Цветы яблони на снегу

Что есть хаос? Абсолютно случайное месиво несвязанных вещей, что утопают в пучине вечного, непрестанного движения: отбивающийся солнечный свет от лезвия клинка, что лишь на короткое мгновение будет заметен глазу, а вскоре снова утонет в этом всепоглощающем омуте; беззвучный крик, застрявший комом в горле, сдавливая плоть и кровь, что нагрузкой бьёт по голове, что будто бы и звучит, а будто бы и затихает; короткое мгновение, когда в ноздри ударяет сильный запах гнили, и даже не понятно, от чего он исходит — от клинка, от сдавленной плоти, от самой земли, или от гор мертвых тел, усеявших землю, а может от самого заполняющего сердце жестокого остервенения боя, рвущего нутро стаей голодных хищников, в чьих злобных возгласах слышаться боевые кличи, что только больше толкают в пучину — мол, давай, продолжай сражаться! Пусть больше душ поглотит чернота бездны, в которой бушует ураган, в котором покуда слышатся крики, что тут же затихают, и появляются новые звуки. Это и есть хаос, хаос — это вечный цикл, в котором сплочены все циклы, и в то же время — ничего. Хаос — это то пространство, в котором не действуют законы морали и простые человеческие правила, в нём царит лишь случайность, и лишь она предопределяет, кого смоет этим неистовым потоком, а кто выберется победителем. А может ли быть хаос чем-то прекрасным? Когда темноту ночи освещают тысячи огоньков бумажных фонарей, свечей, огней в руках уличных заклинателей, вокруг которых собралась отвлекшаяся от покупок толпа зевак, дабы поглядеть на чудо в умелых руках пироманта. Когда каждый восторженный вдох утопает в толпе голосов переполненных людьми улочек столицы, смешавшись со стуком копыт о брусчатку, который иногда можно перепутать со звуком колёс повозок, на которых передвигаются эти лавки; а где-то слышится, как раскрывается бумажный зонт, двое радостно хохочущих пьяниц, запачкавших свои украшенные золотыми узорами ханьфу пятнами от вина, стучат пиалами с горячим напитком; доносится счастливый смех детей, бегущих с воздушными змеями по улице, сбивая всё на пути, подкидывая плоские блестящие монеты продавцам сладостей. Когда ароматы всех этих диковинок, привезенных со всех округов Империи, смешиваются: горячая выпечка с запахом свежепривезенных с юга яблок, горами жареного мяса на любой вкус и желудок, а также различных привезенных торговцами специй, а где-то на ярмарке старик хвалился пойманной крупной рыбой, а потом снова слышится звон нескольких лянейистор. денежная единица Китая, бывшая в обращении с XIV века до 1933 года</footnote>, что отдали за лакомство. А что уж там — некоторые вещи на этой ярмарке нужно только видеть воочию: как на старинной посудине переплетаются узоры драконов и тигров, как на старинных золотых статуэтках изображают утонченный и фундаментальный образ Будды, как шелк блестит под светом бумажных фонарей, переливаясь на ярком разноцветном платье, а рядом лежат прекрасные заколки для волос из чистейшего нефрита, а вон — мужчина в еще одном солидном одеянии, увенчанный высокой шляпой представителя знати, разворачивает на своей лавке свитки с картинами и гобеленами, представляя всей столице шедевры, что выстелились на пергаменте в виде, почти что живых, птиц, горных пейзажей, могущественных статур тигров и однорогих цилинейрадиционно цилиня принято называть китайским единорогом.. Его иногда включают в перечень четырёх благородных животных наряду с китайскими драконом, фениксом и черепахой — вместо тигра. </footnote>, изображений далеких заклинательских пагод, скрытых в лесных туманах недостижимых вершин, ярких лотосов, усыпавших водоём, который рассекает лодка отшельника в конусной шляпе, а также виды на рисовые поля; и каждое произведение искусства было украшено подписью из иероглифов, вырисованных искусным каллиграфом. Этот хаос по-своему прекрасен. И тут из толпы выскакивает грациозный силуэт в белой накидке, судя по всему — молодая заклинательница из столичного Ордена. Обычно появление таковых на ярмарке в честь праздника означало, что какие-то лавки прогонят, у кого-то конфискуют товар, а больше всего достанется уличным пиромантам, но… Но девушка в белых одеждах лишь одарила каждого своей нежной лучезарной улыбкой и подкинула пару лянь, складывая приобретенные вещи в простую кожаную сумку, судя по всему, так же приобретенную на этом же рынке. Её легкая изящная поступь сильно контрастировала с небрежной походкой простых столичных жителей, с суматошным бегом детей по брусчатке, и не была схожа со всем этим хаосом. Нет, она словно была из другого мира — то, как её голос звучал, больше было схоже с мелодией, сыгранной