***
Такемичи моргнула пару раз, смахивая так невовремя подступившие слезы. Разложила перед собой косметику, предварительно запихнув фоторамку подальше в ящик туалетного столика. «Прости. Не до тебя уже, Ханма. Чего вспоминать прошлое, когда в настоящем такая жопа», – подумала девушка и принялась тщательно скрывать синяки под слоем тонального средства. Черное почти строгое платье-футляр чуть выше колена, лодочки на невысокой шпильке, жакет и нитка жемчуга на шее. Посмотрела на часы, еще раз открыла сообщение в телефоне: «Буду ждать тебя в 7». Быстрый взгляд в зеркало у входной двери, из которого на нее смотрела непривычно взрослая и тоскливая версия самой себя. Она попыталась улыбнуться, не вышло. «Как на похороны собралась, ей Богу!» – пронеслось в голове, когда Такемичи уже выходила из квартиры.