на лире, чем с простым человеческим голосом. То, как блестели монеты в её руках, не было похоже на то, как торговцы с жадностью разглядывают свою прибыль, а покупатели пересчитывают деньги в кошельках, она будто не столько нуждалась в вещах, сколько в этом хаосе. Точнее, не совсем хаосе, а живости, живости простого человеческого бытия: с какой радостью она отдавала простым чумазым детям-сиротам приобретенные сладости, наблюдала за выступлением пироманта, восторженно апплодируя. Она была словно спустившаяся на землю богиня очага, что просто должна была убедиться в том, что её народ счастлив, и всё еще живет своей простой смертной жизнью. Вообще, в отличии от остальных Орденов заклинателей Империи, Цзуньмэн, пристоличный буддийский храм, был ближе всего к простым людям. Они не были отшельниками, уничтожающими демонов где-то далеко в горах, и целыми днями медитирующими, думая о великом, лишь бы поскорее познать бессмертие и слиться с Дао. Нет, Цзуньмэн был всегда здесь и сейчас — с людьми, в любой катаклизм, они гораздо больше чтили идеологию Конфуция, и поклялись всеми силами защищать тех, кто не способен этого сделать самостоятельно. Они всё еще были отрешенными и высокомерными, глядящими на простолюдинов со своей божественной высоты, но глубоко в их сердце всегда было лишь сострадание и преданность. По правде говоря, Орден Цзуньмэн управлялся самим Сыном Неба, а адепты были частью армии, особым подразделом, но кроме того, они были главными защитниками не границ человеческих, между государствами, а границ между миром живых и мертвых. Заселив Землю, человек никогда не был один — рядом были не только тысячи лесных духов, зверей и богов, но и манифестация энергии Инь — демоны, глупые и кровожадные существа, что всегда не прочь полакомиться духовной энергией не способного себя защитить человека. И, если победить слабого демона можно и простой душе, то стаю, целые легионы — только тому, кто смог выстроить в своей душе Золотое ядро, что и позволяло заклинателям творить так называемое «колдовство». А кто же эта прекрасная девица, облаченная в белые, словно снег, одеяния, плетущиеся за ней, словно божественные крылья? Трудно не узнать её, как самую дружелюбную представительницу знати и всей Императорской семьи — Не Сунфэй. Фамилия Не уже несколько десятилетий принадлежит Сыновьям Неба, известным, как превосходные заклинатели, а также справедливые и высокомерные государи. Странно ведь видеть, как принцесса расхаживает по улицам, общаясь на одном уровне с челядью, а не смотрит на всех с презрением и высокомерием, ну и славноизвестной избалованностью, вечно занятая своими дворянскими делами? Сунфэй всегда такой была, она была даже ближе к народу, чем самый слабенький чиновник, для неё всегда была важна и интересна жизнь простых людей, и, не поверите, даже простые уличные дети и пьяницы с ней на «ты». По правде говоря, Сунфэй всегда хотела бы отдать свой титул и стать простой девушкой, так же беззаботно и бесцеремонно бегающей по этим залитым светом улицам, как эти счастливо пищащие дети. Для неё это и было свободой, а не высокий статус, что запирал её в клетке обязанностей и ограничений. Она понимала, что её участь уже давно предопределена — кем она станет, за кого её выдадут, кому передастся её титул в Ордене, и что она не может на это повлиять, и такими нелегальными вылазками в простой народ пыталась себя отвлечь от навязчивых мыслей, что гложут ее сердце, словно волки кости. Её утонченное аккуратное лицо всегда украшает эта нежная искренняя улыбка, серые, словно море, в котором бушует неистовый шторм, глаза, а её светлые, будто разгоряченный песок, волосы всегда так красиво опадали на её плечи целой золотистой рекой. Обычно они были заплетены в пучок сзади и закреплены заколкой в виде цветка лотоса и парой шпилек, а часть длинных волос была распущена и шла водопадом по спине, что уже давно стало типичной причёской любой высокопоставленной девицы. Обычно её лицо было скрыто вуалью, а одета она была в заклинательское женское ханьфу цвета цин, закрепленное поясом из нефрита, с которого забавно свисала метелка из конского хвоста, но, как можно видеть, сегодня она решила отказаться от привычного дресс-кода. Она рада была быть заклинательницей, но не принцессой, и хотела отдать всю себя защите других, чего уж точно не хотела Императрица, её мать, уже давно помолвив её с молодым государем феодальных земель Тоу Баоку, и всячески пытаясь стянуть дочь с желанного пути Дао. Благо Сунфэй повезло с отцом, что сильно дорожил ею и ценил её решение. Но этого всё равно не было достаточно, чтобы быть свободной. В какой-то момент, поглощённая мыслями, принцесса вышла из оживлённой ярмарки, и весь оркестр из звуков тут же ускользнул из ушей, и даже свет бумажных фонарей погас, ведь она вышла к одинокой брошенной беседке, которую во время праздника точно никто не захочет посещать, когда все так увлечены ярмаркой и всеобщим весельем. Это место было одиноким и тихим, только журчание тоненького ручейка освобождало от тишины, а светлячки спасали его от погружения во тьму. В пару прыжков Сунфэй добралась до одиноко стоящей деревянной беседки, на которой падали длинные пожелтевшие ветви ивы, взглянув на утопающую в свете ярмарку с этой небольшой возвышенности, опираясь о перила конструкции. — Сунфэй! Сунфэй! — этот звонкий оклик тут же вывел из раздумий заклинательницу, полностью нарушив всю гармонию тишину этого отрешенного места. Сунфэй тут же узнала этот голос, явно принадлежащий девочке-подростку, напоминающий ветряные колокольчики, и уголки её рта тут же поднялись, стоило увидеть вдалеке знакомый спешно бегущий по брусчатке сквозь толпу людей силуэт. Девчонка также была в одеяниях заклинательницы, только уже принадлежащим младшему адепту: это было белое ханьфу без рукавов, а шелк на вороте принимал сиреневый цвет, под которым находилась тёмная хлопковая рубашка, а подол одеяний был гораздо короче, открывая вид на высокие боевые ботинки, совсем не похожие на аккуратные туфли Сунфэй, а пояс был сделан из простого железа. Её темные волосы гораздо хаотичней распущены, будто львиная грива или колючая спина дикобраза, а самой яркой деталью была странная маска, на самом лице больше напоминающая защитный элемент доспехов. — Иньхуа! — с особым дружелюбием окликнула её в ответ девушка, когда та приблизилась к беседке и остановилась, тяжело дыша, не в силах перевести дух и оповестить о чем-то, судя по её виду, не очень хорошем. Вблизи можно было четко разглядеть необычный лиловый цвет ее глаз, а также множество странных металлических колючих элементов её одеяния. Это — Мао Иньхуа, младший адепт ордена Цзуньмэн, и по совместительству лучшая и самая близкая(учитывая, что почти каждый житель Империи — почетный друг принцессы) подруга Сунфэй. Кому, как не этой несносной девчушке она может всегда довериться, высказаться и от кого всегда дождаться нужной руки помощи? Иньхуа была гораздо ниже и младше принцессы, и, в отличии от сдержанной и изящной подруги, крайне несерьезна и полна жажды ненужных приключений, но разве это мешает им так хорошо ладить друг с другом? Фамилия Мао на Центральной равнине многим известна, ведь принадлежала семье бродячих музыкантов, целой труппой колесившей по всей Империи, пока во время одного набега демонов не были убиты все. Иньхуа несказанно повезло — ей удалось выжить, но её Золотое Ядро всегда было полунаполненным темной энергией Янь, и она могла пользоваться только опасным демоническим оружием в бою. Именно поэтому на ней висят все эти металлические блестяшки — не столько для красоты, сколько чтобы сдерживать темную энергию, и навредить самой Иньхуа. Наконец, девчонка отдышалась и с какой-то смесью раздражения и сопереживания взглянула на Сунфэй. — Чёрт побери, Сунфэй! Зачем ты вообще сбежала из Ордена прямо в праздник?! — протараторила она с невероятной суматохой, постоянно делая кучу жестов руками. — Весь Орден на ушах и уже ищет тебя! Если не хочешь попасться в лапы стражникам и своей злобной мамаше — вали быстрее! — Нет, — уголки рта тут же опустились вместо со взглядом, и девушка покачала головой. — Просто взять и сбежать? Нет, я приму наказание. Сегодня я должна была быть рядом с отцом, и принять гостей из феодальных земель… Но просто взяла и сбежала в столицу, — она снова подняла взгляд на подругу с какой-то едва заметной тоской. — Наверное, довольно с меня разочаровывать Орден. Возможно, пора просто повзрослеть и принять свои обязанности. Не получится у меня вечно убегать от этого… — Эй-эй, ЭЙ!!! Я такого вообще не говорила, кто тебе говорил, что нужно просто взять и сдаться?! — голос Иньхуа задрожал и та схватила принцессу за плечи, принимаясь их трясти. — Колебаться — значит проиграть! И «просто поднять лапки и принять свою судьбу» тоже к этому относится! Хорошо, сдавайся стражам, но «повзрослеть»?! Ни черта это не «повзрослеть» — это сдаться в жизнь, которая не делает тебя счастливой!!! — она отпустила плечи подруги и слегка отстранилась. — Хватит, Иньхуа, — вздохнула Сунфэй, отодвигая рукой плечо молодой заклинательницы. — Я уже приняла решение. Я должна была его когда-то принять. В те же пару движений мастерски отточенного цингуна она вышла из усадьбы, оставив Мао Иньхуа в этой тишине одну. И стоило белокурой выйти на рынок, весь тот прекрасный хаос затих, больше не было ни счастливых восклицаний, ни аромата выпечки, всё доносилось словно сквозь толщу воды, или толстый слой льда. Всё это потеряло свои краски, снова обернувшись тишиной и темнотой, неинтересной жизнью простолюдинов, которой высокопоставленная личность должна была избегать, только иногда глядя с особым презрением со своей божественной высоты. Вскоре украдкой до неё донеслись испуганные вдохи, стук копыт, яростный возглас стражника, скатывающиеся с прилавков вещи, и Сунфэй лишь кратко кивала и сухо повторяла одно и то же «Да, я понимаю», «Да, я сожалею», «Да, простите» на каждое порицание и упрёк, при этом будто вообще их не слушая, ведь разум уже накрыло пеленой тумана. Вскоре они дошли до Императорского Дворца, возле которого уже выстроилось несколько позолоченных и украшенных красным шелком повозок, над ними начали возвышаться мраморные ступени, ведущие в Императорские сады, полные редких деревьев, удивительных мраморных скульптур, крытых галерей, сотканных из золота храмов, украшенных вырезными драконами и цилинями, и прудов, в которых плескались золотые карпы. Но для Сунфэй вся эта красота была сухой и безжизненной, в неё не было вложено любви, только страдания простых рабочих, и ей, честно говоря, было отвратительно находиться в этом месте. Пройдя через аллею, они вышли к еще одним ступенькам, выйдя к площади, повернутой к району столицы, где в основном проживала знать, с другой стороны виднелся сам Императорский Дворец, возвышающийся до самих небес, а с другой — храм Ордена Цзуньмэн, напоминавший отдельный маленький город внутри столицы. Стражники провели принцессу мимо площади сразу к Дворцу, где никто уже не имел сил её отчитывать, и тут же принялись на скорую руку её готовить к приёму гостей, переодев её в одеяния, подходящие дочери Императора — прекрасное платье из дорогого шелка различных цветов, а лицо украсили уж точно не подходящим заклинателю макияжем. Не Сунфэй наконец снова вышла на просторную площадь, освещенную светом ярких заклинательских фонарей и встала рядом с самим Императором, что источал некое могущество и величественность, а его украшенные золотыми драконами лунами одеяния только сильнее подчеркивали его фундаментальность, и он скорее напоминал ожившую статую. Прошло время, и Сунфэй наконец увидела в толпе знати виновника торжества: его изящные черные одеяния четко говорили о его статусе, это явно был сам государь феодальных земель на севере, его светлые волосы, как у большинства в роду Не, говорили о его благородном происхождении, высокая шляпа чиновника делала его похожим на однорогого зверя цилиня, а из-под голубых глаз проскальзывало какое-то надменное выражение. Сунфэй тут же перехватило дух — это был Тоу Баоку. Но, разве они должны были заключить брак не через год? Почему он появился на праздник, вообще не связанный с ним, его землями, и тем более их помолвкой? Она тут же отвела взгляд, и точно не была готова с ним говорить, даже смотреть ему в глаза. По правде говоря, Баоку никогда её не интересовал, а его надменность и самолюбие всегда отталкивали еще сильнее. Одна мысль о том, что судьба Сунфэй с этим человеком уже предопределена, пугала, переворачивая нутро. Благо государь не смотрел на принцессу, и даже не собирался, и был увлечен чем-то своим, наконец заговорив. — Раз уж вы наконец нашли беглянку, то я хотел бы повториться, — хмыкнул Тоу Баоку, при этом, говоря о Сунфэй, специально произнёс это слово с особым презрением, будто говоря о сбежавшей собаке, а не дочери Императора, после чего торжественно поднял какой-то свиток, забрав его из рук своего прислуги. — Сегодняшний день невероятно важен для столицы, и тем более — вашего Ордена, так почему бы не провести состязание меж Орденами? Так сказать, закалить боевой дух, продемонстрировать нам, как вы способны защитить свою Империю. Хотя знаете, это не вопрос, ведь всё уже давно было решено — состязание будет проведено, и я вместе с самой Императорской семьёй, буду только рад его оценить! - он проворкотал это словно хитрый змей, и Сунфэй не мог не пугать его подозрительный слащавый тон. И какое, к черту, состязание? Этого точно не было в планах Ордена, её никто не оповещал и… На секунду девушка снова опустила взгляд в пол. Ах да, она же постоянно сбегала, тренируясь за стенами столицы, поэтому никто ей ничего и не сказал. Но это не было так важно. Что действительно было важно — так это то, что Тоу Баоку точно задумал что-то неладное, и ему точно не стоит доверять, а также держать ладонь на ножнах на протяжении всего этого чертового состязания, или чем бы это не было.